Вешкина Татьяна

Глава 1

Бесконечность

-А вечность — это сколько? - спросил маленький Натаниэль, - это десять раз по сто лет?

Натаниэль лежал на тахте, укрытый разноцветными одеялами из верблюжьей шерсти, края которых отец заботливо подтыкал для тепла. Ветер, не трогая плотную ткань их шатра, ворошил вдалеке песчаные барханы, причесывая темно-оранжевые гребешки. За шатром начиналось неукрощенное, совершенно дикое небо, тянущееся к земле и сливающееся с ней в мягком поцелуе. Если бы небо ожило, то у него бы появилась тонкая грация, бесшумные шаги и вселенское сопереживание. Оно бы точно оказалось женщиной. А земля — мощная, непоколебимая и такая спокойная, превратилась бы в мужчину. Небо носило бы платья из темно-синего шелка, обнимающие ее, смиренно следующие за ней шлейфом. Земля бы надел бежевую тогу, перекинутую через плечо и заканчивающуюся чуть выше колена. Они бы были лучшей парой, похожие и разные, дополняющие друг друга: приземленный и возвышенная, умиротворенный и несдержанная.

Натаниэль часто думал о Небе и Земле, как о всеобщих маме и папе. Его собственный отец на ночь читал ему египетские легенды, где силы природы были в равной степени очеловечены и обожествлены, и часто ходили среди смертных, как равные им. Боги, олицетворявшие стихии и явления, по словам папы, жили вечно. Натаниэлю было только три, и потому время для него текло в другом ритме. Каждый день казался чудом, невообразимо длинным и прекрасным. Он осознавал себя около полутора лет, и считал это значительным сроком. Натаниэлю казалось, что он существовал всегда.

-Нет, сынок, - мягко возразил отец, - вечность – это вовсе не десять раз по сто лет.

-Тогда, наверно, два раза по десять сотен! - воскликнул мальчик и завозился под одеялами. В Натаниэле угадывались черты его рода, и первое, на чем останавливался взгляд — глаза в равной степени пугающей и притягивающей синевы. Их оттеняли черные волосы: как отцовские, только без седой пряди.

-Бесконечность — это то, как сильно мы с мамой тебя любим.

Это было первое столкновение Натаниэля с таким глубоким и многогранным понятием. Но далеко не последнее. Натаниэль будет жить вечно. А понимание слова «бесконечность», которое зародилось в его груди в ту самую ночь, с тех самых пор осталось неизменным.

-А покажи, пожалуйста, леди ночь и господина землю, - просил Нат, и задержал дыхание, когда отец приоткрыл завесу шатра и впустил персонажей легенд к себе в дом, как обычных гостей. Шуршал песок. Молчали небо и земля. Молчал и маленький мальчик, скучающий по ушедшей слишком рано матери. Он лежал тихо, потому что помнил, как хорошо ей было с его отцом, и как важно им было побыть иногда только вдвоем.

Глава 2

Среди песков

Такое случается: в обычных семьях рождаются бессмертные дети. Потомки древних родов, случайно вечные, вдобавок, они быстро открывали в себе разные необычные таланты. Не сговариваясь, люди назвали их волшебниками. Чаще наследники, чем наследницы, они были отмечены судьбой многочисленными родимыми пятнышками и глазами невероятных цветов.

Волшебники не могли умереть, с ними не могло произойти ничего плохого, пока они сами не начинали желать себе смерти. Немногие были готовы принять дар бесконечности, раз его не получалось разделить c близкими. Натаниэль был последним из ныне живущих волшебников, и древним, очень древним. Он пронес родительскую любовь сквозь тысячелетия, и надеялся, что однажды сможет полюбить кого-то также сильно, как его отец полюбил мать. Восхищение небом, уснувшим в объятиях земли, и верность родным пескам поселили Ната посреди пустыни. Исколесив весь мир, он примерил на себя много стран и жизней: правил огромной страной, хранил тайны библиотеки, возделывал рожь, как обычный крестьянин, огранял алмазы и искал правду в рыцарских сражениях. Но остался там, куда позвало сердце. На том самом месте, где когда-то разбил шатер его отец, Натаниэль воздвиг дворец из белых камней и с синими куполами. Целый зал заняло поле с огромными цветами в несколько человеческих ростов, которые выстраивались дорожкой, распуская свои бутоны, чтобы было удобно прыгать из одного цветка в другой. Перед дворцом гордо вышагивали белоснежные павлины — очень хрупкие на вид создания, похожие сразу на одуванчик и на скульптуру из стекла.

Волшебник простер руки и соорудил из чистого золота каскады фонтана. Вода в этом фонтане текла снизу вверх, стремясь в лазурную вышину. У Ната появился лабиринт из зеленых насаждений геометрических форм, и укромные закоулки населили поджарые гепарды. Воздух бороздили, словно гигантские дирижабли, красавцы-киты, которые обходились без моря. Все это великолепие нашептывало желание оказаться с кем-то разделенным. Натаниэль ждал рождения волшебницы. Ночами он выносил подушки и одеяла из просторной спальни, устраивался на полу галереи, и, глядя в небо, просил у звезд бессмертную, не забывая благодарить за то, что уже имел.

-Прекрасная богиня — Небо, у тебя же есть твой бог-Земля, и вы созданы друг для друга. Я могу любоваться вами всю ночь. То, что вы чувствуете вместе, вы бы не смогли испытать, если бы оказались порознь. Сколько мне еще ждать мою вечную? Но я безгранично счастлив, что я — это я. Спасибо, что позволили мне обладать моим чудесным даром — создавать почти все, что подвластно воображению.

Эти слова наделяли все особым смыслом и навевали спокойный сон. Время шло, звезды по-прежнему складывались в орнамент, золотая песочная пыльца змейками спускалась с барханов, где-то неподалеку мяукали, переговариваясь, гепарды.

И в одно утро Нат проснулся, чувствуя в груди тепло. А на кончиках пальцев будто расцветали алые искры. Все встало на свои места. Почти незнакомое ощущение беспокойства абсолютно захватило его. Где-то на вполне конечных просторах земного шара родилась бесконечная девочка. «Она будет всегда», - подумал волшебник и поспешил отыскать свою долгожданную. У его павлинов на хвостах были округлые серебряные зеркала, которым были не страшны расстояния. Одна птица приблизилась к волшебнику, посмотрела на яркое солнце, развернулась и показала дробленое зеркальцами отражение маленькой ручки в белой льняной рубашке.

-Соберитесь и покажите всю картинку! - попросил нетерпеливый Натаниэль. 

