Сергей Кубасов
Слава русским воинам,
защитникам Отечества!
Под сводами огромного здания вокзала, освещенного электрическим светом и иллюминацией различных информационных табло и торговой рекламы, – пёстро и многолюдно. Завершается бархатный сезон. В этом множестве людей, ждущих и провожающих, то там, то здесь можно увидеть проходящих мужчин в камуфляжной форме с шевронами войск РФ. За их спинами – рюкзаки защитного цвета, в руках такие же дорожные сумки. На фоне уже примелькавшихся лиц азиатской внешности, вид военных непроизвольно задерживает на себе взгляды пассажиров. Страна второй год воюет... И от этого контраст двух разных миров и сторон жизни одной страны чувствуется здесь острее – на перепутье людских дорог и судеб.
Скорый поезд «Санкт-Петербург – Самара» должен был отправиться через 20 минут. Пройдя в вагон, я расположил свои вещи в ещё пустующем плацкартном купе и наконец-то почувствовал расслабление. Всё! Домой!
Возвращаюсь с Валаама, где каждое лето вожу экскурсии по маршрутам и тропам Северного Русского Афона – знаменитого Спасо-Преображенского Валаамского мужского монастыря. Покидать чудесный остров не хотелось. Место святое, дивное. Но сезон туристов и паломников подошёл к концу. И накопившаяся за последние месяцы усталость напоминала о необходимости перерыва.
В плацкартном купе долго оставался один, и только перед самым отправлением поезда место напротив меня занял пассажир. Мы поздоровались, и я бегло оглядел попутчика. Когда-то служба в разведке научила подмечать в человеке важные и незначительные на первый взгляд детали, помогающие понять – кто перед тобой. А в этот раз стало сразу понятно, что рядом человек не из простых обывателей.
Коренастый, выше среднего роста, коротко стриженный, светловолосый мужчина лет 50-ти. Одет в гражданское, но в глаза бросалась военная выправка, на ногах – песочного цвета добротные крепкие кроссовки, какие обычно увидишь на бывалых военных или на профессионалах, знающих толк в обуви. Крепкий могучий торс свободно облегал однотонный свитер. «Из кадровых, наверное», – подумал я про попутчика. Хорошо, что мужчина, женщин и детей по соседству сейчас почему-то не хотелось. В дальнем углу вагона плакал ребёнок...
Убрав походную сумку под полку, мой сосед спокойно расположился на своём месте, теперь я мог рассмотреть его ближе.
Крупные, правильные черты лица, глаза с привычной печатью то ли бессонных ночей, то ли жизненных испытаний, а может, и того и другого вместе, выдавали в нём человека много повидавшего и испытавшего.
Какое-то время мы сидели молча. И я решил познакомиться с соседом поближе:
– Вы, видимо, военный?
– Да. Всю жизнь, – спокойно ответил попутчик.
– Значит, из кадровых? Наверное, полковник? – уточнил я.
– Нет, – после паузы сказал мужчина. – Старшина.
Ответ меня немного удивил, поскольку вид у соседа был основательный и серьёзный, говорящий и о способности управлять людьми. При этом – невозмутимость и спокойствие исходили как бы изнутри.
Кроссовки он уже снял и сидел в тапочках.
– А я подумал, вы с большими звёздами, – продолжил я.
– Не захотел в своё время. Сначала остался на «сверхсрочную», потом служил по контракту. В 90-е уходил, но потом вернулся.
Тут я подумал о том, что «уходил» он, возможно, по судимости. Но это была только мимолётная мысль-предположение, пока ничем не подтверждённая.
Говорил он с неохотой, делая паузы, будто размышляя: продолжать или нет.
На столике у соседа появились две бутылки с минеральной водой и простая эмалированная кружка. Ручка кружки была обмотана какой-то лохматой тканью, видимо, для того, чтобы не обжигать пальцы, когда в неё наливали крутой кипяток – опыт бывалых.
Отсутствие рядом попутчиков располагало продолжить знакомство, и я представился:
– Будем знакомы, Сергей.
– Михаил, – прозвучало в ответ.
– Откуда и куда, если не секрет?
– Из дома – в Ульяновск.
