Звонок разбудил поздно ночью. Низкий голос начал с места в карьер:
— Если не замолчишь, не проживешь и недели...
— Что? Кто это? Кто говорит?
— Российская церковь сатаны...
Жительнице Туапсе, пятидесятилетней Валентине Романовой с такими угрозами звонят все чаще. И это понятно. Поразительные свидетельства принесла она в наш мир с того света. Для сатанистов — страшные...
* * *
В 1982 году мужа перевели из Североморска в один из гарнизонов Крымской области. Устроились на новом месте. Получили квартиру в доме офицерского состава. Купили мебель, цветной телевизор. Кругом сады, виноградники. Чего еще надо для жизни?
...Мне не хотелось везти этих женщин. Очень уж просили. Нехотя заводила свой «Москвич». А по шоссе уже неслись угнанные красные «Жигули».
Потом — страшный грохот неожиданного удара.
Врач сказал: «Все сделали, но спасти ее не удалось. Сердце не бьется». Кто-то добавил: «Ведь у нее двое маленьких девочек».
В теле раздался толчок. Я оказалась как бы над всеми. Врач спокойно записывает что-то. Говорит, что утром из Симферополя надо вызвать машину и отправить в морг. Потом одна женщина в палате хватает подушку: «С мертвой лежать? Не буду!»
Я тихонечко говорю: «Хи-хи, а я живая»... Голос не звучит. Говорю погромче, но чтобы не напугать: «А я живая!» Опять не звучит! Что с моим горлом?! Пока они все не ушли, я рукой осторожно трогаю их по затылкам. Не чувствуют! Даже волосы не шевелятся от прикосновения. Вижу ручку на столе: сейчас возьму или собью, чтобы привлечь внимание. Я ее беру, а она не берется! Ощущаю свои руки здоровыми, а она не берется! Что со мной?!
Меня охватывает такой страх, что, кажется, сердце разорвется. Слышу приближающийся гул. Монотонный такой. Как в метро. Чувствую, сзади черная дыра. Вроде как труба, и меня всасывает. Тянет долго. Ощущение не из приятных. Наконец выбрасывает куда-то. Грунт каменистый. Ничего нет вокруг.
Вдруг вижу: слева высокий мужчина стоит. Я к нему! Хочу спросить, где я нахожусь. И тут вижу его взор. Страшные глаза, нечеловеческие. Как у зверя в прыжке. У меня душа заледенела. Первая реакция: бежать! Развернулась, а сама думаю: ну куда я от него скроюсь! Закричала: Господи, спаси!» И вдруг почувствовала облегчение. Рядом появился кто-то другой. Я его не вижу, но чувствую: красивый такой. Как только злой пытается схватить меня, он становится между нами, И так мы бежим. Неожиданно спотыкаюсь о какой- то невидимый, стеклянный барьер. Падаю. И тут снова из меня как будто что-то выходит. Мой спасатель ловит это что-то. Дух? Душу? Не знаю.
А злой останавливается у барьера. Не может его переступить. На меня даже не смотрит. Уходит. Слышу голос спасателя: «Что, маленькая, хорошенькая, а тебе не досталась!»
Что такое? Да что у меня было такое? Почему тот за мной гнался?
* * *
И тут справа и слева за мной оказываются двое. Я их не вижу, но они меня ведут. Как заключенную. После смерти человек лишается не только тела. У него воли нет. В том, ином мире не желаешь идти, хочешь убежать, скрыться, но не можешь. Воля у нас есть только здесь. Ты волен заслужить рай или ад. Но только здесь. Там уже поздно...
Я ощущаю, что лечу все ниже, словно раскрылась земная кора. Оказываюсь у края бездны. Мне говорят: «Смотри». Проносится мысль: неужели сбросят? Я закрываю лицо ладошками (так мне казалось), потому что запах... Меня чуть не стравило. Теперь знаю: так пахнет мертвое тело. Ничего не видно. А они опять: «Смотри!» Я глянула и в ужасе отпрянула. Миллионы людей! Как головастики в бочке. Рыдания, вопли, стоны. На глубочайшем дне люди всех цветов кожи. Особенно такие, у которых на голове намотано что-то. Они... испражняются на глазах друг у друга и сами же во все это садятся. Невыносимая вонь! Стены пропасти доверху в плевках и кале. Мне говорится: это колодец отходов.
