Светлана Руденченко

* * *

Мне дорог отчий дух деревни,

Простые, вечные дары.

Вьют звёзды гнёзда на деревьях

И стерегут в ночи дворы.

И шорох, шёпот пыли древней,

Минувшего седая тень,

И наваждение сирени

Сквозь провалившийся плетень.

Глухие заросли крапивы

И мхом поросший старый пень.

Все тайны полевых тропинок

Хранит неповторимый день.

А горизонт горчит полынью,

Крест не сутулит ношей плеч,

И в хате присказкой былинной

Накормит и утешит печь.

Весло и лодка в огороде,

И грач, галдящий в борозде –

Здесь всё прошло и не уходит,

Держась на огненном гвозде.

* * *

На рассвете над храмом заброшенным,

Когда люди в селе просыпались,

Ветром, вздохом ли, гостем непрошеным

Закружился сияющий аист.

Он кружился высоко над куполом,

Обезглавленным дерзкой рукой,

Над неправдой скупою и глупою

Или правдою никакой.

Он кружился над старыми хатами,

Над всё помнящей Савалой,

И стояли мы виноватые,

С непокрытою головой.

И следили, как ясным пламенем,

Замер аист на месте креста,

Белоснежным живым посланием

Нами изгнанного Христа.

* * *

Вывершен скирд. На душе полегчало –

Прожит был день, может быть, и не зря.

И все концы меж собой и начала

Прочно связала заря.

Сколько дорог и трудов за плечами!

Остановиться нельзя.

Сделалась радость светлой печалью,

Недруги стали – друзья.

Долго горел горизонт на закате,

Плавилась зримо незримая нить...

Вздох ли, объятие – всё теперь кстати,

Всё, что нельзя изменить.

* * *

А душа обрела благодать,

Устыдившись былого содома,

На пороге отчего дома

И любить, и жалеть, и страдать.

Видеть ласточку на проводах,

Слышать музыку крестного хода,

Всё приняв до последнего всхода,

Всё до слога готовясь отдать.

А душа обрела благодать

В перерывах меж молний и громом,

Никогда не тускнеющим словом,

Всё сказав, ни о чём не солгать.

* * *

Так октября неощутимо бремя,

Когда среди всё той же суеты

Червонной позолотой вспыхнет время,

И ты узнаешь в нём свои черты.

Так в бедности осеннего пейзажа

И в простоте живого языка

Серебряным руном дымится пряжа,

Распутанная вся до узелка.

Так огненные грезы Неофита,

Не лучшие сорта из лучших вин –

Строка, где вместо знаков алфавита –

Лишь слёзы сокровенные любви.

* * *

Что от ума – то не от сердца,

То от лукавого скорей.

И близко в истине Авеста,

Но ещё ближе соловей.

Пусть разум выше Эвереста,

А всё ж не им натянут лук.

И ближе в истине маэстро,

Чем академия наук.

...Вопросы ваши неуместны:

Зачем терплю одна за двух.

Покуда бьётся мое сердце –

Бессильны зренье, память, слух.

* * *

Пылает печка жарко, горячо.

Пол подметён, и вымыта посуда.

И я пишу, покуда ни о чём,

И жду тебя, тепла,

И верю в чудо.

* * *

Твоё в пространстве чувствуя плечо,

Я ничего не требую в придачу.

Пусть за стеной рой оголтелых пчёл

О нас с тобой до вечера судачит.

Зашью рубашку солнечным лучом

И выстираю простыни до хруста.

И все слова как будто ни при чём,

И тишина сияет яркой люстрой.

Так, опираясь на твоё плечо,

Я становлюсь стослышащей, стозрячей,

И каждый миг тобою наречён,

И каждый час тобою обозначен.

И трепетною, тонкою свечой

Горит мой день в руках твоих горячих...

Твоё в пространстве чувствуя плечо,

Я от людей счастливых глаз не прячу.

* * *

В глазницах марта сквозняки

Из всех Вселенных мирозданья,

И роковое ожиданье

Одной-единственной строки.

В прищуре марта сквозняки

И пращуров всех взор стоокий,

И надоевшие уроки,

И сумасшедшие звонки.

И первый самый всплеск реки –

Весёлых синих вод предтеча,

И вдруг случившаяся встреча

Всем опасеньям вопреки.

Небес высоких васильки

Врачуют негой молодою,

И солнце ласковых ладоней

Окрест раскинуло силки.

В ресницах марта сквозняки

Над страхом, немощью и болью...

Мы доживём ещё с тобою

До той единственной строки!