Владимир Анин

 

V

Дача Гладилиных оказалась обычной бревенчатой избой на окраине небольшой деревеньки в полусотне километров от Москвы.

– Это дом бабушки Андрея, – пояснила Гладилина. – Я предлагала продать его, но он наотрез отказался. Он, правда, много чего переделал внутри, а снаружи избушка избушкой.

– Как будем действовать? – поинтересовался Чайкин.

– По обстоятельствам, – ответил Завадский.

– Деликатно, – вставила Екатерина Андреевна.

– Позвольте, я первая войду? Попытаюсь уговорить его не сопротивляться, – предложила Гладилина. – Вы же верите, что он ни в чём не виноват?

– Конечно, – ответил Завадский и заглушил мотор.

Все четверо: Гладилина, Завадский, Чайкин и Романова – вышли из машины. Недавно покрашенный забор, аккуратно подстриженная трава говорили о том, что за этим домом регулярно ухаживают.

– Ваш муж часто здесь бывает? – спросила Екатерина Андреевна, подходя к припаркованному во дворе синему «БМВ».

– Каждую неделю. Андрей здесь отдыхает душой – тихо, спокойно...

Она поднялась на крыльцо и толкнула входную дверь. Дверь поддалась.

– Даже не закрывает, – удивился Чайкин.

– Видимо, действительно – тихо и спокойно, – предположила Екатерина Андреевна и потянула за ручку двери «БМВ». Машина тоже оказалась не заперта.

Екатерина Андреевна обошла «БМВ» кругом и даже заглянула под автомобиль.

– Что-то она долго там, – заметил Чайкин.

– Да, мне это тоже уже не нравится, – согласился Завадский и достал из кобуры пистолет.

Чайкин тут же последовал его примеру.

– Тёть Кать, оставайся здесь, – сказал он и двинулся к дому.

– Хорошо, хорошо, – ответила Екатерина Андреевна и открыла переднюю правую дверцу «БМВ». – Я тут пока осмотрюсь.

Завадский, а следом за ним и Чайкин поднялись по скрипучему деревянному крыльцу и замерли по обе стороны от входной двери.

– На счёт «три», – прошептал Завадский и взялся за дверную ручку.

Чайкин кивнул и весь напрягся, так что лицо у него побагровело.

– Раз, два, три! – едва слышно произнёс Завадский и распахнул дверь.

– Руки вверх! Всем стоять! Полиция! – заорал не своим голосом Чайкин, врываясь в дом.

Екатерина Андреевна, которая в это время, нацепив очки, разглядывала пассажирское сиденье, от неожиданности резко выпрямилась и больно ударилась головой. Шляпка с её головы слетела и упала на коврик. Екатерина
Андреевна прислушалась. В доме стало тихо. Она подняла шляпку и машинально пошарила рукой под сиденьем. Рука наткнулась на что-то твёрдое. Романова схватила предмет и извлекла на свет.

Вспотевший от напряжения Чайкин замер с пистолетом наизготовку посреди просторной комнаты. Завадский подошёл к нему сзади и заглянул через плечо.

Гладилина сидела в кресле, чуть наклонившись набок и подперев голову рукой, и смотрела на мужа. Прямо в одежде и обуви он лежал на диване, свернувшись калачиком, и мирно посапывал. Рядом на полу стояла пустая бутылка из-под коньяка.

– Будите его, – велел Завадский, убирая пистолет в кобуру.

Гладилина встала, подошла к мужу и потрясла за плечо:

– Алексей, вставай.

В ответ он промычал что-то нечленораздельное и махнул рукой.

– Подъём! – гаркнул Завадский.

Обойдя диван кругом, он схватил Гладилина за плечи и попытался усадить. Гладилин упал обратно и снова что-то промычал, но уже, судя по тону, с намёком на угрозу.

– Принесите воды! – распорядился Завадский.

Гладилина принесла стакан. Завадский выхватил его и выплеснул воду в лицо спящему.

– Что за... – недовольно проворчал тот, открыв глаза.

Завадский снова схватил его за плечи и усадил. Гладилин с удивлением посмотрел на стоявшего перед ним Чайкина с пистолетом в руке. Затем перевёл взгляд на жену.

– Кто это? – спросил он, икнув.

– Полиция, – сообщил Завадский и, обойдя вокруг дивана, уселся в кресло напротив. – Гражданин Гладилин Алексей Сергеевич?

– Да, – растерянно ответил тот.

– Я капитан Завадский, а это лейтенант Чайкин.

Гладилин, только что казавшийся мертвецки пьяным, мгновенно протрезвел.

– Вера, что всё это значит?

– Это значит, Гладилин, что вы подозреваетесь в убийстве гражданки Семёновой Алисы Валерьевны, – ответил за неё Завадский.

– Я? – переспросил Гладилин и сильно побледнел. – Но я не...

– Когда вы в последний раз видели её?

Гладилин покосился на жену, которая пристально смотрела на него.

– Но я... даже не знаю, кто это, – проговорил он.

Завадский достал из папки фотографии покойной и продемонстрировал их Гладилину. Гладилин отвернулся.

– Первый раз вижу.

– А как вы объясните, что в её телефоне найдена переписка с вами?

– Это какое-то недоразумение! Можете проверить мой телефон, там нет никакой переписки.

– В телефоне, может, и нет, – сказал Чайкин, – потому что вы всё стёрли. Но в биллинге информация сохранилась.

– Именно, – подтвердил Завадский и достал из папки детализированный отчёт оператора мобильной связи.

– Вера, что они говорят? – обратился Гладилин к жене. – Я ничего не понимаю! Я же вчера был дома, скажи им.

– Мы ещё можем запросить геолокацию вашего телефона, и она покажет, где вы находились в момент убийства гражданки Семёновой, – заметил Чайкин.

– Подождите!.. Ну, хорошо. Да, я уходил ночью. Не спалось, хотел проветриться.

– Так далеко от дома? – поинтересовался Завадский.

– А почему бы и нет? Это разве запрещено?

– Нет, конечно. Продолжайте.

– Какая-то ненормальная стала забрасывать меня дурацкими эсэмэсками. Ну, я поехал посмотреть, в парк. Но я не встречался ни с какой... Как вы сказали?

– Семёновой. Алисой Семёновой.

– Да, Семёновой. Я понятия не имею, кто это. Так, погулял, потом покатался по городу и вернулся домой. Всё.

– Это неправда, – раздался голос Екатерины Андреевны.

Все обернулись. На пороге стояла Романова, держа в руках чёрную женскую туфлю.