Я спрашиваю: «Как они туда попали? Как их спасти? Надо какой-то канат. Почему к ним так безразличны?»
А мне в ответ: «Здесь человеческие пороки».
Как это, пороки?
Сопровождающие поясняют: «Скотоложники, извращенцы, блудники, прелюбодеи, развратители малолетних, мужеложники...» Я и слов таких не знала. Мне говорят: «Прикосновение этих людей приносит страдание. Они получили то, что заслужили»...
И вдруг я вижу поле. Канавка какая-то. Ко мне спиной сидят две женщины. И детки. Испачканные, грязные. Как они попали сюда?
«Это нерожденные дети»...
Как это?
«Жертвы абортов. И твои здесь...»
У меня волосы встали дыбом. Я ведь делала аборты. Не ведала, что это грех. Слова такого не знала. Мне придется отвечать за них?
Женщины не обернулись. Молчали.
И тут я поняла, что меня ждет наказание. Пришла непередаваемая тоска...
Каменистая дорога поднималась выше. И тут на восточной стороне как бы рассеялись облака и показалось огромное здание. Массивная дверь приоткрылась и я увидела двух женщин. Они были чистенько одеты! У одной головной убор, теперь я уже знаю, что монашеский. Она увидела меня и захлопнула дверь. Я стала стучать. Мне ответили: «Слушай голос. Принимаем отмоленную».
На западе, куда показала женщина, я увидела свалку. Старые серые барачные строения, вроде свинарников. Одна дверь открыта. Внутри—огромное количество людей. Стоят вплотную друг к другу. Множество лишенных улыбок, усталых, непередаваемо грустных лиц.
И тут я услышала голос. Громкий, необычайно торжественный и монотонный. Он шел как бы с небес, но неба над нами не было, был лишь каменный свод. От этого голоса все дрожало. Люди замерли, подняв головы кверху. Голос назвал имя...
Из барака вышла древняя-древняя старушка. Обычно дух и душа молодые, а она была старой. С надеждой смотрела вверх. Но голос замолчал.
Меж тем одну женщину одевали. Я поняла: для поднятия наверх.
Все во мне всколыхнулось — до боли в сердце. НЕ ВСЕ ПОТЕРЯНО. КОГДА В РОДУ ПОЯВЛЯЕТСЯ Молящийся. Он может вымолить прощение (1).
Я упала на колени. Полились слезы. Все плакали. Они ждали вызволения. Ждали в любом поколении. Кто-то прощен. Кого-то вымолили. Спасение есть и здесь...
Потом меня снова повели вниз. Открылась скальная завеса. Обдало огненным жаром. Потом я вспоминала его во время болезни. Оказывается, человеку дано почувствовать подобие адского пекла. И пусть каждый задумается. После болезни мы должны как-то прозревать (2).
А там, в серой мгле, в каменном котловане, кипела раскаленная лава. В ней варилась уха. Живая человеческая уха. Огромное количество людей. Головы на мгновение выныривали на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, крикнуть, и тут же скрывались в безжалостном пекле мук.
Я хотела убежать, просить о помощи, но жертвы сами взывали ко мне. Они молили о пощаде. Они обезумели от боли.
«Здесь все: убийцы, колдуны, ведьмы. Все те, кто спокойно не жил на земле. Они не понимали цены своей вечности» (3).
Передо мной появилось лицо женщины. Обожженное, страдальческое и обреченное.
«Вот смотри: она приколдовывала, и ей служили бесы. Теперь она дает отчет своим похотям...»
Многие сказанные мне слова были непонятны. Ведь я не бывала в церквях, в гарнизонах их не было. Никогда не читала Библии. Но там, в пекле, просить объяснений мне не хотелось...
