Много лет назад духовный отец благословил о. Владислава Карякина на работу с молодежью. И сегодня в Саранске трудно найти представителя молодого поколения, который хотя бы не слышал о таком священнике. Будь то деятельность молодежного клуба «Апостол» при Никольской церкви, где с 1992 года несёт различные послушания отец Владислав, или встречи со школьниками и студентами, беседы перед венчанием и крестинами, мероприятия в библиотеках и школах, передачи на телевидении... А потому мы сегодня поговорим с о. Владиславом о «молодежных» проблемах, традициях и чудесах, и о том, как он сам, будучи юным, пришёл к вере...

– Отец Владислав, как вы пришли к вере?

– Скорее вера ко мне пришла. Во-первых, чаще всего мы несём на себе отпечаток собственной семьи. В моей семье всегда был пример доброты родителей. Повзрослев, осознал, что доброта есть даже в том, как отец говорил «сынок», и это тоже оказывало большое влияние. И мама у меня глубоко верующий
человек.

Бабушки по линии мамы, Феоктиста и Анна, помогли, духовно окормляли. Помню, лежу на печи в Бузаево, время – полночь, слышу – поют: «Се жених грядет в полуночи...». Я тогда не запомнил всех слов молитвы, запомнил аромат. Бабушки совершали каждение ладаном. В Бузаеве не было храма, тогда были времена такие, что нельзя было открыто верить. Бабушки знали церковный календарь, годовой круг службы, на ночь закрывали окна одеялами и читали псалтирь наизусть. И службы проводили, без возгласов священника, конечно. И мне доводилось это видеть-слышать. И это всё наложило глубокий отпечаток.

– Раз мы говорим про «отпечаток семьи», расскажите поподробнее про семью, детство...

– Родители у меня очень трудолюбивые, рабочие люди. Отец мой Анатолий Дмитриевич – посопский, мама – Мария Антоновна из с. Паракино Большеберезниковского района. Папа всю жизнь проработал на заводе «Резинотехника». Мама работала в 3 смены на макаронной фабрике. Ребёнком ходил к отцу на работу – он там был весь черный от сажи, и к маме – помогал ей. Помню, «идет» по конвейеру тесто, а на выходе уже макароны, которые мы ломали до определенного размера, складывали в кули, наклеивали цену и перетаскивали в нужное место. Мне был интересен этот процесс. Еще запомнился очень вкусный зефир, который мама готовила в зефирном цеху. Помню, как поторопился съесть жидкий зефир и обжег язык.

Мама приучила к пению, потому что сама любила петь, выступала в самодеятельности. Ночь-полночь, нужно спать ложиться, а мы с ней поём «Ивушка зелёная над рекой склоненная...» или «Скажи мне, где любовь моя»... Благодаря маме, к школе я знал больше ста песен. Репертуар заносился в толстую-претолстую тетрадь, в итоге полностью исписанную. Мы пели везде – дома, на улице, по дороге на дачу в Булгаково (когда пешком шли через поле 9 км туда и 9 обратно). На дачу шли с едой, а обратно с продуктами, выращенными своими руками. Всё это очень воспитывало и согревает до сих пор.

Вспоминаю своё первое выступление в школе, в семь лет. Шёл концерт, а мы с мамой были зрителями. Я ей сказал: «Мама, хочу спеть на сцене». И она ответила: «Ну иди». За кулисами меня спросили, какую песню представлю. Я ответил, что спою военную: «Пусть за долю мы лучшую не ходили в бои...». И спел. И с тех пор стал петь в хоре и пропел всю учёбу до 90-го года. И потом уже, после школы, руководитель хора Валентина Семёновна посоветовала продолжить музыкальное обучение. Директор школы, напротив, засомневался, возьмут ли меня в музыкальное училище, ведь даже ученица-отличница
туда не поступила, а я был двоечник, еще и хулиган...

– Хулиган?

Ну да, улица же воспитывала, пока родители на работе. Вот я с чужих огородов яблоки и викторию собирал, хорошо у меня это получалось... Не знаю, чем бы всё закончилось, если бы не поступил в музыкальное училище в класс В.А. Кузина на «хоровое дирижирование» и на «вокал» в класс Н.А. Мадонова, ветерана Великой Отечественной войны.

– Так начался новый этап жизни?