– «Ложь перед другими только запутывает дело и отдаляет решение; но ложь перед самим собой, выставляемая за правду, губит жизнь человека», говорил Лев Николаевич Толстой. Подумайте об этом, Алексей Сергеевич. Кстати, уверена, что это не ваша, – сказала она и поставила туфлю на журнальный столик. – Кроме того, вы плохо помыли сиденье. Там остались следы крови, и экспертиза наверняка покажет, что это кровь Алисы Семёновой.

– Интересно, как вы там кровь разглядели? – поинтересовался Завадский.

Вместо ответа Екатерина Андреевна продемонстрировала маленький ультрафиолетовый фонарик.

– Похоже, вы в своей сумочке умещаете целую криминалистическую лабораторию, – съязвил Завадский.

Гладилина растерянно слушала их разговор, потом повернулась к мужу и, глядя на него испепеляющим взглядом, грозно спросила:

– Это правда?

– Я всё объясню! Пожалуйста, выслушайте! – взмолился Гладилин.

– Говорите.

– Можно мне попить?

– Я бы тебе сейчас яду дала, – сквозь зубы процедила Гладилина, подав ему воды.

Гладилин поперхнулся и вернул ей стакан. Потом глубоко вдохнул и сказал:

– Первое сообщение пришло около двух часов. Я не слышал, уже спал. Но когда пришло третье, проснулся. Я действительно встречался когда-то с... Алисой. – Он посмотрел
на жену. – Давно. Мы просто были знакомы, да. Через моего... Ну, это не важно. В общем, я сперва ничего не понял. Но она продолжала слать мне эсэмэски, и я решил, что с ней что-то случилось. Серьёзное. Ну, и поехал...

 

* * *

– М-да, звучит как-то не очень правдоподобно, – подытожил Завадский.

– Ну почему же? – воскликнул Гладилин.

– Не хотите же вы сказать, что она сама ударила себя ножом в грудь?

– Нет.

– Тогда кто?

– Я не знаю.

– Послушайте, Гладилин, у нас есть улики. Вы были на месте преступления, когда было совершено убийство. Незадолго до этого вы переписывались с жертвой, и смысл этой переписки довольно подозрителен. В вашей машине найдена туфля, очевидно принадлежавшая жертве. На сиденье остались следы, которые после экспертизы наверняка окажутся кровью. Разве этого мало?

Гладилина посмотрела на мужа:

– Ну, скажи же что-нибудь!

– Я не убивал, – едва слышно произнёс тот, уставившись в пол.

– Во что вы были одеты, когда ездили в парк? – поинтересовалась Екатерина Андреевна.

– Не помню. В костюм, кажется.

Гладилина встрепенулась:

– В какой костюм, в серый?

– Да.

– Я убирала в шкаф твои брюки, ты повесил их на стул. А пиджак не нашла.

– Где пиджак? – строго спросил Завадский.

– Дома. Не помню, – пролепетал Гладилин.

– Ну что же, Алексей Сергеевич, собирайтесь, поедете с нами.

– А я? – растерянно спросила Гладилина.

– Вы машину водите?

– Да.

– Хорошо. Тогда перегоните автомобиль вашего мужа к нам в отдел для экспертизы.

– Но я не знаю адрес.

– Я вам покажу, – любезно предложила Екатерина
Андреевна, покосившись на Завадского.

Завадский никак на это не отреагировал. Гладилин встал и молча вытянул руки вперёд.

 

* * *

Вернувшись в город на двух машинах, они кое-как протиснулись в центр. Несмотря на то, что время было уже вечернее и основной поток автомобилей двигался в противоположном направлении, они то и дело попадали в затор. Сидевший за рулём «жигулёнка» Завадский поначалу лишь беззвучно что-то шептал, но вскоре не выдержал и начал громко выражать своё отношение к происходившему на улицах города и к другим участникам дорожного движения. Чайкин слушал молча, лишь изредка поддакивая, то и дело оглядывался на сидевшего сзади и меланхолически смотревшего в окно Гладилина.

Вера Гладилина старалась не отставать от Завадского, но между ними всё время кто-то вклинивался, и постепенно дистанция между автомобилями увеличивалась.

– Так мы совсем потеряемся, – посетовала Гладилина.

– Не волнуйтесь, милочка, я же с вами, – успокоила её Романова.

Они спустились по Трубной улице и свернули в Большой Сергиевский переулок. А в конце переулка, где он упирается в Сретенку, их уже встречали Завадский с Чайкиным.

– Ну, где вас носит? – сердито спросил Завадский. – Мы уже десять минут вас ждём.

– Извините, я давно за руль не садилась. Отвыкла.

– Паркуйтесь и отдавайте ключи Чайкину.

– А где Алексей?

– Там, – Завадский кивнул в сторону розового трёх-
этажного здания с зарешёченными окнами. – Завтра в десять жду вас в девятом кабинете. Не опаздывайте.

И он быстрым шагом направился ко входу, возле которого топтались, покуривая, двое полицейских в форме.

– Ты во сколько дома будешь? – спросила Екатерина
Андреевна у Чайкина.

– Ну, сейчас всё оформим и поеду.

– Ладно, жду.

Чайкин побежал в отдел, а Романова повернулась к Гладилиной и пояснила:

– Он – мой племянник. Внучатый.

Гладилина кивнула и, вздохнув, спросила:

– Как вы думаете, надолго его?

– Трудно сказать. Всё зависит от того, виновен он или нет. Если невиновен, скоро отпустят. А если виновен... Тут уже суд будет решать.

– Ну да...

– Вы на метро?

– Нет, я лучше пройдусь.

– Тогда пройдёмся вместе, – предложила Романова.

Они неторопливо побрели по Сретенке. Накрапывал
дождик. Екатерина Андреевна подняла вверх зонт-трость, раскрывшийся над ними большим синим куполом.

– Вы-то сами по-прежнему верите, что ваш муж невиновен? – поинтересовалась Романова.

– Теперь уже не знаю. Пока вы не показали туфлю и не сказали про кровь, я была уверена, что это какая-то ошибка. А сейчас... Ещё этот пиджак – куда он его дел? Я даже представить себе не могла, что он на такое способен!

– Да, улики – против вашего мужа, но всё ещё необходимо тщательно проверить.

– Что тут проверять? И так всё понятно.

– Напрасно вы. Всякое бывает.

– Почему же он тогда молчит как сыч? Почему ничего толком не объяснил?