Павлину было достаточно лишь взглянуть на своих собратьев, чтобы они подошли ближе. Птицы прижались шеями друг к другу, кто-то заботливо оправил хвост-одуванчик клювом. У новорожденной волшебницы были фиолетовые глаза. Ничего чудеснее Нат в жизни не видел. И уж точно, даже проживи он еще столько же, не смог бы выдумать и создать. Девочку назвали Эвой. Эйвелинн. Ему хотелось забрать ее у родителей, но волшебник не мог так поступить. Эва не была его вещью, она не принадлежала ему. А потому Натаниэль подолгу каждый день стал наблюдать за ней через павлинье зеркало: он видел ее первые шаги, слышал первые слова, и снова открывал целую Вселенную, глядя на обычные вещи под другим углом. На тонкую радугу, забившуюся в угол, на капли дождя, прячущиеся в листве и ее медных локонах, на бабочек с пестрыми крыльями, которые любили садиться Эве на нос. Он был рядом за много миль от нее, когда ее мама и папа догадались, что за сокровище их дочь, и решили не выпускать из дома. Волшебники привлекали слишком много ненужного внимания к себе и своей семье. Детство Ната прошло вдали от городов, его отец был торговцем, а мать — женой торговца. Они нигде не оседали, путешествовали на верблюдах и никогда не держались за лишние вещи и знакомства. Эва же родилась у состоятельных представителей власти, которые все время были на виду. Опасаясь за безопасность Эйвелинн, Натаниэль послал к ней колибри, которая взмахами крыла отгоняла ураганы и мелкие беды. Этот жест не был удивительным или незакономерным - ведь история знала много примеров, когда волшебники добровольно отказывались от жизни и выходили из игры.

-Лети к Эве, будь ее щитом, и моим успокоением, - прошептал мудрый Нат. Он все еще выглядел, как восемнадцатилетний юноша, что совсем неудивительно. В этом мире полно опасного, маскирующегося под беззащитное, и глупого, выдающее себя за умное, он был еще одним феноменом из графы «Все не то, чем кажется».

Ночами он сочинял сказки, которые помогали держать ум гибким и холодным. Творя сюжеты, он часто отвлекался на один и тот же вопрос: в чем больше чуда — в любви, или в его способности из ничего делать все? Пока однажды к нему не пришло понимание, что любовь; это и есть дар, когда из ничего создается так много. А где-то далеко-далеко маленький колибри стал любимым питомцем Эвы. Кухарки и горничные, которые работали в их доме, приглядывали за волшебницей, но почти никогда с ней не разговаривали, чтобы не отвлекаться от работы. Еще они, наверно, побаивались девочки и ее отличия от всех остальных людей. Но все-таки Эйвелинн не оставалась наедине с безмолвием анфилады комнат, или с цветущим садом, отрезанным от города высокой изгородью. На ее плече сидел надежный страж по имени Люси, изредка лакомившийся нектаром и насекомыми. Яркая и непосредственная, то серьезная, то смешливая, девочка сама походила на диковинную птичку. Эва хотела бы летать, не зная забот, но не подозревала, что сейчас и было самое беззаботное время в ее жизни.

Беда запустила свои черные когти в детство Эйвелинн, когда никто не ждал. Разумеется, ни один человек в здравом уме не проводит дни, ожидая беду, но этот устойчивый оборот принят в литературе, чтобы обозначить внезапность и беспощадность накативших событий. Девочке было только восемь, когда какие-то бандиты с улицы решили свести счеты с государственной машиной через ее родителей. Возможно, они подумали, что выпускают на свободу справедливость, возможно, надеялись найти деньги и драгоценности в опустевшем доме. Их жестокий выбор превратил Эву в сироту. Чуткий колибри, уловивший колебания происходящего, взмахом своих крыльев свернул пространство и открыл портал во дворец Натаниэля. Эйвелинн затянуло в жар, исходивший от голубого и желтого, поток воздуха перемешал ее длинное платье и волосы.

-Куда делся мой дом? - она стояла на вершине песчаной косы, в которую уткнулась и смущенно зарылась аквамариновая полоска воды.

Колышащаяся фигурка в декорациях пустынного пейзажа, косая черточка на фоне изгиба природы. Впереди масляными мазками вырастал белый дворец с голубыми полукругами куполов, логичное продолжение пустыни, ее сердце и душа. Огромная тень легла на землю и поползла на пузе. Небо бороздил огромный кит, ожившая мечта и сбежавший элемент сна, он спешил по своим делам. Пространство раздвинули мелодичные звуки, похожие одновременно на свист и бульканье, волнами перекатывающиеся по пустыне. Кит кого-то звал. Завороженная, Эва проследила взглядом его путь, высоко задрав голову. Его толстое тело спешило за горизонт, где на песок падала похожая вытянутая тень чуть меньших размеров. Разглядывая это чудо, девочка не сразу услышала, как надрывается нервная колибри, со свистом и писком летая вокруг. Когда кончики крыльев птички, севшей на плечо, защекотали ее шею, Эйвелинн наконец обратила на нее внимание.

-Люси, в чем дело? - поинтересовалась волшебница.

И колибри полетела вперед, вне сомнения, показывая дорогу. Дорогу к невинной белизне дворца.

-Какой изумительный сон! Надо постараться запомнить его, - Эва оставила свой вопрос, а сама пошла навстречу волшебству, - вспомню ли я хоть что-то, когда проснусь?

Герои ее любимых книг часто разговаривали сами с собой. А книг она прочитала немало. Это позволяла огромная дубовая библиотека родителей, и ее закадычные приятели — большое количество свободного времени и отсутствие домашних дел. Но ни в одной книжке не происходило столько чудесного, чарующего и печального, сколько должно было приключиться с ней.

Глава 3

Король - бедуин больше не обречен быть один

Натаниэль ждал девочку возле входа во дворец. Тысячелетия его жизни отмотались назад. Взволнованный и напряженный, он не мог пошевелиться, даже если бы захотел. Просто высокий восемнадцатилетний подросток в белых хлопковых брюках и легкой рубашке с золотистыми узорами, змеившимися по длинными рукавам. Дорога из желтого песка наконец довела ее до того самого волшебника. Фиалковое платье, фиалковые глаза — объятая восторгом, она сократила шаги между ними и взглянула снизу вверх, жмурясь, смешно прислонив ладошку ко лбу домиком.

-Это ваш замок?

Юноша кивнул, ведь слова застряли у него в горле.

-Выходит, вы король! Всамдельнишний! Король-бедуин! - объявила она, и протянула ладошку для приветствия, - а вот всегда мечтала быть принцессой. Меня зовут Эва.

Натаниэль хрипло откашлялся, и поприветствовал девочку.

