«Бз-з-з! Дон-н-н!» – раздалось из рюкзака, брошенного на дно лодки.

– Твой телефон, – сказала девушка.

– Пусть, – ответил молодой человек, продолжая плавно погружать вёсла в воду.

«Бз-з-з! Дон-н-н!» – снова донеслось из рюкзака.

– Может, посмотришь? – спросила девушка.

– Потом, – отмахнулся молодой человек.

«Бз-з-з! Дон-н-н!»

– А вдруг что-то важное?

– Ну, посмотри сама, если хочешь.

Девушка потянулась к рюкзаку и извлекла из него чёрный кирпичик мобильника.

«Бз-з-з! Дон-н-н!»

Она едва не выронила телефон.

– Да что же это такое!

Пальцы заскользили по сенсорному экрану.

– Ну, что там? – спросил молодой человек и застыл, увидев, как побелело лицо девушки.

Она резко встала, чуть не перевернув лодку, взгляд, полный ярости, едва не прожёг его насквозь.

– Высади меня!

– Что случилось?

В следующую секунду телефон, глухо булькнув, нырнул в бездну.

– Ты что творишь? – вскричал молодой человек.

– Я сказала, высади меня!

– Ты можешь объяснить? – Он вскочил и схватил её за руку.

– Отвали!

Девушка с силой отдёрнула руку и, не удержавшись на ногах, полетела за борт. Едва голова её показалась над растревоженной гладью пруда, окрестности огласил душераздирающий вопль.

– Света! – крикнул молодой человек, перегнувшись через борт и протягивая ей руку.

Но поздно. Отчаянно барахтаясь, Света оказывалась всё дальше от лодки. Внезапно вода вокруг неё забурлила, словно в кипящем котле, что-то сверкнуло, и оглушительный взрыв потряс округу...

 

Часы в комнате пробили двенадцать. Чайкин сидел за обеденным столом и отчаянно зевал.

– Ворону проглотишь, – послышалось над самым ухом.

– Ну, тёть Кать! Всё удовольствие перебила.

– Перебить можно аппетит, а не удовольствие. А ты так всю жизнь прозеваешь, – заметила Екатерина Андреевна, поставив перед внучатым племянником тарелку с дымящейся овсянкой.

– М-м-м! – недовольно промычал Чайкин.

– Даже не начинай!

Екатерина Андреевна положила рядом с тарелкой мельхио-
ровую ложку.

– Тёть Кать!

– В чём дело? Мюсли тебе не нравятся, овсянка не нравится. Чем прикажешь тебя потчевать? Яичницей с колбасой?

– А можно?

– Нет! – отрезала Екатерина Андреевна. – Я не позволю тебе пичкать себя канцерогенами и холестерином. Вот умру – будешь есть, что захочешь... И не надейся, что это случится скоро.

– Я и не надеюсь, – со вздохом произнёс Чайкин. – Скорее уж я сам... от всего этого, – добавил он, когда Екатерина Андреевна вышла из комнаты за чаем.

Он взял в рот ложку овсянки и сморщился так, что на лице его отобразилась вся вселенская скорбь. Внезапный звонок телефона заставил его подпрыгнуть от неожиданности.

– Пока не поешь, никаких разговоров! – донеслось с кухни.

– А если это по работе? – спросил Чайкин, с трудом проглотив кашу.

– Какая работа? У тебя выходной! – заметила Екатерина Андреевна, показавшись в дверях с чайником в руке.

– Ну ты же знаешь, где я работаю! – возразил Чайкин, потянувшись к лежащему на столе мобильнику.

– Вот именно! – Екатерина Андреевна поставила перед ним перламутровую чашечку с ангелочками и наполнила её чаем. – Твой Завадский подождёт... Какой настойчивый! Просто до неприличия!.. Ладно, ответь. Лопнешь ведь сейчас от любопытства.

– Аллё! – прокричал в трубку Чайкин.

Через мгновение глаза его округлились, губы скривились с застывшим вопросом.

– Понял! Уже выдвигаюсь!

Чайкин отключил телефон и несколько секунд пялился на него. И вдруг подскочил как ошпаренный.

– Срочный вызов! Че Пэ!

– Похоже, твоя подружка-актриса тебя всё же кое-чему научила. Сыграл талантливо, – произнесла Екатерина Андреев-
на, встав в дверях и сложив руки на груди.

– Ты о чём?

– Я об этом избитом трюке с вызовом. По-моему, ты с ним уже прокалывался.

– Тёть Кать, да ты что!

– Понятно! Решил, как вы там выражаетесь, свалить, чтобы отлынуть от уборки. А мы, между прочим, ещё неделю назад договорились.

– Как ты могла такое подумать! – Чайкин чуть не задохнулся от нахлынувшего возмущения и обиды, у него даже слёзы на глаза навернулись. – Там... там взрыв! Жертвы! В парке!

Лицо тётушки сразу приняло озабоченное выражение.

– Ты не шутишь?

– Да какие шутки!

– Тогда я с тобой! – решительно произнесла Екатерина Андреевна, снимая передник.

 

Территория, прилегающая к пруду Екатерининского парка со стороны лодочной станции, была оцеплена. Во всю работали мигалки скорой помощи, рядом припарковались полицейские машины.

Екатерина Андреевна внимательно оглядела окрестности и тут же приметила капитана Завадского, старшего коллегу и напарника Чайкина. Он стоял возле открытой машины скорой помощи и беседовал с сидящим в ней молодым человеком лет двадцати восьми, в мокрой одежде и с перебинтованной головой.

– Значит, вы утверждаете, что никакой ссоры между вами не было?

– Нет, конечно! – с жаром отвечал молодой человек. – Ну... только она за что-то на меня рассердилась.

– Подробнее.

– Как же я могу подробнее, если я понятия не имею, что на неё нашло?

– И вы понятия не имеете, что там, в воде, взорвалось?

Молодой человек пожал плечами.

– У неё ничего в руках не было. Мой телефон она за минуту до этого в воду бросила...

– Что за телефон?

– Обыкновенный... Взяла и швырнула в воду. А потом сама... Она была такая злая! Я даже испугался.

– Но не хотите же вы сказать, что ваша девушка от злости сама взорвалась, как бомба?

– Митя! – донеслось вдруг из толпы.

Не обращая внимания на пытающихся задержать её полицейских, к машине скорой помощи рвалась высокая брюнетка в красном кожаном пиджаке, короткой чёрной юбке и красных туфлях на высоком каблуке.

– Лена? – удивлённо воскликнул молодой человек.

– Вы кто такая? – проворчал Завадский, повернувшись к девушке.

– Заболоцкая Елена Ивановна.

– Очень приятно, Елена Ивановна! – буркнул Завад-
ский, всем своим видом показывая, насколько ему это неприятно. – Что вам нужно?

– Я хочу знать, что здесь происходит?

– Я, кстати, тоже.

– И по какому праву вы допрашиваете Митю... Дмитрия Фёдоровича.

– А вы ему, собственно, кто?

– Я ему, собственно, невеста.

– М-да, любопытно! А погибшая девушка, с которой Дмитрий Фёдорович катался на лодке и от которой теперь осталось только... Она ему кем приходится?

Завадский посмотрел на молодого человека.

– Какая девушка? – воскликнула Заболоцкая. – Кто погиб? Митя! Митенька!

Она бросилась к молодому человеку и принялась его с жаром обнимать. Сам молодой человек выглядел совершенно растерянным и, похоже, не знал, как реагировать.

– Немедленно отпустите его! – потребовала Заболоцкая, повернувшись к Завадскому. – Он ранен!

– Пустяки! – отмахнулся Завадский. – Царапины.

– Он мокрый!

– Высохнет.

– Да как вы можете!

Она бросилась на Завадского с кулаками.

– Ну всё, довольно! – рявкнул Завадский и, схватив Заболоцкую, передал её с рук на руки подоспевшим коллегам.

– Чайкин! – позвал Завадский, увидев напарника. – Поехали. Тут без нас разберутся. А вам, гражданин Морозов, – обратился он к молодому человеку, – придётся проехать с нами. Пройдёмте!

– Я так и не понял, что тут произошло, – признался Чайкин, сев в машину.

– А никто не понял, – ответил Завадский. – Даже сам участник происшествия. Да, Морозов?

Он обернулся к сидящему на заднем сидении молодому человеку. Тот молчал.

– И спросить не у кого, – продолжал Завадский, – потому что гражданка Ионова Эс Вэ сейчас находится по дороге в морг. С оторванной головой. А оторванная голова, как известно, хранит молчание. Да, Морозов?

– Ну что вы всё время... – не выдержал Морозов и за-
плакал.

– Вот, Чайкин, классическая реакция человека, осознавшего, что совершил убийство: раскаяние. Только гражданке Ионовой это уже не поможет.

– Сан Саныч, а вы уверены? – тихо спросил Чайкин.

– Ты сомневаешься? – отозвался Завадский, вырулив, наконец, на улицу и вдавив педаль газа в пол. – Или у твоей тёти есть другие версии?.. Что смотришь? Можно подумать, я не заметил, как она шныряла в толпе. Ты зачем опять притащил её на место происшествия?

– Я не тащил, – смутился Чайкин. – Она сама.

Тем временем Екатерина Андреевна уже обошла всю толпу и со свойственной ей интеллигентной прямотой расспросила зевак о случившемся. Поняв, что больше от них ничего не узнать, Екатерина Андреевна огляделась и приметила маячившие поодаль две фигуры в оранжевых жилетах.

– Ага! Вас-то мне и надо! – воскликнула Екатерина Андреевна и направилась к стоявшим в обнимку с мётлами старому таджику Сархату и его молодому земляку Анзуру.

 

– Сан Саныч, допросная занята, – сказал Чайкин, заглянув в кабинет.

– Ладно, веди его сюда, – отозвался Завадский, сидя за столом, заваленным бесконечными бумагами. – Кто-нибудь когда-нибудь наведёт тут порядок?

– Антонов, веди сюда! – крикнул Чайкин в коридор.

Через несколько секунд помощник дежурного завёл в кабинет Морозова.

– Садитесь, – сказал Завадский, кивая на свободный стул.

– Спасибо, – пробормотал Морозов, глядя под ноги, и присел.

– Итак, гражданин Морозов Дмитрий Фёдорович, – сказал Завадский, сгребая в кучу документы со стола и передавая их Чайкину, – я вижу, вы уже немного обсохли. А то ваша невеста, или кем она вам приходится, так о вас беспокоилась, что не дала нам с вами спокойно поговорить.

– Она мне не невеста, – буркнул Морозов.

– Ну, со своими бабами вы сами будете разбираться, кто вам невеста, а кто просто так, на лодке покататься...

– Мы со Светой собирались пожениться! – вскричал Морозов, вскочив, и тут же снова опустился на стул под пристальным взглядом Завадского.

– Давайте-ка без эмоций. Факт гибели гражданки Ионовой Светланы... – Завадский заглянул в протокол, который извлёк из своей потрёпанной кожаной папки, – ...Владимировны вы, я полагаю, отрицать не будете?

Морозов молчал.

– Хорошо. И то, что смерть наступила при весьма необыч-
ных обстоятельствах – при взрыве, вы тоже отрицать не станете, так? Остаётся выяснить, что послужило причиной взрыва и кто этот взрыв устроил. Полагать, что его устроила сама гражданка Ионова, как минимум, нелогично. Остаются те, кто был поблизости. А это, гражданин Морозов, вы.

– Но я же...

– Да, да, я знаю, вы мне уже всё рассказали. – Завадский похлопал ладонью по лежащему на столе протоколу. – Или
не всё?

– Всё, – выдохнул Морозов.

– У вас есть последний шанс чистосердечно во всём признаться.

– Но мне не в чем...

– Хорошо, так и запишем. Чайкин, – позвал начальник и, не получив ответа, рявкнул: – Чайкин!

Задумавшийся на мгновение Чайкин подпрыгнул от неожи-
данности.

– Я!

– Иди, узнай, привезли свидетелей?

– Ага.

Чайкин выбежал в коридор и нос к носу столкнулся с Екатериной Андреевной.

– Ты? Но мы же договаривались, что ты не будешь сюда приходить!

– Послушай, Андрюша, я обещала, что не буду мешать тебе в работе, но я не говорила, что не буду помогать.

– Помогать? Тёть Кать, да чем ты можешь тут помочь? Всё же и так ясно! Парень повздорил со своей девушкой и сбросил её в воду...

– С бомбой на шее?

– Ну... это ещё пока не ясно. Но мы над этим работаем.