– Вера Борисовна, дорогая, поймите, в жизни не всё так однозначно. Возможно, ваш муж действительно виноват. Но есть вариант, что всё указывает на него – или по невероятному совпадению, или по чьему-то злому умыслу.

– Вы хотите сказать, его подставили? – с надеждой в голосе спросила Гладилина.

– Нет, всего лишь хотела сказать, что такая вероятность существует. Но я бы не стала вас обнадёживать.

 

VI

– Что ты каждый раз трезвонишь? – проворчала Екатерина Андреевна, открыв дверь. – У тебя же есть ключи.

– Забыл, – Чайкин виновато улыбнулся. – А чем у нас так вкусно пахнет?

– Ничем... Ты же сказал, что скоро придёшь.

– Ну, тёть Кать, так получилось. Надо же было ещё Гладилина допросить под протокол, экспертизу провести, бумажки всякие оформить... А чем пахнет? Пирог?

– Пирог. Мой руки, и живо за стол. Уже всё остыло.

– Бегу.

Через минуту Чайкин уже восседал на кухне, удобно устроившись на любимом стуле, и жадно наблюдал, как Екатерина Андреевна откидывает с противня полотенце и нарезает крупными кусками источающий божественный аромат пирог с капустой.

Пирог был ещё горячий, несмотря на пророчества Екатерины Андреевны. Чайкин приподнял вилкой румяную корочку и ножом сунул в начинку кусочек сливочного масла, растекшийся по янтарным хлопьям капусты. Не дожидаясь, пока масло окончательно растает, Чайкин двумя руками схватил пирог и, урча от удовольствия, впился в него зубами.

– Вкусно? – спросила Екатерина Андреевна, искоса поглядывая на внучатого племянника.

В ответ Чайкин лишь зажмурился и промурлыкал что-то нечленораздельное. Екатерина Андреевна довольно усмехнулась и, сев напротив, тоже приступила к трапезе.

Когда от пирога осталась только треть, Чайкин наконец откинулся на спинку стула и, поглаживая живот, шумно выдохнул:

– Наелся.

– Чаю ещё хочешь?

– Нет, спасибо.

– Ну, тогда рассказывай.

– Что рассказывать?

– Не валяй дурака! Ты прекрасно знаешь, о чём я. Рассказывай! Иначе это будет последний пирог в твоей жизни.

– Ну ладно, ладно, – буркнул Чайкин, взглянув на остатки выпечки и прикидывая, сможет ли съесть ещё хотя бы кусочек, а то, чего доброго, тётя Катя и впрямь решит реализовать свою угрозу.

Екатерина Андреевна поднесла ко рту чашечку и сделала небольшой глоток.

– Я слушаю, – напомнила она.

– Гладилин повторил всё то, что уже рассказал на даче, только под протокол.

– И ничего нового не вспомнил?

– Нет, – подумав, ответил Чайкин.

– Андрей!

– Да честно! Ну разве что он признался, что Алиса Семёнова была его любовницей.

– Вот! И когда это было?

– Они знакомы пять лет.

– И всё это время...

– Почти. Последние полгода они не встречались. Тогда Семёнова как раз сошлась с этим Бакиным, барменом.

– Получается, у нас теперь два подозреваемых, и у обоих
мог быть мотив. И это не деньги, не честь, а банальная ревность. Самый глупый мотив, так красиво описанный ещё сэром Вильямом. Бывший любовник против нынешнего. И если с нынешним более-менее понятно – он мог узнать, что его пассия встречается с Гладилиным, или просто заподозрить её, то с бывшим... Захотел вернуть её?

– Но ведь он женат, – заметил Чайкин.

Екатерина Андреевна одарила его насмешливым взглядом и продолжала:

– Детей у него нет. С женой его связывают только пять лет совместной жизни и совместно нажитое имущество, кстати, весьма скромное. А вот бизнес... Надо узнать на всякий случай, не принадлежит ли какая-то доля бизнеса кому-нибудь ещё? Той же Алисе Семёновой, а? Вдруг он когда-то взял её в долю? Тогда вырисовывается уже совсем другой мотивчик. Ты понимаешь?

Чайкин, всё это время внимательно слушавший рас-
суждения Екатерины Андреевны, активно закивал.

– Нужно ещё раз посетить офис фирмы Гладилина. Как она называется?

– Илиада.

– Да, точно. Мне почему-то на язык просилась Одиссея. В общем, надо побеседовать с замом Гладилина на предмет права собственности. Ну и, может, он ещё чего вспомнил. Адамов, кажется?

– Да, Адамов, – подтвердил Чайкин, почёсывая затылок. – Значит, ты думаешь, это Гладилин убил Алису Семёнову?

– Я могу думать что угодно. Нам ведь важно знать наверняка. Пока чаша весов правосудия склоняется не в его пользу. Что, если он назначил Алисе встречу в парке, а сам специально не пришёл, сделав вид, будто это она сама его туда заманила?

– А почему она была голая?

– Тоже непонятно, – согласилась Екатерина Андреевна.

– И куда подевалась одежда?

– Это не так сложно. Если он её раздел, на одежде могли остаться следы – сейчас это легко определяется, при нынешних технологиях-то. Поэтому одежду он мог забрать и уничтожить.

– Неужели нельзя было грохнуть прямо в одежде?

– Что за выражение – грохнуть! – возмутилась Екатерина Андреевна.

– Ну, убить. Всё равно, зачем раздевать?

– Это мы сможем узнать только от убийцы.

– Вот интересно, как теперь быть с Бакиным?

– Я бы его отпустила. Но сначала необходимо проверить данные о местоположении в ночь убийства Бакина и Гладилина – по минутам. Ну, ты знаешь – по сотовому телефону.

– Геолокация.

– Именно. Кто из них в какой последовательности оказался на месте преступления. Если всё же первым был Бакин, то он мог подстроить весь этот спектакль с таинственным убийством. Но я уверена, что он появился позже и нашёл Алису уже убитой, как и сказал. А если так, то убийца – Гладилин, и все его россказни – сплошная выдумка. Ну ладно, пойдём спать. Утро вечера мудренее.

– Хорошо, – зевая, согласился Чайкин, – завтра обязательно всё проверим: и насчёт геолокации, и насчёт собственников фирмы «Илиада»...

– Странное всё-таки название. Вы ещё узнайте, почему фирма так называется?

– Ладно. Это всё?

Екатерина Андреевна задумалась.

– Не идёт у меня из головы тот бородатый тип в клубе, – наконец сказала она, прикрывая дверь в свою комнату.

 

* * *

Завадский сидел, обхватив голову руками, и задумчиво смотрел поверх стола.