Да. В музыкальном училище нас не только учили, но и прививали культуру. Там преподавали замечательные педагоги, выдающиеся музыканты – Г.Г. Сураев-Королёв, С.Я. Терханов, В.А. и Л.Н. Кузины, Н.М.Ситникова и многие другие. Однажды на занятии по немецкому языку решил почитать псалтирь. Ко мне подошла педагог – увидела, что на столе лежит учебник по немецкому, а на коленях – другая книга, и спросила, что я читаю. Я ответил: «Псалтирь Царя Давида». Она посмотрела на меня и сказала: «Ну что же, читайте». И потом мы с этой учительницей подружились, она оказалась очень верующим человеком. На уроке философии, который тоже вёл замечательный педагог, мы разговаривали о вере. Мне вообще посчастливилось в тот период, когда ходить в храм не приветствовалось, видеть много верующих людей. И даже мой педагог по вокалу крестился всякий раз, когда у меня что-нибудь не получалось во время пения.

Когда учился на втором кур-
се, меня пригласили петь на правый клирос в церковный хор. А до этого ходил в Никольский храм только как в музей старинной книги. Но книг там не было, вместо них –
старые газеты, лапти и монеты. В какой-то период храм служил зернохранилищем, потом в нем располагался райис-
полком. Зато не разрушили.

В конце обучения профессор Владислав Константинович Макаров, заведующий кафедрой хорового дирижирования в Казанской консерватории, предложил мне поступать к нему в класс. Для меня до сих пор дорога его оценка. Родители не благословили ехать в Казань, к тому же я как раз стал служить алтарником в Никольской церкви. В 1998 году, когда женился, мне предложили стать диаконом. Я посчитал себя недостойным, но мой духовный отец архимандрит Владимир Чеботарёв сказал, что «это – великое дело – служить Богу и нести добро людям, если тебя благословляют». Потом настоятель храма о. Григорий назначил меня директором воскресной школой. И мы с супругой Екатериной, художником и педагогом, там преподавали.

– Получается, вы уже в то время начали работу с будущей молодежью?

– Да. Кстати, был там интересный случай. Я вычитал, что один московский преподаватель музыки брал отстающих детей, двоечников, и доводил их до уровня поступающих в московскую консерваторию. И я, начитавшись педагогической литературы, решил повторить этот опыт. Мы собрали больше 60 детей в воскресной школе, отобрали из них 12 человек, как кому-то могло показаться – не самых способных, и сделали из них ансамбль. Мы выступали и для ветеранов, и для инвалидов, и в библиотеках, и на праздниках. И дети, кстати, потом показывали прекрасные результаты в школе. Из двоечников перешли в отличники. Многие учителя даже не поверили, что такое возможно, ставили четверки вместо пятерок. А оказывается, если самооценка у ребёнка на должном уровне, то и учёба хорошо идёт.

– Как вы пришли к необходимости изучения психологии?

– Постепенно общественная деятельность показала необходимость профессионального изучения психологии. В 2001 году поступил в духовную семинарию на кафед-
ру православной педагогики и психологии. В качестве дипломной работы написал монографию «Воспитание детей в свете христианской антропологии», которую кафедра православной психологии рекомендовала к публикации. В 2008-м поступил в Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет на педагогический факультет. Спустя три года оставил обучение, так как не было возможности выезжать на сессию, но даже это время дало много знаний и впечатлений. Из Москвы привёз много книг. Уезжал на учёбу с деньгами, а возвращался с двумя сумками книг, и сейчас в нашей с супругой библиотеке накопилось более трех тысяч экземпляров.

Многие люди после бесед и прочтения моей монографии просились на консультации, воспринимая меня как психолога. Я отказывался, потому что несмотря на то, что постоянно интересовался и изучал психологию, на тот момент не являлся дипломированным специалистом. Однажды после службы друзья усадили в машину и привезли на факультет психологии и дефектологии, прямо к декану. Она отправила на вступительные экзамены. Пришёл на экзамен – а там юные поступаю-
щие 17-18 лет. Увидели меня и говорят: «Батюшка! Вы нас решили благословить на экзамен?» А я говорю: «Нет, ребята, я сам вместе с вами поступаю». Так в 40 лет поступил в Педагогический институт имени М.Е. Евсевьева. На данный момент есть уже два диплома «психолога» с «отличием», семь повышений квалификации по различным направлениям психологии. И до сих пор учусь.