– Работаете? – усмехнувшись, переспросила Екатерина Андреевна. – Ну-ну! Я бы на вашем месте обратила внимание на эту странную девицу в красном пиджаке, которая заявила, что она его невеста.

– А при чём здесь...

– Вот это и надо выяснить. Уж очень неожиданно она появилась.

– Ладно, тёть Кать, я тебя понял. Подумаем. Ты извини, мне надо за свидетелями сходить. А ты пока...

– Я подожду здесь.

– Слушай, может, не надо? Если Завадский тебя увидит...

– Я подожду здесь, – настойчиво повторила Екатерина Андреевна.

Завадский нетерпеливо крутил в руках карандаш, искоса поглядывая на молчаливого, растерянного и якобы ничего не понимающего Морозова. Однако опытный сыскарь и не таких артистов встречал на своём веку. Стоит предъявить ему парочку свидетелей да ещё каких-нибудь улик, как он сразу сломается и всё расскажет.

Завадский кашлянул и, поднявшись из-за стола, подошёл к окну. Карандаш в его руке затрепетал и хрустнул пополам. И в это мгновение дверь кабинета отворилась.

– Где тебя черти носят? – воскликнул Завадский, но тут же взял себя в руки, увидев вошедших следом за Чайкиным свидетелей.

Это была пожилая пара: мужчина в поношенном костюме, с пугливым взглядом, и дородная дама, тоже в костюме, только новом. На голове её сидела совершенно неподходящая к костюму шляпка, из-под которой сквозь толстые очки зыркали по сторонам два пристальных, как оптический прицел, глаза.

– Прошу садиться, – сказал Завадский.

 

– Ну, что там? – спросила Екатерина Андреевна выскочившего из кабинета Чайкина.

– Свидетели дают показания, – ответил тот. – Говорят, что видели, как парень с девушкой на лодке дрались.

– Оба говорят?

– Нет, говорит только тётка. Мужик лишь поддакивает.

– А разве свидетелей не по отдельности надо опрашивать?

– Ой, тёть Кать, не в этом случае. Короче, похоже, парень влип по полной программе. Он виновен, это бесспорно.

– Андрей, я тебе уже не раз говорила: никогда не делай поспешных выводов.

– Да, да, я помню. И ещё ты говорила про ту брюнетку в красном пиджаке...

– А вот и она, – шепнула Екатерина Андреевна. – Легка на помине.

Чайкин резко обернулся. По коридору, слегка покачивая бёдрами, плыла та самая брюнетка. Вернее, Чайкину очень хотелось, чтобы она плыла – это было бы действительно красивое зрелище. Но всё обстояло иначе. Заболоцкая налетела на него, словно ураган.

– Где он?

– Его сейчас допрашивают.

– Допрашивают? – Заболоцкая всплеснула руками. – Как какого-то преступника! Бедный Митенька!.. А ну, ведите меня к нему, немедленно!

– Послушайте, милочка, – вмешалась Екатерина Андреев-
на, – право, не стоит так горячиться. Этим вы Митеньке никак не поможете.

– Вы знаете Митю? – резко обернувшись, спросила Заболоцкая. – Вы кто? Свидетель?

– Нет, увы, я даже не свидетель. Но я могу вам помочь.

– Каким образом?

– Давайте присядем.

– С какой это стати?

– Поверьте моему большому жизненному опыту, – доверительным тоном произнесла Екатерина Андреевна. – Ещё Публилий Сир сказал, что разгневавшийся всегда считает, что может больше, чем может.

– Кто такой Публилий Сир?

– Древнегреческий поэт.

– Но... я только хочу справедливости, – понизив голос, сказала Заболоцкая и опустилась на стул.

– Очень хорошо, – ответила Екатерина Андреевна, усаживаясь рядом. – Только гнев не уживается со справедливо-
стью, как ястреб с голубем.

– Это тоже... Публилий?

– Нет, это Болеслав Прус, – ответила Екатерина Андреев-
на, незаметно кивнув Чайкину, который поспешил скрыться в кабинете. – Польский писатель девятнадцатого века, – пояснила она в ответ на скривившуюся в вопросительной гримасе физиономию Заболоцкой.

Некоторое время сидели молча.

– Вас как зовут? – прервала молчание Екатерина Андреевна.

– Лена.

– Очень приятно! Екатерина Андреевна.

– И мне.

– Вы сказали, что вы его невеста.

– Да, – неохотно подтвердила Заболоцкая. – Бывшая. Мы с Митей встречались три года и уже собирались пожениться, пока не появилась эта...

– Значит, вы на неё были очень рассержены?

– Ещё бы! Свалилась как снег на голову со своим пуделем.

– Пуделем?

– Ну да! Митя, он же ветеринар. Мы с ним в лечебнице познакомились. У меня тогда кошка была, старенькая, совсем больная. В общем, я попросила её усыпить... Когда всё произошло, я не выдержала и расплакалась. Почувствовала себя такой одинокой... А Митя меня пожалел. Ну и...

– А почему расстались?

Заболоцкая пожала плечами.

– Я считаю, что это было ошибкой. И это была не моя инициатива.

– Может, ему чего-то не хватало?

– Всего ему хватало. Всё у нас было хорошо, пока... Он словно с цепи сорвался. Бросил всё и ушёл. К ней. Я думала, с ума сойду. Два месяца не могла прийти в себя. Только-только начала понемногу успокаиваться, а тут... Иду по парку, вижу его. А вокруг все шепчут: убил, убил. Да не мог он этого сделать, он же доктор! Пусть и ветеринар.

– Да, непохоже, что это он, – проговорила в задумчивости Екатерина Андреевна. – А вы кем работаете?

– Я? – Заболоцкая махнула рукой. – Пытаюсь внести вклад в возрождение отечественной науки. А вы?

– О! Я свой вклад уже внесла.

– А... что вы здесь...

– По семейным делам. Здесь работает мой племянник. Внучатый.

– Это тот молодой человек, с которым вы беседовали?

– Да.

– Он ведь занимается делом Мити?

– Ну, насколько я понимаю, никакого дела ещё нет...

– Как же я за него волнуюсь! – воскликнула Заболоцкая. – Ведь они запросто могут осудить невинного человека.

– Милочка, я вряд ли открою вам что-то новое, но человека осуждает суд. Полицейские просто ищут доказательства.

– Ну да, знаю я. Они любые доказательства найдут...

– Нет, нет, вы ошибаетесь, уверяю вас. А по телевизору, на который вы, вероятно, готовы сослаться, не всегда показывают вещи такими, какие они есть на самом деле. Особенно в кино. Поверьте мне, это честные, благородные люди, – сказала Екатерина Андреевна, кивая на кабинет Завадского.

– Если они такие благородные, почему они даже не дали мне поговорить с Митей?

– Всему своё время.

– А я не хочу ждать! Не могу! Мне нужно сейчас с ним поговорить, выяснить, что случилось. Может, ему моя помощь нужна?

Заболоцкая смолкла и потупилась. Глаза её заблестели, она прикусила нижнюю губу.

– Знаете, что? – сказала Екатерина Андреевна, вставая. – Я постараюсь вам помочь. – Она улыбнулась, увидев, как засияло надеждой лицо Заболоцкой. – Обещать ничего не буду, ибо начальник моего племянника – сущий деспот, но, во всяком случае, попытаюсь.

Она решительно подошла к кабинету и распахнула дверь.

– И почему я не удивлён? – воскликнул Завадский.

– Тёть Кать! – зловеще прошептал Чайкин, подскочив к ней.

– Мне надо с вами поговорить, – заявила Екатерина Андреевна.

Мгновение Завадский смотрел на неё прямо в упор, словно прикидывая, пристрелить ли её прямо сейчас или отложить удовольствие на после обеда.

– Спасибо. Можете быть свободны, – обратился он к свидетелям, которые с интересом разглядывали Екатерину
Андреевну. – Чайкин, проводи товарищей.

Пожилая пара поднялась и, оглядываясь, направилась к двери.

– До свидания! – нарочито ласково произнёс Завадский и зачем-то эксцентрично, по-чаплински, помахал рукой, когда свидетели, уже стоя в дверях, снова оглянулись.

Чайкин вышел вслед за ними. В комнате остались Екатерина Андреевна, Завадский и Морозов.

– Ну, и о чём вы хотели поговорить? – с трудом сдерживая негодование, процедил сквозь зубы Завадский.

– О нём, – Екатерина Андреевна кивнула на Морозова.

– Простите? – Завадский сунул в рот сигарету.

– Попрошу вас не курить в помещении! И почему вы до сих пор не предложили даме сесть?

– А вы так торопитесь сесть?

– Только не надо меня подкалывать вашими ментовскими штучками! – неожиданно выдала Екатерина Андреевна.

– Присаживайтесь, – взяв себя в руки, прохрипел Завадский. – Слушаю вас.

– Так-то лучше. Благодарю. – Екатерина Андреевна опустилась на краешек стула. – Во-первых, я полагаю, что обвинения, выдвинутые против Дмитрия Фёдоровича, поспешны и необоснованны...

– Вы его знаете?

– Не имею чести. Но в коридоре сидит его девушка, по имени Елена, и я считаю, что вы обязаны позволить им поговорить. В особенности, если вы намерены задержать его до утра.

– Вообще-то у нас есть сорок восемь часов.

– Тем более.

– Сан Саныч! – сказал Чайкин, заглядывая в кабинет. – Тут...

– Я знаю, – фыркнул Завадский. – Ну, хорошо. – Он повернулся к Екатерине Андреевне.

Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, она права и Морозов, размякнув от свидания с этой девицей, кем бы она ни была, даст-таки признательные показания.

– Пригласи, – сказал он Чайкину. – Морозов, у вас будет ровно пять минут. И... общаться будете в нашем присутствии.

– Митя! – вскричала Заболоцкая, бросаясь к Морозову. – Митя, что они с тобой сделали?

– Да ничего...

– Ты ранен? Тебе больно?

– Нет, уже нет. Так...

– Говори скорее, что произошло? А то про тебя уже такое судачат! Я чуть с ума не сошла.

– Я... не знаю.

– Как же так, Митя? Все говорят о каком-то взрыве.

Завадский с Чайкиным, отойдя в сторону, с любопытством наблюдали за этой сценой. Екатерина Андреевна тоже не спускала глаз со странной парочки.

Её всё время мучил один вопрос, и, не выдержав, она наконец спросила:

– Скажите, Лена, а что вы делали в парке?

– Я? – Заболоцкая обернулась и секунду смотрела на Екатерину Андреевну с недоумением. – Гуляла.

 

– Сколько с тобой живу, столько не могу понять: почему мы всегда завтракаем в комнате, а чай вечером пьём на кухне? – сказал Чайкин.

– Вот в этом твоя проблема, Андрюша, – ответила Екатерина Андреевна, подавая ему перламутровую чашку с дымящимся крепким чаем. – Ты никогда не задаёшь интересующие тебя вопросы вовремя. А это одна из важнейших черт настоящего сыщика.

– Я не сыщик, я полицейский.

– Хороший полицейский должен быть сыщиком.

– Ой, ладно, тёть Кать, я уже это слышал. Ты так и не ответила на мой вопрос.

– Про вечерний чай?

– Ну да.

Екатерина Андреевна пожала плечами.

– Привычка.

– Что значит – привычка?

– Привычка – это сила, которая не даёт миру разлететься на тысячу мелких осколков, – процитировала Екатерина
Андреевна.

– М-м, – с пониманием промычал Чайкин.

– Даже не поинтересуешься, кто это сказал?

– Я всё равно не запомню.

– Уильям Сидней Портер.

– Точно не запомню.

– Более известный как О’Генри.

– Как тебе это удаётся?

– Что?

– Всё помнить.

– Я просто много читаю. И тебе советую – не только уголовные дела.

– Ну вот, опять твои нотации! – обиделся Чайкин и, залпом выпив чай, встал из-за стола и вышел из кухни. – Спасибо, – бросил он на ходу.

– Даже не поинтересуешься, откуда взялась такая привычка? – спросила вслед Екатерина Андреевна.

Чайкин помедлил и вернулся на кухню. Екатерина Андреев-
на наполнила его чашку чаем. Чайкин сел за стол и выжидающе уставился на тётю.

– Всё очень просто! – сказала она. – Если ты ещё не забыл, людям благовоспитанным пищу полагается принимать в столовой. Равно как и напитки. Но поскольку отдельной столовой у нас, к сожалению, нет, мы для этой цели приспособили гостиную, куда поставили обеденный стол, доставшийся ещё от моей бабушки. Утром, когда весь день впереди, можно заставить себя соблюсти этикет: накрыть на стол и позавтракать в комнате. А вечером... так неохота таскать туда-сюда посуду!

