Валерий ПЕТРУХИН

               Учиться я начинал в простой сельской школе, которая стояла на берегу полноводной реки – Цны. Это было довольно своеобразное двухэтажное строение, с небольшой башенкой наверху, где и жила директор школы Клавдия Петровна. Это была пожилая женщина, у которой никого не было на свете, кроме нас, учеников. Все свои силы она тратила на то, чтобы мы входили в мир знаний с интересом и постоянной любознательностью. С любой своей проблемой мы могли подойти к Клавдии Петровне. Часто поднимались и в ее башенку, где нас всегда чем-нибудь потчевали: вкусными пирогами, замечательным вареньем или сладким компотом... До сих пор помню теплый, уютный, такой домашний, с душистыми оттенками каких-то полевых цветов, запах ее пуховой шали, в которую меня, первоклассника, в жуткий мороз – я один не услышал предупреждения по радио и прибежал в школу – она закутала и отправила домой. Нечего было и говорить о том, каким огромным авторитетом пользовалась Клавдия Петровна в селе. И с самых юных лет мы понимали, что учитель – это человек особый, и то, что он говорит, как поступает – образец для подражания. Мы и помыслить не могли о том, чтобы ослушаться или поступить наперекор мнению своего учителя. И в то же время мы не ощущали на себе никакого давления, никакого принуждения, от которых могла бы прийти в уныние детская душа. И далее, когда, окончив четыре класса, мы стали ходить в городскую школу, пиетет перед учителем был всегда. Конечно, учителя тоже люди, не без недостатков, но всё равно они стояли для нас на той высоте, где мы не могли быть на равных. В старших классах (это была уже городская школа) физику нам преподавал «Коль Иваныч», человек в более чем пожилом возрасте. Я не знаю, почему он не уходил на пенсию (очевидно, ему не было тогда замены), но с возрастом психика стала у него неустойчивой, он мог выйти из себя легко, по малейшему пустяку. И негласно мы решили человека не волновать. Хоть не любил я задачи по физике, но перед уроком Коль Иваныча, отказываясь от любимого футбола, пыхтел дома до позднего вечера, чтобы всё-таки решить задачу и порадовать учителя, если он надумает вызвать меня к доске. Но в девятом классе к нам пришел новый ученик, физически довольно крупный в отличие от остальных и откровенно наглый. Он вел себя так, как хотел, ни к кому не прислушиваясь и огрызаясь на любые замечания в свой адрес. Однажды на уроке физики он затеял с кем-то бучу, не обращая внимания на замечания Коль Иваныча. И физик не сдержался, он схватил какой-то предмет со стола и ударил непослушного. Но так неудачно, что рассек ему бровь и на парту хлынула кровь. Все в классе перепугались, но более всех Коль Иваныч. Он рухнул на стол и побледнел. Виновник происшествия тут же убежал в медпункт, особо и не расстроившись. А вот мы с большим трудом довели нашего физика до учительской и только на другой день узнали, что с ним случился инфаркт. Нет никакого сомнения в том, что мы были на стороне учителя, а «новичок», почувствовав, что ему устроили всем классом обструкцию, ушел затем не только из класса, но и из школы...
Был у меня, конечно, в старших классах и любимый преподаватель. Александр Михайлович вел историю и обществоведение. Он был похож на учителя – героя Тихонова из фильма «Доживем до понедельника»: такой же стройный, подтянутый, с худощавым аристократическим лицом. Для меня не ответить на его уроках на пятерку было трагедией. И даже когда я знал, что у меня в классном журнале напротив истории и обществоведения стоят несколько пятерок, домашнее задание учил назубок. Ибо была у Александра Михайловича такая манера. Он мог в любой момент поднять меня и сказать: «Ну что, Валерий, дополнить есть что?» И ниже моего достоинства было – не дополнить.
Да, были и нелюбимые учителя. Мы старались держаться от них подальше, часто не попадаться на глаза. Спорить мы с ними не спорили и молча выслушивали упреки, даже если они были несправедливы, с виновато поникшей головой. А уж перечить – за очень редким исключением.
Отчего я вдруг ударился в воспоминания? Школа для меня, да и для моих детей, (а теперь, надеюсь, и для внука), была и осталась неким священным местом. Царили свои незыблемые правила, которые мы переступить не могли и даже не думали. Хочу верить, что между учениками и лучшими представителями учителей царила некая духовная связь, которая в дальнейшем и определяла наши поступки, наш жизненный путь. И эта связь не прерывалась и после окончания школы. Я запросто мог прийти ко многим учителям и поделиться своими проблемами, а они, уже постаревшие, немного уставшие от жизни, и у нас иногда просили помощи. И это всё считалось в порядке вещей.
