Несколько вопросов нашему автору

Кто оказал влияние на Ваше творчество?

Мой излюбленный прозаический жанр – рассказ. И еще – повесть. То есть малые жанры прозы. После войны, когда я учился в школе, а затем в 50-е годы в университете, был очень популярен Константин Паустовский. Его рассказами и повестями тогда зачитывались, проза Паустовского включалась в учебники и хрестоматии по литературе. Помню, в конце 40-х годов, еще живя в своем родном селе, я услышал по радиоприемнику рассказ Паустовского «Снег». Глубоко лиричный, он тронул меня и отозвался в душе. До сих пор не забываю тот зимний вечер, когда услыхал рассказ. Деревенский дом на отшибе, на холме. Синели за окнами сумерки, под холмом за речкой виднелись огоньки села. Светилась шкала батарейного радиоприемника «Родина», звучал задушевный голос, читавший рассказ «Снег». И за окнами избы, куда я зашел к школьному товарищу, кружился и падал снег. И у меня на душе было ощущение чуда, приобщенности к какой-то светлой и немного грустной тайне.

Через несколько лет, когда я уже работал в газете, под впечатлением того вечера у меня появился замысел написать рассказ об оперном певце, из-за болезни потерявшем голос. Рассказ назывался «Ночевка». Влия-
ние Паустовского прошло, когда мне открылся Чехов, затем Бунин с его редким даром изобразительности и пластикой народной речи. Магия языка и стиля Бунина заколдовывали. У него не встретишь проходных слов и фраз, нет языковой фальши. Если у него сказано так, то точнее вряд ли возможно сказать. Соревноваться с Буниным в точно-
сти видения и в музыкальности повествования – значит незаметно для себя впасть в подражательность.

Повесть И.И.Бунина «Деревня» одна из наиболее близких мне по духу в русской литературе. Бунинская деревня – это навсегда ушедший от нас мир, но и навсегда запечатленный большим художником слова мир крестьянской жизни пореформенной поры после первой русской революции. Припадать к чистому роднику бунинской прозы – упоительное наслаждение.

Как, по-Вашему, творчество легкое бремя или тяжелое?

Миссия Писателя – пророческая. Это по большому счету. А каково быть пророком? Глаголом жечь сердца людей... «Се тебе, душе моя, вручает Владыка талант. Со страхом приими дар». Дар художнику от Бога. Он нелегок. И душа трепещет, справится ли она с этим даром, оправдает ли его. Дар Всевышнего – большая ответственность. Бремя таланта нести тяжело. И не каждому дано нести его, не изменив высокому предназначению.

Литература – не забава, не игра в слова. На этом пути она вырождается и деградирует.

Что в сегодняшней жизни Вас радует, а что огорчает?

Радует возвращение к вечным ценностям – к нашей православной религии. К Богу. Радует начавшееся восстановление порушенных за советское время православных святынь. Мне помнится рассказ матери о том, как в нашем селе ломали церковь. Было это в 30-е годы прошлого века. Сбросили колокола, ободрали купол колокольни, иконы пустили на изготовление кормушек в строящийся свинарник. Мужики, свои сельчане, делали дело под присмотром председателя сельсовета и секретаря колхозной парторганизации. Проходивший мимо нищий странник с сумой через плечо остановился возле церкви, перекрестился, сказал:

– Зря, мужики, храм рушите... Вашим внукам-правнукам придется снова строить.

– Нет. Такого, чтоб церкви строить, у нас больше не будет, – заметил старику предсельсовета. – Проходи, старый, своей дорогой, куда шел. С Богом большевики покончили раз и навсегда. А вот новую жизнь без религии утвердим по всей земле.

– Церковь-то будет снова стоять, – возразил странник. – Вот вас, большевиков-партийцев, слуг антихристовых, не будет.

Видно, провидцем был этот странник...

Будет в людях вера – выживет Россия. Но путь от почти полного безверия надо пройти. И путь этот тернист, как мы сами видим. Народ наш допустил глумление над собой, вынес его, не сгинул. И теперь опамятствуется, как после долгой и тяжкой болезни.

Огорчает в нашей жизни, не стану касаться экономических проблем, понижение уровня культуры.