Екатерина Андреевна звонко рассмеялась. Чайкин не смог сдержать улыбки, потом фыркнул и неприлично громко расхохотался.

– Ладно, – сказала, успокоившись, Екатерина Андреевна, – расскажи мне лучше, чем у вас там всё закончилось с Морозовым?

– Да ничем, – ответил Чайкин. – Есть показания свидетелей, Морозов всё упорно отрицает, особенно после того, как поговорил с этой, с Заболоцкой. Зря мы пустили её к Морозову.

– Почему же?

– Потому что теперь он упёрся как бык: ничего не знаю, ничего не ведаю. Но ведь что-то там взорвалось?

– Правильно. Только надо сперва найти мотив, так? А у Морозова, насколько я понимаю, мотива не было. Может, они там и повздорили в лодке, но... На «Американскую трагедию» что-то непохоже. И насколько я поняла, им нечего было делить. В отличие от той страстной брюнетки, Заболоцкой.

Чайкин приподнял бровь.

– Ей пришлось делить с покойной своего мужчину, – пояснила Екатерина Андреевна. – Точнее, не делить, а уступить.

– Ну и что?

– Ты не представляешь, на что способна женщина в гневе. Особенно, если её лишают предмета обожания.

– Ну, это какие-то средневековые страсти, – возразил Чайкин.

– Страсти во все времена одинаковые. Поверь мне, Заболоцкая что-то скрывает. Мне кажется, она как-то причастна к трагедии в парке.

– Тёть Кать, вот тут я с тобой не соглашусь. Ты выдви-
гаешь совершенно необоснованные обвинения.

– Во-первых, это пока ещё не обвинения, а предположения. А во-вторых, почему же необоснованные? Мне так подсказывает моя интуиция.

– Интуиция – это не знание, и даже не догадка.

– Ещё Дюма сказал: предчувствовать – это больше, чем знать. А я чувствую, что она ещё та штучка, вредная и злобная. Под стать твоему начальнику, у них даже фамилии похожие. В общем, присмотрись к Заболоцкой.

 

– Сан Саныч!

Чайкин ворвался в кабинет будто ошпаренный.

– Что ещё?

У Завадского с самого утра было паршивое настроение. Точнее, это настроение у него было ещё со вчерашнего дня, когда ему так и не удалось расколоть строптивого Морозова, да ещё пришлось уступить под натиском этой... дуры, Заболоцкой. А всё тётушка Чайкина, будь она неладна!

– Экспертиза, Сан Саныч! По вчерашнему происшествию, – прокричал ему в самое ухо Чайкин.

– Так быстро?

– Ну да, – гордо произнёс Чайкин, приосанившись. – Нашёл подход к экспертам, и вуаля! – Он помахал в воздухе бумажкой.

– Не томи душу!

– Э-э... – Чайкин заглянул в бумагу. – На теле жертвы обнаружены следы гидроксида натрия.

– Натрия? – переспросил Завадский.

– Натрия, – подтвердил Чайкин.

– Но это же... – Завадский задумался.

– Каустическая сода. Я, правда, не помню, чем она отличается от обычной...

– Тем, что её нельзя принимать внутрь... Но при чём тут сода? Она же... не взрывается.

– Вот и я не понимаю, – признался Чайкин.

– А что же ты мне тут изображал радость открытия?

– Я думал, вы знаете, что это может означать.

– Думал он, – проворчал Завадский. – Ты слишком подвержен влиянию своей тёти. Она заставляет тебя много думать, и всё больше не о том, о чём нужно.

– Но я...

– Если бы ты мне сообщил, что обнаружил следы тола, я бы, может, и обрадовался. А ты пришёл с содой! Что мне теперь с этой содой делать? Может, там ещё соль была? Или сахар? – Завадский хлопнул ладонью по столу. – Ни одной нормальной улики!

Он сурово посмотрел на Чайкина, у которого был такой виноватый вид, будто бы он сам специально примешал к делу соду.

– Ладно, веди сюда Морозова, – вздохнув, сказал Завадский. – Попробуем его ещё раз разговорить.

– Сан Саныч, а если это и вправду не он?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, если он тоже – жертва?

– И кто же тогда охотник?

– А если это его подруга, Заболоцкая?

– Что? Это тебя твоя тётя надоумила?

– Ну, почему сразу... Просто Заболоцкая как-то внезапно появилась, и вообще, вела себя странно.

– Внезапное появление, Чайкин, не является преступлением. Может, у неё и не всё в порядке с головой, но подозревать её только на том основании, что она странно себя вела... Займись лучше делом, приведи сюда подозреваемого, посмотрим, что он нам сегодня будет петь.

Через пять минут Чайкин вернулся, ведя за собой Морозова, который выглядел ещё более подавленным, чем накануне.

– Ну что, Морозов, – начал Завадский, откинувшись в кресле и поглядывая на лежащий на столе протокол экспертизы, – ничего не вспомнили?

Морозов молча глазел на носки своих грязных ботинок.

– Морозов! – рявкнул Завадский, отчего тот вздрогнул и робко посмотрел на полицейского. – Я с вами разговариваю.

– Я... слушаю, – пробормотал Морозов.

– Я спросил, вы что-нибудь вспомнили?

– Если бы было что вспоминать...

– А вы постарайтесь. Мне, знаете ли, некогда с вами тут возиться. Если ничего не вспомните, передам вас следователю, уж он вашу память быстро в порядок приведёт.

Слово «следователь» почему-то сильно подействовало на Морозова, он весь съёжился на своём стуле и будто бы даже сразу постарел на несколько лет.

– Итак, Дмитрий Фёдорович. – Завадский бросил взгляд на протокол. – Гидроксид натрия. Вам это что-нибудь говорит?

Он пристально посмотрел на подозреваемого, стараясь, будто рентген, заглянуть ему внутрь.

– Каустическая сода, – ответил Морозов. – Используется в промышленном производстве, в частности, в мыловарении.

– Смотри-ка, грамотный! – воскликнул Завадский.

– Но... у меня же медицинское образование, я химию изучал.

– Ну да, особенно каустическую соду.

– Ну почему! Не только. Кстати, её ещё используют в качестве пищевой добавки.

– Это как? – удивился Чайкин.

– В шоколаде, например.

– Как же так? Получается, что из неё делают и мыло, и шоколад?

– Вот, Чайкин, – назидательно произнёс Завадский, – в следующий раз будешь жрать шоколад – знай, что ешь мыло. Скажите, Морозов, а бомбы из неё не делают?

– Я о таком не слышал.

– А если этот самый гидроксид натрия поместить в воду?

– Растворится. С выделением тепла. Получится щелочной раствор.

– И всё? Ничего не взорвется?

– Нет. Законы природы.

– Тогда объясните мне, по какому такому закону вы умудрились взорвать девушку так, что на ней кроме этой самой каустической соды ничего не осталось? Откуда она могла взяться? Не из шоколада же?

– Нет, мы шоколад не ели.

– Может, у вас собой было мыло?

– Зачем? – удивился Морозов.

– Вам виднее.

– Нет, мыла тоже не было.

– У меня сейчас уже шарики за ролики заедут с вами! – взвыл Завадский.

– Шарики! – воскликнул Морозов. – Бусы были из шариков, таких... серебристых.

– Ну-ка, давайте поподробнее, что за бусы?

– Когда мы в парк пришли, к нам привязался какой-то мерчандайзер.

– Кто?

– Ну, мужик, рекламки раздаёт всякие, продаёт что-то. Он и говорит, вам, мол, повезло. Вы какой-то там тысячный клиент, и вам полагается бесплатный подарок – бусы. Мы не хотели брать – какая-то бижутерия дешёвая, а он привязался, из упаковки достал и Свете на шею повесил. Ну, мы и взяли – бесплатно ведь...

– И что дальше?

– Всё.

– А где теперь эти бусы?

– Я не знаю. Они были на Свете, когда она в воду упала. Может, утонули?

– Может, и утонули. Если только не взорвались.

– Как бусы могут...

– В нашей жизни всё может быть. Ну что же, придётся искать этого... Как вы сказали?

– Мерчандайзер... Он сам себя так называл.

– Придумали же слово! Раньше говорили просто и ёмко, по-русски... Как бишь, Чайкин, их называли?

– Лоточники.

– Точно, лоточники.

– Или коробейники.

– О! – Завадский приподнял указательный палец. – Коробейник. Будем искать коробейника. Бери, Чайкин, гражданина Морозова, и дуйте составлять фоторобот.

– А потом вы меня отпустите? – с надеждой спросил Морозов.

– А это будет зависеть от того, найдём мы коробейника или нет. И подтвердит ли он вашу историю с бусами.

 

Через час Завадский пришпиливал кнопкой к доске фото-
робот коробейника, как они условились его называть. Повесив портрет, Завадский некоторое время всматривался в него, будто пытаясь что-то вспомнить. Потом отошёл на два шага и снова принялся изучать физиономию подозреваемого. Чайкин и Морозов молча наблюдали за ним.

– Лицо у него странное, уж больно слащавый. Чайкин, не находишь?

– Есть немного.

– Морозов, вы уверены, что это... – Завадский подошёл к портрету и щёлкнул по нему пальцем, – реальный человек?

– Точь-в-точь! – заверил Морозов. – Одно лицо. Он и вправду какой-то немного неестественный, что ли. Потому и запомнился. Такому невозможно было отказать.

– В каком смысле? – не понял Завадский.

– Ну, невозможно было от его бус отказаться.

– Сан Саныч, а что вы-то на него так пристально смотрите? – поинтересовался Чайкин.

– Да рожа у него какая-то... Глядишь – вроде видел где-то, а вроде... Нет, определённо не видел.

– А я видела, – раздался позади голос Екатерины Андреевны Романовой.

– Ё! – только и сказал Завадский.

– Тёть Кать? – растерянно пробормотал Чайкин.

– Я его знаю, видела много раз, – повторила Екатерина Андреевна. – И да, добрый день Александр Александрович. Простите, что не поздоровалась сразу, просто как-то неудобно было приветствовать ваш напряжённый затылок.

Завадский в ответ лишь крякнул.

– Этот господин – уличный торговец, – продолжила Екатерина Андреевна. – Он без конца пристаёт к прохожим с рекламками и с безделушками. Признаться, я даже один раз не устояла и купила у него вот это. – Екатерина Андреевна извлекла из сумочки миниатюрное складное зеркальце. – Называется «Чудо-зеркало». Торговец уверял, что оно молодит. Чушь, конечно, но я попалась. Не то чтобы я хотела... омолодиться. Хотя какая женщина этого не хочет? Этот молодой человек, – продолжила Екатерина Андреевна и кивнула на портрет, – каждый день торчит возле метро.

– Вот это уже информация, – сказал Завадский, поднявшись. – Кстати, он действительно всё время так мерзко улыбается?

– Кто не умеет улыбаться, не должен заниматься торговлей, – процитировала Екатерина Андреевна китайскую пословицу.

– Ну да, конечно. Чайкин, отведи пока задержанного в камеру. Я жду тебя на выходе.

– Я с вами, – заявила Екатерина Андреевна и, не дав Завадскому возразить, продолжила: – Вам двоим придётся каждому встречному заглядывать в лицо, а я его узнаю издалека. Подойду и подам вам знак.

Вместо ответа Завадский махнул рукой и вышел из кабинета.

 

Возле метро, как обычно, царило оживление. Такое ощущение, что количество людей, входящих и выходящих из подземки, в течение дня не уменьшается. Будто нет пресловутого часа «пик» и каждый горожанин отправляется на работу или возвращается с неё, когда ему заблагорассудится.

– Александр Александрович, ответьте мне на один вопрос: почему всё-таки вы не взяли подкрепление?

– Екатерина Андреевна, подкрепление берут, когда ловят преступника, а мы с вами ищем неизвестно кого, какого-то призрачного коробейника.

– Вы что же, полагаете, я его придумала?

– Нет, я так не полагаю. Я просто считаю, что ваш коробейник и тот, кто якобы подарил подруге Морозова какие-то бусы, могут оказаться разными людьми.

– Но фоторобот составили со слов Морозова.

– Да, только это ещё ничего не значит. Может, он тоже видел этого торговца у метро, а потом придумал, что встретил его в парке.

– То есть вы Морозову не верите?

– Пока у меня нет оснований верить ему. К тому же он мог напутать.

– Ну что же, тогда спросим у самого коробейника, как вы его называете. Вон, кстати, и он.

– Где? – встрепенулся Чайкин.

– Стойте здесь! – скомандовала Екатерина Андреевна. – Я к нему подойду и подам сигнал.