Александр Кушнер был прав, когда написал «...времена не выбирают, в них живут и умирают...» И, конечно, наше время мы не выбирали, и от него не убежишь. Но почему неизменно тревога и тоска поселяются в моей душе, когда я читаю или смотрю телематериалы о жизни современной школы? Неужели и в самом деле школа – это теперь бедлам, где существуют только монстры? А не люди? Да, я не смог после лицезрения нескольких первых серий досмотреть весь фильм Валерии Гай Германики, ибо во мне всё протестовало против тех школьных реалий, которые показала камера этой, как мне кажется, неизлечимо больной душой, модной «режиссерши». Неужели надо соглашаться с философом Андреем Нечаевым, который написал в одной из своих статей: «Романтики уходят – это значит, что уходят люди, верящие в людей. ...Но кому теперь нужны люди? Быть человеком – неразумно и даже немодно. ...Кругом множатся мертвые души, мутанты, которые обладают способностью воспроизводства. ...Вот самая подлая установка – жить «здесь и сейчас». Даже звери так не живут, у них у каждого есть память, а у многих даже цели и ценности. Почему же человеку советуют быть одноклеточным?»
А в том, что «одноклеточные люди» уже заполонили наш мир, сомневаться не приходится. Вот школьники в спортивном зале напропалую издеваются над бедной семидесятилетней учительницей физкультуры, которая продолжает работать только из-за того, что у нее мизерная пенсия. Вот великовозрастные учащиеся музыкального колледжа тычут огромной, кажется, металлической «палкой»-инструментом чуть ли не в лицо своему преподавателю-женщине. Вот ученик из очень похожего на настоящий пистолет на виду всего класса и под ободряющий хохот «расстреливает» учительницу... И таких документальных роликов, что в Интернете, что по телевидению, наберется огромное количество. Издевательства над учителями вошли в норму, стали обыденностью. Уголовные нравы расходятся по школе, как от брошенного в воду камня, всё большими и большими кругами. Обращает внимание и тот факт, что более всего в школах издеваются над учителями-женщинами. Потому что мужчин среди учителей в сегодняшней школе – раз и обчелся. А мужчины не идут в школу потому, что зарплата учителя сразу переводит человека в разряд «униженных и оскорбленных». Это во-первых, – как любят выражаться многие наши депутаты, занимающиеся чем угодно, но только не поддержкой народа. А во-вторых, преклонение перед женской сущностью, внутренней красотой и душевной скромностью давно уже исчезло из человеческих отношений. Да и как оно могло сохраниться? Раньше, в прошлом веке, именно здесь, в школе, нас учили именно этому – боготворить женщину и как мать, и как любимую... «Что это за нежное, неуловимое создание! – думал Райский, – какая противоположность с сестрой: та луч, тепло и свет; эта вся – мерцание и тайна, как ночь – полная мглы и искр, прелести и чудес!..» (Иван Гончаров «Обрыв»).
А как можно преклонять колени пред новыми «образами» женщины, которые закладывают в наши мозги современные СМИ, да и книги? Или проститутка, или беспринципная красавица, живущая ради денег с богатым, как сейчас выражаются, «папиком»... Иного не дано.
Именно в школе со страниц книг Толстого, Достоевского, Тургенева, Гончарова к нам нисходили и привносили трепет в наши сердца женские образы, которые становились для нас идеалами и в реальной жизни. Но высшими нравственными вехами в юной жизни были не только классические образы. Помню, в десятом классе наша учительница русского языка и литературы посоветовала мне прочесть рассказы Константина Паустовского. С тех пор рассказ «Снег» стал для меня культовым. Маленький четырехстраничный рассказ вдруг развернулся для меня в огромную вселенную, в которой горят вечным светом звезды добра, верности, любви, нежности. Да, эталоном взаимоотношений в жизни для многих из нас стали книжные, можно, конечно, сказать, выдуманные великими русскими писателями нравственные коллизии. Но что в этом плохого? Не спорю, иногда жизнь вносила свои жесткие коррективы, но человек в любых обстоятельствах оставался человеком и никогда не опускался до унижения себе подобных, как это происходит сейчас повсеместно. А что будет дальше, если современные «реформаторы» посчитали уроки литературы в школе абсолютно ненужными сегодняшним школьникам? Для меня так же трудно представить школу без уроков литературы, как и человека без мозга! Но теперь другие приоритеты. Сегодняшний министр образования Андрей Фурсенко еще четыре года назад сказал, как отрезал: «Недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя». Какие тут могут быть комментарии...