– Помогает ли вам как батюшке психологическое образование?

– Да, конечно. Для любого священника важно хорошо знать глубинное устройство души. Известно, что многие святые изучали психологию, получали хорошее образование. Например, святитель Василий Великий досконально знал философию, из которой и родилась психология. А священник всегда и врачеватель души, и утешитель страждущих, духовный наставник, учитель. Таким образом, психология и духовное служение все время соприкасаются.

– Отец Владислав, с каким запросом чаще всего приходят молодые люди к священнику?

– Основные проблемы, с которыми обращается молодежь – поиск смысла жизни, поиск себя, самоопределение – кто я, кем хочу быть. Даже когда человек уже приходит в профессию, бывает, что он снова ищет себя. И это правильно. Как сказал митрополит Антоний Сурожский: «человек должен мерцать». Церковь – своим примером показывает, что если ты найдешь смысл жизни, то найдешь себя. Если найдешь себя, то всё, за что ты ни возьмёшься, с Божьей помощью будет достижимо. Как говорит основатель христианской психологии святитель Феофан Затворник: «Не говори не могу, говори – всё могу. Только не сам по себе, а с Божьей помощью».

– А какая она – современная молодежь?

– Очень искренняя, открытая. Я не обо всех говорю, а о конкретных людях, с которыми доводится беседовать. И у всех один запрос – как быть счастливым человеком, соединив веру в Бога и современную жизнь. Оказывается, это возможно, хотя и непросто, много искушений. Но если бы это было невозможно – тогда мы бы были самые несчастные люди.

– Тема создания семьи и отношений с родителями, наверное, тоже всегда актуальна?

– Да. Например, как полюбить отца, если в памяти молодого человека это был не самый хороший пример. Как полюбить маму, если она отвергает с детских лет и говорит, что я не хотела, чтобы ты родилась. Подобных случаев, к сожалению, много, когда травмы тянутся из детства. И, конечно, когда человек начинает строить свою семью, очень трудно переписать то, что в тебе уже заложено изначально. И здесь помощь специалистов очень важна – священника, психолога, наставника.

Когда мы венчаем молодую пару – церковь благословляет на создание семьи. Но что дальше после венчания? После венчания целая жизнь. А жизнь – это не просто образное выражение, а ежедневное совместное пребывание. На сегодняшний момент, согласно статистике, разводов порядка 70%. Люди не знают, не умеют общаться, не умеют слушать и слышать друг друга, уступать друг другу, хотя на свадьбах всем желают родители: «Уступайте друг другу».

– Теперь хочу вас спросить как многодетного отца – во сколько лет нужно привести ребёнка в церковь? Какие традиции важно прививать с детства?

– Важно помнить, что не мы приводим детей в церковь, а они идут вместе с нами в церковь, если мы сами в Церкви. Важно учитывать психологию детской души. Если мы будем соблюдать ее законы, то дети тоже для себя Бога откроют. Родители не воспитывают детей, родители любят детей. Воспитывает отношение, воспитывает любовь. Как говорил одной вопрошающей маме на вопрос о правильном воспитании детей св. Иоанн Златоуст: «Люби, и любовь всему тебя научит». А любовь начинается с того, как сами супруги относятся друг к другу, какой показывают пример. Помню, меня пригласили в одну семью побеседовать, провести консультацию в качестве семейного психолога и духовного отца. Я пришёл. Родители поздоровались, а потом говорят ребёнку: «Поздоровайся с батюшкой!» И тут я говорю: «Минуточку. Того, что вы поздоровались, достаточно. Если вы хотите, чтобы ребёнок здоровался, вам нужно здороваться самим. А если вы хотите, чтобы не здоровался, почаще говорите ему, что нужно здороваться, и он никогда не будет здороваться». И так во всём. Если мы в церковь насилу будем тянуть детей, сами не показывая им хорошего примера, вряд ли выйдет что-то путное.

А традиции, конечно, важны. В нашей семье такой доброй традицией всегда было чтение на ночь. Мы с супругой много читали детям перед сном Священное Писание, жития Святых, сказки, разные истории из жизни. И они под это чтение засыпали или мы что-то обсуждали после. И теперь они все у нас читающие, любят книги.

Нашим детям также нравится посещать службы, ездить по святым местам. Причём они это делают не потому что кто-то говорит, что так надо, а по собственному желанию.

