Трудно встретить человека, равнодушного к нашим меньшим друзьям – кошкам. И это неудивительно, ведь, как сказал Роберт Бирн,  «кошки могут научить нас большему, чем люди». А между тем в «портфеле» журнала собралось несколько замечательных «кошачьих историй». Начнем знакомство с пушистыми подопечными наших авторов с чудесных «деревенских котиков» Елены Калугиной. Приятного чтения!

Елена Калугина

Деревенские котики

Клёпа

Клеопатра или Клёпа – моя первая деревенская кошка. Она родилась в Новосибирске и попала ко мне полуторагодовалой. Я тогда собиралась переехать в глухую алтайскую деревню Каначак, расположенную на практически безлюдном берегу Бии, и обосноваться там, всерьёз и надолго. По слухам, жизнь в деревенском доме без кошки – сплошной кошмар и мучение, потому что грызуны заедят, будут разорять хозяйство, портить продукты и имущество. Ну, кошка
так кошка.

Клёпа оказалась общительной, смышлёной, понятливой и невероятно красивой. Дымчато-серая длинная шерсть, роскошный хвост, а маска на мордочке, грудка и пузико, носочки на лапках – всё белоснежное. И всегда идеально чистое.

Клёпа довольно быстро разобралась с охотой на мышей и, в отличие от многих городских квартирных кошек, «подсела» на парную мышатину. Что меня вполне устраивало. Она
подружилась с немецкой овчаркой Марго, принятой в компа-
нию для охраны домохозяйства, и совсем её не боялась. Иногда, в приступе нежности, тёрлась о собачью морду, чем приводила псину в некоторое замешательство.

Клёпа быстро освоилась на алтайских просторах, в тёплое время года уходила гулять в тайгу, а зимой любила проводить время в просторном сарае. Удержать её в доме оказалось проблематично даже в сильные морозы. Настоящая сибирячка – свободолюбивая, гордая, величественная, полностью оправдывающая своё царственное имя.

Познакомившись с местными котами, Клёпа регулярно крутила любовь. Под окнами её постоянно поджидали два-три местных кавалера. Клёпа была разборчива и неприступна. Когда ухажёры становились недопустимо назойливыми, Клёпа пряталась за спиной Марго. Разочарованные и изрядно напуганные ловеласы, завидев грозную собачью морду, растворялись в пространстве.

Тем не менее, Клёпа оказывала благосклонность особо пылким и настойчивым котам и дважды в год приносила потомство. Тогда я впервые получила возможность наблюдать, какой идеальной матерью может быть кошка, какие тонкости педагогического искусства демонстрировать. Сыновья и дочери, воспитанные заботливой матерью, уходили в самостоятельную жизнь полностью подготовленными. За потомство Клёпы меня не раз благодарили соседи – котята были прекрасными компаньонами и умелыми охотниками.

Через два года я вышла замуж, и мы вместе с животными откочевали в Поволжье – в Пензенскую область, в красивейший Никольский район, называемый Сурской Швейцарией. Там началась новая жизнь, новые приключения и знакомства. Наше котохозяйство постепенно расширя-
лось – обилие грызунов обес-
печивало полную занятость минимум трём кошкам.

Яша

Невероятная красавица, пушистая трёхцветка Яша родилась в Поволжье и была плодом любви Клеопатры и алтайского рыжего кота Фагота. Яша с младенчества пыталась охотиться на всё, что движется, и к зиме ей вполне можно было выдавать «охотничий билет».

Всю зиму кошки исправно
таскали в дом придушенных мышей и торжественно поедали на глазах у восхищённых хозяев. Правда, Клёпа держалась скромно. В основном отличалась Яшенька. Больше всего удивляло, как в маленькое хрупкое существо помещаются такие здоровенные, жирные мыши! Яша схрумкивала тушку за пару минут, даже хвостика не оставалось. Но в процессе поимки дичи она не наигрывалась и притаскивала мышек в тепло живыми. С такими, конечно, играть интереснее.

И вот, однажды вечером Яшенька додумалась принести в дом совершенно живую мышь и выпустила её посреди комнаты для игры в кошки-мышки. Мышка дурой не была и мгновенно исчезла под диваном. Яша под диван не помещалась. А мышь почему-то поместилась очень хорошо, и ей там явно больше понравилось, чем в кошачьих зубах. Яшенька не преминула двинуть хозяевам речь: «Я её поймала, вы видели! А теперь она удрала под диван, и мне её не достать! Это возмутительно! Я требую призвать мышь к ответу за нарушение правил игры!»