Птичка Люси на плече одобрительно пискнула. Девочка читала про осмысленные сновидения, и решила, что она видит именно такое. Одежды выдавали в незнакомце жителя пустыни, а роскошные фасады дворца, по ее мнению, жирно намекали на королевские крови его владельца.

-У тебя ведь есть имя? - на всякий случай уточнила волшебница, не дождавшись слов в ответ.

-Меня зовут Натаниэль. Я... я... Это не все...

-Очень приятно, Натаниэль. А теперь, давай представим - мы как будто очень давно знакомы. С рождения. Прежде, чем я проснусь, я хочу поиграть с тобой в прятки. Всегда мечтала поиграть в прятки с человеком. Я научила прятаться Люси, но она иногда мухлюет. Кроме того, она такая маленькая, и легко сливается с цветами. А так нечестно, - авторитетно заявила девочка.

-Как будто очень давно знакомы. С рождения, - рассеянно повторил Натаниэль и устремил взгляд вдаль. Если бы она только знала, как была точна в высказываниях. А еще она решила, что спит. «Когда-то мне придется сказать ей правду» - мысль зацепилась за его сознание печальным фактом, который не получалось игнорировать.

И волшебник не придумал ничего лучше, чем спрятаться от нее за одной из белых колонн галереи дворца. А она, конечно, нашла его, но не сразу. Ее внимание притянули каскады фонтана, вода в котором поднималась вверх, вместо того, чтобы послушно падать волнами вниз. Капли застывали по дороге к небу сеточкой-паутинкой и рисовали радугу. Эва осмотрела также множество комнат на первом этаже, и почти проследовала в лабиринт, но Люси потянула ее за манжет платья в противоположную сторону. А потом, когда она наткнулась на короля-бедуина, настала ее очередь искать укрытие. И Натаниэль притворился, что ищет ее дольше, чем ему потребовалось на самом деле. На закате он угощал ее рахат-лукумом, манго и пловом с овощами. Корзинку в зубах принес один из ручных гепардов, тенью скользящий по мозаичной плитке дворца. Вместе с затихающими шагами уходящего дня небо приоделось в вечернее платье. Волшебница долго смотрела на хвост из галактики, проявляющийся все более отчетливой татуировкой на глубокой синеве, а потом произнесла:

-Все это слишком сказочно, чтобы быть на самом деле.

-Но все-таки это так. Ты не спишь, - отозвался Нат, - Эва, кое-что произошло, поэтому ты оказалась в этих краях. Прежде, чем я расскажу, я хочу, чтобы ты знала, - я обещаю заботиться о тебе, как о родной сестре.

-Во снах часто говорят, что это не сон, - возразила Эйвелинн.

Натаниэль вздохнул.

-Жила-была девочка, - зашел с другой стороны волшебник. Сказки всегда давались ему лучше всего, - она родилась у смертных мамы и папы, которые вели свой род от первых людей, созданных богиней неба и богом земли. У таких семей раз в несколько сотен лет заводились волшебники. Те же люди, но бессмертные, они несли в себе свет вечных звезд, который отражался в их глазах — всегда необычного оттенка. Девочка, о которой мы говорим, была принесена на серебряной колеснице, запряженной созвездиями коней, кованными из небесного металла, изредка встречающегося и на земле. Когда девочка чуть подрастет, она откроет в себе необычный дар. Эта девочка — ты, Эйвелинн. И с другой стороны, есть волшебник. Очень старый волшебник, окруживший себя чудесами. Он умеет оживлять свои мысли, выпускать из оков на свободу. Он живет один, потому что уже как много — много лет потерял свою семью. Но они всегда есть в его воспоминаниях. А значит, - и в его сердце. Как будут и твои родители.

-Но мои родители есть не только в моих воспоминаниях, они есть просто так! - Эва принялась ковырять кожицу от манго.

Небесный свет множился на кремово-белой мозаике, дорожками устремляясь вперед. Заметив, что девочка дрожит, Натаниэль накинул ей на плечи яркий плед из верблюжьей шерсти, пахнущий детством и домом.

 -Какие-то бандиты сегодня расправились с ними прямо посреди площади. Кинжал в спину. Мне очень-очень жаль. Тебя привела ко мне Люси. Она не просто прирученная тобой птичка, - я придумал ее, чтобы она охраняла тебя. Я могу создавать животных, но не людей.

Эйвелинн посмотрела на гепарда, тихо подкравшегося и свернувшегося у ее ног. Она осторожно протянула к нему руку, и прикоснулась к пятнистой шкуре. Зверь был теплый и уютный, он был настоящий-пренастоящий. Даже чуть лучше.

-Значит, ты мог придумать кого-то, кто не дал бы в обиду моих родителей? Но не сделал этого? Почему? - этот вопрос она задала, не глядя на Натаниэля.

-Я не знал, прости меня, пожалуйста, - так паршиво волшебник не чувствовал себя давно. Чувство, сдавившее грудь, было похоже на предательство.

-Тогда, я могу пойти спать? - тихо спросила она, и заглянула прямо в глаза Нату.

-Твой новый друг проводит тебя, и покажет твои комнаты. Он будет спать у кровати, охраняя тебя всю ночь, и не пустит никого, даже меня без твоего позволения.

Эва кивнула. Конечно, она затащила гепарда к себе в кровать. Всю ночь она проплакала, высмаркиваясь время от времени в большую кошку, ничего не имеющую против. Кровать с пологом из прозрачных голубых тканей была такая большая, что места там хватило еще минимум пяти гепардам. Про птичку Люси Эва не забыла, ей тоже смастерили гнездышко из подушек, пропитанных едва ощутимым маслом шафрана.  Натаниэль решил дать девочке несколько дней, чтобы смириться с потерей, а поскольку спальню она не покидала, четыре раза в день оставлял под дверью поднос с разнообразной едой. Сначала блюда с подноса никуда не девались, но в конце концов волшебница все-таки начала есть. Через три дня она даже изучила крыло на втором этаже, которое ей отвел Нат. Ей досталась комната в нежно-фиолетовых тонах с бассейном, горячими банями и фонтаном из пурпурного стекла, помещение под одежды, ломившееся от платьев, кофт и вязаных свитеров, игровая комната, где можно было ходить по стенам и потолку. Еще была комната с огромными цветами, в лепестках которых мог бы жить даже не ребенок, а взрослый человек. На десятый день Эва изучила свои покои вдоль и поперек, и заскучала без общества Натаниэля. Стоило ей подумать о нем, спускаясь по винтовой лестнице на первый этаж, как он возник рядом.

-Я не виню тебя за смерть своих родителей, - миролюбиво заявила волшебница, - и я благодарна за все, что ты сделал для меня. Можно, я буду есть с тобой за одним столом?