– Какой сигнал? – спросил Чайкин.

– Перевешу сумочку с левого плеча на правое.

– Конспираторша, – проворчал Завадский и закурил, внимательно наблюдая за Екатериной Андреевной.

– Сан Саныч! – чуть не крикнул Чайкин. – Перевесила.

– Где?

– Вон, глядите.

– Точно, рядом мужик с дурацкой улыбочкой. Ну-ка,
пошли!

Он затушил сигарету, бросил окурок в урну и направился к слащаво улыбающемуся мужчине, который в эту минуту всеми силами пытался всучить Екатерине Андреевне «Вечный туалет для кошек».

– Но у меня нет кошки, – возражала Екатерина Андреевна.

– Это же замечательно! – воскликнул торговец. – Купив этот «Вечный туалет для кошек», вы наверняка задумаетесь о том, чтобы завести питомца, который будет вам усладой в жизни, будет ждать вас с работы...

– Я пенсионерка.

– Будет ждать вас с долгих прогулок...

– Вы имеете в виду походы по врачам?

– И оттуда тоже.

– Вообще-то когда-то я хотела завести собаку.

– Это же замечательно! И продолжайте хотеть. А пока вы мечтаете о собаке, вы можете купить «Вечный туалет для кошек».

– Не вижу логики.

– А зачем здесь логика? Вы просто купите «Вечный туалет для кошек», и ваша жизнь преобразится.

– Молодой человек, можно ваши документы? – раздался голос Завадского.

– Что? – торговец вздрогнул и скользнул взглядом по удостоверению, которое Завадский держал в руке. – Конечно.

Он сунул в руки Екатерине Андреевне упаковку с пресловутым туалетом для кошек и неожиданно толкнул её прямо на Завадского. Екатерина Андреевна не удержалась на ногах и рухнула в объятия опера.

– Мерси! – поблагодарила Екатерина Андреевна Завад-
ского. – Андрей, он, похоже, убегает, – сказала она Чайкину, с раскрытым ртом наблюдавшему за этой сценой.

– Чайкин, за ним! – рявкнул Завадский и, резким движением поставив Екатерину Андреевну в вертикальное положение, бросился за улепётывающим коробейником.

– Вот блин! – крикнул Чайкин и побежал следом.

Через пять минут оба вернулись, запыхавшиеся и злые.

– Я же говорила, что надо брать подкрепление, – сказала Екатерина Андреевна.

Завадский лишь махнул рукой и направился к машине.

– Тёть Кать, ты как? – спросил Чайкин.

– Спасибо, что поинтересовался. Нормально. Только благодаря халатности твоего начальника... мы упустили того, кто, вероятно, виновен в совершении ужасного преступления.

– Но его побег ещё не доказывает, что он преступник.

– Не доказывает. Однако честные люди от полиции не улепётывают, сверкая пятками. Впрочем, у меня есть одна идея, – сказала Екатерина Андреевна, выудив из сумочки зеркальце. – Можешь узнать, кто в наших краях оптом торгует этим «чудом»?

 

Екатерина Андреевна остановилась у торца многоэтажки, возле козырька, накрывающего лестницу, ведущую в подвальное помещение, и достала из кармана записку. Сверившись с адресом, она спустилась вниз по ступенькам и тут только заметила невзрачную табличку возле входа: ООО «Миракл».

– Ага! – Екатерина Андреевна ещё раз взглянула на записку. – Значит, сюда.

Она потянула за ручку двери и вошла внутрь. В конце короткого коридора была ещё одна дверь, толкнув которую Екатерина Андреевна оказалась в маленьком помещении, где за тремя столами ютились три девицы. Перед каждой из них возвышался старенький монитор. Две девицы были заняты посетителями, третья оказалась свободна.

– Здравствуйте, – сказала Екатерина Андреевна и присела на стул.

– Здравствуйте, – ответила девица, не глядя на неё. – Одну минуту.

Она что-то торопливо печатала на компьютере. Пальцы её метались по клавиатуре с невероятной быстротой. Екатерина Андреевна даже загляделась на это действо и не заметила, как девица подняла на неё взгляд.

– Я вас слушаю.

Екатерина Андреевна достала из сумочки зеркальце и положила его на стол.

– Это же ваш товар?

– Да, мы поставляем такую продукцию, – ответила девица, едва скользнув взглядом по зеркальцу. – У вас какие-то претензии? Тогда вы должны обратиться непосредственно к продавцу, у которого приобрели этот товар.

– Это-то я и пытаюсь сделать, – улыбнувшись, ответила Екатерина Андреевна. – Вот только я никак не могу его найти. Вы бы не могли мне помочь?

Она достала из сумочки фоторобот с портретом торговца и положила на стол.

– Мне нужны его имя и адрес.

– Я его не знаю, – тут же ответила девица и уткнулась в компьютер.

– А если подумать?

Екатерина Андреевна подвинула портрет ближе к девице.

– Ничем не могу помочь, – ответила та, отодвигая от себя фоторобот.

– Очень жаль! – со вздохом произнесла Екатерина Андреевна, пряча портрет коробейника в сумочку. – Дело в том, что этот товарищ подозревается в мошенничестве, при этом он во всех своих махинациях ссылается на вашу фирму. Я просто хотела убедиться в том, что он говорит неправду. Думала, вы мне в этом поможете... Вы же не хотите проблем с прокуратурой?

Пальцы девицы, бегающие по клавиатуре, замерли, она медленно повернула голову и дрожащим голосом спросила:

– А вы из прокуратуры?

– Хуже, милочка. Я – из Ка Гэ Бэ.

– Из... Ка Гэ Бэ? А что это?

– О, поверьте, вам лучше не знать.

– Одну минуту. – Девица схватила телефон. – Вы не могли бы выйти? – зловеще прошептала она в трубку.

Через несколько секунд дверь позади нее распахнулась, и на пороге возник невысокого роста пухленький мужичок лет пятидесяти с проплешиной на голове, по бокам которой беспорядочно вились остатки былой шевелюры.

– Да, Зина?

– Эдуард Соломонович, к вам тут женщина из Ка Гэ Бэ.

– Из Ка... – Эдуард Соломонович запнулся и уставился на посетительницу.

– Добрый день! – поздоровалась Екатерина Андреевна, протягивая ему руку. – Я думаю, мы подружимся.

 

Спустя час Екатерина Андреевна в свойственной ей манере ворвалась в кабинет Завадского и положила перед ним на стол записку.

– Вот!

– Что это? – спросил Завадский, даже не успев в очередной раз возмутиться внезапному вторжению Екатерины Андреевны.

– Адрес и паспортные данные того субъекта, которого вы с таким рвением пытались поймать у метро.

Чайкин подскочил со своего места и, забежав за спину Завадскому, заглянул ему через плечо.

– Да ладно! – воскликнул Завадский. – Вы издеваетесь? Коробейник?

– Именно!

– Не может быть! – вскричал Чайкин.

– Я тоже сперва не поверила. – Екатерина Андреевна села на стул и, сложив руки на груди, откинулась на спинку. – Его фамилия – Коробейник.

 

– Заводи! – крикнул Завадский.

Помимо него в кабинете находились Чайкин, Морозов и чуть в стороне притулилась на краешке стула Екатерина Андреевна. Несмотря на протест Завадского, она всё же осталась поприсутствовать на очной ставке.

Помощник дежурного завёл в кабинет сгорбленного приунывшего Коробейника, совсем не похожего на того улыбчивого, пышущего энергией уличного торговца.

– Гражданин Коробейник, присаживайтесь, – сказал Завадский.

Коробейник повиновался.

– Скажите, – продолжал Завадский, кивая на Морозова, – вам знаком этот человек?

– Первый раз вижу, – буркнул Коробейник.

– Да что он врёт? – вскричал Морозов, вскакивая.

– Сядьте! – приказал Завадский.

– Это он всучил нам те бусы, – сказал Морозов, усаживаясь на место.

– Не знаю я ни про какие бусы, – не сдавался Коробейник.

– Как же ты не знаешь? – возмутился Морозов. – Ты же сам их на Свету надел! Подарок, подарок!

– Вы меня с кем-то спутали, – продолжал сопротивляться Коробейник.

– А почему вы от нас убежали? – спросил Чайкин.

– Испугался.

– Чего? – поинтересовался Завадский.

– Что вы эти... рэкетиры.

– Мы же предъявили вам удостоверения, – возразил
Чайкин.

– Мало ли таких удостоверений! Вон, в любом переходе купить можно.

– Слушай, ты! – вспылил Завадский. – Ты мне тут дурочку не валяй.

– Я никого не валяю. Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю.

Завадский беспомощно откинулся в кресле.

– Ну, как же не знаете, голубчик! – послышался голос Екатерины Андреевны. – Я бы на вашем месте не стала отпираться. – Она подошла к Коробейнику, заглянула прямо в глаза и обезоруживающе улыбнулась. – Вы же только хуже себе делаете. Ведь камера наблюдения всё зафиксировала: и вас, и бусы.

Коробейник на мгновение застыл, и тут его понесло:

– А что вы ко мне прицепились? Я ничего противозаконного не совершал. Где сказано, что торговать – это преступление? А я даже не торговал, я просто проводил рекламную акцию. Я не понимаю, в чём меня обвиняют? И если уж на то пошло, обвиняйте не меня, а того, кто это всё устроил.

Он умолк и потупился.

– Устроил? – переспросил Завадский. – Вы кого имеете в виду?

– Кого, кого... Этого... ну, мужика с лодочной станции. Это он мне те бусы всучил и фотографию вон ихнюю показал. И ещё этот... как его... купон!

– Что за купон?

– На бесплатное катание, – вспомнил Морозов. – Точно! Там ещё купон был – целый час бесплатного катания на лодке.

Завадский с Чайкиным переглянулись.

– Ну вот, кажется, кое-что уже проясняется, – сказала Екатерина Андреевна, вставая и направляясь к двери.

– А по мне, так всё ещё больше запутывается, – проворчал Завадский.

– Кстати! – Она обернулась и посмотрела на Коробейника. – А почему вы называете себя «мерчандайзером»?

– Слово красивое, современно звучит.

– Дело в том, что мерчандайзер – это, скорее, товаровед. А вам бы следовало именовать себя «хокером».

– Какой же я хакер?

– Не хакер, а «hawker», что в переводе с английского означает «уличный торговец»... Ну что же, дальше, я думаю, вы сами разберётесь.

– Я провожу, – сказал Чайкин и вышел в коридор вслед за Екатериной Андреевной.

– Ну ты даёшь, тёть Кать!

– Учись, студент! – Екатерина Андреевна ласково щёлкнула его по носу. – Словосочетание «камера наблюдения» сразу делает людей искренними. Только это мало что нам даёт. Если тут и впрямь замешан лодочник, то его уже и след простыл.

Она повернулась и пошла к выходу.

– Тёть Кать! – крикнул Чайкин.

Екатерина Андреевна обернулась.

– А разве там камеры есть?

 

Екатерина Андреевна сидела в кресле с небольшой книжкой в руках. На обложке – огромная оса на фоне четырёхмоторного самолёта, а сверху надпись «Death in the clouds» («Смерть в облаках» – с английского).

Казалось, она очень внимательно вчитывается в захватывающий роман Агаты Кристи – Екатерина Андреевна никак не спешила переворачивать страницу. Однако при ближайшем рассмотрении становилась ясна причина такой медлительности – её глаза были закрыты, она спала.

От внезапно раздавшейся трели телефона Екатерина Андреевна вздрогнула, книжка полетела на пол, очки соскочили с носа и брякнулись на колени.

– Я слушаю! – прокричала она в трубку немного громче, чем следовало.

– Лодочника нет, – послышался полный отчаяния голос Чайкина. – На станции сказали, что он ещё вчера уволился. Дома его тоже нет.

– Этого и следовало ожидать, – проговорила Екатерина Андреевна. – Кстати, у него фамилия, случайно, не Лодочник?

– Нет, – отозвался Чайкин. – Корытов.

– Ну, это почти одно и то же... Ты Завадскому уже сообщил?

– Нет ещё. Иду докладывать.

– Ладно, не отчаивайся. Либо мы что-нибудь придумаем, либо этот Корытов сам где-нибудь объявится.

– Хорошо бы, тёть Кать!.. Ладно, пока!

– Пока, – ответила Екатерина Андреевна и повесила трубку.

Вернувшись в комнату, она выглянула в окно. Стояла пасмурная погода, но дождя пока не было.

– Ха! – сказала Екатерина Андреевна и вновь направилась в прихожую. – Ха! – повторила она, взглянув на себя в зеркало. – Красота – недолговечное царство, – процитировала она Сократа и, накинув плащ, вышла из квартиры.