– Сейчас часто говорят о том, что в православной семье первый кусок пирога должен отдаваться папе, второй - маме, а потом уже детям. В наших семьях чаще всего наоборот – первый кусок ребёнку. Как правильно?

– Это очень важный вопрос, потому что за ним кроется иерархия. Что получается? Живут супруги. Господь подарил дитя. Очень важно, чтобы ребёнок, который входит в готовую семейную систему, подстроился под нее. Тогда он будет здоров, и психологически, и психически, и телесно, хорошо будет развиваться. Если же ребёнок рождается и родители ломают устоявшуюся систему, ребенок начинает манипулировать, а родители вестись на манипуляции, тогда пойдет искажение реальности. Родители ругаются, ребёнку от этого становится больно, страшно и одиноко. Да ещё если вмешиваются бабушки-дедушки – в семье получается бардак.

Поэтому важно помнить иерархию не только когда мы садимся за стол, а всегда её соблюдать.

– Есть те, кто считает, что от пасхальной традиции осталась только внешняя сторона, поверхностная... Т.е. вместо того, чтобы идти в церковь, ребёнок идёт по подъезду собирать яички и конфеты...

– На самом деле это замечательная традиция. И те, кому кажется, что это поверхностно – им действительно кажется. А в церкви говорят, когда кажется – креститься надо. Дети не просто собирают яички, они христосуются, несут весть о воскресшем Христе. Стучат в двери, звонят. И когда мы спрашиваем детей, а знаете ли вы, что произошло? Они говорят: «Христос Воскрес!» И оказывается, дети знают больше, чем мы думаем. И хорошо, что эта традиция в нашей республике сохранилась. Ведь ходят по домам и собирают не только гостинцы, а радость, которая потом живёт в семьях. Это детская проповедь о Христе.

И мои дети с удовольствием несут весть о воскресшем Христе и ежегодно собирают пасхальные яйца. Даже как-то и мне перепало. Я шёл со службы, мы встретились на улице и я отправился с ними. Они стали стучать к соседям. Те открывают – смотрят, батюшка с детьми стоит. И батюшке тоже дали гостинец. И мне было очень приятно ощутить себя как будто снова в детстве.

– А в вашей жизни чудеса случались?

– Чудес очень много бывает в жизни, а в церковной – тем более. Для меня самое большое чудо, которое меня питает до сих пор и даже просто воспоминания о котором наполняют светом в сложные моменты жизни, это встреча с моим духовным отцом – архимандритом Владимиром Чеботарёвым. Если рассказывать коротко – в юности я считал себя самым грешным человеком, и мне было очень трудно. Не мог даже исповедоваться, причащаться. Родные посоветовали разыскать отца Владимира. Он тогда являлся настоятелем, протоиереем Иоанно-Богословского собора, а потом стал игуменом Иоанно-Богословского монастыря. И я пришёл к нему в поиске душевного утешения и укрепления, поддержки, понимания и духовной любви, до конца этого сам не осознавая, конечно. Поначалу не посмел к нему подойти, хотя пришёл заранее. Мне показалось, что он строгий, величественный, очень духовный. На службе было много народу и вдруг он выходит на проповедь. У меня сложилось такое впечатление, как будто он смотрит прямо на меня и говорит: «Как я могу осудить человека молодого, когда я, может быть, был хуже намного, чем он, в своей молодости? Как могу осудить?» Эти слова как-то вошли внутрь меня и еще больше расположили к нему. После службы подошел с просьбой поисповедоваться. Он принял мою исповедь. И когда я ждал епитимьи – наказания и вразумления, он вдруг говорит: «Ну всё у тебя?» – «Всё». – «Спасибо тебе за доверие». Я спрашиваю: «А когда могу причаститься?» – «Вот если б до службы подошел, сегодня бы причастился». И вот эта любовь, которая буквально воскрешает душу, этот свет человека и духовника, это самое большое чудо для меня. О. Владимир был и остаётся для меня примером священника, психолога, врача в одном лице. Я к нему мог прийти с любым вопросом. С ним можно было говорить обо всём. Есть и много других историй, чудесных и замечательных, иногда даже как будто волшебных, но эта первая встреча с духовным отцом до сих пор для меня остаётся самым большим чудом...

Беседовала Полина Смородина