– Доброе утро, Сан Саныч!

Капитан не отвечал. Чайкин подошёл ближе и осторожно повторил:

– Доброе утро!

– А, это ты, – Завадский взглянул на часы, – опять опаздываешь?

– Всего пять минут.

– «Пять минут». Иногда и одна минута имеет решающее значение. Даже секунда. Чайкин, когда ты, наконец, станешь дисциплинированным?

– А что-то случилось? – с тревогой в голосе спросил Чайкин.

– Нет пока. Точнее, не случилось ничего, что бы помогло нам продвинуться в расследовании.

– Сан Саныч, я тут подумал, надо бы запросить данные геолокации по телефонам Бакина и Гладилина.

– Да запросили уже. Вот, пришли.

Он кивнул на листы, лежавшие у него на столе.

– И что? – Чайкин взял их в руки и пробежал взглядом. – Значит, подтверждается то, что Гладилин был в парке раньше Бакина. Выходит, убийца – Гладилин. Так?

– Выходит, что так.

– Вас что-то смущает?

– Чайкин, меня всегда что-то смущает, пока я не получу железобетонные доказательства.

– Сан Саныч, что, если мотивом для убийства послужила не ревность, а деньги?

– Поясни.

– Ну, представьте, что Гладилин подарил своей любовнице долю в бизнесе. А потом, когда они расстались, потребовал её назад. Но Семёнова отказалась. Тогда Гладилин решил её убрать.

– Зачем?

– Чтобы завладеть её долей. Владельцы компаний часто сразу договариваются – в случае смерти доля переходит к партнёру. Вдруг у нас такой случай, а?

– Сам додумался?

Чайкин отвёл глаза в сторону.

– Ладно, – вздохнул Завадский. – Поехали в автосалон, узнаем там, кто владельцы и сколько их.

– Так можно же запрос в реестр сделать.

– Тоже верно. Но мне хочется лично ещё раз побеседовать с замом Гладилина. Надо бы расспросить его, что за человек этот Гладилин. Одно дело, какой он дома, с женой, и совсем другое – на работе. Понимаешь?

– Понимаю. Заодно спросим, что за название такое у фирмы чудное.

– А при чём тут название?

– Ну, странно как-то – «Илиада». Это же трагедия Гомера.

– Не трагедия, Чайкин, а поэма. Даже я это знаю. И кто только тебя воспитывал?

 

* * *

В Екатерининском парке кипела обычная жизнь. Молодые мамаши неторопливо катили коляски по дорожкам, извилистыми лентами огибавшим продолговатый пруд, с высоты птичьего полёта напоминавший бутылку. По вод-
ной глади скользили лодки с парочками, пребывавшими в романтическом настроении. Люди постарше оккупировали многочисленные скамейки, кто в одиночку – предаваясь воспоминаниям, кто небольшими группками – оживлённо обсуждая обстановку в мире, цены на продукты и ситуацию на финансовых рынках.

Екатерина Андреевна не разделяла предпочтений ни ровесников, ни молодежи. Она была человеком действия, и весь её мыслительный процесс был сейчас направлен на разработку последующих шагов в расследовании. Свернув на одну из неприметных тропинок, она стремительно направилась туда, где среди деревьев мелькали два ярко-оранжевых жилета.

«Жилеты» занимались своим привычным делом – неторопливо размахивали мётлами, сметая с дорожек осевшую за сутки пыль и брошенные невоспитанными гражданами фантики и окурки.

– Ассалому алейкум! – поприветствовала издалека Екатерина Андреевна.

«Жилеты» синхронно обернулись.

– Ва-алейкум ассалом! – радостно ответил старый Сархат, сверкнув на солнце двумя рядами золотых зубов.

– Зыдырась, – долговязый юный Анзур слегка поклонился.

– Нашли, что я просила? – с ходу спросила Екатерина Андреевна.

– Канешна! – ответил Сархат. – Там, памойка лежал.

– Показывайте.

Таджики подвели её к стоявшим под навесом мусорным контейнерам.

– Так вы что, не достали?

– Защем не достали? Канешна достали. Анзур!

Анзур бросил на землю метлу и вытащил спрятанный за контейнером чёрный полиэтиленовый мешок для мусора.

– Вот! Мишёк, савсем новый! – заметил Сархат.

Анзур открыл мешок и рукой, облачённой в рукавицу, бережно извлёк из него переливающееся на солнце тёмно-лиловое платье, такое коротенькое, что Екатерина Андреевна поначалу приняла его за майку.

– Сыматри, какой безабразие носят. Савсем стыд нет, – качая головой, прокомментировал Сархат.

– Это всё? – уточнила Екатерина Андреевна.

– Ищо туфель есть, – сказал Анзур, – и...

Он смутился и посмотрел на Сархата.

– Пиридмет женски тувалет, – пояснил тот.

И Анзур последовательно достал из мешка чёрную туфлю и чёрный кружевной бюстгальтер.

– Вот! – только и сказала Екатерина Андреевна.

Туфля была точь-в-точь как та, которую она нашла в машине Гладилина. Вернее, её пара.

Романова достала из сумочки белый пакет-маечку с логотипом известного супермаркета:

– Кидайте всё сюда.

Анзур аккуратно свернул платье, положил его вместе с туфлей и бюстгальтером в пакет.

– Спасибо. Молодцы! – похвалила Екатерина Андреевна.

– Там ищо есть, – продолжил Сархат.

– Что ещё?

– Дуругой одеж – мужской.

– Мужской? Ну-ка, покажите.

Анзур достал из мешка сильно помятый серый пиджак, испачканный чем-то бурым.

– Кыроф, – пояснил Сархат с придыханием.

– Я вижу, что кровь, – задумчиво произнесла Екатерина Андреевна. – Теперь, кажется, всё складывается.

И она достала из сумочки ещё одну «маечку».

 

VII

– Здравствуйте! Это снова вы? – с улыбкой приветствовала их похожая на куколку секретарша Катя.

Чайкин изобразил чеширского кота и игриво подмигнул ей.

– Илья Иванович у себя?

– Да. Секундочку, я узнаю, сможет ли он вас принять.

– Что значит «сможет ли»? – рявкнул Завадский. – Мы что, по-вашему, тут в игрушки играем?

Катя чуть не выронила телефонную трубку, пролепетав:

– Илья Иванович, к вам посетители. Из полиции... Хорошо. – Она взглянула на Завадского, только уже без улыбки. – Проходите.

– Не обращайте внимания, – шепнул ей Чайкин. – Трудный день.