– В 31-ю ДШБ? – высказал я своё предположение. Почему-то эта мысль первой пришла мне на ум. Особо известная, как у военнослужащих «срочников», так и у «спецов-контрактников», 31-я Десантно-штурмовая бригада, дислоцирующаяся под Ульяновском, была не раз на слуху и у меня. Тем более в Ульяновск я наведывался к родне, где тоже в разговорах упоминали это формирование. Недавно погиб командир этой бригады. Об этом сообщили СМИ. К тому же в этот раз в монастыре я познакомился с бывшим офицером, начинавшим службу в этом известном месте подготовки бойцов ВДВ. И сейчас в своих догадках я не ошибся.
– Да. После контузии восстанавливался. И подписал новый контракт. Не могу уже жить без войны. Вернее – без той обстановки и риска. Не нахожу себя. В этот раз оформлялся через военкомат, т.е. через Минобороны. Послезавтра самолёт – на Донбасс.
– А раньше где воевал, старшина?
– На Кавказе... Потом в «вагнерах». Через них и заходил. Последний раз было очень тяжело... Остался жив. С семьёй попрощался.
В голове пронеслось: Бахмут, Соледар, Сватово, Кременная, Марьинка... Последние сводки с фронтов на самых тяжёлых направлениях. Мне захотелось сказать ему что-то ободряющее, объединяющее нас.
– Ты должен жить, старшина! Обязательно! Ради внуков, ради будущей России! За тебя будут молиться. Прямо сейчас позвоню друзьям и в монастыри, передам твоё имя. Есть у меня знакомые священники, монахи, миряне. Ты должен вернуться живым. С Победой!
Поезд медленно шёл своим маршрутом. Казалось, его название «скорый» не соответствовало тому, как он не спеша катился по рельсам. Частые и длительные остановки с редким разгоном, затем опять остановки. Мне это не мешало пребывать в созерцательном настроении. Трудовой сезон для меня в этом году закончился. Многомесячное напряжение всех сил располагало к умиротворению и покою. Иначе дело обстояло у моего попутчика, ехавшего на войну. Он явно раздражался такой неспешностью, особенно это стало заметно ночью.
– Не могу спать ночью... – признался он позднее.
И действительно, когда в вагоне потух свет, ветеран-контрактник периодически ворочался с бока на бок, потом шёл в тамбур. Делал это тихо и незаметно.
Вечером, во время стоянок, когда было ещё светло, старшина выходил на перрон – выкурить сигарету и пообщаться с товарищем, который тоже ехал в нашем вагоне. Разговор их между собой был тихий, приглушённый. Лишь иногда возбуждённо повышался со стороны сослуживца моего попутчика, перемежаясь со смехом и матом последнего. На вид ему – за сорок, и отправлялся он на войну, как я узнал позже, – впервые.
Ещё в вагоне я обратил внимание на разговор соседа «вполголоса», почти шёпотом, это норма для людей, привыкших к окопной, фронтовой жизни – в экстремальных ситуациях. В дороге мой попутчик несколько раз брал в руки свой вибрирующий мобильный. Набирал кого-то или почти неслышно и лаконично отвечал на звонки, что-то разъясняя, давая какие-то указания и распоряжения. При этом разобрать его речь было невозможно. Привычка воина-профессионала. Вообще всю дорогу он был немногословен, собран и сдержан.
А мне хотелось побольше узнать о нём. О жизни там – на войне. Служба моя в армии в прошлом, хоть и была нелёгкой, не могла сравниться с участием в реальных боевых действиях. Он моложе меня лет на десять, но сейчас я видел в нём старшего и проникался уважением к его судьбе.
Для продолжения более доверительного разговора нужен был серьёзный повод. И он нашёлся.
После нескольких месяцев труда на святом месте я не мог не коснуться близкой мне темы – веры. И, несмотря на сдержанность и закрытость, старшина откликнулся. Вначале без особого энтузиазма, но в итоге вопрос веры оказался для него жизненно важным.
– В церковь я заходил несколько раз, но ничего особого не почувствовал. И молитвы пытался читать. Но всё как-то не проникался.