По нашим меркам я была доброю: не чуралась бедности, любого труда... Я не хотела быть в пекле... я трусила. Честно говоря, я трусила и потихонечку взывала: «Господи, ведь я уверовала... Только не здесь!»
* * *
…Оторвавшись от вечных мучений, мы как бы выплывали из страшного сновидения.
Остановились у огромного каменного куполообразного ангара. На нем цифра — «91». Я вошла осторожно. Боялась, как бы меня не забыли там. Кругом тысячи, может быть, миллионы людей. Все смотрят вверх. Появляется какой-то сигарообразный предмет, открывается нижний люк. Из него выпадает вроде как маленькая собачка. Все подходят и гладят ее. А я чувствую, запах от нее какой-то нехороший. Сероводородом пахнет. Я — скорее из ангара. Кричу: «Люди, уходите». А они не слышат.
Чувствую, что ЭТО поднимается, а люди гладят его по спине как собаку. Оно растет. Все больше, больше. Достигло огромных размеров и как рыкнет! Пасть огромная, клыки. Вся в крови. Толпу парализовало.
Я скорее ушла оттуда со своими спутниками и оказалась на земле. Только тут я впервые осознала, что такое СВЕТ и что такое ТЬМА. Я дышала свежим воздухом, ласкала взором траву, деревья, цветы. Оказалась перед неизвестной мне возвышенностью. Отсюда начиналась странная лестница. У ее подножия одетые в светлое мужчины и женщины. На всех крестики. Я забеспокоилась: на мне-то нет креста! Но оказалось, мне уже кто-то дал его. Все крестились и начинали подъем. Перекрестилась и я.
Лестница была сделана из какого-то особого материала. Ноги как магнитом притягивала. Подниматься трудно. Чувствую, идущая передо мной женщина отяжелела и давит на меня. Если бы я отошла в сторону, она бы упала. Я решила поддержать ее. Вдруг чувствую, что у меня как бы расширяется грудь. Эта женщина садится на нее. Весь подъем замирает. Набравшись сил, она продолжила подъем. Меня охватила такая радость, легкость, уверенность! Цель близка. Женщина уже поднялась наверх, скоро поднимусь и я.
Показались стайки голубей, они встречали поднявшихся веселым гуканьем. Тихое, необыкновенное пение раздавалось со всех сторон. Будто хор птиц, детских голосов вел эту мелодию. Она напоминала тридцать третий псалом. Я духом зашлась от переполнявших меня чувств. Так возликовала, что сроду такого не знала, хотя всегда была жизнерадостной. Краем глаза я успела охватить зелень, голубизну огромного купола-неба. Ласковые лучи неведомого светила обласкали мою сущность и наполнили такой любовью, о которой невозможно и мыслить...
И вдруг тяжесть. Сильный толчок. Открыла отяжелевшие глаза. Рядом с кроватью на коленях стоит сбивший меня мужчина. И плачущим голосом говорит: «Только снова не умирайте, я вашу машину починю...»
Я еще не поняла, что «отсутствовала» несколько часов. Не поняла, где нахожусь. Спросила: «И вы здесь?»
* * *
Потом на долгие годы она забыла, что произошло. Переехала в Туапсе. После аварии чувствовала себя плохо. Сердце болело, голова. Почки были побиты. Но странное дело: потом все словно обновилось. Она стала здоровой, как прежде. Но — совсем другой.
Оставила подруг, шумные компании, где раньше была заводилой. Ее потянуло в церковь... Почему-то, когда проходил одно место в Туапсе — Горку Героев — ее всегда охватывал трепет.
Она не понимала. Она что-то забыла... Но потом наступило го весеннее утро 1995 года. Это было под Пасху, когда Христос сошел в ад. Ранним утром ее разбудил грохот. Автокатастрофа? Она выглянула в окно. Дорога у дома была пустынной... И вдруг... Это мелькнуло как в ускоренном кино. Но до мельчайших деталей. До каждой тени. До малейшего звука. Она вспомнила! Вспомнила все, что последовало за той страшной аварией. Все, на чем более десятка лет лежала печать забвения.