-Мы даже можем иногда ходить на пикники в пустыню, - радостно отозвался волшебник.

-Хоть сейчас? - для верности переспросила девочка.

-Хоть сейчас, - согласился Нат.

Корзинку с фруктами, выпечкой и салатами гордо нес гепард Эвы. Даже салфетка, накрывавшая еду и бесцеремонно щекотавшая нос зверю, не могла отвлечь его от столь важной миссии. Поход сопровождался умеренным чиханьем пятнистой красавицы.  Впереди ступали две пумы размером с крупную лошадь, их гладкая шкура на солнце отливала каменным блеском. Высокий и вытянутый Нат, которому девочка едва доходила до пояса, и Эва, в платье- бутоне с объемными юбками, шли посередине. Замыкали шествие две точно таких же пумы, слишком фантастичные, слишком громоздкие, словно созданные искусным резчиком по камню. Волшебница уже успела осмотреть все чудеса дворца и окрестностей, и даже побывала в лабиринте. Но пумы появились только сегодня.

-Зачем мы взяли с собой этих странных животных? Почему моего гепарда недостаточно? - Эва шла, и специально задевала теплый песок носками сандалий.

Нат дал ответ не сразу.

-Когда я вчера сочинял свои истории, и уже почти уснул, ко мне сквозь туман дремы пробрались вот эти создания. Я решил, что они будут отличными стражами. Пумы днем, обсидиановые изваяния ночью. Никогда не смыкающие глаз. С заходом солнца они будут обращаться в камень. Но от этого не перестанут нести свой дозор.

Слово «дозор» волшебник сказал совсем как «наказание».

-Я устала. Можно, они меня повезут на спине?

-Не стоит. Они не для этого. Я могу придумать для тебя скакуна. Но мы уже почти пришли, потерпи чуть-чуть. Пообещай, что дашь им просто охранять Дворец и не будешь к ним приближаться. Это может ослабить их бдительность. А мне спокойнее, если я знаю, что наш дом всегда под надежной защитой. В конце концов, у тебя же есть гепард. И я знаю, что ты даже разрешаешь ей спать на своей кровати. Хуже того, я знаю, что на твои подушки она кладет отнюдь не голову.

Эва засмеялась. Натаниэль улыбнулся уголками рта.

-Ну Гере так удобно! И она слишком маленькая, чтобы возить меня на спине.

-Просто обещай не трогать обсидиановых пум, - упрямо напомнил волшебник. В упрямстве вместе с Эйвелинн они могли соревноваться долго и упорно. Казалось, что вот-вот победу одержит кто-то один, но обычно из споров победителями выходили они оба, приходя к компромиссу.

-Я не буду, - отозвалась Эва.

Конечно, же она отправилась их гладить. Но не сегодня.

Глава 4

Сказки на ночь

Теперь, когда Эйвелинн стало казаться, что она одна против целого мира, к Нату у нее возникла теплая привязанность. С ним Эва ощущала себя командой, и уж точно никогда — одинокой. Он стал ее рыцарем в сияющих доспехах, ее мамой и братом, товарищем по играм и просто нянюшкой. Натаниэль научился убирать ее рыжеватые волосы в роскошные косы, вплетая в них душистые розы, просыпаться среди ночи от тихого «скряб-скряб» в дверь — именно такой звук издавали когти ягуара Эвы. Волшебница часто после наступления полуночи заявлялась со своим новым пятнистым другом по имени Гера. И тогда Нат разрешал всей процессии, включая птичку-колибри, расположиться на пушистом ковре, и до рассвета рассказывал свои сказки. Больше всего ей нравилось слушать ту, что была про маму-небо и папу-землю. Ее и Натаниэль обожал больше всего. Он придумал историю, найдя вдохновение в легендах Египта.

-Леди-небо и господин-земля так сильно любили друг друга, что не размыкали объятий ни на секунду. Их чувство поставило под угрозу весь созданный мир, оно накрыло собой моря и океаны, леса и поля, горы и равнины. Их родители были вынуждены принять нелегкое решение - разлучить влюбленных. Ее вознесли вверх, а его низвергли вниз. Небо, разбитая и сломленная, поблекла, и стала серой. Одна за другой исчезали яркие звезды, угасая от ее беззвучных рыданий. Опустошенный и лишенный радости, Земля больше не мог давать жизнь травам и цветам. Тогда на его теле запечатлелись ужасные шрамы-пустыни, которые разрастались с каждым днем. Это разбило сердце родителям. Посовещавшись, они договорились, что каждый день после полуночи, несколько часов будет отдано влюбленным, и они снова смогут прикасаться друг к другу. Небо вернуло синий цвет своей коже и складкам платья, а Земля покрылся зеленью. Каждый день они ожидают встречу, любуясь на свою судьбу издалека - иногда это время проходит в напряженной тоске, и тогда погода портится, небесный свод заволакивает серыми облаками, а земля не дает урожая, иногда — в приятном безоблачном томлении. И когда настает их час, граница между небом и землей тает и стирается.

-Расскажи еще раз, расскажи еще раз! - просила Эва, выглядывая из-за поджарой спины гепарда.

И Нат рассказывал. А потом тихо-тихо напевал древние арабские мотивы, порожденные самой пустыней. Они звучали не грустно, и не радостно, но лирично и убаюкивающе. Песня была бегущей вперед дорожкой, вихрями ветра, подхватывающими песок, оборачивающимися в бестелесные газовые платки. Поэзией несущегося скакуна с длинной гривой, дервишей, кружащихся в шуршащих национальных костюмах с белыми юбками.

Эйвелинн становилась старше, но не уставала от историй и пения. Когда ей исполнилось десять, Натаниэль нанял для нее учителей, которые преподавали астрономию, математику, родной язык, музыку, танцы, рисование и естествознание. Это были по большей части умудренные опытом старцы и дамы. Все они выглядели минимум втрое старше Ната, и умели говорить только о своем предмете, хотя и делали это с должным искусством. Волшебству ее обучал сам Натаниэль. То есть, пытался обучать. Большую часть времени он говорил об истории магов и волшебстве в теории, потому что уникальный талант Эвы пока удачно спал где-то внутри нее. Дар волшебника давал о себе знать в период с восьми до восемнадцати лет, после восемнадцати его обладатели более не менялись внешне и переставали взрослеть.