– А я в Церкви уже более четверти века, – подхватил я нить и добавил: – В разных святых местах побывал, жил в монастырях, трудился там. Насмотрелся и наслушался чудес, узнал множество удивительных историй о людских судьбах. Немало встретил там бывших военных, что ушли в обители после пережитого. Знаю одного настоятеля монастыря, которому в Афганистане, когда он служил там, явилась Богородица. Всё подразделение погибло, а он жив остался. «Ты мне нужен, –
сказала после жестокого боя Божья Матерь. – Я тебя оставила для себя». Вернулся он с войны и сразу в монастырь, а там – в монахи. Сейчас уже архимандрит.
И стал рассказывать Михаилу разные случаи и истории.
Молча, задумавшись, слушал меня бывалый воин. Лишь иногда удивлённо, словно сомневаясь, что-то переспрашивал. Иногда тяжело вздыхал.
– Было и в моей жизни однажды чудо. Может, потом расскажу... – прозвучало вдруг от собеседника откровение.
Я не стал настаивать и выпытывать у него большего. Если дано, узнаю позже.
Мне хотелось расспросить его о войне, о «вагнерах». Но что-то сдерживало. А мой собеседник не спешил раскрывать то, что мирскому человеку, хоть и служившему, могло быть мало понятно, потому что не пережито. Но я всё же спросил его:
– Кто они, эти воины из ЧВК «Вагнер», вчерашние «зэки»? Как воюют?
– Психотип большинства таких специалисты называют «два икс игрек», – ответил старшина. – Это люди, для которых экстремальная ситуация – норма. Побывав на войне, они уже не могут без неё. Большинство оставшихся в живых, получивших свободу и обнуление судимостей, возвращаются обратно. Да я и сам уже не могу без этого. Если нет взрывов, не стреляют, если тишина, то что-то не так. Психика подорвана.
– А домой возвращаешься, как с этим справляешься? Алкоголем?
– Потому и не пью, что от него ещё тяжелее. Сижу дома – с дочерями, женой. Почти никуда не хожу, не общаюсь почти ни с кем. А на войне – там всё становится на свои места.
– Ожесточила тебя война?
– Просто работа. Уже привык.
– А как смерть, кровь, страдания рядом?
– Человек ко всему привыкает. Да и есть специальные методы для психологической устойчивости. Опять же – не для всех. Кто-то не выдерживает.
Сосед сдержанно рассказал о некоторых подробностях таких методов, которые, наверно, обычному человеку будут скорее во вред для души. Но для тех, кто связал свою жизнь с войной, кто часто на передовой и не щадит себя, это – лишь этап на пути к Победе главной.
– Ты считаешь, что надо продолжать эту войну?
– Надо завершить её полной нашей победой, иначе они никогда не успокоятся. Запад будет вновь и вновь их толкать на это. Нам нужна только полная победа.
– В Украине тоже люди разные, мне там довелось долго жить. Как нас разделяли и настраивали друг против друга, я наблюдал в течение четверти века. А с началом войны на Донбассе многое окончательно стало очевидным. К тому времени большинству уже промыли мозги... Но и сегодня у меня есть там друзья, которые понимают больше, чем остальные. Все они – верующие, православные и верят в единую Святую Русь, верят в Россию. Тяжело им там сейчас. И Церковь истинная стала гонимой.
– Вот мы и воюем против укронацистов и западных наёмников, и пока не перебьём их, домой не вернёмся.
– А в рядах «вагнеров» были антивоенные настроения? – решился я спросить.
– Только редкие единичные случаи, но таких смутьянов и паникёров быстро убирали... Каждый перед заключением контракта, и даже позже, имел право вернуться обратно, но на передовой такое невозможно.
– А что ты можешь сказать об украинцах, которые вас встречали на отвоёванной территории?
– Многие искренне радовались, но было немало и таких, которые, получив паспорт РФ, держали свой украинский – буквально «под рукой». Например, заходишь в дом, тебя встречают, как родного. А поднимаешь скатерть, а под ней лежит, на всякий случай, паспорт гражданина Украины.
Мне захотелось вновь вернуть разговор к теме духовной. И я поделился с попутчиком-воином небольшим откровением, обратив его внимание на свои сумку и рюкзак:
– Каждый раз, возвращаясь с Валаама, везу с собой кучу камней. Это как маленькие подарки со святого места. Внешне – камни как камни, ничего особенного. Это не уральские самоцветы. Но верующие друзья всегда с радостью принимают. Даже заранее просят привезти, чтобы поставить в своём домашнем Красном углу – рядом с иконами. Поэтому набираю столько, что сумка и рюкзак становятся очень тяжёлыми. И всё уходит. А ещё везу книги. Духовно-исторические, о монастыре и его подвижниках. В общем, груз у меня ценный, – с улыбкой завершаю я.