Она вспомнила, что была в гостях у смерти.
Она вспомнила свой страшный путь (не только путь по тем мытарствам, описания которых мы воспроизводим. Видела и потерявших человеческий облик, вечно жаждущих пьяниц. И раздувающуюся от черной зловонной жидкости клеветницу. И унылые прокуренные бараки).
А Лестница Жизни! Оказалось, что тогда, в далеком теперь 1982 году, она видела именно туапсинскую Горку Героев. Тут и начиналось восхождение! Раньше здесь стоял храм.
Она рассказывает снова и снова. И каждый раз переживает все заново. В глазах закипают слезы, на лице отражаются тени увиденных мук; она снова радуется, вспоминая свой подъем. Способность ТАК свидетельствовать — дар Божий (4). И крест (5).
* * *
Итак, к Валентине Романовой вернулась память смертных мук. И тут же, под недоверчивыми взглядами скептиков, возник вопрос: неужели ни с кем никогда не было ничего подобного?!
Однажды в одной из православных газет она прочла о Клавдии Устюжаниной. О том, что произошло с ней в Барнауле в 1964 году. Узнала, что сын ее стал священником и служит в Свято-Успенском женском монастыре города Александрова. Валентина Романова написала ему письмо и получила благословение — опубликовать все, увиденное на том свете.
Их встреча должна была состояться, и совсем недавно она состоялась.
Протоиерей Андрей Устюжанин показывает нам старые медицинские документы. Вот справка от 3 февраля. Диагноз: рак с метастазами. Бумага от 30 мая. Буквальная цитата: «Во время операции была клиническая смерть. Больная выписана с железнодорожной больницы под наблюдение онкодиспансера...»
Казалось бы, рядовые справки. И в выходе из клинической смерти нет ничего необычного... Если она длится несколько минут...
КЛАВДИЯ УСТЮЖАНИНА БЫЛА МЕРТВОЙ ТРОЕ СУТОК.
Отец Андрей передал нам текст повествования своей мамы.
«...В 1963—1964 годах я вынуждена была лечь в больницу на обследование. У меня была обнаружена злокачественная опухоль. Однако, не желая меня расстраивать, мне сказали, что опухоль доброкачественная.
Я хотела, чтобы мне сказали правду, ничего не скрывая, но из этого ничего не вышло, сообщили только, что моя карточка находится в онкологическом диспансере. Желая узнать правду, придя туда, я выдала себя за свою сестру, которая интересуется историей болезни родственницы. Мне ответили, что у меня злокачественная опухоль, или так называемый рак.
Прежде чем лечь на операцию, мне нужно было, в случае моей смерти, устроить сына и произвести опись имущества. Когда опись была сделана, то стали у родственников спрашивать, кто возьмет к себе моего сына, но все отказались, и оформили его в детский дом.
17 февраля 1964 года я сдала свой магазин, а 19 февраля была уже на операции. Проводил ее известный профессор Израиль Исаевич Неймарк (еврей по национальности) вместе с тремя врачами и семью практикантами-студентами. Вырезать что-либо из желудка было бесполезно, так как он весь был охвачен раком; было выкачано 1,5 литра гноя. Прямо на операционном столе у меня наступила смерть.
Сам процесс отделения моей души от тела я не чувствовала, только вдруг увидела я свое тело со стороны так, как мы видим, например, какую-нибудь вещь: пальто, стол и т. п. Вижу и слышу, как вокруг моего тела суетятся люди, стараются привести меня в чувство. Я все слышу и понимаю, о чем они говорят. Чувствую и переживаю, но дать им почувствовать, что я здесь, не могу.
Вдруг я оказалась в близких и родных мне местах, там, где меня когда-либо обижали, где я плакала, и в других трудных и памятных мне местах. Однако я не видела возле себя никого, и сколько ушло времени для того, чтобы я могла побывать в этих местах и каким способом осуществлялось мое передвижение — для меня все это оставалось непостижимой тайной.