В одиннадцать девочка захотела жить среди ровесников, и когда в этой прихоти ей было отказано, она полдня пряталась от Натаниэля в переплетениях лабиринта. К закату волшебница заскучала, и, виноватая, вернулась во Дворец, к его покоям, чтобы послушать сказки. Она попросила прощения, а на следующий день получила жемчужную лошадь изабелловой породы, которая никогда не уставала и могла питаться песками. Еще год девочка объезжала ее, а в двенадцать решила сбежать. Эйвелинн взяла столько еды и воды, сколько могла унести на себе ее лошадь, забрала своих старых друзей — гепарда Геру и колибри Люси и умчалась вперед. Она не думала о конечном пункте назначения, она думала о том, куда не хочет возвращаться. К жизни, которая расписана на много тысячелетий вперед. К чудесам, казавшимся обыденностью. Девочка хотела приключений. Друзей ее возраста. Скачущая по пескам и взбирающаяся на барханы, она напоминала пустынную фею из сказок Ната.

-Нет на свете другой такой же дикой и бесстрашной девушки, которая могла бы сравниться с феей пустыни Розой. Один ее шепот поднимает из глубин мироздания песчаные бури, а мимолетный взгляд укрощает змей, птиц и животных. Порожденная одним из самых неприветливых мест на планете, она покровительствует путникам и торговцам, которые пересекают пустыню и спасает тех, кто попал в беду. Она может принять образ простого смертного и напоить измученных жаждой верблюдов заблудившегося человека, и указать правильный путь. Роза оборачивается и зверем, и ящерицей, и прохладным ветром, наблюдая за родной обителью и обходя свои владения. Фея видит одновременно все, что когда-либо происходило, происходит сейчас и то, чему еще только предстоит случиться. Где-то посреди ее царства навеки затихло дыхание бога всех птиц, Лота, обернувшегося соколом. Он погиб, сражаясь со змеиным богом, будучи им коварно обманут. Для Розы это событие уже растаяло в веренице времени, а для мира — еще не произошло. Когда она находит его под белым иссушенным стволом дерева, Лот еще дышит. Девушка садится на колени и наклоняется над страдающим соколом, который перекидывается в милого светловолосого юношу с бледно-голубыми глазами. «Какую внешность бы ты не примеряла, я всегда узнаю тебя по твоим глазам цвета опала. Роза, пустынный цветок!

Хорошо, что ты будешь со мной эти последние мгновения. Почему мы тогда выбрали одиночество? Мы были юны, горды и неправы» - эти слова, срывающиеся с его губ, звучат как последние - «Простишь ли ты меня? Ах, почему нельзя все вернуть назад, теперь, когда я вижу все так ясно и незамутненно?” Роза напрягается. Роза не из тех, кто будет плакать. Роза из тех, кто будет что-то делать. Перевернет мир, не моргнув глазом, если это окажется решением проблемы. Фея затягивает себя в песок и проходит по тоннелю вниз до самого загробного мира. Там ее ждет мрачный и молчаливый старший брат, заправляющий порядком смерти. Она предлагает все клады, затерянные в пустынях, чуть позже; - любых обитателей пустыни в качестве слуг; и, наконец - чары юности — в обмен на душу умирающего маленького бога. Но серолицый брат отрицательно мотает головой. Роза оказывается возле Лота ни с чем. Он все еще прерывисто дышит, но уже пребывает в бреду. Наполовину здесь, наполовину там. Фея  пустыни сооружает защитную крепость вокруг бога птиц, и белого скелета дерева, под которым он простерся, а потом в гневе собирает весь песок и заслоняет им солнце. На землю опускается тьма. Разные боги приходят к ней, видя, как погибает все живое, и умоляют одуматься. Словно рой пчел, жужжит струящийся песок над головами богов. Она никого не слушает, до тех пор, пока к ней не является бог целительства. Ему удается заключить с Розой сделку — он вылечит Лота, а фея в ответ никогда больше не поставит мир под угрозу. Так бог птиц за всю историю арабских стран остался единственным богом, которому удалось избежать своей судьбы и заглянуть в бездну глаз повелителя загробного царства. Именно поэтому сокол — самая быстрая птица на земле. Когда люди видят в небе двух соколов, летящих рядом, они говорят, что это фея пустыни навсегда воссоединилась со своим возлюбленным, богом птиц.

Эту историю сочинил Натаниэль, - вспомнила Эва. И ей слишком очевидно стало его не хватать. И это на третий день. Она захотела вернуться.

Можно подумать, что волшебник дома сходил с ума, но это было не так. Понимая, что ограничениями свободы можно добиться только окончательного и бесповоротного побега, он не пытался ее вернуть назад. С птицей, которую не волновали законы пространства, и которая ими пренебрегала, прыгая из одного места в другое через порталы, и защитником-гепардом она была в безопасности. То есть, это не была такая же мощная охрана, как возле Дворца, но Нат не раз себе признавался, что иногда излишне перестраховывается. Много времени он проводил возле белых павлинов и их системы зеркал на хвостах, глядя на путешествие Эвы. Если он затащит ее назад, используя магию, она ему этого никогда не простит. Никогда не нужно мешать детям делать безобидные глупости. Дух бунтарства в ее возрасте логичен. Кажется, еще совсем не скоро с ней можно будет толково поговорить.

В одно утро она просто вернулась домой, виноватая и грустная, шепчущая, что была не права, и все снова стало как прежде. Пока не стряслись обсидиановые пумы.

Глава 5

Обсидиановые пумы

Эве было пятнадцать, и ровно столько же успешных трудов по воспитанию детей смог бы написать волшебник. Считая, что чем больше разрешено, тем меньше будет совершено, Натаниэль успел отправить юную воспитанницу в далекий пансион для леди в далекой Европе, откуда Эйвелинн сбежала через неделю после начала обучения. По возвращении девушка отмахнулась отговорками про скуку и дисциплину, но Нат знал гораздо больше. Он знал про случай с выпущенным на свободу гепардом, который до смерти напугал завистливых сокурсниц. Гера и Люси составляли компанию волшебнице, превращенные в металлические значки, закрепленные булавкой на форме, и не должны были оживать без необходимости. Натаниэль знал и про вещи крикливой директрисы, которые благодаря Люси гнили где-то в болотах Южной Америки.  Высокая, рыжеватая, из маленькой птички Эйвелинн выросла в улыбающуюся лисицу, и кстати, уже доставала Натаниэлю до плеча. Самая высокая среди тех девочек, с которыми провела неделю в пансионе. Свое общение с ровесниками Эва получила и на этом успокоилась. Ее тревожил только один запрет — не трогать обсидиановых пум.

Сходящие с постаментов днем, и неподвижные ночью - они были последней загадкой, которая не давала покоя юной волшебнице.