Старшина молча и внимательно слушал меня. А я вновь вглядывался в его простое мужественное лицо, лицо русского человека – настоящего мужчины, воина. А ещё – любящего мужа и заботливого отца. Такой вывод я сделал из его коротких сведений о себе и своей семье.
В тот момент захотелось мне чем-то поделиться с Михаилом, и я достал из сумки запечатанную бутылочку с изображением креста. Это была святая вода из монастыря.
– Возьми с собой, – предложил я ему.
– Вот это пригодится, – благодарно принял он святыню и бережно убрал в свою дорожную сумку.
Тут я не сдержался и высказал бывалому бойцу пожелание, которое не раз слышал от священников и тех верующих, кто уже повоевал:
– Будешь там... постарайся не материться. Так с большей вероятностью сохранишь себе жизнь. – И рассказал удивительную историю, в которой во время Чеченской войны, окружённые боевиками, бойцы все остались живы благодаря тому, что на прорыв пошли с возгласами «Христос Воскресе!» А командир их
после войны стал известным священником.
– Да я и так стараюсь не материться, хотя бывает ещё иногда, вырвется...
На стоянке в Ярославле мой попутчик вышел с товарищем на перрон, а затем они исчезли в здании вокзала. И я тоже решил прогуляться вдоль
состава, вдыхая вечернюю прохладу. На календаре – начало октября, а в природе ощущение «бабьего лета».
Когда мы вернулись в вагон, старшина обратился ко мне и протянул большой тульский пряник.
– Это тебе. Ты меня вон как одарил, – улыбнулся он.
– Да где там, – смутился я, принимая подарок. Не ожидал, честно говоря, такой благодарности от соседа.
Поезд плавно тронулся дальше. Какое-то время мы ехали молча. Сергей в очередной раз достал походную кружку и заварил в ней чай. Мне показалось, что он ничего не ест, а только иногда пьёт чай и курит.
– А физическую форму ты поддерживаешь? – обратился я к Михаилу.
– Обязательно. Когда я дома, дважды в неделю тренировки в зале. Ещё плаваю в бассейне.
– И всё-таки, если не секрет, какая твоя военная специальность? – решаюсь задать попутчику давно созревший у меня вопрос.
Какое-то время он молчит, а затем произносит:
– Инструктор по антидиверсионной работе. – И добавляет: – Ещё буду обучать молодых бойцов выживанию на передовой.
Потом мы опять о чем-то говорили, а я так и не решился спросить: отбывал ли он срок в местах заключения. А может, это было не главное. Главное, что мы нашли то, что нас объединило и помогло лучше понять друг друга, понять глубже смысл этой жизни.
И тут старшина поделился тем, что хотел рассказать еще в начале нашего знакомства:
– Зачищали мы одно село от укронацистов. В пустом доме спустились в погреб и увидели на полу свёрток. На небольшом полиэтиленовом пакете лежала записка, в которой было написано: «Ребята, возьмите и оденьте на себя. Храни вас Бог». Внутри было четыре пояса с молитвой «Живый в помощи» – 90-й псалом. Нас было четверо и поясов оказалось ровно столько же. Мы надели эти охранные пояса. А скоро наши позиции накрыло сильнейшим артобстрелом. Живыми и без ранений остались только мы – четверо. Это было действительно чудо.
С этим нельзя было не согласиться.
– А награды имеешь? – спросил я его.
– Да, есть. – И подумав, добавил: – Последняя – медаль «За отвагу», когда вывел из-под обстрела и спас четырёх бойцов, в том числе с ранениями, – без гордости и тщеславия сказал он.
Наш ночной разговор уже стал прерываться всё большими паузами. За окнами вагона уплывали и исчезали в ночи далёкие огни сёл и городов. И тут старшина-инструктор, словно смущаясь своих слов, обратился ко мне:
– А можно мне один камешек с Валаама с собой?
– Конечно! – обрадовано ответил я и полез наверх за сумкой. – Выбирай! – разложил я перед ним свои сокровища.
– Можно вот этот? – он взял в ладонь небольшой серый, отглаженный и отшлифованный ладожскими волнами, камешек.