Вдруг я оказалась в совершенно незнакомой мне местности, где не было ни жилых домов, ни людей, ни лесов, ни растений. Но тут я увидела зеленую аллею, не очень широкую и не очень узкую. Хоть я и находилась на этой аллее в горизонтальном положении, но лежала не на самой траве, а на темном квадратном предмете (примерно 1,5 на 1,5 м), однако из какого он был материала, я не могла определить, так как была не в состоянии осязать его своими руками.
Погода была умеренная: не очень холодно и не очень жарко. Я не видела, чтобы там светило солнце, однако нельзя сказать, чтобы погода была пасмурной. У меня появилось желание спросить кого-нибудь о том, где я нахожусь. На западной стороне я увидела ворота, напоминающие своей формой царские врата в храме Божием. Сияние же от них было настолько сильное, что если бы можно было сравнить сияние золота и другого какого металла драгоценного с их блеском, то оно было бы в сравнении с этими вратами углем.
Вдруг я увидела, что с востока по направлению ко мне идет высокого роста Женщина. Строгая, одетая в длинное одеяние (как я узнала позднее — монашеское), с покрытой головой. Видно было строгое лицо, концы пальцев рук и части ступни при ходьбе. Когда Она становилась ногою на траву, то та сгибалась, а когда убирала ногу, то трава разгибалась, принимая свое прежнее положение (а не так, как бывает обычно). Возле Нее шел ребенок, который доставал Ей только до плеча. Я старалась увидеть его лицо, но мне так и не удалось достичь свой цели, потому что он все время находился от меня или в профиль, или спиной. Как я узнала позже, это был мой Ангел-хранитель (об этом мама узнала от старцев, когда она уже ожила — о. А.). Я обрадовалась, думая, что когда они подойдут поближе, то я смогу узнать у них, где я нахожусь.
Все время ребенок что-то просил у Женщины, гладил Ее руку, но она очень холодно обращалась с ним, не внимая его просьбам. Тогда я подумала: «Какая Она безжалостная. Если бы мой сын Андрюша просил у меня что-нибудь так, как просит у Нее этот ребенок, то я бы даже на последние деньги купила ему то, что он просит».
Когда они подошли ко мне близко (не доходя 1,5 или 2 метра — о. А.), то Женщина спросила: «Господи, куда ее?» Я услышала голос, который ответил Ей: «Ее надо спустить обратно, она не в срок умерла». Это был как бы плачущий мужской голос. Если бы можно было его материализовать, то это был бы баритон бархатного оттенка. Когда я услышала это, то поняла, что нахожусь не в каком-то городе, а на небесах. Но вместе с тем у меня появилась надежда на то, что я смогу спуститься на землю. Женщина спросила: «Господи, на чем же спустить, у нее короткий волос». Я вновь услышала ответ: «Дай ей косу (т. е. человеческие волосы — о. А.) в правую руку, под цвет ее волос».
После этих слов Женщина вошла в ранее виденные мною ворота, но Ее ребенок остался стоять возле меня. Когда не стало Ее, то я подумала, что если эта Женщина говорила с Богом, то и я могу, и спросила: «У нас на земле говорят, что у вас здесь где-то рай есть?» Однако ответа на вопрос мой не последовало. Тогда я еще раз обратилась к Господу: «У меня остался маленький ребенок». И слышу в ответ: «Знаю. Тебе жаль его?» — «Да»,— отвечаю и слышу: «Так вот, Мне вас каждого в три раза жальче. А вас у Меня столько, что нет числа такого. Вы по Моей благодати ходите, Моей благодатью дышите и Меня же по-всякому склоняете». И еще я услышала: «Молись, век мизерный жизни остался. Не та молитва сильна, которую ты где-то вычитала или выучила, а та, которая от чистого сердца. Стань в любом месте и скажи Мне: «Господи, помоги мне». Я вас вижу. Я вас слышу».
В это время вернулась Женщина с косою, и я услышала голос, обращающийся к Ней: «Покажи ей рай, она спрашивает, где здесь рай есть».