Ни разу в жизни не встречала настолько болтливую кошку. Яша всегда – всегда! – отвечала на любое обращение к ней. Ты ей: «Яша!» Она: «Мя!» Ты ей: «Нельзя туда! Ну-ка, брысь!» А она: «Неееет! Моооожнааааа!» И пререкалась в таком соотношении: ты ей слово, она тебе – двадцать. Очень забавно, когда девочка отвечала на вопросы. Приходила с охоты пустая, муж спрашивал: «Что, Яша, мышей нет?» А она задирала головёнку, смотрела в глаза и говорила: «Неееееет!»

Однажды мы потеряли Яшу. Клёпа полностью оправдывала определение кошки – гуляла сама по себе сутками, мы уже особо и не беспокоились. А Яшка ни разу дольше получаса не отсутствовала. А тут и два часа, и три прошло, уже и ночь на дворе, а кисоньки всё нет. Заволновавшись, муж пошёл во двор её звать. А она в то самое мгновение нарисовалась сама.

Известно, что кошки очень чистоплотные животные. Клёпа являлась ходячим подтверждением этого тезиса: даже когда ей приходилось пробираться по грязи, через полчаса она снова чистая и белоснежная. Но Яшенька заявилась настолько грязная, что ни один язык не в состоянии смыть это и за сутки. Грязь висела на шерсти шматками, лап вообще не было видно. Наверное, она не умела обходить грязные лужи.

И вот, это сокровище радостно взгромоздилось на диван, и не думая предварительно вылизываться. Оценив размеры бедствия, мы решили кошку выполоскать. Заметьте, впервые в её жизни. Нагрели чайник воды, развели в тазике тёпленькую и ну давай кисоньку выполаскивать. Она не очень поняла, что происходит, потому не брыкалась. И вода оказалась комфортной температуры. Сполоснули, немножко обтёрли, и киса взгромоздилась на диван –
приводить в порядок шкурку.

И тут с ней случилось страшное: она увидела свой хвост. Не ту красивую пушистую метёлку, к которой привыкла, а какой-то шнурок, облепленный мокрой шерстью, который, по странному недоразумению, тащился за ней. И Яша испугалась. Натурально, вытаращила на хвост глаза и стала от него убегать. А он не отстаёт! Пока мы валялись от хохота, киса сообразила, что от этого дурацкого шнурка ей просто так не избавиться, и стала его вылизывать. Примерно через пару часов кошечка обрела свой натуральный привычный вид и задрыхла, громко мурча, на моих коленках. Любимое место, называется «бабушка с подогревом».

Ника и Шурка

Лобастые близнецы Ника и Шурка с рождения выглядели мощными, основательными, деловитыми. Как большинство потомков Клёпы, они были короткошёрстными, пегого окраса – на шкурке чередовались крупные белоснежные и антрацитовые пятна. Мордочка Ники была симметричной, а у Шурки –
как маска домино. Когда Клёпа воспитывала одного отпрыска, ей приходилось туго, ибо, кроме воспитательных функций, она была вынуждена исполнять роль спарринг-партнёра, постоянно терзаемая острыми коготками и зубками котёнка. Когда потомок подрастал, от шикарного пушистого хвоста Клёпы оставался жалкий облезлый огрызок.

Близнецы обращались к матери только за прокормом и лаской. Всё остальное время они замыкались друг на друга, отрабатывая навыки ближнего боя. Заново обросший хвост Клёпы оставался неприкосновенно пушистым. Оба котёнка с раннего детства проявились как талантливые и неутомимые охотники. Шуршание мышей в стенах слышалось всё реже.

Парни подросли, заматерели и стали заметно крупнее мамы. Довольно долго они сохраняли друг к другу нежную привязанность. Однажды Ника приболел и отлёживался в дровяном сарае. Шурка отказался от вкусного угощения и лежал рядом с братом несколько суток, пока тот не оклемался.