Сейчас в русле новомодной модернизации много говорится и об инновационной системе образования. Вот, к примеру, мнение Александра Адамского, одного из тех, кто находится на переднем крае перестройки школы, которая теперь будет ориентироваться на потребности рынка: «Общеобязательных предметов, пронизывающих весь образовательный путь, должно быть не так много, может быть, всего два-три. ...Мы знаем, к чему приводит обязательное изучение, например, курса ЛИТЕРАТУРЫ. Ничего, кроме ОТВРАЩЕНИЯ, это не приносит». Два ключевых слова выделил я. Поставлены в один смысловой ряд два взаимоисключающих друг друга понятия. Может ли русская классическая литература, преподаваемая в школе, вызывать отвращение? Да ни в коем случае! Мой тринадцатилетний внук, занятый, в основном, футбольными тренировками и играми, принес мне список литературы, который порекомендовал ему прочитать школьный учитель. Мы долго выбирали с ним, с чего начать, благо библиотека у меня большая. Начали с «Детства Никиты» А.Н.Толстого. Вскоре он принес мне книгу назад, никакого отвращения на его лице я не увидел. Он с восторгом пересказал мне некоторые главы. Потом мы потихоньку стали читать и Пушкина, и Марка Твена... Поэтому я не очень был удивлен, когда меня остановила знакомая по подъезду и уважительно сказала: «Ваш внук молодец! Он нашу Кристину в обиду не дает!» Учатся они с Кристиной в одном классе... Конечно, может быть, особой связи с тем, что внук мой читает книги и защищает девочек в школе от хулиганов, и нет, но смею надеяться – всем хорошим в себе он обязан и книгам в том числе. Да что попусту воздух сотрясать! И пытаться кому-то доказывать прописные истины. Разве убедишь тех, кто взял себе за образец западные ценности, пытаясь всем внушить, что Россия страна нецивилизованная и некультурная, а вот если школы и библиотеки начнут сами зарабатывать деньги, мы сразу и станем культурными. Но они забывают добавить: и очень жестокими! Как же – рынок! Конкуренция! Кто кого перещеголяет в добывании денег! Увы, нам, поколению, которое еще умело и любило читать, уже трудно бороться с «реформатами». Вся наша проблема в том, что мы не умеем быть потребителями, а это никак не вписывается в современный социум. Нас уже никто не будет слушать, потому что мы безнадежно отстали от времени – по их мнению. Наши доводы ничего не стоят, потому что не деньги стоят во главе наших ценностей, а нечто другое. Нас пугает, что образование и культура все дальше отходят друг от друга, образование превращается в сферу услуг, падает престижность образования, а им это кажется в порядке вещей. Нас пугает, что школьники становятся неуправляемыми и жестокими, у них отсутствуют любые нравственные «тормоза», школьная атмосфера начинает пропитываться миазмами уголовщины, а они посмеиваются: это возрастные издержки. Нас пугает то, что из мужчин мало кто идет работать в школы, и поэтому из юношей зачастую вырастают женоподобные существа, истеричные и злые, а нам говорят с усмешкой: а что вы хотели, феминизация!
Так иногда и кажется, что пришел в нашу страну кто-то чужой и переворачивает всё с ног на голову. Я не большой поклонник публицистики Максима Горького, но вот в его статье «Разрушение личности» наткнулся на схожую мысль. Он писал о литературе, но вы замените слово литература словом жизнь, или образование, или культура, и ничего не изменится. «Литература наша – поле, вспаханное великими умами, еще недавно плодородное – ныне зарастает бурьяном беззаботного невежества... Это озорство, хулиганское стремление забросать память о прошлом грязью и хламом. Пришел кто-то чужой, и всё чуждо ему. Он пляшет на свежих могилах...»