Женщина подошла ко мне и протянула надо мной Свою руку. Как только Она так сделала, меня как будто током подбросило, и я сразу же оказалась в вертикальном положении. После этого Она обратилась ко мне со словами: «Ваш рай на земле, а здесь вот такой рай» и показала мне по левую сторону. И тут я увидела множество людей, тесно стоящих друг к другу. Их было так много, что, как говорится, и яблоку негде было упасть. Все они были черные, обтянутые обгорелой кожей. Белыми были только белки глаз и зубы. От них шел такой невыносимый смрад, что когда я уже ожила, то я еще некоторое время ощущала его. Туалетный запах был бы по сравнению с ним как духи. Эти люди переговаривались между собой: «Эта с земного рая прибыла». Они старались узнать меня, но я никого из них не могла опознать. Тогда эта Женщина сказала мне: «Для этих людей самая дорогая милостыня на земле — вода. Одной каплей воды напивается бесчисленное множество людей».
Потом она вновь провела рукой, и людей не стало видно. Но вдруг я вижу, что в мою сторону движутся двенадцать предметов. Своей формой они напоминали тачки, но только без колес, однако не было видно и людей, которые перемещали бы их. Эти предметы перемещались самостоятельно. Когда они подплыли ко мне, Женщина дала мне косу в правую руку и сказала: «Наступай в эти тачки и иди все время вперед». И я пошла вначале правой ногой, а потом приставляя к ней левую (не так как мы ходим — правой, левой).
Когда я таким образом дошла до последней — двенадцатой, то она оказалась без дна. Увидела я и всю землю, да так хорошо, четко и ясно, как мы и ладонь-то свою не видим. Увидела храм, возле него магазин, в котором я последнее время работала. Тогда я сказала Женщине: «Я работала в этом магазине». Она ответила мне: «Я знаю». А я подумала: «Если Она знает, что я там работала, то выходит, Она знает и чем я там занималась».
Увидела я и наших священников, стоящих к нам спиною в гражданской одежде. Женщина спросила меня: «Узнаешь ли ты кого-нибудь из них?» Присмотревшись к ним повнимательнее, я указала на о. Николая Вайтовича и назвала его по имени-отчеству, как это делают светские люди. В этот момент священник обернулся в мою сторону. Да, это был он. На нем был костюм, которого раньше я никогда не видела.
Женщина сказала: «Становись сюда». А я ответила: «Здесь нет дна, я упаду». Она: «Нам и надо, чтобы ты упала». «Но я разобьюсь». И слышу: «Не бойся, не разобьешься». Затем она тряхнула косою, и я очутилась в морге в своем теле. Как и каким способом я вошла в него — не знаю.
В этот момент в морг внесли мужчину, у которого была отрезана нога. Кто-то из санитаров заметил во мне признаки жизни. Сообщили об этом врачам, и они приняли все необходимые меры ко спасению: дали мне кислородную подушку, сделали уколы. Мертвой пробыла я трое суток (умерла 19 февраля 1964 г., ожила 22 февраля).
Через несколько дней, не зашив как следует горло и оставив свищ в боку живота, меня выписали домой. Громко говорить я не могла, поэтому произносила слова шепотом (повредили голосовые связки). Когда я еще находилась в больнице, мой мозг оттаивал очень медленно… Это проявлялось таким образом. Например, я понимала, что это мой ребенок, но как его звать – не могла сразу вспомнить. Даже тогда, когда я находилась в таком состоянии, если бы меня попросили рассказать о том, что я видела, то я бы сразу это исполнила. С каждым днем мне становилось лучше и лучше…
В марте 1964 года я легла на повторную операцию... Повторную операцию проводила известный врач Валентина Васильевна Алябьева. Во время операции я видела, как врачи копаются в моих внутренностях, а желая знать мое состояние, задавали мне различные вопросы, и я отвечала на них. После операции Валентина Васильевна в сильном волнении сказала мне, что в организме нет даже подозрения на то, что у меня был рак желудка: все внутри было как у новорожденной.