И снова подмигнул. Катя в ответ лишь хмыкнула и уставилась в монитор.

– Здравствуйте, здравствуйте! Проходите, – предло-
жил Адамов, встав из-за стола и выйдя навстречу посетителям. – Прошу, присаживайтесь. Что на этот раз привело вас ко мне?

– Нам нужно задать вам ещё несколько вопросов, – ответил Завадский.

– Ну что ж, задавайте, – Адамов опустился в кресло.

– Прежде всего, скажите, кто является владельцем... всего этого? – Завадский махнул рукой.

– Вы имеете в виду наш автосалон?

– Да, я имею в виду компанию «Илиада».

Адамов немного помедлил, почему-то усмехнулся и ответил:

– Гладилин Алексей Сергеевич.

– И больше никто?

Адамов покачал головой:

– Нет. Ему принадлежит сто процентов.

– Понятно, – Завадский, переглянувшись с Чайкиным, почесал затылок. – Скажите, вы ведь давно знакомы с Гладилиным?

– Достаточно. Мы вместе служили в армии. Он сам из Подмосковья, из деревни... не помню, как называется, окончательно в Москву перебрался лет семь назад.

– Вы друзья?

– Я бы так не сказал. Просто вместе работаем.

– То есть вы хотите сказать, что работаете на него? – уточнил Завадский.

Адамов сверкнул в его сторону взглядом и спокойно ответил:

– Можно и так сказать.

– Значит, вы хорошо его знаете?

– Вполне.

– Как вы считаете, Гладилин способен убить человека?

– Что-о? – удивлённо протянул Адамов.

– Убить. Человека, – отчеканил Завадский.

Адамов посмотрел в сторону, покачал головой и усмехнулся. Затем снова взглянул на Завадского:

– Нет. Не думаю. Хотя...

– Так-так?

– Он, конечно, человек вспыльчивый, и в момент ярости способен на любую глупость. Но убить... Не думаю.

– И всё же вы засомневались?

– Нет. То есть да. Просто всё это очень странно, понимаете?

Весёленькая мелодия прервала их разговор. Чайкин встрепенулся и достал из кармана мобильник.

Взглянув на экран, он жестом извинился и поднёс трубку к уху:

– Алло!

Завадский впился в него сердитым взглядом, а Адамов направил взгляд в окно, постукивая пальцами по кожаному подлокотнику кресла.

– Я сейчас не мо... Ну потому что... – бормотал в трубку Чайкин. – Какой стул? И что? Сейчас. – Он повернулся к Завадскому. – Это Ира. Ну, которая оттуда, из клуба. Она говорит, что... В общем, стул, на котором сидел бородатый, он такой – металлический, из трубок. И все, кто садятся на этот стул, за эти трубки хватаются, чтобы подвинуть его. А перед открытием всю мебель тщательно протирают.

– И зачем ты мне это сейчас говоришь? – проворчал Завадский.

– Ну как же! Там должны были остаться отпечатки пальцев бородатого.

– Какие отпечатки, Чайкин! Ты в своём уме? Их уже сто раз захватали, там этих отпечатков...

– Ира говорит, что после бородатого за тем столиком никто не сидел.

– Ну, значит, их просто стёрли – ты же сам только что сказал – перед открытием всё протирают.

– Да, но вчера был понедельник – выходной. А сегодня Ира, как пришла на работу, увидела этот стул, сразу всё сообразила и попросила его не трогать. Они через полтора часа откроются. Может, попробуем, а? Вдруг и правда отпечатки найдём?

– Ну, раз так, можно, – согласился Завадский.

– Так я поеду?

– Погоди, успеешь. Сперва в отдел заглянем, отчитаемся. Ладно, Илья Иванович, спасибо за помощь, – Завадский встал. – Если вдруг вспомните что-то важное...

– Да-да, конечно, незамедлительно вам сообщу.

Завадский вышел из кабинета в приёмную и замер.

– Здрасьте! – широко улыбнувшись, поздоровалась Екатерина Андреевна.

Она сидела возле стола секретаря и одной рукой держала белое блюдце с ложечкой, а другой – чашечку с кофе.

– А вы что здесь делаете? – прорычал Завадский.

– Кофе пью, – как ни в чём не бывало ответила Романова и поставила чашку на блюдце, а затем всё вместе на стол. – Спасибо, Катенька, – обратилась она к секретарше, – замечательный кофе.

– Не за что, – ответила Катя и недовольно посмотрела на грубияна Завадского, позволившего себе такой неуважительный тон по отношению к этой милой женщине.

– А другого места вы для этого не могли найти? – поинтересовался Завадский.

– Почему же? Могла. Но видите ли, в чём дело – досадное обстоятельство. Понесла вещи в химчистку, – она показала на лежавшие у её ног два белых пакета, – и случайно захлопнула дверь. Андрюша, можно твои ключи?

– Да, конечно, – встрепенулся Чайкин и протянул ключи.

– Вот спасибо! Ну, я побежала, – Екатерина Андреевна, подхватив пакеты, выпорхнула из приёмной.

Завадский и Чайкин, попрощавшись, вышли следом.

– Кто эта женщина? – поинтересовался Адамов у секретарши.

– Это двоюродная бабушка. Того, молодого, – ответила она. – Удивительная женщина! Так много всего знает...

– О чём вы говорили?

– Да так, ни о чём. Она рассказывала про свою жизнь, ну и как квартиру случайно захлопнула.

– Понятно. – Адамов взглянул на часы. – У меня через час встреча запланирована. Позвоните и попросите пере-
нести, скажем, на пятницу. Хорошо?

– Хорошо, Илья Иванович.

 

* * *

Екатерина Андреевна поджидала Завадского и Чайкина на выходе из автосалона. Не дав ничего сказать, она сунула им в руки пакеты с вещами.

– Вот! Здесь – пиджак Гладилина, который он выбросил в парке. На нём следы крови. А здесь, – она ткнула пальцем во второй пакет, – одежда покойной Алисы Семёновой.

– Откуда у вас это? – осведомился Завадский.

– Из парка, вестимо, – ответила Екатерина Андреевна.

– Ваши верные помощники постарались?

– Они. Полагаю, вы знаете, что с этим делать.

– Ну ты даёшь, тёть Кать! – восхищённо воскликнул Чайкин. – Это же окончательный приговор Гладилину. Теперь он не отвертится.

– Может – да, а может – нет, – загадочно произнесла Романова.

– Что ещё? – недоверчиво уточнил Завадский, ожидая подвоха от этой вездесущей старушки.