Но природа взяла своё: два взрослых кота на одной территории не уживаются. И однажды состоялся настоящий, решительный бой. Дрались они аккуратно, без членовредительства. И Ника признал главенство Шурки. Признал и исчез из дома. Мы долго пытались его найти. Сосед сказал, что видел Нику мельком в ближнем лесу – кот охотился. Но в дом он так и не вернулся, даже с наступлением холодов.

Шурка всё больше набирал силу, входил в возраст расцвета. Он охотился даже на такую дичь, которую коты обычно обходят стороной. Однажды принёс к порогу убитого горностая. Это весьма серьёзный и отважный зверь, победить которого не каждому сопернику по силам, даже если он значительно крупнее. Горностай подбирался к нашему курятнику, и Шурка сделал то, что должен был – защитил домохозяйство от хищника.

Ника пришёл через два года. У нас уже были новые кошки, и они заневестились. Под окна-
ми еженощно давались концер-
ты – коты собрались со всей округи. Ника решился зайти в сени, где мы организовали кошачью столовую. Он скромно сидел в сторонке и ждал, когда наши наедятся. Я его покормила отдельно, погладила. Он дичился, вздрагивал, но не убегал. Заматерел не хуже Шурки, был упитанным, шерсть лоснилась, выглядел вполне довольным жизнью.

С тех пор Ника приходил к нашим кошкам каждую весну.

Пухля

Однажды Клёпа исчезла, внезапно и бесследно. Мы грешили на одного из соседей, который, по неизвестным причинам, люто ненавидел любую живность, кроме своей. И не просто ненавидел – ставил вокруг участка капканы, держал под рукой тяжёлый деревянный дрын и длинный кусок арматуры. И, как говорили люди, мог применить эти орудия, если какое-то животное слишком близко подходило к его забору. Сами не видели, а народ любит языками почесать, потому к сведению приняли, но до конца не поверили.

Дом без кошки – не дом. И, отчаявшись вернуть Клёпу, мы решили взять новую кошку. Остановили выбор на котёнке породистой длинношерстной британки. Маленькая кошечка Пухля напоминала Клёпу. Но лишь отдалённо. Сходство просматривалось исключительно в пушистости и сером окрасе. Мордочка сильно отличалась: у Пухли типичный «персиянский» нос – как будто чуть вдавленный в череп.

Пухля была от природы тупа, ленива и бестолкова – пошла в мать, огромную флегматичную кошищу с остекленевшим, ничего не выражающим взглядом. Мать Пухли, по недосмотру хозяев, согрешила с соседским полосатым хулиганом, и лишь отцовская бодрая кровь давала надежду на то, что из этого капризного создания с надменным выражением мордочки может вырасти что-то толковое.

Когда Пухля заневестилась, с ней начали происходить трансформации, которые нас радовали. Она вдруг стала охотиться. Правда, мышей она ловила, но не понимала, что с ними делать. Притаскивала мышь в пасти, смотрела на нас огромными от ужаса глазами, призывая на помощь.

Пришлось пригласить Шурика в качестве гувернёра. Мы попросили его показать Пухле, как поедать мышей. И он показал! Если бы это не произошло у нас на глазах, можно было принять за байку. Но у нас и доказательство есть – сцену тренинга по мышеедению засняли на видео. И там отлично прослеживаются этапы обучения. Гувернёром Шурик оказался прекрасным, и Пухля стала охотиться, как настоящая кошка.

Хуже обстояло дело, когда Пухля принесла потомство. Материнские инстинкты не проснулись, в результате чего за несколько дней от восьми котят осталось двое. Пухля непрерывно перепрятывала новорожденных и тут же про них забывала, никак не реагируя на их возмущённый писк. Мы перестали спать, потому что круглосуточно занимались поиском и извлечением котят из самых дальних и труднодоступных углов. Пришлось поместить горе-мать с двумя выжившими детьми в импровизированный вольер. И периодически подсаживать её поближе к котятам, чтобы дать им доступ к материнскому молоку.

А дальше случилось то, во что трудно поверить... Почти сразу после кошкиных родов мы заметили за собой странные оговорки: всё чаще называли Пухлю – Клёпой. Раньше таких ошибок не допускали. Позже сделали интереснейшее наблюдение: Пухля периодически становилась Клёпой.

В чём это выражалось? Да во всём, включая внешность! Если бы не видела своими глазами – не поверила бы никогда. У Пухли сквозь собственные черты прорезалось Клёпино лицо: вдавленный «персиянский» нос расправлялся, глаза становились выразительными, осмысленными, умными. Полное впечатление, что трансформировался череп! Конечно, понятно, что череп оставался на месте, но что с лицом-то?..