Вечер был теплым. Даже после трех сказок и долгой песни она не могла заснуть.  Чародейка заметила, что Нат стал смотреть на нее по-другому. Он все словно собирался сказать ей-что важное, почти начинал, а затем мотал головой. Вместо того, чтобы поделиться чем-то ценным и важным, он просто пожелал спокойной ночи и пообещал, что подготовит на ее восемнадцатилетие потрясающие сюрпризы. Эва лежала и думала, не показалось ли ей, что и она ему нравится? Возможно ли это после нескольких лет братско-сестринских чувств? Стоит ли пойти и к нему? Наверно, лучше было поцеловать его, когда он сидел такой очаровательно рассеянный – когда не сводил с нее взгляда, подбирая мысли и слова?

В покоях дышалось не так легко, как на свежем воздухе. Рассуждения путались, спотыкаясь о дурманящий запах масел, почему-то такой навязчивый и осязаемый тяжелыми золотыми крупицами в воздухе. Гере и Люси она приказала ждать ее в покоях. Ей хотелось остаться совсем одной. Эва вышла из комнаты, и, хотя мраморная мозаика на полу глушила звуки, чародейка старалась ступать в мягких туфлях как можно тише. Галерея возле дворца на первом этаже половиной ушла в бархатный голубой сумрак, послушный и ласковый, а половиной держалась за ласковый персиковый свет, отбрасываемый щедрой иллюминацией дворца. Это тоже было чудо, изобретенное Натаниэлем. В своды потолка утыкались облака из светящихся воздушных шаров кремово-розового оттенка. В детстве Эйвелинн хотела пройтись по облаку, и откусить от него, - она думала, что оно сделано из пирожных. На десятый день рождения волшебник воплотил ее мечту и заполнил одну комнату сахарной ватой, взбитыми сливками, мармеладом и шоколадом, которым придал вид воздушного замка с огромной горкой. Эва съезжала с нее, но вскоре не вытерпела и обгрызла все шоколадные края.

Эти воспоминания пахли ванилью и апельсином, чародейка с неохотой вытянула себя из них. Окошко Натаниэля светилось холодным синим. Эйвелинн уселась прямо на нижние ступеньки дворца, уткнувшись подбородком в раскрытые ладони. Пальцы касались тонкой кожи щек. Вид на послезакатную пустыню с ее тихим успокаивающим шуршанием, перекрывала спина одной из пум, вырезанной из гладкого камня. Три других застыли неподалеку. Квартет дозорных, как их иногда называл Нат. Прежде, чем ноги в шелковой пижаме окончательно переняли прохладу мраморных ступеней, она заметила на шее обсидиановой пумы, которая была ближе всего к ней, цепочку. Интересно, а вдруг на цепочке ключ от какого-нибудь потайного помещения, о котором она еще не знает? Вдруг это вещица из прошлого волшебника?

Налетевший ветер забрался под рубашку с длинными рукавами, вскарабкался вверх по хребту, неприятно касаясь каждого позвонка, словно клавиш фортепиано. Волшебница поежилась и предпочла встать. Взгляд сам остановился на шее изваяния из обсидиана. На цепочке висел плоский неприметный диск, состоящий из трех секторов: в самый дальний от центра были вписаны 12 рун, как на циферблате часов, в следующий за ним — узоры, в последний — зарубки. Центр занимало лицо с открытым ртом наподобие маски. Вещь походила на безделицу с рынка, и в ней не было ничего особенного, но тут Эве стало интересно, у каждого ли стража есть такая. Оказалось, только у одного. Эйвелинн потянулась к сувениру, и ощупала границы круга. Камень хранил жар поцелуев солнца. На самом деле, ему бы следовало уже остыть и стать чуть теплым. Проверяя свою догадку, девушка дотронулась до блестящего носа пумы. Ледяной. Глаз дозорного моргнул и прищурился. Волшебница отшатнулась. А черный зверь уже отряхивался от заклятия, как от брызг воды. Секунду назад с постамента спрыгнула пума, а вот уже вместо нее на четвереньки опустился человек в ветхой одежде, которая местами истончилась и стерлась почти до дыр. На его лицо падали длинные волосы, а на волосы падала тень. Он встал и вытянулся во весь рост.

-О Боже, я заколдовала тебя! - удивилась Эва.

-Как раз наоборот. Ты сняла мои путы, - в голосе мужчины сквозило восхищение.

-Что ты такое?

В ответ незнакомец по-кошачьи размял шею. Он сделал шаг вперед. Она сделала шаг назад.

-Спасибо, Эв, я давно за тобой наблюдаю. Ты хорошая девочка, и не заслуживаешь того, что с тобой вскоре произойдет. Я могу помочь.

Он подвинулся еще на два шага. Она не заставила его ждать и отступила на два в ответ. Как в танце. Большой кот и лисица дерзко ступали на носочках по сцене.

-Я самый обычный человек. Только я прожил восемь лет под чарами. Ты же уже поняла, кто меня заколдовал? Хочешь знать зачем? - С его лица спала тень, и он предстал самым обычным человеком, только немного лохматым, бородатым, - вернемся в галерею Дворца, чтобы я мог поведать свою историю?

Волшебница кивнула. Они сели напротив друг друга. Но все-таки каждый раз она с неприятным ощущением отодвигалась, когда ее собеседник пытался сократить пространство между ними. И тогда мужчина, переводя взор с силуэта барханов на засвеченный пятнами иллюминации силуэт Эйвелинн, начал свое повествование:

-Эва, ты все еще наверняка гадаешь, что за волшебный дар тебе достался в этом чистом рандоме колдовской лотереи. Я догадывался раньше, а теперь получил шанс увидеть подтверждение своей теории своими глазами. Натаниэль, твой наставник, умеет перетаскивать все свои фантазии в реальность. Он заставляет их перейти грань быстрой мысли и переступить в материальное. Но это все не более чем красивая поэзия. Ты же умеешь отменять его волшебство. Все, что он создаст, легким прикосновением ты пускаешь на ветер. Я бы сказал, что вы словно две части одного целого, и именно так подумал Натаниэль, но это лишь иллюзия. Поэтому он так за тебя цепляется и так дорожит тобой. Он решил, и причем давным-давно, задолго до твоего рождения, что ты — это просто он сам. Но если честно, вы — скорее противоположны. Настолько, насколько противоположны в пустыне ливень и засуха — и это значит, что вы никогда не сойдетесь.

Волшебнице не нравилось то, что она слышала, ей были противны слова и метафоры, которые бросал этот самозванец. Ей хотелось уйти, убежать, забыть цепочку событий, начавшуюся с обычной цепочки, но что-то все-таки удерживало Эйвелинн на месте.