– Я считаю, что нужно установить наблюдение за Адамовым, – ответила она.

– Что? – хором спросили Завадский и Чайкин.

– Он-то здесь при чём? – поинтересовался капитан.

– Пока точно не уверена, надо ещё кое-что проверить. Но у меня есть ощущение...

– Знаете, что? Оставьте, пожалуйста, ваши ощущения при себе. Спасибо вам, конечно, за найденные улики. Но дальше мы сами, хорошо?

– И всё же, Завадский, несмотря на ваш безобразно грубый тон, я повторю, что собираюсь кое-что уточнить.

– Пожалуйста, уточняйте. Я не могу вам этого запретить.

– Очень хорошо! Андрюша, вот твои ключи.

Она одарила их фирменной улыбкой и, повернувшись, резво засеменила прочь.

– Вот наказание! – проворчал Завадский. – Чем я заслужил такое, а?

Чайкин пожал плечами и виновато потупился.

 

* * *

– Итак, что мы имеем на текущий момент, – Завадский расхаживал по кабинету. – Два подозреваемых: Бакин и Гладилин. Однако количество улик против Гладилина теперь преобладает.

– Значит, Бакина можно отпустить? – спросил Чайкин, приготовившийся печатать на компьютере рапорт о проделанной за день работе.

– Нет, пусть посидит. По крайней мере, до утра. В целях профилактики. А вот Гладилин... – Завадский подошёл к своему рабочему столу и уселся на жалобно пискнувший старенький стул. – Этот, по-видимому, задержится надолго. Спасибо твоей тёте.

– Если быть точным, она моя двоюродная бабушка, – заметил Чайкин.

– Какая разница! Всё равно постаралась, должен признать. – Он заложил руки за голову и откинулся на спинку стула, стул снова пискнул. – Вот почему тебе в голову не пришло потрясти дворников, а, Чайкин? Они же там всегда, они уже как часть парка – как пруд, как деревья, кусты. Неужели нельзя было догадаться подключить их? И проверить не только ближайшие мусорки?

– Но, Сан Саныч, мы же с вами вместе их опрашивали, помните?

– Да помню. «Нищего не видел, нищего не знаю». Но твоя тётя как-то догадалась направить их в нужное русло, а?

– Догадалась.

– Вот и выходит, Чайкин, что мы с тобой... а, ладно. – Завадский махнул рукой. – Когда, ты сказал, результаты будут?

– Эксперт обещал завтра. Предварительно, группа крови на пиджаке Гладилина совпадает с группой крови Семёновой. Платье и... это... бельё, по всей видимости, тоже принадлежат Семёновой. А туфелька – из той пары, что нашли у Гладилина в машине.

– И заметь, её тоже обнаружила твоя тётя, – раздраженно констатировал Завадский.

Чайкин решил не комментировать это замечание и спросил:

– Так что будем в рапорте писать?

– Версия с конфликтом из-за собственности отпадает. Семёнова не владела никакой долей в «Илиаде», а значит, мотива убивать её из-за этого у Гладилина не было. Стало быть, остаётся ревность. Кроме того, Адамов подтвердил, что Гладилин – человек неуравновешенный, поэтому вполне мог в порыве гнева убить свою бывшую любовницу, так?

– Так, – согласился Чайкин. – А как быть с бородатым?

– Дался тебе этот тип. Может, он – обычный посетитель, проявивший симпатию к танцовщице. Мало ли кто решил поболтать с красивой девушкой – собственно, для того клуб и существует. Кто вообще сказал, что «бородатый» замешан в этой истории?

– Тётя Катя...

– Опять тётя Катя! Знаешь, одной интуиции для обвинения недостаточно.

– Ира сказала, они, кажется, были знакомы.

– Возможно, он периодически посещает «Белла Донну» и они действительно были знакомы.

– Но он вслед за ней вышел, – Чайкин пожал плечами. – Так что в рапорте писать? – вновь спросил он.

– Так и пиши: на основании вновь открывшихся обстоя-
тельств...

На столе у Чайкина зазвонил мобильник. Завадский недовольно покосился на него.

– Алло! – глаза Чайкина округлились. – Что? Кого сфоткала? Сан Саныч, он там!

– Кто?

– Бородатый.

– Где?

– В клубе. Что ты говоришь? – спросил Чайкин в трубку. – Она говорит, что сегодня он без бороды, но она узнала его по ботинкам – с металлическими носками. И он сел за тот же самый столик... Что-что? Кто идёт? Алло!

– Поехали! – скомандовал Завадский, вскакивая.

– Жди! – крикнул Чайкин в трубку. – Мы скоро будем. Алло! Ты слышишь? Ира? Молчит...

Завадский бросился к двери.

– Группу на выезд! – крикнул он дежурному, пробегая мимо «аквариума».

– Группу на выезд! – повторил за ним Чайкин срывающимся голосом.

– Куда? – спросил дежурный, но их уже и след простыл.

Завадский гнал «жигулёнок» по оживлённой улице. Вечерело. Транспорта существенно прибавилось, то и дело приходилось выскакивать на встречную полосу, включая спецсигнал, чтобы объехать затор. В кармане вибрировал телефон.

– Ответь! – Завадский протянул мобильник вцепившемуся обеими руками в сиденье Чайкину.

– Алло! – крикнул тот в трубку и повернулся к Завадскому. – Он спрашивает адрес.

– Кто?

– Дежурный.

– Ну так скажи!

В этот момент Завадский резко затормозил перед входом в клуб. Напарники выскочили из машины и бросились внутрь.

Возле двери, ведущей в служебное помещение, толпились люди: сотрудники клуба и несколько любопытных посетителей. Растолкав их, Завадский и Чайкин увидели страшную картину: Ирина лежала на полу, а из груди у неё торчал нож.

– Полиция! Освободите помещение! – приказал Завадский, а Чайкин, встав на колени, протянул руки к телу Ирины и заплакал.

Завадский схватил его за шиворот и оттащил в сторону:

– С ума сошёл! Ничего не трогать! Возьми себя в руки!

Но Чайкин лишь тихонько скулил, а по щекам его текли крупные слёзы.

– Дайте воды! – крикнул Завадский.

Один из поваров, стоявших в сторонке, здоровяк с огромными кулачищами, протянул ему стакан воды. Завадский наклонился и выплеснул воду в лицо Чайкину. Чайкин часто-часто заморгал и уставился на Завадского.

– Лучше? – спросил тот.

– Лучше, – слабо кивнул он.