В те моменты, когда Пухля становилась Клёпой, она, как по волшебству, мгновенно преображалась в образцовую заботливую мать. В точности такую, какой была настоящая Клёпа. Как только котята снова в игноре – значит, Пухля опять включилась. Конечно, в состоянии Клёпы мы кошку обожали, готовы были простить ей многое из того, что она успевала накосячить в виде Пухли.

В образе Клёпы киса находилась такое количество времени, чтобы котята не чувствовали себя заброшенны-
ми – росли, получая, кроме материнского молока, ласку, внимание и постоянные разговоры. Кошка-мать – то ещё трепло, трындела без устали, взмыркивала на разные лады –
учила молодёжь уму-разуму, отвечала на вопросы, рассказывала про жизнь.

Конечно, феномен сей хотелось бы обсудить с кем-то понимающим, но была у меня и собственная гипотеза: Клёпа заботится о своём потомстве –
о внуках, и даже ушедшая за радугу она очень сильна. Настолько сильна, что может своей личностью выдавить из Пухли тупое и капризное существо, фактически заместив собой. И это настолько невероятно, что даже моё, смею надеяться, довольно продвинутое сознание принимает всё это с большим трудом. Это пугающе необычно. Это наводит на серьёзные размышления о влиянии существ из другого мира на нашу, вполне материальную, реальность.

Килька

Если бы где-то поблизости учредили Орден Безбашенников, кот Килька стал бы сразу его почётным председателем. Причём в самом юном возрасте. Он – единственный в нашей поволжской истории выживший зимний котёнок. Так не бывает, вообще-то, чтобы кошка-мать взрастила котёнка в лютейшую зиму, обитая фактически на улице, то есть в неотапливаемом помещении, где жили все наши котики – охотники и защитники домохозяйства от грызунов. Пухле, со временем изменившейся до неузнаваемости, ставшей по-настоящему заботливой и самоотверженной матерью, вошедшей в статус Матриарха нашего котохозяйства, взрастить зимнего потомка удалось.

Килька быстро разобрался, что к чему, и когда всё котостадо укладывалось на ночлег в люлю, изготовленную из старого пуховика, Килька как-то ввинчивался в самый центр котомассы, оставляя снаружи только розовую пипку вечно грязного носа. Между телами матери, взрослых сестёр и племянниц мелкого отпрыска температуры сохранялись весьма жаркими даже в самые экстремальные холода. Никто не заболел, все были бодры, жизнерадостны, хорошо кушали кашку и толстели боками.

Ещё будучи весьма юным отроком, месяцев примерно двух с половиною от роду, Килька покусился на святая святых – нагло залез в миску к немецкой овчарке Марго. Собака страшно такого не любила. Тем более, покушение совершила какая-то новая пузатая мелочь, не будучи представленной королевишне Марго по полному политесу. А вот так – сразу за стол, куда не звали. Собака среагировала вполне ожидаемо – клацнула зубами, и котёнок увернуться не успел. Она его даже не пожевала, сразу выплюнула. Но ему хватило.

У него нарушилась координация, стал падать на ровном месте, лапы не держали. И конфигурация грудной клетки стала какой-то странной. Скорее всего, рёбра не все остались целыми.

Бывает, появляются на свет такие животные, которые «берегов не видят». Это не имеет отношения к виду или породе, просто они такими личностями рождаются. И, как правило, долго не живут, находят на свою пятую точку неприятности, не совместимые с жизнью. Так что, мы попечалились некоторое время, но особо морочиться не стали – не жилец так не жилец, что поделаешь. Если что, наши кошки новых нарожают.

И вот, этот «не жилец» очухался, стал ходить ровно, вполне бодро скакать по дому и окрестностям. Правда, пару раз, уже много позже, случались рецидивы – кота покачивало слегка. Но рёбра приобрели нормальную форму. Осталась привычка ходить постоянно с грязным носом.

Провели воспитательную работу, заключавшуюся в проникновенных беседах о пользе гигиены для котов. Приводили в качестве отрицательного примера грязного и вонючего соседского шотландца – мордоворота по кличке Весло. Килька внял. Поскольку он чёрно-белый, мы могли оценить уровень самогигиены по белым частям шкурки. Они с некоторых пор выглядели безупречно, где бы кот ни шлялся.