 

– Вот зараза! – выругался Завадский. – И что теперь прикажешь делать? Где его искать?

– Я пока не знаю... – Чайкин пожал плечами. – Что-нибудь придумаем. Может, он сам где-нибудь объявится?

– Что? Чайкин, ты себя слышишь? Проклятье! Дело разваливается на глазах. Придётся отпускать Морозова и Коробейника.

– Почему?

– По кочану! У нас на них ничего нет. Или у тебя есть идея получше?

– Нет, – потупившись, сказал Чайкин.

– Тогда иди и приведи их сюда, обоих.

– Хорошо. – Чайкин подошёл к двери и приоткрыл её. – Сан Саныч, а что с лодочником-то делать будем?

– Искать, Чайкин! Не мог же он сквозь землю провалиться. А вот если не найдём... Будем готовить мыло.

– Намыливать шею?

– Это если повезёт. А то как бы что-нибудь другое намыливать не пришлось.

Через несколько минут Чайкин вернулся в сопровождении обоих подозреваемых.

– Вот вам пропуск, вы свободны. Документы получите у дежурного, – обратился Завадский к Морозову. – И имейте в виду, из города никуда не выезжать.

Он потряс в воздухе подпиской о невыезде.

– Попробуете сбежать, будете сидеть в камере до суда. Да, и вот вам моя визитка. На всякий случай.

Морозов схватил пропуск с визиткой Завадского и, не прощаясь, выскочил в коридор, едва не столкнувшись в дверях с Чайкиным.

– А я? – растерянно спросил Коробейник.

– И вы, – ответил Завадский. – Расписывайтесь. Из города не выезжать.

– Понял, – сказал Коробейник, схватив ручку. – Можно идти?

– Можно.

Он побежал к двери, но не успел открыть её – дверь распахнулась сама. На пороге стояла Екатерина Андреевна.

– Мерзкая погода, – пожаловалась она, поёжившись. – Ещё вчера была такая жара, а сегодня – словно осень наступила.

Коробейник поспешил ретироваться. Завадский издал что-то среднее между стоном и рыком и с размаху припечатался лбом об стол.

– Я тоже рада видеть вас, Александр Александрович.

– Тёть Кать, ты чего?

– Если скажу, что просто зашла проведать тебя, ты не поверишь.

– За что мне всё это?! – всхлипнул Завадский.

– Вы уже нашли мобильный телефон Морозова?

– А при чём здесь телефон? – напрягся Завадский.

– Помните, Морозов говорил, что перед тем, как всё случилось, на его телефон приходили какие-то сообщения? Может, в них кроется разгадка?

– Ерунда! – отмахнулся Завадский. – Да и как теперь прикажете его искать? Водолазов вызывать? Весь пруд прочёсывать? Нам этого никто не позволит.

– А можно как-то узнать, что было в этих сообщениях?

– Наверное... – пробормотал Чайкин.

– Вот и отлично!

Екатерина Андреевна повернулась и направилась к выходу. Возле двери она задержалась.

– И с какого номера они приходили?

– А что, если правда узнать? – спросил Чайкин, когда дверь за Екатериной Андреевной закрылась.

– Это же твоя тётя придумала, вот ты и узнавай, – ответил Завадский. – Хотя надо признать, тут она, похоже, права.

 

Екатерина Андреевна подошла к пруду и с сомнением посмотрела на мутную воду.

– Ассалому алейкум! – раздалось позади.

Екатерина Андреевна обернулась и увидела старого таджика.

– А, Сархат! Вы-то мне как раз и нужны, голубчик.

– Щиво изволите? – произнёс Сархат и, растянув губы, продемонстрировал четыре золотых зуба.

– А где, скажите, пожалуйста, ваш Анзур?

– Та вон идёт-биридёт, – ответил Сархат, показав на ковыляющего с метлой под мышкой и граблями в руке Анзура.

Екатерина Андреевна ласково посмотрела на него и улыбнулась.

– Не откажите в любезности, мне нужна ваша помощь.

– Щиво изволите? – повторил Сархат недавно выученную фразу.

– Один мой знакомый обронил здесь свой телефон.

– Гиде? – Сархат закружился юлой, оглядывая окрестности.

– Нет, нет! Там! – Екатерина Андреевна показала рукой на пруд.

– Уах! – хором сказали Сархат и Анзур.

– Нужно его найти.

– Гиде искат? Пируд балшой! – воскликнул Сархат, хватаясь за голову.

– А везде искать не надо, – сказала Екатерина Андреевна, подойдя ближе к пруду. – Вот где-то здесь. От берега до середины, не дальше.

– Ни, ни, ни, – мотая головой, ответил Сархат. – Никак ни можна! Видишь, написан – купаний запршено! Щилавек у пируд нильзя. Вада палахой, сыразу изирывайся.

– Как это, взрывается?

– Быдыщ! – изобразил Сархат.

– Вы про тот случай с девушкой?

– Да, да, девущк.

– Так вы полагаете, это вода такая... взрывоопасная?

– Савысем апасный!

Екатерина Андреевна присела на корточки и сунула руку в воду. Сархат и Анзур боязливо попятились.

– Да нет, бессмыслица какая-то! – сказала Екатерина Андреевна и оглянулась на перепуганных таджиков.

Весь их вид: перекошенные от страха лица, дрожащие колени – давал понять, что в ближайшее время загнать таджиков в пруд не удастся.

– А как же вы рыбу ловить будете? – прищурившись, спросила Екатерина Андреевна, вспомнив об их любимом ночном занятии.

Таджики переглянулись.

– Берег лавить, – поразмыслив, ответил Сархат. – Лодка лавить.

– Ну, вот и телефон поищете с лодки, – нашлась Екатерина Андреевна. – Граблями.

Она кивнула на шанцевый инструмент, который Анзур прижимал к груди. Таджики снова переглянулись, посмотрели на грабли.

– Ошын гылубако, – заключил Сархат.

Анзур, тем временем, приложил метлу к граблям, изображая, как можно нарастить древко.

– Молодец! – воскликнула Екатерина Андреевна. – Какой сообразительный юноша! Кстати, Сархат, всё время забываю спросить, кем он вам приходится?

– Пилимянник унук, – ответил Сархат.

– Стало быть, внучатый племянник?

– Ага! – Сархат улыбнулся, снова обнажив свой золотой запас.

– Прямо как мой Андрюша, – проговорила Екатерина Андреевна. – Тоже сообразительный, только всё время смотрит в рот начальству.

– Щито смотрит? – переспросил Сархат.

– Да так, неважно, – отмахнулась Екатерина Андреевна. – Ну, так мы договорились? Поищете телефон?

 

Звонок в дверь вывел Морозова из оцепенения. Он взглянул на часы и сообразил, что уже минут сорок сидит с пультом в руках перед выключенным телевизором.

– Ты? – воскликнул Морозов, увидев за дверью Заболоцкую.

– Я думала, ты обрадуешься.

– Я рад. – Он отступил в сторону, впуская её в квартиру. – Ты извини, просто столько всего в последнее время...

– Я понимаю, потому и пришла, – сказала Заболоцкая, подставляя ему плечи.

Морозов снял с неё плащ и повесил на вешалку. Они прошли в комнату.

– Ну, как ты? – спросила она.

– Держусь.

– Я знаю. Ты сильный.

– Да уж! Если бы не ты... Кстати, спасибо тебе.

– Мне? За что?

– Ну как, ты же за меня вступилась.

– А, пустяки! Ты бы за меня тоже вступился.

– Не уверен. Мы же с тобой расстались. Я был с ней. А ты всё равно... Нет, я бы так не смог.

– Брось! Ты просто устал. Ещё бы! Больше суток в камере... Кстати, у тебя не найдётся выпить? Надо бы отметить твоё благополучное освобождение.

– Вообще-то нет. И не только выпить, но и закусить. У меня в холодильнике мышь повесилась. Знаешь, ты посиди здесь, а я быстренько в магазин метнусь, куплю что-нибудь.

– Может, я с тобой?

– Нет-нет! Посиди тут. Мне будет приятно, что ты меня ждёшь.

Морозов смущённо улыбнулся и вышел из квартиры.

«Неужели она по-прежнему меня любит? – подумал он, спускаясь по лестнице. – После всего! Несмотря ни на что! Я бы так не смог».

Магазин располагался поблизости, за углом. Морозов купил бутылку красного вина, кусок сыра и пачку пельменей. Подойдя к кассе, он выложил покупки на транспортёр и взглянул на стоящего перед ним покупателя. Что-то в его облике показалось Морозову знакомым. Он слегка наклонился, чтобы сбоку заглянуть незнакомцу в лицо.

– Вы! – вскричал Морозов, хватая его за рукав. – Я вас узнал!

– Пусти! – незнакомец выдернул руку и испуганно посмотрел на Морозова.

– Вы должны срочно пойти со мной! – Морозов снова схватил его за рукав.

– Сумасшедший! – крикнул тот и, вырвавшись, бросился вон из магазина.

Он нёсся во весь опор, петляя по тёмным дворам. Морозов не отставал. Незнакомец в очередной раз резко повернул и бросился сквозь кусты. Морозов ринулся за ним и наткнулся лбом на выстреливший навстречу кулак. От удара он потерял равновесие и, ломая ветви кустарника, опрокинулся на спину. Когда Морозов, придя в себя, наконец смог подняться, незнакомца уже и след простыл.

– Проклятье! – выругался он, держась за гудевшую, словно паровой котёл, голову, и огляделся.

Найдя табличку с названием улицы и номером дома, Морозов достал мобильный телефон.

– Товарищ капитан, здравствуйте. Извините за поздний звонок. Это Морозов...

 

– Ты куда пропал? – спросила Заболоцкая, открыв дверь. – Я уже собиралась идти тебя искать... Что это у тебя? – Она тронула его лоб.

Морозов ойкнул и опустился на пуфик.

– Что случилось, Митя? И... где продукты?

– Там. – Морозов махнул рукой. – В магазине.

– Я не понимаю.

– Я его встретил.

– Кого?

– Лодочника.

– Ты уверен?

– В том, что это был он? Да. Я его сразу узнал. У него ещё брови такие – сросшиеся. Неприятный тип.

– И что произошло?

– Он убежал.

– Это он тебя так? – Заболоцкая вновь попыталась тронуть его лоб.

– Да, – машинально отшатнувшись, ответил Морозов. – В общем, я его потерял.

– Ну и фиг с ним! – сказала Заболоцкая.

– Я тоже так считаю. Я капитану Завадскому позвонил, пусть они сами с этим разбираются, правда?

– Правда, милый. – Она погладила его по голове. – Ладно, ты отдыхай, а я, пожалуй, пойду.

– Куда?

– Домой. Вином ты меня сегодня не напоишь. Да и поздно уже.

– Ты извини, что так получилось, – Морозов виновато улыбнулся.

– Ничего. Образуется. Спокойной ночи!

Она чмокнула его в щёку и скрылась за дверью.

– Спокойной ночи! – сказал он ей вслед.

 

– Так, на сегодня достаточно! – сказал Завадский и с шумом захлопнул сейф, лязгнул замок, зазвенели ключи. – Собирайся, Чайкин, пошли.

– Сейчас, Сан Саныч. Я тут пытаюсь составить схему на завтра, где искать лодочника.

– Похвально. Только по какому принципу ты собираешься его искать?

– Исходя из доступных сведений. Морозов встретил лодочника здесь, – Чайкин ткнул карандашом в висевшую на стене карту района. – А потерял здесь. Скорее всего, Корытов, следуя инстинкту, стремился скрыться в своём убежище. Значит, его надо искать в этом квадрате.

Он показал на карте район предполагаемого поиска.

– А ты не думал, что он мог оказаться там случайно? Просто забрёл. А сам прячется совсем в другом районе.

– Конечно, такая вероятность существует. Но вряд ли он потащился бы в этот магазин из другого района.

– Логично. И тем не менее, район поиска слишком большой. Сколько времени уйдёт, пока ты прочешешь всю эту территорию?

– Зачем всю? – возразил Чайкин. – Надо просто сделать несколько запросов. Например, нет ли у Корытова в этом районе родственников или знакомых?

– Ну хорошо, с родственниками ещё как-то можно попытаться, но со знакомыми?

– Я попробую составить список, с кем он общался. Схожу на лодочную станцию и на его прежнее место работы.

– Ладно, займись этим завтра. Ещё надо будет выяснить все адреса квартир, которые сдавались в этом районе за последние два дня... И всё равно, на это уйдёт неделя, если не больше... Так ты идёшь?

