На заре перестройки мы всей страной стремились в «европейский дом». Оттуда приветно махали из окон, но двери почему-то держали на крепком замке. Нынче мы от этого целеустремленного бега отдышались и о судьбе своей и приоритетах задумались заново, с каким-то даже недоумением наблюдая Украину и Грузию, в лице своих правителей заявивших о верности избранному курсу – в объединенный «евродом» и больше того – в НАТО. Зато наши сограждане за годы перестройки полюбили устраивать «евродома» прямо у себя в отдельно взятой квартире. Евроремонт стал символом и приметой нового времени. Раньше наблюдалась на ремонтном поприще некоторая скромность – ну, побелят там, покрасят, освежат, одним словом – и живи дальше. Эпоха глобализма принесла с собой грандиозность и в эту скромную сферу. Евроремонт накатывает как революция. Жилье становится выставочным, «гламурным», претенциозным в обстановке. Как поместить в него саму жизнь – с ее болезнями и скорбями, такую затрапезную в обиходе и стареющую неизбежно?.. Бытиё неполиткорректно и как ни драпируй его в самые лучшие строительные материалы – оно разлезается по швам...

Внешнее обновление радует взор: всё сияет, блестят дверные ручки. Входи – и начинай прямо с чистого листа. Ремонт – это часто толчок, этап и веха. Люди женятся или ожидается прибавление семейства – и вот отремонтирована для нового жильца комната, чтоб ему тут рослось и игралось уютно. Хорошо? Да не просто хорошо – здорово!

А вот другой пример. У соседнего магазинчика хозяева меняются, как в калейдоскопе. И вот «старый» – прошлогодний – евроремонт (а это, как все знают, «люксовский» и дорогой) меняется на новый. Даже постороннему человеку тяжело глядеть на загубленные стройматериалы. Как будто деньги, вложенные прежними владельцами, ничего не весили и нигде не были нужны. Но этот негативный момент повальных евроремонтов (и особенно в офисах, где стремятся от лучшего – к превосходнейшему, то есть, по пути в дурную бесконечность) имеет материальную окраску.

Моральный аспект тяжелей. Знакомая знакомых – тридцатилетняя женщина – схоронила мужа, оставшись с двумя малолетними детьми. Во время самих похорон, покуда вдову, потерявшую сознание от горя, отливали водой, сотрудники, пришедшие на церемонию, с неподдельным любопытством оглядывали квартиру, шепотом обсуждая качество сделанного ремонта. Мало интересуясь тем, как она будет поднимать одна – двух детей, не ужаснувшись, не посочувствовав безраздельно хотя бы только пару минут, можно было обсуждать – сколько стоили хозяевам обои, так замечательно увеличивающие пространство комнаты...

Нынче ремонт – почти идеология, закономерная и равноправная в обществе, где потребление и комфорт заменили собой цели и смыслы. Как мало разума, как мало ограничений на пути собственных «хотелок» (термин диакона Андрея Кураева), как мало здоровых «нельзя» и как много абсолютно нездоровых «хочу»! По слову апостола – «всё мне позволено, но не всё полезно»... Глянцевые журналы и многочисленные телепередачи представляют богатые интерьеры деятелей от всяческих искусств. Хороший тон – заказать и привезти мебель из-за границы или потратить месяц-другой в поисках уникальной бытовой техники. Планка требований, планка ублажения душевно-телесных чувств неостановимо едет вверх.

А мы, все остальные, похожи на Эллочку Людоедку, соревновавшуюся с миллионершей. Заглянет в журнал, увидит роскошные драгоценности, схватится за сердце, жаждущее своей доли удовольствий, и разорит семейный бюджет в очередной раз. Бедная Эллочка! Её вынуждают соответствовать, но ее участь – подделка, ей приходится какой-нибудь драный кошачий мех красить школьной акварелью. «Дрянь купил жене и рад», – сказал однажды Высоцкий. Горького смысла много в этой строке. А ведь борьба за соответствие ведется порой не на жизнь, а на смерть.