– Я, кажется, велел всем покинуть помещение! – рявкнул Завадский. – Ты, – обратился он к здоровяку-повару, – стой здесь! И никого сюда не пускай, понял?

Повар кивнул и принялся выталкивать народ из кухни.

– Телефон, – едва слышно пробормотал Чайкин.

– Что телефон? – спросил Завадский.

– Её телефон. Она сказала, что она его...

– Сфоткала! Молодец! Так, где телефон?

– Вы про этот? – спросил стоявший на страже повар.

Завадский выхватил у него мобильник и сунул его под нос Чайкину:

– Это её?

Чайкин не решился взять его в руки и только кивнул.

Из зала послышались голоса, и на кухню вбежали двое полицейских в форме и дежурный следователь.

– Ёлки-палки! – сокрушённо воскликнул следователь. – Ну почему опять в моё дежурство? Завадский, ты это специально подстроил?

– Работай! – буркнул в ответ Завадский и потащил слабо перебирающего ногами Чайкина на улицу.

На свежем воздухе Чайкин быстро пришёл в себя, хотя и оставался бледным.

– Сантименты после. Как эта хреновина включается? – раздражённо бросил Завадский.

– Дайте сюда, – Чайкин, дважды щёлкнув по стеклу смартфона, провёл пальцем снизу вверх.

На экране возникла фотография.

– Адамов?! – не поверив своим глазам, вскричал Завадский. – Опять твоя тетя оказалась права.

– Это я во всём виноват! – мрачно произнёс Чайкин. – Это из-за меня она погибла.

– При чём здесь ты?

– Я при нём говорил с ней... – Чайкин почему-то боялся теперь вслух произносить имя Ирины. – А он всё слышал: про стул, про отпечатки...

– Так бывает, Андрей, это жизнь. Не кори себя, сосредоточься лучше на поимке преступника. Он не должен уйти от правосудия!

 

VIII

Дверь подъезда распахнулась, и на улицу вышел мужчина в тёмных очках и надвинутой на лоб белой бейсболке с большой буквой «И» над козырьком. Одет он был в джинсы и лёгкую ветровку поверх пятнистой гавайской рубашки, в руке – коричневый кожаный портфель.

 Мужчина торопливо подошёл к припаркованному возле подъезда такси и, распахнув заднюю дверь, нырнул внутрь.

– Аэропорт «Шереметьево», – бросил он водителю и пристегнулся ремнём безопасности.

Такси выкатило со двора и поплыло по оживлённой московской улице – вечерний час пик был в самом разгаре.

Пассажир на заднем сиденье безучастно смотрел в окно и барабанил пальцами по лежавшему у него на коленях кожаному портфелю. На лице читалось умиротворение, какое испытывает человек, завершивший очень важное дело и теперь упивающийся свободой и предстоящим отдыхом. Мужчина мельком взглянул на часы. Они ехали медленно, но до рейса было достаточно времени. Совсем скоро он с наслаждением откинется в комфортном кресле авиалайнера, который понесёт его по воздуху за тысячи километров от этого проклятого города с его ничтожными людишками, туда, где ждёт покой и сытая жизнь.

Мужчина погладил портфель и вновь принялся барабанить пальцами по гладкой коже. Закрыл глаза и увидел себя лежащим в шезлонге на солнечном пляже с коктейлем «Пина-коллада» в руках, созерцающим набегающие на берег волны, в окружении двух... нет, целых трёх красоток: блондинки, брюнетки и рыжей. Ох, как же хорошо!

Машина в очередной раз притормозила.

– Пириехали! – раздался голос с характерным среднеазиатским акцентом.

«Так быстро?» – пронеслось в голове у мужчины, и он открыл глаза.

Водитель, обернувшись, смотрел на своего пассажира, а на его смуглом, изрезанном морщинами лице расцветала улыбка, обнажая два ряда золотых зубов. Пассажир выглянул в окно, но вместо терминала аэропорта увидел розовое трёхэтажное здание с зарешёченными окнами.

– К-куда п-приехали? – растерянно спросил он.

Внезапно дверь машины открылась, и внутрь заглянуло ещё одно улыбающееся лицо – на этот раз пожилой женщины в старомодной шляпке, которую он давеча видел у себя в офисе.

– Выходите, Илья Иванович, конечная.

Адамов шарахнулся к противоположной двери и дёрнул за ручку. Дверь распахнулась, и он выпал из такси прямо в руки двух полицейских.

 

* * *

Вечерело. В кабинете было жарко и душно, несмотря на открытую форточку и распахнутую настежь дверь. Завадский сидел за столом, Романова – напротив. Чайкин, мрачный, стоял у окна.

– И всё же, как вы догадались, что убийца – Адамов? – поинтересовался Завадский.

– Скажу банально – элементарно! Помните, с самого начала основной версией была ревность? Сперва – Бакин, потом – Гладилин. Но мне подобный мотив сразу показался неубедительным. В наши дни убийства на почве ревности случаются крайне редко – времена Отелло канули в Лету. Начала искать другой мотив и пришла к выводу, что это – скорее всего, деньги. Поэтому я и попросила Андрея узнать, не была ли Алиса Семёнова совладельцем «Илиады». Но когда вы отправились к Адамову, мне в голову пришла другая идея. В деле фигурировал третий мужчина –
условно прозванный «бородатым», а ведь борода всегда
может оказаться фальшивой. Я подумала, что Гладилина просто кто-то красиво подставил, но явно не бармен. А когда наши верные друзья из Екатерининского парка нашли в мусорном баке пиджак Гладилина вместе с платьем убитой, я ещё больше укрепилась в этой мысли. Конечно, Гладилин – не профессиональный убийца, но он же не идиот – выбрасывать свои вещи вместе с вещами жертвы. Скорее всего, он просто испугался, что перепачкался кровью, вытаскивая тело Алисы из машины, и поспешил выбросить пиджак. А убийца, настоящий, увидел это и подбросил в тот же бак одежду Алисы. И ещё – туфля. Очень уж удачно она оказалась в машине Гладилина, тогда как вторая была выброшена вместе с платьем. Видимо, ее подложили сразу
после убийства, пока Гладилин менял колесо, тоже наверняка спустившееся не случайно. В общем, думаю, для того убийца и раздел девушку – чтобы вещественными уликами компрометировать Гладилина.

– А почему же она не сопротивлялась, не звала на помощь? – спросил Завадский.

– Вы разве не читали отчёт патологоанатома? – удивилась Екатерина Андреевна. – Там же сказано, что в крови обнаружено большое количество психотропного вещества.