Зазвонил телефон.

– Не бери, – сказал Завадский, – нас уже нет.

– Да ладно! Слушаю, – сказал Чайкин, сняв трубку. – Да, тёть Кать, привет!.. Нет, всё в порядке, мобильник просто разрядился... Уже освободился, сейчас домой двину. В магазин зайти? Может, купить что...

Дверь в кабинет с грохотом распахнулась.

– Завадский! Чайкин! – прокричал взъерошенный дежурный. – Какого хрена у вас телефон занят! Быстро на выезд! Трифонова, сорок пять. Взрыв в жилом доме.

 

Возле двери в квартиру номер девятнадцать их уже ждал наряд патрульно-постовой службы и участковый. На лестничной клетке пахло дымом. Из-под двери бежала вода.

– Ну, что тут? – крикнул Завадский, запыхавшийся после спринта на пятый этаж.

Участковый лишь пожал плечами.

– Слесаря вызвали?

– Уже идёт.

– Сколько комнат в квартире?

– Одна.

– А кто звонил?

– Соседи, – ответил один из патрульных. – Сказали, что-то взорвалось.

– Какие соседи? – спросил Завадский.

Патрульный указал на дверь справа.

– Уже заходили?

– Заходили.

– Ну и?

– У них стёкла из окна повылетали. А так, вроде, всё цело.

– А где слесарь-то?

– Иду я, иду, – донеслось снизу.

Через мгновение на лестнице показался приземистый небритый мужик в спецовке и с чемоданчиком в руке.

– Эта, что ли? – спросил он, отдуваясь.

Подойдя к двери, слесарь некоторое время оценивающе разглядывал её.

– Грубо или аккуратно? – спросил он.

– А в чём разница?

– Грубо – быстро, но дверь потом не закроешь. Аккуратно – минут пять займёт, но всё останется целым.

– Давай аккуратно, – сказал Завадский.

– Понял, – вздохнул слесарь и, раскрыв чемоданчик, достал инструмент.

Через несколько минут нехитрых манипуляций дверь была открыта, и полицейские ринулись в квартиру.

В комнате, наполненной едким дымом, никого не было, на полу по щиколотку стояла вода.

– Сан Саныч, – позвал Чайкин, показывая на вырванную с мясом дверную коробку санузла.

– О-па! – воскликнул Завадский.

На полу ванной комнаты лежало изуродованное тело. Завадский и Чайкин склонились над трупом.

– Видимо, это и есть господин Корытов, – послышался позади знакомый голос.

Завадский и Чайкин синхронно обернулись. Екатерина Андреевна стояла в раскуроченном дверном проёме и сосредоточенно смотрела на то, что осталось от Корытова.

– Лодочник, – добавила она.

Подошёл участковый.

– Здрасьте, – поздоровался он с Екатериной Андреевной, не выказывая никакого удивления её присутствию. – Вот! – Он протянул Завадскому изрядно помятый паспорт. – Корытов Андрей Николаевич.

Завадский хотел было выругаться, но, взглянув на Екатерину Андреевну, молча взял у участкового паспорт и вышел из ванной.

– Ты с ума сошла! – зловеще прошептал Чайкин. – Здесь же... Сюда нельзя!

– Мне можно, – возразила Екатерина Андреевна и шагнула в ванную.

– Как ты вообще узнала?

– Я всё слышала. По телефону.

Екатерина Андреевна заглянула в ванну, пробка была
заткнута, на дне оставалось немного воды.

– Как будто он собирался принять ванну... О! А это что?

Она подняла с пола прозрачную пластиковую банку, на дне которой поблёскивал небольшой, размером с перепелиное яйцо, серебристый шарик. Надпись на банке гласила: «Пена для ванн».

– Чайкин! – позвал из комнаты Завадский.

Оставшись одна, Екатерина Андреевна некоторое время задумчиво разглядывала шарик, перекатывая его из стороны в сторону. Потом, оглянувшись, достала платок и, завернув в него шарик, спрятала в сумочку.

– Тёть Кать, тебе надо уйти, – сказал, вернувшись, Чайкин. – И, пожалуйста, ничего тут не трогай.

– Всё, всё, уже ухожу, – ответила Екатерина Андреевна и, сунув ему в руку пустую банку, покинула место происшествия.

 

– Я всё-таки решил зайти в магазин, – сказал Чайкин, входя в дверь и передавая Екатерине Андреевне пакет.

– Проходи на кухню, чайник только что вскипел, – ответила Екатерина Андреевна, заглядывая в пакет. – М-м! Какая прелесть! Безе! Правда, я обещала себе, что после одиннадцати вечера сладкого есть не буду.

– Так ты отказываешься от безе? – сощурившись, спросил Чайкин.

– С какой стати! Уже четверть второго, и до одиннадцати вечера ещё почти двадцать два часа. Так что я своё обещание не нарушаю.

Екатерина Андреевна достала из прозрачной упаковки белую искрящуюся подушечку и с наслаждением надкусила.

– Вы выяснили, что стало причиной взрыва в парке?

– Нет.

– А в квартире?

– Нет пока. Эксперты работают.

– Я подозреваю, что ваши эксперты опять не смогут найти ничего значительного, как и после взрыва на пруду.

– Ты тоже думаешь, что эти два случая как-то связаны?

– Я не думаю, я уверена. И не только потому, что в обоих случаях фигурирует лодочник – сперва как подозре-
ваемый, теперь как жертва. Ты обрати внимание – в обоих случаях присутствует вода! Хотя и в разных количествах: там – пруд, здесь – ванна.

– Да я как-то...

– А надо было задуматься. Теперь другой вопрос: что связывает Морозова и этого лодочника Корытова? Не может быть, чтобы между ними не было совсем никакой связи.

– Но ведь Морозов сказал, что никогда раньше не встречался с Корытовым.

– Значит, должна быть какая-то косвенная связь.

– Какая между ними может быть связь? Морозов – ветеринар, Корытов – лодочник.

– А где Корытов работал раньше? Он ведь не всегда был лодочником?

– Я пока не знаю, как раз собирался завтра этим заняться.

– Завтра. Всё завтра. А если завтра будет поздно? Если завтра ещё кого-то взорвут? Морозова, например? Тогда мы точно никогда не узнаем, имеет ли он хотя бы какое-то отношение к этим взрывам.

– Ты думаешь, это Морозов взорвал лодочника? Но ведь он сам позвонил Завадскому, когда столкнулся с ним в магазине.

– Нет, я пока никого ни в чём не хочу обвинять, но сбрасывать со счетов такую версию тоже не следует. Разве Морозов не мог убить свою девушку, а потом убрать свидетеля? Классический ход.

– Не знаю. Наверно, мог. Но ты же сама говорила, что это не похоже на «Американскую трагедию».

– Я и сейчас так думаю. Но поскольку вся наша жизнь состоит из парадоксов, Морозова пока исключать нельзя. И его новую старую подругу тоже.

– Она-то тут при чём?

– Не знаю, – Екатерина Андреевна пожала плечами. – Не нравится она мне.

– Так бы сразу и сказала, а то...

– Кстати, и с Коробейника глаз спускать не следует. Это ведь он заявил, что его подговорил лодочник – бусы какие-то, бесплатное катание на лодке. Тоже всё как-то за уши притянуто.

– Ты что же, предлагаешь следить за ними всеми сразу?

– Ну, может, не следить, но, по крайней мере, наблюдать. Особенно за Заболоцкой.

 

Если бы кто-то забрёл этой ночью в Екатерининский парк, он мог бы стать свидетелем любопытного действия.

По чёрной глади пруда медленно двигалась лодка с двумя силуэтами на борту. Лениво приподнимались над водой вёсла, капли воды, слетающие с них, сверкали в лунном свете, словно бриллианты. Двое на лодке о чём-то отчаянно спорили шёпотом, до берега долетали лишь обрывки фраз.

– Хуш! – говорил один.

– Ман метарам! – отвечал другой.

– Па-русски гавари.

– Страшна!

– Сё равно искат нада.

...К утру небо совершенно очистилось от вчерашних мрачных облаков, и солнце светило, казалось, ярче обычного. Чайкин уже умчался на службу, а Екатерина Андреевна, наведя порядок в комнатах и на кухне, поливала цветы из своей любимой антикварной лейки с длинным носиком.

Затем она посмотрела на термометр за окном: плюс двадцать.

– Сегодняшний день определённо предназначен для прогулок, – сказала Екатерина Андреевна вслух и поставила лейку на подоконник.

Она с удовольствием прошлась по улице Советской Армии, завернула в своё любимое кафе и заказала «эспрессо». Поразмыслив, Екатерина Андреевна достала из сумочки мобильный телефон и позвонила внучатому племяннику.

– Андрей, у тебя есть время?.. Тогда забегай на чашечку кофе... Да, я уже здесь. Жду.

Чайкин появился спустя четверть часа, мрачный и взъеро-
шенный.

– «Американо», пожалуйста, – сказал он подошедшей официантке.

– Почему ты такой хмурый? – удивилась Екатерина Андреевна.

– Нагоняй от начальства получили.

– За что?

– За всё! За то, что уже третий день ничего не нарыли по делу в парке. За вчерашний взрыв... Как будто это мы его устроили!

– А что вы решили по поводу наблюдения за Заболоцкой?

– Завадский даже слушать не хочет. И он прав. Нам никто на это ресурсы не выделит, а сами разорваться не можем.

– Ну хочешь, я за ней послежу?

– Тёть Кать, а какой смысл?

– Чтобы убедиться в том, что она непричастна.

– Она и так ни к чему непричастна. Ты извини, конечно, но твоя версия с ревностью и прочими страстями не выдерживает никакой критики. Если уж на то пошло, мы с Завад-
ским склоняемся к тому, что это, скорее, дело рук Коробейника.

– Почему же вы тогда выпустили Коробейника?

– Против него не было никаких улик.

– А теперь появились?

– Нет, но скоро обязательно появятся. Ну кто это мог сделать кроме него?

– Ты забыл классику! Шерше ля фам! Ищите женщину. Неужели вы не видите дальше своего носа? Здесь же налицо любовный треугольник! Заболоцкая приревновала своего мужчину...

– Бывшего.

– Неважно. Ты не представляешь, какие женщины собственницы! Приревновала Морозова к той несчастной девушке, Ионовой, кажется, и решила во что бы то ни стало убрать соперницу.

– Ну и как же она это сделала?

– Я пока не знаю. Кстати, кто Заболоцкая по профессии? Она что-то говорила про науку, но конкретно не сказала, а?

Чайкин пожал плечами.

– Прелестно! – воскликнула Екатерина Андреевна. – А что вы вообще про неё знаете? – Чайкин молчал. – Вот видишь! А я уверена, что она...

Телефонный звонок прервал её пламенную речь.

– Слушаю, – сказал Чайкин в трубку. – Что?! – Он переменился в лице. – Скоро буду.

– Что-то случилось? – спросила Екатерина Андреевна.

– На Заболоцкую совершено нападение.

 

После недолгих препирательств с медперсоналом Чайкин и Романова получили халаты и поднялись на третий этаж больничного корпуса. В коридоре они столкнулись с нетерпеливо расхаживающим взад-вперёд Завадским. Он был без халата и даже без бахил.

– А, явились не запылились! – воскликнул он. – Ну что, Екатерина Андреевна, лопнула ваша версия с ревнивой мстительницей?

– И на старуху бывает проруха, – отозвалась Екатерина Андреевна.

– Точнее не скажешь, – тоном, полным злорадства, произ-
нёс Завадский.

– Сан Саныч, а кто её? – спросил Чайкин.

– Сам пока ничего не знаю.

– А в каком она состоянии? – поинтересовалась Екатерина Андреевна.

– Сейчас врач выйдет, всё расскажет... Да где он, чёрт подери? Уже пятнадцать минут жду.

В эту секунду дверь в дальнем конце коридора распахнулась, и из неё вышел молодой врач, худой, невысокого роста, в очках.

– Ну? – нетерпеливо спросил Завадский, бросаясь к специалисту.

– Всё в порядке, – ответил тот, шарахаясь в сторону от такого напора.

Врач, проскользнув между Чайкиным и Екатериной Андреевной, скрылся. А через минуту в коридор вышла Заболоцкая, хромая, опираясь о взбудораженного Морозова.

Под глазом у неё созревал фингал, губа была разбита, а рука забинтована.

– Елена Ивановна, здравствуйте, – поздоровался Завадский.

– Здрасьте! – сказал подскочивший Чайкин.

Екатерина Андреевна лишь кивнула, держась чуть поодаль.