После повторной операции я пришла на квартиру к Израилю Исаевичу Неймарку и спросила его: «Как вы могли так ошибиться?» А он ответил: «Это было исключено, так как я все это видел сам, видели это все присутствующие со мной ассистенты и, наконец, это подтвердил анализ».
По милости Божией первое время я чувствовала себя очень хорошо, стала ходить в церковь, причащаться. Все это время меня интересовал вопрос. Кто была та Женщина, которую я видела на небе. Однажды, находясь в церкви, я узнала Ее образ на одной из икон Божией Матери (образ Божией Матери, именуемый «Казанская» — о. А.). Тогда я поняла, что это была Сама Царица Небесная»…
Отец Андрей показывает свидетельство о смерти своей мамы. В нем указывается, что умерла она от атеросклеротического кардиосклероза. Вот дата… После своего воскрешения Клавдия Устюжанина прожила еще 14 лет.
…На кладбище деревни Струнино они стояли над скромной могилкой Клавдии Устюжаниной и молились. Валентина Романова и отец Андрей. Два человека, несущие тяжкий крест свидетельства.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Серафим (Роуз): «В Церкви постоянно возносятся молитвы об упокоении усопших; на вечерне в день Сошествия Св. Духа имеется особое прошение «о иже во аде держимых»...
Как важно поминовение на литургии, можно видеть из следующих случаев: еще до прославления св. Феодосия Черниговского (1896), иеромонах (знаменитый старец Алексей из Голосеевского скита во Печерской Лавре, умерший в 1916 г.), преоблачавший мощи, устал, сидя у мощей, задремал и увидел перед собой святого, который сказал ему: «Спасибо тебе за труд за меня. Прошу также тебя, когда будешь служить литургию, помяни моих родителей», и он дал их имена (иерей Никита и Мария). «Как можешь ты, святителю, просить моих молитв, когда ты сам стоишь пред Небесным Престолом и подаешь людям Божию благодать?» — спросил иеромонах. «Да, это верно,— ответил св. Феодосий,— но приношение на литургию сильнее моих молитв».
2. Насаждаемая Соросом и иными слугами велиара «валеология» говорит о здоровье как наибольшей ценности жизни. Для обыденного сознания это кажется бесспорным. Рационализм пытается убедить: если ты будешь заниматься «безопасным сексом», принимать контрацептивы; развивать за счет медитации «резервные возможности» организма; улыбаться так, чтобы было видно по восемь зубов в каждом ряду; употреблять пищевые добавки, правильно стричь ногти и т. д. и т. п., то хвори отступят. Болезнь не воспринимается как результат греха.
К чему приводит человека непонимание духовного, морально-нравственного значения болезни? К неготовности к смерти, от которой никакая валеология не избавляет (тем более что, по данным новосибирских ученых, в школах с инновациями, в основном, соросовских, здоровье детей резко ухудшается).
Не услышав провиденциального предостережения в болезни, человек умирает нераскаянным грешником. Обрекает себя на смерть вечную.
Да, «здоровый образ жизни» пропагандируют посланцы смерти.
3. До недавнего времени Валентина Романова не читала православной литературы. При этом ее рассказ об этом страшном месте удивительно совпадает с тем, что писали Отцы Церкви. Например, место, куда попадали языческие жрецы, описывается св. Макарием Египетским, жившим в IV веке, именно как огненное озеро.
А вот из Священного Писания: «Боязливых же и неверных и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою» (Откр. 21:8).
4. Как-то в купе железнодорожного вагона Валентина Романова разговорилась со своими попутчиками по купе. Двое заинтересованно слушали, а один, лежа на верхней полке (в его руках была какая-то протестантская книжица) пробурчал: «О каком аде вы говорите? Доказано ведь, что нет его». Потом нехотя взял брошюру, написанную Валентиной...