-Меня зовут Нуммус, и я был наказан за то, что пытался помешать Натаниэлю. Подумай, Эва, ты видела волшебников, кроме него и себя? Хоть одного? Почему остались только вы вдвоем? Мне придется открыть тебе страшную правду: он забирает бессмертия других себе, он присваивает чужие жизни. Моя жена была колдуньей. Но Натаниэлю нужна была ее сила, он украл наших сына и дочь, продал их в рабство, и сказал, что они мертвы. Ты же помнишь, когда обрывается жизнь волшебника – на самом деле не вечная, а просто длинная? Когда его носитель не хочет жить. Моя любовь не захотела. Он пришел за ее силой, и я дал тот отпор, который только может дать смертный несокрушимому. И где я оказался? Я пробыл восемь лет в теле изредка оживающей статуи, мне было больно, мне было грустно, мне было страшно, наконец! Но я верил, что однажды освобожусь и смогу найти своих детей, выкупить из рабства и начать все заново. Эва - ты мое спасение. Касание твоих рук все меняет. Сегодня что-то в тебе изменилось и разбудило дар.

Да, изменилось. Это было зарождение чувств к юноше, который видел в ней сестру и маленькую принцессу. Могло ли его поведение быть притворством? Действительно ли он такой ужасный и жестокий? Почему она слушает каменную бессердечную глыбу? С другой стороны, о прочих волшебниках, живущих сейчас, а не в отдаленном прошлом, она никогда не слышала. Почему живы только они вдвоем? Словно подкрепляя ее сомнения, Нуммус ввернул финал:

-Тебя растили, как скот для рождественского пирога — кормили, развлекали, ухаживали за тобой, чтобы настал момент, когда можно будет забрать твою силу. Мы желаем, чтобы ты примкнула к нам в борьбе против Натаниэля.

-К нам? К кому это — к вам?

Вся ее жизнь — ложь? Просто воздушный шар, который надували-надували, и наконец надули, но он лопнул? Эйвелинн схватилась за колонну, чтобы земля не уходила из-под ног так стремительно. Резной белый орнамент истлел в ничто, а следом и вся колонна, обнажая слой каменной кладки. Чувствуя силу своих слов и потрясение чародейки, он обронил фразу:

 - Те трое, другие стражи, они тоже люди. Они также пошли против волшебника. Им нужна их жизнь. Верни ее. Исправь хоть отчасти его вред. И идем с нами.

-Я не пойду, - заупрямилась она.

Бородатый человек разочарованно покачал головой.

-Подумай еще раз.

-Нет, - еле слышно отрезала волшебница.

Эва не помнила, как выпускала людей из камня, не помнила их заросшие лица, на краю сознания лишь уставшим морем шумела картина удаляющихся коричневых фигур в кобальт треснувшей пустыни. Волшебница распахнула дверь ногой. Гера преданно смотрела ей в глаза, лежа в подушках и вытянув лапы, Люси спала прямо в полете. Девушка хотела погладить своих питомцев, но вовремя вспомнила, какая опасность заключена на кончиках ее пальцев. В гардеробной она отыскала самые плотные перчатки и только потом бросилась обнимать гепарда. Это не дар, это проклятие. Вопреки настроению, уснула чародейка сразу, как закрыла глаза.

Глава 6

День рождения

Она может никогда не покинуть свою комнату, если захочет. Гера никого не пустит. Гера даже сможет приносить ей еду. Но что это будет за жизнь? Чем лучше той, которая выпала квартету дозорных? Как ей отныне относиться к Натаниэлю? И хотя слова Нуммуса звучали логично и правдиво, почему она не поверила ему? Она выслушает Ната, Нат ее никогда не обидит. Но это не значит, что он не обидел других. Может, часть истории — правда? Почему она молча выполнила просьбу Нуммуса, и не спросив у волшебника, сняла заклятие? Утренний свет на полу вычертил лужи желтого света по форме окна. Стук в дверь рассеял дымку мыслей.

-Заходи, - заявила Эва и прошептала своему гепарду, что Натаниэль может посетить ее покои.

Волшебник выглядел более довольным, чем обычно.

-С совершеннолетием, моя дорогая! - выдохнул он, широко улыбаясь.

Точно. День рождения.

-Спасибо, но мне нужно кое-о чем рассказать, - возразила девушка.

-Можно, сначала я? Пока мне хватает храбрости сказать.

Он подошел к ее кровати, с пологом которой играл утренний свет. И прежде, чем Эва услышала его объяснения, она получила поцелуй. Натаниэль сел рядом на краешек ее кровати, и немного раздумав, коснулся губами уголка рта.

-Теперь, когда ты выросла, то можешь решать — остаться во Дворце со мной, или покинуть его и выбрать любую другую жизнь. Но мой поцелуй — в данном случае — это обещание быть твоим. Согласна ли ты остаться моей леди-небом?

Эйвелинн не ответила ничего.

-Или ты предпочитаешь видеть меня в качестве своего брата? - Натаниэль попытался заглянуть ей в глаза, которые никогда не умели скрывать ее чувств и мыслей и прочитать в них ответ.

Эйвелинн наконец собралась.

-Я хочу быть твоим небом. Но ты не захочешь оставить меня.

-Что за ерунда! - возмутился и запротестовал Натаниэль, - конечно, я никогда тебя не оставлю.

-Не захочешь оставить в своем Дворце, когда узнаешь, что я сделала.

-Это как-то связано с тем, что ты решила ввести в моду новый пижамный шик? - попытался пошутить волшебник, и кивнул на ее руки в длинных перчатках к вечернему платью. Она кивнула. Он попал в точку, - Люси, отведи нас на край света. Ну, в то место, где Атлантический океан сходится с пустыней.

Колибри зашевелила крылышками, открывая портал в указанном направлении. Комнату обдало запахом солнца и соли. Нат галантно взял Эву за руку и утащил в создавшийся карман. Гера решительно зашагала следом. Пустыня здесь напоминала блюдце с глубоким дном, а океан вился по его краю голубой каемочкой.

Чародейка подумала, что пена волн похожа на разметавшиеся перья птиц.

-Я... я... пожалуйста, скажи, мне, что ты не охотился за чужим бессмертием. Я не верю, что ты смог бы забрать чью-то жизнь... - говорить эти ужасные слова было проще, расфокусировав взгляд на размытой черте горизонта.

-Разумеется, нет! Почему ты так решила? Плохой сон? -  Нат возник в поле ее зрения оранжевой фигурой, подсвеченной желтым светом полудня. Он был поход на оживший лучик солнца.

-Ты прогнозировал появление моего дара? Знал, в чем будет его суть?

Силуэт Ната в ответ вздохнул.

-У тебя открылся дар? Эва? Какой?