– Мне надо задать вам несколько вопросов, – настойчиво произнёс Завадский.

– Послушайте! Вы что, не видите, в каком она состоянии? – возмутился Морозов. – У вас совсем нет сердца? Что вы лезете со своими вопросами? Мы уже и так по вашей милости натерпелись!

– Всё в порядке, Митя, – успокоила его Заболоцкая. – Это же их работа. Давайте присядем тут. – Она показала на небольшой закуток с диваном и креслами, украшенный гигантским фикусом.

Морозов бережно усадил её в кресло, она тихонько застонала, придерживая перебинтованную руку.

– Спрашивайте, – с мукой в голосе произнесла Заболоцкая.

– Что произошло? – опередив всех, спросила Екатерина Андреевна.

– Я возвращалась домой. Он поджидал меня в подъезде. И напал. Я даже опомниться не успела. – У Заболоцкой задрожали губы. – Он меня бил. Я уже думала, всё, конец. Но наверху кто-то вышел на лестницу, он испугался и убежал... А я вызва-
ла скорую.

– Вы видели его лицо? – едва сдерживая нетерпение, спросил Завадский.

– Конечно! Я сразу его узнала. Это был тот мужчина, уличный торговец.

– Коробейник? – в один голос вскричали Завадский и Чайкин.

– Да, – ответила Заболоцкая и расплакалась.

Чайкин торжествующе посмотрел на Екатерину Андреевну, однако на её лице по-прежнему лежала печать большого сомнения.

– Ну что же, вот всё и встало на свои места, – заявил Завадский. – Чайкин, я погнал в отдел, а ты пока запиши показания и тоже подтягивайся.

Екатерина Андреевна ждала Чайкина на улице. Он вышел, светящийся, с высоко задранным носом.

– Теперь Коробейнику не отвертеться, – сказал он, размахивая протоколом.

– Я бы на вашем месте ещё проверила запись с камеры наблюдения у подъезда, – заметила Екатерина Андреевна.

– Зачем? У нас есть показания потерпевшей. Сейчас возьмём группу, и на задержание.

– Ну, ну! Так он вас и дожидается. Если это и правда сделал Коробейник, неужели ты думаешь, он будет сидеть дома? Он же знает, что Заболоцкая его видела.

– Мы всё равно попытаемся. А если что, объявим перехват, – крикнул Чайкин, убегая.

– Который, как обычно, ничего не принесёт, – со вздохом произнесла Екатерина Андреевна.

 

Домой Чайкин пришёл в подавленном состоянии. На расспросы Екатерины Андреевны отвечал скупо, односложно. От ужина отказался.

– Жаль, – огорчилась Екатерина Андреевна. – Придётся пирог есть одной.

– Пирог? – спохватился Чайкин.

Он бросился на кухню, куда удалилась Екатерина Андреевна.

– С мясом?

Вместо ответа Екатерина Андреевна скинула полотенце с «отдыхающего» румяного пирога и принялась нарезать его квадратиками.

– Пирог буду, – заявил Чайкин и уселся за стол.

– Нет, нет, ты уже отказался.

– Тёть Кать, ну пожалуйста!

Екатерина Андреевна поглядела на него искоса.

– Так уж и быть! Но при одном условии.

– Всё, что захочешь.

– Ты сам сказал, – произнесла Екатерина Андреевна, ставя перед ним тарелку с куском ароматного пирога. – Подробный доклад обо всём, что сегодня произошло.

Чайкин, уже было раскрывший рот, чтобы укусить пирог, вновь погрустнел.

– Давай, давай! Сам пообещал.

– Ну, так нечестно... Хорошо, только сперва попробую.

И он впился зубами в пирог. Екатерина Андреевна присела напротив и терпеливо ждала, пока Чайкин медленно и сосредоточенно жевал, постанывая от удовольствия.

Потом он вздохнул. Потом ещё раз вздохнул и сказал:

– А можно чаю?

– Да, конечно, – спохватилась Екатерина Андреевна.

Пока она возилась с чайником, внучатый племянник за обе щеки уплетал пирог. Когда Екатерина Андреевна поставила перед ним чашку с чаем, в его тарелке не осталось даже крошек.

– Ещё?

– Угу, – промычал раскрасневшийся Чайкин с полным ртом.

– А теперь рассказывай, – потребовала Екатерина Андреев-
на, поставив перед ним новую порцию пирога.

– Ну, в общем, Коробейник сбежал, как мы и думали. – Он взглянул на Екатерину Андреевну. – Как ты думала. Дома его не оказалось. Родственников в Москве нет, так что, скорее всего, он подался на родину, в Ростов-на-Дону. Мы уже направили туда запрос. Правда, Завадский думает, что Коробейник ещё в Москве, схоронился где-то. Но поскольку нам ничего не известно о его связях, а постоянной работы у него нет, то даже трудно предположить, где его теперь искать.

– Да, надеяться, что кто-то случайно встретит его в магазине, как Морозов лодочника, весьма наивно.

– Вот именно! И что теперь делать, непонятно!

– Во всяком случае, не сидеть сложа руки. Можно пока отрабатывать другие версии.

– Тёть Кать, какие версии? О чём ты говоришь! Всё же и так яснее ясного.

– А вот мне ничего не ясно. Запись с камеры наблюдения, где напали на Заболоцкую, проверили?

– Участковый ходил. Но там ничего нет. Камеру кто-то жвачкой залепил.

– Интересно, кто бы это мог быть?

– Скорее всего, сам Коробейник. Чтобы его не вычислили. Он ведь собирался убить Заболоцкую.

– Может, и Коробейник, а может, и нет... Ты, кстати, узнал то, о чём я тебя просила?

– М-м?

– Где раньше работал Корытов, лодочник?

– Узнал. В компании «Нанохим». Только зачем тебе это? Он же...

– Если в названии есть «хим», стало быть, это связано с химией, так? – предположила Екатерина Андреевна.

– Так.

– Получается, что Корытов был химиком?

– Вряд ли – он там простым курьером работал.

– Что же ты сразу не сказал? И тем не менее это всё как-то связано с химией.

– Ну, вроде того.

– Мне надо туда попасть.

– Каким образом?

– Есть одна идея.

Екатерина Андреевна достала с полки старинную телефонную книжку и, отыскав нужный номер, набрала его на мобильном телефоне.

– Артур Янович? – пропела она в трубку.

– Екатерина Андреевна! Не может быть! – отозвалась трубка.

– У меня к вам маленькая просьба, Артур Янович. Мне надо попасть в одну организацию, так сказать, инкогнито.

– Что за организация?

– Компания «Нанохим».

– Когда?

– Чем скорее, тем лучше.

– Тогда давайте прямо завтра. Я вам утром позвоню и дам инструкции.

– Огромное спасибо, Артур Янович! Мой номер...

– Не нужно, я знаю.

– Ах, ну да.

– И «спасибом» вы не отделаетесь, Екатерина Андреевна. С вас – ужин. Точнее, ужин – с меня, а с вас – безоговорочное согласие.

– О! Это в любое время! До свидания, Артур Янович.

– До свидания, Екатерина Андреевна.

Она повесила трубку и посмотрела на совершенно озадаченного внучатого племянника, который в процессе всего разговора сидел с таким видом, будто Екатерина Андреевна изъяснялась на китайском языке.

– А кто такой Артур Янович?

 

В компании «Нанохим» Екатерина Андреевна провела больше двух часов. Её встретили с распростёртыми объятиями, в качестве провожатого выделили милую женщину Ангелину Серафимовну, начальника отдела разработок. С лёгкой руки Артура Яновича Екатерина Андреевна заявилась в «Нанохим» под видом спецкора журнала «Химия и жизнь».

Ангелина Серафимовна повела гостью в лабораторию и продемонстрировала ей некоторые самые новые и перспективные разработки, за исключением, естественно, секретных. В общем, экскурсия удалась, Екатерина Андреевна покинула «Нанохим» в приподнятом настроении, обогащённая новыми знаниями и крайне полезной, на её взгляд, информацией.

По дороге домой Екатерина Андреевна решила прогуляться по парку, надо было привести в порядок мысли и настроиться на решающий раунд. Хотя всё же во всей этой головоломке не хватало ещё нескольких элементов, без которых картина пусть и была уже ясной, но цельной её назвать пока было нельзя.

Возле пруда Екатерина Андреевна задержалась. Её внимание привлекли Сархат и Анзур – они сидели на корточках, низко опустив головы, так что со спины были похожи на два оранжевых куля.

– О-о-о! – шёпотом стонал Сархат.

– И-и-и! – вторил ему Анзур.

Екатерина Андреевна незаметно подкралась сзади.

– И чем это вы тут занимаетесь?

Сархат и Анзур одновременно вскочили и резко обернулись, столкнувшись лбами.

– Ай! – вскрикнул Анзур.

– Э худо!1  Защем так пугать? – воскликнул Сархат, пряча что-то за спиной.

– Это случайно не тот телефон, который я просила найти?

– Не-ет! – протянул Сархат. – Эта ни тот тильфон. Эта дуругой тильфон.

– Ну-ка, покажите! – потребовала Екатерина Андреевна.

– Ни-и! Никак ни можна! – воскликнул Сархат, а Анзур отчаянно закивал.

– Да что же это такое! – рассердилась Екатерина Андреев-
на. – Мне что, силой у вас его отбирать?

– Ни нада отыбирать, – взмолился Сархат. – Мы дуругой тильфон искать.

– Зачем мне другой? Мне этот нужен. А ну!

Сархат дрожащей рукой протянул Екатерине Андреевне телефон и отвернулся.

– О! – вскричала Екатерина Андреевна, взглянув на светящийся дисплей. – О! – повторила она и посмотрела на таджиков, которые синхронно закрыли лицо руками.

– И не стыдно вам? – с наигранной укоризной проговорила Екатерина Андреевна, едва сдерживая смех.

– Мы ни хател, – сказал Сархат. – Тильфон савсем мокри был. Саламался. Мы сушил, сушил, а он укулючался и показыват такой! О-о-о!

– Ладно, – снисходительно сказала Екатерина Андреевна. – Премию вы всё равно заработали. Держите.

Она протянула Сархату пятисотрублёвую купюру.

– Сыпасиба! – поблагодарил Сархат, Анзур молча поклонился.

– А это я забираю, – Екатерина Андреевна спрятала отобранную у таджиков находку в сумочку. – Нечего вам на такое глазеть.

И она зашагала по дорожке вдоль пруда. Отойдя немного, Екатерина Андреевна извлекла из сумочки завёрнутый в платок серебристый шарик.

– Вот теперь, похоже, всё сходится.

Она достала свой телефон.

– Андрей? Слушай меня внимательно. Делай, что хочешь, но уговори Завадского вызвать сегодня Морозова в отдел... Это очень важно!.. Я знаю, что она наверняка с ним придёт, пусть приходят вдвоём. Нам есть что им сообщить... Почему Завадский не согласится?.. Тогда вызови их сам, поставь его перед фактом... Ничего не скажет, уверяю тебя, только поблагодарит, вот увидишь... В шесть? Отлично! Я как раз успею в больницу... Нет, нет, всё в порядке... И с сердцем тоже. Просто нужно кое-что проверить, в целях профилактики. Целую, – Екатерина Андреевна повесила трубку. – Вот так!

 

– Что за представление вы тут устроили! – вскричал Завадский, едва Екатерина Андреевна переступила порог его кабинета.

Морозов был уже здесь. Заболоцкая, как и предполагала Екатерина Андреевна, пришла с ним. Чайкин забился в свой угол и робко выглядывал из-за монитора.

– Добрый всем вечер! – радостно произнесла Екатерина Андреевна и с размаху опустила сумочку на стол Завадского. – Я сейчас всё объясню.

– Да уж потрудитесь! – прорычал Завадский.

– Что здесь вообще происходит? – возмутилась Заболоцкая. – Какого чёрта нас сюда притащили?

– Ну, во-первых, не «вас», голубушка, а только Дмитрия Фёдоровича, – Екатерина Андреевна кивнула на Морозова. – И не притащили, а пригласили. Вы сами пришли с ним, по своей инициативе. А во-вторых, нам... – она окинула взглядом сурового Завадского и напуганного Чайкина, – нам есть что вам сообщить.

– Послушайте! Вы вообще кто такая? Вы чего везде лезете?

– Кто я такая? – переспросила Екатерина Андреевна.

– Екатерина Андреевна Романова, – язвительно представил её Завадский. – Доморощенный детектив. Без лицензии.

– Это моя тётя, – пробормотал из угла Чайкин.

– Тётя? Без лицензии? – Заболоцкая на мгновение растерялась. – Вы что тут все, с ума посходили? Митя, пойдём отсюда.