Одна женщина не разрешала подружкам приходить к дочери в гости. И всё потому, что у нее в квартире «не был сделан ремонт». Попросту говоря, жилье не соответствовало имиджу, который хотела иметь бедная женщина в глазах окружающих. Детям же было совершенно наплевать на соображения престижа, и они бегали в гости к однокласснице тайком. Три года назад эта цветущая женщина скоропостижно скончалась. Дочку приняли на воспитание родственники, квартира запечатана, и все мечты о какой-то иной, долженствующей наступить «красивой» жизни похоронены вместе с хозяйкой.

В записках о нашем современнике, афонском монахе, есть описание его кельи, кое-как слепленной, притулившейся к скале и продуваемой немилосердным ветром. «Геронда, – так называют старцев на Афоне, – давай я заколочу дыры», – предложил ученик. «Я бы и сам мог их заколотить, ведь я – плотник, – отвечал старец. – Но это будет не по-монашески». Телесные неудобства старец желал терпеть совершенно сознательно.

Монашеская логика неприменима к бытовой светской жизни. Но подобная реплика высветит иной раз не приходивший в голову аспект. Каждый год, приезжая в Дивеево, с великой отрадой видишь новое строительство – и на источниках, и внутри монастырской ограды. Само строительство там напитано благообразием. Внешнее благообразие как будто связано с самой святостью этих мест, и его свежесть обусловлена внутренним деланием.

Зато столь активное нынче коттеджное строительство порождает часто противоположные чувства, причем даже оставив в стороне мутные вопросы происхождения капиталов. Нарядные домики-дворцы плотно окольцевали город. Но это отнюдь не возрождение прежней усадебной дворянской культуры, где не стихали шумные проказы подрастающей, обильной молодежи и потому сам дух был иным. Дворцы «новых русских» – всего-навсего прибежище «шашлычных» выездов. Дети хозяев имеют собственное жилье и заманчивые заграничные возможности. Да и детей-то – скудно... А у самих хозяев тоже есть жилплощадь в городе. Вот и стоят скучные, разнообразно-типовые строения, распространяя «смертоносный запах омертвленного капитала» (Ильф и Петров).

Но всё это косвенные, побочные размышления к одному большому «НАДО». Надо строить как можно больше и лучше, но только в благих целях и для людей, возвращая в жизнь и внешнюю красоту, и внутреннее благородство. Потому что даже лучшие из наших деревень глядятся бедно, и так мало комфорта в нашем повседневном бытии, а вдоль дорог слишком часто видны скелетообразные остовы ферм и заколоченные глазницы окон. Молодые должны иметь возможность выстроить дом для себя, для своих детей. Главное же – нужен мощный стимул к жизни, внутренняя энергия, которая питается только сверхценностями веры, надежды, любви. Тогда и строительство обращается в правое и радостное созидание.

В дни, когда готовился журнал, в Саранске завершалось строительство грандиозного собора во имя святого праведного воина Феодора Ушакова, осуществленное воистину всем миром и с большой помощью местной власти. «У вас храмы-то как грибы растут!» – завистливо вздохнул приехавший из–за Урала родственник. И правда: храмы созидаются, и заметно меняется облик и Саранска, и Мордовии в целом. Недаром сказано, что храм одушевляет пространство. Собор получился представительский, парадный. На его освящение съедутся многие высокопоставленные лица, ожидается Патриарх.

Теперь почти с любой точки города видны будут сияющие на фоне неба золотые купола, а весь бело-золотой облик храма напоминает парадную морскую форму, соответствуя земному адмиральскому званию своего покровителя. Строительство этого собора – символическое событие, знаковое, созидательное. И кресты храма – навигационные знаки для нас с вами, путешествующих по житейскому морю.

Константин СМОРОДИН