Наталья Артёмова

 

 

* * *

А всё-таки я верю в светлое.

Пускай абсурдно! Пусть смешно!

И потому храню заветно я

Тех старых снимков полотно.

Нет, вы не перейдёте в бренное,

Как сгинуть мне в глуши веков,

Ни эта ёлка довоенная,

Ни белый храм среди снегов.

Ни женщина, всегда печальная,

Ни в парке грозных львов дозор,

Ни двух солдат за далью дальнею

О чём-то близком разговор.

Как верю я: сильнее времени

И равнодушья грубых глаз

Ваш добрый мир, где всё проверено

Любовью было сотни раз.

 

* * *

И вот однажды вечерком

Решили мыши

Оставить ненавистный дом,

Уйти неслышно.

А сборы были недолги:

Мешочек корок,

Кусок серебряной фольги

Да писем ворох.

 

Фольга, таинственный покров

От шоколада, –

Всё, что осталось от зубов

Двуногих гадов.

 

А письма просто в добрый час

Попались с сором,

И мыши их потом не раз

Читали хором.

 

Конечно, всякой ерунды

Там столько было!

И лишь сравнение луны

С головкой сыра

 

Мышей пленяло вновь и вновь,

И на досуге

Они читали про любовь,

Её потуги.

 

* * *

На земле, прогретой тёплым светом

Так легко, так радостно дышать,

Ни  о чем не думая при этом,

Ничего не делать, не решать.

Просто ненадолго стать счастливым,

Просто потому, что летний день,

Просто потому, что синий-синий

Колокольчик у твоих колен.

Раствориться в солнечной теплыни,

Позабыв, который год и час,

Чувствуя, как оживают силы,

Навсегда покинувшие нас.

 

* * *

Идёт человек по улице,

А следом плетётся собака.

Человек не смотрит. Он хмурится:

Жизнь его обычная бяка.

Долги и куча кредитов.

Думает с тихой злостью:

«Семейное корыто

Скоро о быт разобьётся».

А собака верит в лучшее.

Человек – это бог для собаки.

Голодная, измученная

Пойдёт за ним хоть до Итаки.

Вот он сейчас остановится,

Посмотрит в глаза просящие

И скажет: «Вот это новости!»

И погладит тело дрожащее.

И дальше пойдут по улице

Человек, а следом собака,

И будет обоим чудиться:

Мир не так уж и плох, однако.

 

* * *

Пропадает куда-то злость,

И с тобой только неба купель,

Да чудесный бродячий пёс,

Да зимы снеговая шрапнель.

И не хочешь, чтоб он ушёл,

Добрый пёс в ледяную мзгу,

Колкий снег, утоливший боль,

Белый день, разорвавший мглу.

И не хочешь, чтобы погас

Ниоткуда пришедший покой.

Этот мир, разрушивший нас,

Пусть увидит тебя другой.

Вот такою: чистящей снег,

Улыбающейся на ветру.

Просто маленький человек

Вышел из дому поутру.

Просто дел у него полно,

А вокруг на вёрсты – зима,

И от снега её тепло,

И от света выше дома.

Ни обид, ни борьбы, ни потерь,

Ни впустую растраченных сил.

Тишины немудрёный напев

Прямо в сердце январь уронил.

 

Сестре

Возвращались с тобой мы с ягодами –

Луговиной, потом – оврагами.

С нами – жёлтый пёс Тариэль.

Проходили деревнею спящею,

Крохотулечкой симпатяшною.

От жары повесили нос.

Только смотрим – журавль колодезный,

Очень рослый и весь породистый.

Подошли к нему мы втроём.

Зачерпнуть воды попытались мы,

Не хватило лишь самой малости –

Отказалось топиться ведро.

Но потом, немного помаявшись,

Захватили воды мы краешком.

Нам и псу хватило вполне.

Возвращались мы, помнишь, с ягодами,

А вдали – подковою радуга:

Где-то летний дождик прошёл.