– Интересно, а как вам удалось его прочитать? – поинтересовался Завадский.

– У меня свои секреты, – загадочно улыбнулась Романова.

– И как это вещество попало в кровь Семёновой?

– Ну, об этом вам лучше расскажет сам Адамов, но я полагаю, что он подсыпал его Алисе в напиток, когда они сидели в клубе.

– Резонно.

– Так вот, возвращаясь к мотиву. Если вы решили спросить об этом у руководства компании, то я отправилась к секретарше. Знаете, секретарши всегда знают больше, чем кажется.

– Да. – Завадский почесал затылок. – Это верно. Меня тоже не раз секретарши снабжали ценными сведениями. В этот раз я дал маху.

– Ничего страшного, Завадский. Тут всё объяснимо – вы просто были совершенно убеждены в виновности Гладилина, поэтому и упустили этот момент.

– Спасибо, успокоили.

– Так вот, у секретарши... Кстати, милая девочка! Даром что моя тёзка.

– Ну, не такая она уж и девочка.

– Двадцать восемь лет! – воскликнула Екатерина Андреевна. – Да она ещё совсем ребёнок. В сравнении со мной. И с вами, Завадский, тоже. Но главное – Катя работает в «Илиаде» со дня основания. И знаете, что она мне рассказала? Это удивительно! Оказывается, основателем компании был Адамов! А название образовано из первых букв его имени-отчества-фамилии: Илья Иванович Адамов – «Илиада». Вы спросите, откуда же тогда взялся Гладилин?

– Они вместе служили в армии.

– Верно. А спустя какое-то время Гладилин переехал в Москву и, узнав, что его приятель, бывший сослуживец открывает собственный бизнес, попросился к нему в партнёры. Адамов, которому тяжело было справляться в одиночку, согласился. А вскоре Гладилин благополучно отобрал у него бизнес.

– Вы хотите сказать – отжал? – уточнил Завадский.

– Называйте, как нравится. Главное, что Адамов лишился своей компании. Но случилось ещё кое-что важное – Гладилин увёл у Адамова его девушку и женился на ней.

– А это откуда известно? Неужели тоже от секретарши?

– Именно. Однако обо всём по порядку. Прежде всего надо было установить наблюдение за Адамовым. Поскольку вы, Завадский, это сделать отказались, пришлось задействовать Анзура. Он и сообщил мне, что Адамов примчался домой задолго до окончания рабочего дня, переоделся и отправился в клуб. Я в это время была у жены Гладилина. Она поведала мне кое-какие подробности. Как выяснилось, Гладилин был азартным игроком и уговорил Адамова с ним за компанию поиграть в карты в подпольном казино, где Адамов проигрался в пух и прах. В кредите ему отказали, так как он ещё не расплатился по ипотеке. Тогда Гладилин предложил уладить его «карточные» дела взамен на долю в бизнесе. Адамов, которого уже «поставили на счётчик», вынужден был согласиться. Одновременно с этим Вера Гладилина – тогда она ещё была Ушаковой – получила от анонима конверт, в котором оказалась фотография Адамова в обнимку с полуголой девицей. Гладилина показала мне этот снимок. И знаете, что это был за ночной мотылёк?

– Алиса Семёнова, – догадался Завадский. – А почему ночной мотылёк?

– Потому что ночная бабочка – это уже совсем другое. А она – всего лишь мотылёк, – пояснила Екатерина Андреевна.

– И после этого они расстались?

– Да, Вера разорвала отношения с Адамовым, а тут как раз возник на горизонте Гладилин, с которым они уже были шапочно знакомы. Он принялся за ней активно ухаживать и вскоре сделал предложение. Вера согласилась. Как она сказала, не потому что влюбилась в Гладилина – нет, она никогда его не любила – а потому что хотела отомстить Адамову за измену. Вот только Адамов до недавнего времени был не в курсе этой некрасивой истории. Примерно полгода назад они с Верой разговорились на одном из корпоративов «Илиады», и она показала ему ту злосчастную фотографию. Я сразу поняла, что это не совпадение и фотографию Вере подкинул Гладилин, подставивший друга не только в бизнесе, но и на любовном фронте. Возможно, он сам же заманил Адамова в клуб, где тот, изрядно выпив, оказался в объятьях Алисы. Полагаю, что после того разговора с Верой у Адамова и созрел план мести. Да, именно мести, и деньги тут не играли главную роль – за пять лет Адамов сумел достаточно заработать на должности замдиректора. В какой-то момент он даже пытался выкупить обратно свою долю у Гладилина – об этом мне тоже поведала Вера. Но Гладилин отказался, потому что дела у компании шли в гору. Тогда Адамов решил отомстить Гладилину посредством Алисы. Последнюю он без всякой жалости убил, свалив вину на Гладилина, и, надо сказать, довольно искусно. Ему это даже могло сойти с рук, если бы не Ирина, которая не вовремя позвонила Андрею и рассказала про стул и отпечатки. Адамов запаниковал и сразу выдал себя. Кстати, когда я зашла к Вере, она уже упаковывала чемодан – узнав всю подноготную, решила уйти от мужа. Кроме того, выяснилось, что Гладилин из предосторожности все активы перевёл на жену, и официально компания «Илиада» принадлежит ей. Вера уже договорилась с адвокатом о продаже компании одному из конкурентов, сделка состоится в конце месяца. Так что компанию Гладилин тоже потерял.

– Выходит, план Адамова всё-таки удался, – заметил Завадский. – Только праздновать победу он будет не на солнечном пляже, а на лесоповале.

– Чтоб он там сдох, сволочь, – зло бросил Чайкин, и на глазах его выступили слёзы.

– Мужайся, Андрюша, – сказала Екатерина Андреевна. – «Мужество бывает и без ярости, а гнев, напротив, есть черта легкомыслия. Ибо нет мужества без разума». – Она покосилась на приподнявшего бровь Завадского и пояснила: – Марк Тулий Цицерон. Пойдём домой, Андрюша. Я бублики купила.

– Да, Чайкин, иди-ка ты, пожалуй, – поддержал Завадский. – И на завтра возьми отгул. Я уж тут как-нибудь сам.

Чайкин молча повиновался.

– Я всегда знала, Завадский, что в тёмных острогах вашей души обитает благородный человек. Жаль только, что вы определили ему пожизненный срок.

Екатерина Андреевна поднялась со стула и, сунув под
мышку зонт-трость, выпорхнула из кабинета.

– Что она сказала? – спросил сам себя Завадский.