Она резко встала.

– На вашем месте я бы не торопилась, – ласково произнесла Екатерина Андреевна.

– Вы мне угрожаете? Эй вы, полиция, она мне угрожает!

– Да что вы такое говорите, милочка! – возразила Екатерина Андреевна. – Никто вам не угрожает. Напротив, мы хотели бы поделиться с вами, точнее, с Дмитрием Фёдоровичем, крайне важной для него информацией, касающейся гибели Светланы Ионовой.

– А при чём здесь...

– Мы знаем, кто её убил.

Заболоцкая медленно села на место.

– И... кто же это? – помолчав, спросила она.

– Вы, – улыбнувшись, ответила Екатерина Андреевна.

– Да как вы смеете! – вскочив, закричал Морозов.

– Успокойтесь, прошу вас, просто выслушайте.

– Я не желаю ничего слушать! Мы уходим.

Он протянул руку Заболоцкой.

– Хорошо, идите, – спокойно сказала Екатерина Андреевна. – Только не забудьте вот это.

Она достала из сумочки и положила на стол мобильный телефон. Морозов замер.

– Откуда он у вас?

– Со дна морского. Фигурально выражаясь.

Морозов протянул руку и осторожно взял со стола мобильник.

– Митя, пойдём, это очередной развод, – заявила Заболоцкая. – Они тут что-то задумали.

– Погоди!

Морозов нажал на кнопку, экран телефона вспыхнул.

– Теперь вы понимаете, что так разозлило вашу спутницу Светлану? – спросила его Екатерина Андреевна.

Словно парализованный, он смотрел на фотографию раскинувшейся в вызывающей позе обнажённой Заболоцкой, к груди которой с глупой улыбкой на сияющем лице прильнул он сам.

– Это... это же было два года назад! – Он поднял взгляд на Заболоцкую. – Это ты прислала? Зачем?

Заболоцкая медленно опустилась на стул.

– Вы очень хорошо всё продумали, Елена Ивановна, – сказала Екатерина Андреевна. – Послали сообщение не с фотографией, а со ссылкой на неё. И чтобы привлечь внимание, отправили его несколько раз подряд. Вы были в парке, неподалёку, и видели, что Дмитрий Фёдорович занят вёслами, и рассчитывали, что сообщение откроет Светлана. Как только она нажала на ссылку, фотография загрузилась в телефон. А вы сразу же удалили ссылку и фиктивный адрес, с которого отправляли сообщение. Вы также предугадали судьбу телефона, который сразу же полетел в воду – вполне естественная реакция разгневанной женщины. Вы только не учли, что телефон могут найти. Даже в мутном пруду.

– Ладно, – сказал, наконец, немного пришедший в себя Морозов, – я теперь знаю причину такого странного поведения Светы, но... То, что случилось потом... Как она... – Он бросил взгляд на поникшую Заболоцкую. – Как она могла...

– Здесь всё просто и сложно одновременно, – сказала Екатерина Андреевна и, заметив нетерпеливый взгляд Завадского, добавила: – Я постараюсь быть краткой. Не далее как сегодня я посетила организацию под названием «Нанохим», и там, на стенде с фотографиями передовиков, я увидела ваш, Елена Ивановна, портрет. Да, господа, Елена Ивановна – старший научный сотрудник предприятия «Нанохим», занимается разработкой новейших упаковочных материалов, как технического, так и пищевого назначения. Первые изготавливаются из состава, стойкого к агрессивной среде и предназначены для хранения и транспортировки различных опасных веществ, таких, например, как щелочные металлы, в частности, натрий. Вторые, то есть пищевые материалы, изготавливаются из более податливого состава и реагируют с водой при определённой температуре, а именно, при температуре тридцать три с половиной градуса, полностью растворяясь и не оставляя никаких следов. Таким образом, в процессе готовки продукт можно опустить в воду прямо в упаковке, и упаковка растворится. Зная свойства этих двух материалов, Елена Ивановна, вместо технического, намеренно использовала пищевой состав при изготовлении контейнеров для натрия, которые представляют собой вот такие шарики.

Екатерина Андреевна достала из сумочки и положила на стол шарик, найденный в квартире лодочника.

– Нанизанные на специальную транспортировочную нить, – продолжила она, – эти шарики очень похожи на дешёвые бусы из бижутерии. Елена Ивановна подговорила своего старого знакомого Корытова, ранее работавшего курье-
ром в «Нанохиме», а после устроившегося на работу лодочником в Екатерининском парке, вручить эти «бусы» Светлане Ионовой в качестве, якобы, подарка, а заодно – купон на бесплатное катание на лодке. Однако Корытов, чувствуя подвох, решил перепоручить вручение «бус» и купона уличному торговцу Коробейнику, которого встретил у метро. Таким образом, все предпосылки для наступления печальных событий были созданы. Осталось только задать импульс. И вы, Елена Ивановна, отправили на телефон Дмитрия Фёдоровича то самое сообщение, которое спровоцировало ссору и падение Светланы в воду. А дальше – практическая химия. Упаковочный материал, в который были закатаны шарики натрия, от соприкосновения с телом Светланы достиг необходимой температуры и, попав в воду, растворился. Натрий вступил в реакцию с водой, следствием чего стал взрыв, убивший Светлану. А поскольку никаких следов взрывчатых веществ на теле погибшей найдено не было, следствие, как говорится, зашло в тупик. Всё складывалось как нельзя лучше, если бы Дмитрий Фёдорович не наткнулся на Корытова. Я больше чем уверена, что об истинной сущности «бус» Корытов понятия не имел, но, напуганный случившимся, решил уволиться и перебраться на съёмную квартиру. Полагаю, не без вашего, Елена Ивановна, совета или участия. Испугавшись, что полиция может его найти и всё выплывет наружу, вы заявились к Корытову, вероятно под предлогом отблагодарить за трюк с «бусами». Вы преподнесли ему подарок: упаковку пены для ванной в форме растворимых шариков – у меня дома тоже такая есть. После вашего ухода ничего не подозревающий Корытов на свою голову действительно вознамерился принять ванну и насыпал ваши шарики в воду. Дальнейший эффект был предсказуем. Корытова убило взрывом прямо в ванной. Правда, один шарик, вот этот, – сказала Екатерина Андреевна, указывая на предмет, лежавший на столе Завадского, – по каким-то причинам остался в упаковке. Тем не менее свидетель был ликвидирован. А чтобы отвести какие-либо подозрения, вы решили инсценировать нападение на себя. Точнее, его последствия. Ведь на вас никто не нападал?

Морозов, Завадский и Чайкин дружно посмотрели на Заболоцкую и вновь обратили изумлённые взоры на Екатерину Андреевну.

– Я вижу, рука у вас уже совсем не болит? – продолжала Екатерина Андреевна.

Заболоцкая машинально дёрнула забинтованной рукой.

– И побои на лице куда-то исчезли. Я бы сказала – потрясающая регенерация, почище, чем у пресмыкающихся, такая только в фантастических фильмах бывает. А в кино, как известно, используют грим, не так ли? Да, да, врач из больницы на допросе показал, что согласился за определённую плату выдать вам фиктивное медицинское заключение, ибо никаких ушибов, переломов, вывихов и прочих травм у вас не было и в помине. Вы просто оклеветали Коробейника. А для подстраховки заклеили камеру наблюдения жвачкой...

– Простите, – перебил Екатерину Андреевну Завадский, – вы сказали, врач показал на допросе?

– Да, на допросе, – ответила Екатерина Андреевна и незаметно подмигнула ему. – Ведь он уже задержан, и ему грозит суровое наказание, правда, Александр Александрович?

– Конечно! – ответил тот, не совсем понимая, но решив дослушать Романову до конца.

– А чтобы Коробейник не смог вас разоблачить, – продолжала Екатерина Андреевна, повернувшись к Заболоцкой, – вы и его убили. Весьма изощрённым способом! Разыскав, вы напоили его до беспамятства, а потом каким-то образом заста-
вили проглотить вот такой шарик. Беднягу буквально разорва-
ло изнутри. И вы привезли его всё в ту же больницу, всё к тому же доктору, который опять-таки за мзду оформил его как случайно найденный труп неизвестного мужчины. Да, я, кажется, забыла упомянуть, что доктор – ваш бывший однокурсник. Вы ведь вместе начинали учиться в медицинском. Он остался, а вы почему-то решили податься на химфак. Вот такая вот история.

Екатерина Андреевна смолкла.

– Лена? – дрожащим голосом произнёс Морозов. – Это правда? Ты всё это сделала?

– Митя... – Заболоцкая подняла на него полные слёз глаза. – Митенька! Я просто очень сильно тебя люблю. Я не могла тебя ни с кем делить. Ты мой! И только мой! Я тебя никогда никому не отдам! Что бы ни говорила обо мне эта злая старая ведьма, верь мне, пожалуйста!

– Прекратите! – вскричал Чайкин. – Какое вы имеете право оскорблять...

– Ничего! – усмехнувшись, сказала Екатерина Андреевна. – Я уже давно к этому привыкла, меня столько раз называли ведьмой... И столько же раз я повторяла: все мы женщины – ведьмы. Вот только одни находят в себе силы держать эту ведьму в себе. А другие выпускают её наружу. Но единожды выпустив, обратно ведьму уже не загнать...

– А я попробую! – Заболоцкая проворно схватила со стола шарик и запихала его себе в рот.

– Лена! – закричал Морозов.

– Сейчас взорвётся! – завопил Чайкин.

– Твою мать! – выругался Завадский и повалил Заболоцкую на пол, накрывая её своим телом, словно гранату.

Только Екатерина Андреевна хранила спокойствие.

– Завадский, вы – герой! На такое не каждый способен. А теперь вставайте, всё в порядке. Неужели вы думаете, я настолько глупа? Вот настоящий шарик. – Она достала из сумочки завёрнутый в платок шарик. – А тот – пена для ванны. В худшем случае всё закончится диареей.

 

Чайкин неподвижно сидел за кухонным столом и смотрел в окно, за которым медленно сгущались сумерки. Перед ним стояла полная чашка уже остывшего чая и тарелка с нетронутым куском пирога.

– Полно тебе! – сказала Екатерина Андреевна. – Хватит терзаться, поешь.

– Ну почему? – не отрывая взгляд от окна, проговорил Чайкин. – Почему я сам обо всём этом не догадался? Почему ты смогла, а я нет? Наверное, мне не место в уголовном розыске. И вообще в полиции. Пойду в ученики к Сархату.

– Ну что ты такое говоришь, дорогой? Ты просто ещё молод. Спрашиваешь, как я догадалась? Так ведь опыт, просто жизненный опыт. Мотивы, которыми руководствуются люди, очень схожи, независимо от того, на что эти мотивы толкают. И мотивов этих не так уж много. Есть положительные, такие как любовь, дружба, сочувствие. Есть отрицательные: зависть, ревность, ненависть. Вот и всё. Это, конечно, не догма, но в большинстве случаев так оно и есть.

– Но ведь Заболоцкая любила Морозова? – сказал Чайкин.

– Когда-то, может, и любила. Но затем всё заслонила одна лишь ревность, дикая и беспощадная. И превратила Заболоцкую из хорошенькой молодой женщины в чудовище.

– А как понять, что в действительности движет человеком, любовь или ревность? Ведь ты как-то поняла?

– Повторюсь: опыт. «Сын ошибок трудных». Мне в жизни приходилось раскрывать столько интриг... И ещё в большем количестве интриг участвовать. Так что, выражаясь шаблонно, практически вижу человека насквозь.

– А что ты можешь сказать... м-м, о Завадском?

– Неглупый, смелый – он это сегодня ещё раз доказал, – сказала Екатерина Андреевна. – Но вырос без матери, что сильно сказалось на его характере. Он категорически не принимает никакие доводы, если они озвучены женщиной. Даже когда понимает, что женщина права, он всеми силами будет это отрицать, даже во вред себе. Чувствуются серьёзные недостатки воспитания, но это не его вина.

– Поэтому ты с ним так терпелива? – спросил Чайкин.

– Конечно! Ведь, в сущности, он неплохой человек, и мне хочется ему помочь. И тебе. – Она погладила его по голове.

– Тёть Кать! А если я тебе внучатый племянник, то кто мне ты?

Екатерина Андреевна на мгновение задумалась и, растерянно взглянув на Чайкина, сказала:

– Бабастая тётя, что ли?

На улице ещё долго можно было слышать доносившийся из открытого окна на третьем этаже басовитый, старческий смех, перемежающийся с пронзительным, переливчатым юношеским хохотом.