С наступлением весны наши кошки разбрелись по окрестным котам крутить любовь, и совершенно естественным образом на хозяйстве остался Килька. Принял на охрану вверенную территорию, с деловым видом обходил периметр участка и встречал у ворот нагулявшихся родственниц, прибегавших с краткими визитами – попить молока и закусить порцией кашки.

Мы не заметили, как он вырос. Просто в одно прекрасное утро вместо котёнка-переростка, длинновязого шалопая, увидели серьёзного солидного кота, который всё о себе и своём статусе прекрасно понимает. Мол, можете называть меня Кирьян Никитосович. И почаще на «вы», если не затруднит.

Правда, детство из попы кота удалилось не полностью. Имели ещё место остаточные явления. Например. У нас в сарае поселились ласточки. Пара, свили гнездо. Скорее всего, там и птенчики были. Нам не заглянуть, гнездо в труднодоступном месте. Очевидно, и котикам не добраться. Ласточки летали в сарай через постоянно открытую дверь.

Видимо, ласточкина жизнь сама по себе скучновата. Быт заедает. Вот и придумали птички себе развлечение. Они троллили кота. Заманивали его на крышу бани и начинали дискотеку. Птички по очереди пролетали в непосредственной близости к Кильке и на самой малой дистанции чирикали ему прямо в морду что-то оскорбительное. Кот страшно бесился и пытался ловить птичек на лету, выписывая какие-то немыслимые неуклюжие кульбиты. Птички хохотали, кот унижен.

Как-то в погожий летний денёк Килька сидел на трубе дворовой печки. Муж его предупредил, что кот рискует свалиться в трубу и перемазаться в саже. Кот тут же демонстративно встал лапами на два края трубы, пузом над дымоходом, и всласть потянулся, демонстрируя мужу чудеса эквилибристики. Мол, не тебе учить меня, неуклюжий человек.

Эпилог

Деревенские котики редко проживают долгую жизнь. Не всегда их участь одинакова – некоторые доживают до глубокой старости. Но статистика неумолима: средняя продолжительность жизни деревенской кошки, живущей на «вольном выгуле», – увы! – невелика.

Яша прожила с нами два года и погибла от кошачьей чумки – бича местных кошек, практически неизлечимого инфекционного заболевания.

Трёхлетний Шурка однажды исчез. Вернулся через три дня и сразу забился в убежище – кошачий домик. Нам и в голову не пришло его вытащить и осмотреть. Когда он выбрался, было уже поздно. У него оказалась размозжена лапа – судя по характеру повреждений, он, скорее всего, попал в капкан. И потом его кто-то выпустил. Лечение не помогло, кот угас от сепсиса у нас на руках. Это была страшная, трагическая потеря. Мы долго не могли оправиться.

Беременная Пухля пропала, когда ей должно было исполниться четыре года. Через несколько дней на ближнем поле её останки нашёл добрый сосед. По всем признакам, кошка была задушена. Точнее, повешена.

Мы не знаем, чья злая воля руководила преступными руками. За эти руки никто пойман не был. Но мнение у односельчан сложилось однозначное: с животными расправлялся тот человек, который ставил вокруг участка капканы. Его городские внуки, приезжавшие к деду на лето, имели перед глазами «достойный» пример. Зверское убийство Пухли совпало со школьными каникулами.

Главного подозреваемого уже нет в живых. Если ему есть за что отвечать – ответит перед Богом. Не мы приводим в мир наших питомцев, не нам их жизни обрывать. Конечно, если речь не идёт о сельскохозяйственных животных, чья судьба – стать мясом на наших столах.

Кошки – существа загадочные, как будто инопланетные. Думаю, нам повезло, что они соглашаются жить с нами бок о бок. И кто из нас чей хозяин – большой вопрос. Мне всё чаще кажется, что кошки заводят себе людей. Выбирают нас. А нам кажется, что выбираем мы... Человек – существо весьма самонадеянное. И это качество иногда мешает держать глаза открытыми, видеть мир не с позиции «венца творения», а взглядом существа, которое лишь часть окружающего нас прекрасного мира планеты Земля. Планеты, где, несмотря ни на что, торжествует Жизнь.