– Конечно бери, любой.
И бывалый воин бережно убрал подарок в свою походную сумку.
– Когда вернёшься, поезжай на Валаам.
– Хотелось бы побывать...
Около полуночи поезд сбавил ход. Вагон уже погружался в сон. Мне оставалось попрощаться с необычным попутчиком и выйти на своей станции. Но старшина сказал, что проводит меня. Взвалив мой рюкзак себе на спину, он двинулся к выходу, а я с сумкой отправился следом. Принимая её у меня с перрона, старшина искренне удивился её весу, да и рюкзака – тоже.
– Годы тренировок, – ответил я своему новому знакомому с улыбкой.
Осенняя ночная прохлада наполняла наши лёгкие свежестью и бодрила.
За этот недолгий путь мы вдруг стали почти родными людьми. А может, так и есть, все люди – родные, только забыли об этом.
На прощание крепко обнялись и по-братски расцеловались. И я почувствовал в его крепких руках, во всём теле могучую силу. Это были искренние мужские объятия. И в этот момент словно открылась ещё одна чистая страница нашей личной и общей недописанной истории.
– Оставайся живым, старшина. И обязательно возвращайся целым и здоровым. Тебя здесь ждут.
Крытая галерея моста, ведущая к вокзалу, втянула и вознесла меня над стальными путями, а затем вновь выдохнула, опустив в ночное пространство у пропускного пункта. Таксисты то и дело вставали на пути, предлагая свои услуги. Хотелось поскорее добраться до дома, и я выбрал понравившегося ненавязчивого водителя. Скоро бодро завёлся мотор, и наше такси покинуло привокзальную площадь.
Мы ехали в тишине ночных пустынных улиц города в свете электрических фонарей, и какое-то ещё одно доброе и необъяснимое чувство наполняло душу. Возможно, чувство единства с настоящим патриотом нашей Родины и надежда на то, что Россия увенчается славой ещё одной победы над злом. Что она выстоит и обновится и в этих новых испытаниях.
Мысли уносили в события минувших месяцев с начала СВО, в размышления о наших ребятах там, на передовой... О тех, кто остался жив, но пережил страшные испытания, лишившись рук, ног... И не пал духом. Вспомнились разговоры и сообщения в СМИ о потоках молодёжи, разнокалиберных «звёздах» эстрады и прочих деятелях страны, хлынувших за границу в момент объявления спецоперации. И тех, кто продолжает веселиться и жить лишь своими интересами и потребностями, отделив себя от судьбы страны. Вспомнился и разброд мнений в народе – в разговорах, в спорах на просторах интернета и различных СМИ, все эти споры «за и против» людей, расслабленных потребительской жизнью и комфортом, и просто тех, кто не до конца понял – что произошло.
Но кто-то с первых дней СВО решил – надо вставать на защиту Отечества и своего народа, пока враг не пришёл в твой дом. Такие, получив повестку или добровольцами, шли в военкоматы, подписывали и продлевали контракты. Другие гражданские собирали средства на обмундирование, технику, вязали носки и перчатки, плели маскировочные сети, собирали продукты и отправляли тёплые письма на фронт. А ещё – вставали на ночные молитвы и брали на себя духовный подвиг предстоять пред Богом за каждого бойца и за всё русское воинство. За Россию и Победу нашего народа – над врагом внешним и внутренним.
P.S. Прошло полтора месяца, и на моё поздравление с началом Рождественского Поста, которое я отправил Михаилу, не надеясь на ответ, пришло неожиданное сообщение: «Приветствую. Сейчас лежу в госпитале. Святую воду выпил. Всех благодарю за молитвы».
– Жив и цел старшина! Слава Тебе, Господи! – вырвалось у меня тогда.
Наше следующее общение вместилось всего в пару фраз, отправленных друг другу в соцсетях, и позволило мне узнать позывной старшины. О нём я пока умолчу – в надежде продолжить рассказ о судьбе своего случайного попутчика. Он исчез из зоны доступа через полмесяца после нашей второй, очень краткой переписки. Возможно, его рана была не тяжёлой, и я подумал, что старшина, подлечившись, вновь оказался на передовой.
Дай Бог, ещё увидимся, русский воин и брат!
Октябрь – декабрь 2023 г.