Начиная с 60-х годов нашего века на Западе вышел целый ряд книг, в которых были собраны сотни случаев «посмертного опыта». На их основе ставший знаменитым доктор Моуди утверждает: «Зарегистрированные случаи показывают, что умирание болезненно, но сама смерть... есть совершенно спокойный опыт, свободный от боли и страха. Все без исключения говорят о чувстве спокойствия и цельности».
Кроме того, «в большинстве случаев» модель «воздаяние-наказание» в посмертной жизни отвергается даже многими из тех, кто привык мыслить в этих понятиях. То есть, не будет ни суда, ни ада.
Еще один вывод делает доктор Кублер-Росс: «Смерть — есть просто сбрасывание физического тела... этот переход к более высокому состоянию сознания, где вы продолжаете воспринимать, понимать, смеяться, сохраняете способность расти...»
Почему же столь радостные перспективы открываются едва ли не перед всеми «посмертными скитальцами», известными западным ученым? Почему их собеседниками в том, ином измерении, становятся почти исключительно приятные, даже «обладающие чувством юмора» сущности?
Чем отличаются эти, в основном, «протестантские» случаи от «православных»? В первой группе случаев длительность «отсутствия» составляет считанные минуты, а не часы или даже дни (как у Валентины Романовой или Клавдии Устюжаниной — до трех суток). Опираясь на давно известные православной традиции описания воздушных мытарств души после смерти, иеромонах Серафим (Роуз) приходит к следующему выводу: «Они (случаи из набора доктора Моуди — Ю. В.), видимо, включают только самое начало посмертному странствию души, они происходят как бы в прихожей смерти, когда душа имеет еще возможность естественным путем вернуться в тело».
Откуда же берутся ощущения «спокойствия», «тепла и света», которые трактуются протестантами как знаки их всеобщего «спасения»?!
Серафим (Роуз): «В известном смысле эти состояния могут быть естественными для души, когда она отделяется от тела. В этом мире наши физические тела непременно претерпевают страдания, болезни, разрушение, и когда душа отделяется от такого тела, то сразу оказывается в более естественном для нее состоянии, определенном ей Богом — ближе к тому духовному телу, подобное которому имел Адам до грехопадения и которое не подвержено страданиям и болезням, разрушению и смерти.
Именно в этом смысле «спокойствие» и «наслаждение» можно рассматривать как настоящие, а не ложные ощущения. Однако обман тут подстерегает человека, когда он начинает принимать эти естественные ощущения как нечто «духовное», как примирение с Богом, как наслаждение Небом».
Православная традиция относит частный суд Божий над душой на третьи сутки после смерти. Столь долго никто из «клиентов» Моуди и его коллег не «отсутствовал». Зато известно, что вскоре после смерти душа оказывается в поднебесном воздушном царстве, где обитают падшие духи, усердно старающиеся обмануть людей.
В чем суть обмана? «Возвратившийся протестант описывает показанный ему этими духами мир как вполне комфортабельное пространство. Это значит, что и на земле в духовном плане все у них идет нормально. Смерть можно приветствовать, как источник «духовного роста». Однако смерть без страха Божия, без покаяния откроет им страшные перспективы, о которых и свидетельствует Валентина Романова.
Серафим (Роуз) пишет: «Когда преп. Афанасий Киево-Печерский умер и через два дня ожил, игумен и братия «ужаснулись», увидев его ожившим; потом начали вопрошать: как ожил он? что видел и слышал в то время, как разлучался с телом? На все вопросы он отвечал только словами: «спасайтесь». Когда же братия неотступно упрашивали сказать им полезное, то он завещал им послушание и непрестанное покаяние».
5. К Валентине Романовой идут, приезжают люди. Некоторые признаются: и с нами было нечто подобное. Стеснялись рассказывать. Засмеют ведь. Не поверят. Даже Иисусу многие не верили, как не верили и свидетельствам о Его воскресении.
Бывают странные звонки и посетители. Пришла как-то группа молодежи. Особенно внимательно слушали о выходе души из тела. Потом оказалось, это были йоги. А когда все ушли, задержавшийся руководитель тихо и быстро сказал: а вы можете спросить у Бога, какая вера правильная?