 

* * *

Ты думал, что весна – царица

В венке из трав и песен мая.

А день придёт – и постучится

К нам в окна девочка босая.

И этой страннице несмелой

Мы всё пожертвуем с тобой

За зелень глаз, и лёгкость тела,

И за наряд её простой.

И там, где красных лип сплетенье,

Она присядет в ломкий снег,

И жизни властное движенье

Вдруг трепетно охватит всех.

 

И хлынут в дом потоки света,

И мы забудем обо всём:

О скуке зим, таких, как эта,

О безысходности вдвоём.

 

 

* * *

Мы с тобой возьмёмся за руки

И сквозь спящие поля

Добежим до самой радуги,

Где кончается земля.

 

В зелень трав, их край затерянный,

Упадём, роняя смех,

И плывущий запах клеверный

Будет там сильнее всех.

 

Где венков кольцо сплетается,

Здесь над миром, наконец,

Заглушая всё, останется

Только громкий стук сердец.

 

Только он. И волны клевера.

Так легко и без затей

Ненадолго б мы поверили

Тихой выдумке полей.

 

И тому, что в небе тающий

Разноцветный лёгкий мост,

Близость счастья обещающий,

Нам удачу принесёт.

 

 

* * *

Вот опять стучатся тени прошлого:

Нас не узнаёшь?

Нас, тобой когда-то в пропасть брошенных

Вечности под нож.

 

Нас, когда-то бывших летней радугой

И цветным мячом,

И щемящей бестолковой радостью

Детской – ни  о чём.

 

И ветвистым одиноким деревом

На речном лугу

И проклятой безуспешной верою,

Что – смогу.

 

И землёй, и воздухом, и травами–

Силой их молитв.

И вопросом – для себя, для славы ли? –

Быть или не быть.

 

Подошли и смотрят тени прошлого.

И не разберёшь,

Кто позвал сюда гостей непрошенных,

От которых – дрожь.

 

 

* * *

Я, внучка непришедшего солдата,

Могу сказать, что был и мой солдат.

Моя семья ждала его когда-то,

И мне досталось по наследству – ждать.

 

А, может, он вернётся белой птицей,

Обрывком песни, горькою, как соль.

А, может, кто-то все же дозвонится

В военкомат, откуда он ушёл.

 

И скажет просто: «Разыщите близких.

Нам повезло в ушедшем сентябре:

Его нашли мы в жёлтой глине склизкой

За маленькой речушкой, на бугре».

 

И сердце ровно на секунду станет.

И на секунду замереть душе.

И только где-то будет плакать память

В пришедшей, нереальной, тишине.

 

А после снова мир ворвётся в двери,

Взрывая звуком тишины накат.

И ты очнёшься, веря и не веря.

– Ну, здравствуй, здравствуй, здравствуй, мой солдат...

Картинка из детства

Господи, как же вернуть эти дни!

Медленно-медленно день уплывает,

Снегом январским весь мир укрывает,

Топится печка. Мы в доме одни.

А ожидание льётся рекой.

Возле окна мы сидим молчаливо,

Робкое сердце немного пугливо

Сумерек зимних впускает покой.

 

Пляшут весёлые тени от печки.

Воздух за окнами кажется синим.

Как они счастливы вечером зимним,

Господи, эти твои человечки!

 

 

* * *

Вот когда-то зацепило слово

И не хочет отпускать досель.

И кричит в тебе, и бьётся словно

Маленькая птичка коростель.

 

А оно уже почти не нужно,

А оно не в силах изменить

Тёмный мир, в котором было вьюжно,

Хмурый день, который не размыть.

 

А оно в тебе поёт и плачет

Сумасшедшей жизни вопреки.

Может, это что-нибудь да значит,

Если нас на песни обрекли.

 

Если в безысходности суровой,

От которой только сжать виски,

Приходило наважденьем слово

И рождались, как дитя, стихи.