Однажды я встретил знакомую учительницу, почти свою ровесницу. Она гуляла с маленькой собачкой. «Ну вот, – пошутил я. – Ты, наверное, уже на пенсию вышла?» Но она так горестно покачала головой: «Нет еще...» «А что, так хочется?» – опять с долей иронии спросил я, потому что знал ее как деятельную женщину, которая не представляла свою жизнь без работы в школе. «Жду – не дождусь!» – совершенно серьезно ответила она. И, очевидно, заметив недоумение в моем взгляде, с горечью и тоской выдала мне, по всей видимости, давно выстраданный монолог: «Я устала, я очень устала... Ты не можешь себе представить, как изменилась молодежь! Сейчас с ними так трудно установить нормальные контакты. Даже с собой они разговаривают в каком-то необычном тоне. Не поймешь, шутят они или говорят правду. И как много в них стало агрессии... Любое твое замечание встречают в штыки! А язык, на котором они разговаривают! «Не гони пургу...», «Ты свой базар фильтруй...», «Ты накосячил – вот и отвечай...». Пытаешься им простые вещи втолковать, а они тебя на смех поднимают. Теперь для них учитель – вроде бы и не человек. Над ним можно и поиздеваться. Знаешь, раньше такого не было. Я так любила своих учеников, даже балбесов. Столько энергии на них тратила, ты даже представить себе не можешь! Да и дети были другими, более мягкими, открытыми. Могли любую тему с тобою обсудить. А теперь к ним так просто не подъедешь. Знаешь, мне кажется, что почти в каждом из них «сидит» маленький зверек. И этот зверек довольно часто может больно укусить. Я даже не знаю, в чем тут дело. Может, в семье микроклимат изменился, в наши-то времена были другие ценности, а сейчас все на нищих и богатых разделились. И, естественно, нищих намного больше. Зависть разъедает детские души. И мы, учителя, ничего не можем поделать с этим. Стоишь перед ними в старенькой кофточке, говоришь о вечных истинах: сострадании, чувстве долга, любви к Родине, верности, дружбе и видишь, что для них это уже ничего не значит. Для них важнее внешний, как они говорят, прикид. А раньше никто и внимания не обращал на одежду. А теперь среди школьников – культ одежды. Каждый старается перещеголять другого, вот что для них теперь главное в жизни. Знаешь, иногда мне и страшно становится: боюсь они и любить скоро разучатся. Ты бы знал, какими словами они говорят об этом прекрасном чувстве. Это просто невозможно слушать! Ведь они сейчас совсем перестали читать! И если совсем уберут литературу из школьной программы – кого и как мы будем воспитывать?»
Что я мог ей ответить? Только посочувствовать. Вот уже почти двадцать лет мы живем при новой власти. Выросли дети, которые даже не представляют, что была страна – СССР, самая читающая в мире. Ушли в прошлое многие ценности, на которые мы молились. Испарились казавшиеся незыблемыми вещи, связанные с душевной структурой человека. Да и сам человек теперь стал иным: более жестким, прагматичным, почти наглухо закрытым для других. Но хочется верить, что мода на человека никогда не пройдет, и сегодняшняя патологическая агрессивность, так и лезущая из молодых людей, каким-то образом поуменьшится, а может быть, и сойдет на нет. Только надо всем нам отчетливо понимать: какое же общество мы хотим построить и найдется ли в нем место порядочному высокодуховному человеку-творцу? Сможет ли он превратиться в нравственный пример для будущих россиян или так и останется на положении изгоя...
P.S. Вечером закончил статью и, словно кто-то толкнул под руку, включил телевизор. И попал на середину передачи «Пусть говорят». Не любитель разных житейских разборок, хотел тут же переключиться на другой канал, но что-то меня остановило. Речь шла о немотивированных убийствах в одном из российских городов. Двое подростков ПРОСТО ТАК, БЕЗ ВСЯКОЙ ПРИЧИНЫ убивали людей. Начиная с детей и кончая пенсионерами. Убивали с особой же-
стокостью, чудом в живых осталась одна беременная женщина. Я не знаю, как она спаслась, потому что не видел начало передачи. Понял только, что она осталась инвалидом.
Естественно, начали высказываться «авторитетные» эксперты. Перебрали всё: кто виноват и что виновато. Меня же поразили два выступления. Учительница одного из убийц-подростков так охарактеризовала главную черту своего бывшего подопечного: «Он ненавидел всех без исключения вокруг себя!» А другой эксперт был еще категоричнее: «Будет еще хуже!» И я про себя подумал: «Бог ты мой, ему ведь никто не возразил...»