-Нехороший. От моих прикосновений все твои прекрасные воздушные замки лопаются, как мыльные пузыри. Я отменяю твое волшебство. Я теперь даже Люси и Геру погладить не смогу без перчаток. Я разрушила то колдовство, что ты наложил на обсидиановую пуму, она оказалась мужчиной. Он поведал мне, что ты стер всех волшебников с лица земли, поглощенный жаждой сбора чужой силы. Я не знаю зачем, но я убрала заклинания c оставшихся каменных пум и отпустила всю четверку.

Морда Геры ткнулась в сжатый за спиной кулак Эйвелинн. Девушка увидела в Натаниэле то, чего никак не ожидала разглядеть. Уверенный, мудрый, привыкший предугадывать происходящее, а потому забывший страх, он не на шутку испугался. А потом, как утопающий, крепко вцепился в сказочный сюжет.

-На свете осталось только две лисицы редкого вымирающего вида, самец с черным мехом, и самочка с рыжим. Опасность для них представляли вовсе не браконьеры. Самыми страшными врагами они были сами себе. Подверженные разрушительному горю, все прочие лисы не захотели жить, и погибли от горя. Черный лис был хитер, и имел достаточную силу воли, чтобы не пустить в свое сердце тоску и горе, а вот о рыженькой лисичке он беспокоился. Он присматривал за ней при помощи своих лисьих чар, но не уберег ее от потери родителей. Маму и папу у нее забрали четверо разбойников. Черный лис без труда отыскал убийц и придумал, какую кару обрушить на них - он решил, что заставит провести этих людей вечность рядом с той девочкой, у которой они отняли родителей. Он наложит на них заклинания обездвиживания, смирения, вынудит раскаяться и понять весь ужас совершенного. Черный лис сделал их подобием каменных горгулий, застывших на крышах средневековых соборов, стражами. Обсидиановыми пумами.

Эйвелинн зажмурилась. Натаниэль колебался, решая, стоит ли подходить к волшебнице.

-Черный лис никогда бы не подумал, что судьба сыграет такую шутку — и наделит рыжую лисичку даром отмены волшебства. Но неглупый лис — еще не значит всевидящий лис.

Чувство вины волшебницы отменило в ней едва вспыхнувшую злость и обиду на обман.

-Они захотят тебе мстить. Они... они... я... прости меня. Что я наделала?

Когда вся правда была высказана, обоим стало невероятно легко. Волшебник обнял Эву, пока она теряла счет минутам, становясь более похожей на Ната, пока океан обдавал их лица теплой пылью брызг. Ветер еле касался рукавов ее пижамы. Гера стерегла их безмятежность, а он все гладил волшебницу по лисьим волосам, и спустя целую тысячу лет, а может, несколько минут, Нат заявил:

-Все будет хорошо.

Глава 7

Амулет Кейна

Пространство посреди галереи Дворца развернулось из клубка, как кошка. Колибри прервала свой щебет на полуслоге и замедлила полет. Она попыталась закрыть портал, но прежде была поймана. Появившийся из-за колонны Нуммус зажал ее в своем кулачище и не выпускал. Люси была сильна, действительно сильна для такой крохи: она могла позвать бурю или похоронить целый город под волной цунами, но сейчас что-то забрало все ее силы. Разбойник побрился и переоделся в одну из рубашек Ната. От трех других колонн отделились его личные тени. Зло не приходит одно, оно выступает под щитом темноты. Нат материализовался по ступенях и застыл, не выпуская руку Эвы. Гепард не успел прыгнуть следом - портал захлопнулся перед ее самым ее носом, оставив на краю света. Дело клонилось к закату. Солнце плавилось и стекало мягкой лужицей на бархатные барханы у черты горизонта.

-Ты упростил задачу, когда явился сюда сам, дорогой Нуммус, теперь мне не понадобится выслеживать тебя, - юноша говорил равнодушно и почти лениво. На какой-то миг его лицо стало задумчивым, а потом он взмахнул рукой.

Ничего не произошло. Тогда Натаниэль повторил жест. И снова все осталось прежним. Эва хотела выйти вперед, но волшебник преграждал ей путь. За его спиной она жутко злилась. Ее слова звучали резко и грубо, но я передам их через сказочный оборот:

-Коварный лгун! Пища для стервятников! Я сделаю так, что каждая секунда станет для тебя адом, жизнь покажется тебе бесконечным ужасом, а время растянется, как пастила. О, поверь, у меня в запасе вечность! Отпусти мою птицу, сейчас же!

Люси вертела шейкой и пыталась выскользнуть из цепкой хватки. Нуммус потер гладко выбритый подбородок, и улыбнулся лучами морщин у сияющих недобрым светом глаз.  Его прихвостни просто ждали. Натаниэль удивленно щелкал пальцами, хлопал в ладоши и явно тщетно пытался что-то наслать на бандитскую шайку. Волшебство запаздывало.

-Много времени? Тебе подарили ощущение ложной защиты. Разве ты не видишь, что твой избранник ничего мне не может сделать? Все охранные чары Дворца пали, я смог войти внутрь...

Эва не собиралась слушать хвастливые речи разбойника. В отличие от своего наставника, она не привыкла полагаться на волшебный дар. С ненавистью она опрокинула миниатюрный кофейный столик, стоящий рядом, пнула его и отломала изящную ножку. А потом просто швырнула ее в Нуммуса. Ножка угодила не ожидающему подобного развития событий мужчине куда-то в плечо, обещая в будущем неплохой синяк размером с мандарин.

-Мерзавка! - завопил он и выпустил колибри.

-Лети прочь! Люси, лети, я сказала, -  крикнула Эйвелинн.

Но она просто села хозяйке на плечо, взъерошенная и нахохлившаяся. Нат растерянно смотрел на свои руки и пытался сконцентрироваться. Перед его глазами проплывали орудия кары, изощренные и могущественные, но они не могли выйти дальше границ его разума.

-Это конец вашего бессмертия и начало моего. Свяжите девчонку, начнем с колдуна. Пусть смотрит, как жизнь покидает его, — приказал разбойник.

Люси нырнула в карман на груди пижамного костюма девушки. Две тени отделили Эйвелинн от Натаниэля и потащили в темный отпечаток колонны, который она отбрасывала на мозаичную плитку. Третья ударила волшебника по коленям. Девушка никогда бы не подумала, что ее можно так легко оторвать от земли и обездвижить, скрутив за спиной руки. Нуммус оказался возле упавшего волшебника, стянул с шеи цепочку, на которой покачивался круг c письменами.

-Какой же ты древний волшебник, если не узнал амулет Кейна? - Нуммус сунул под нос Нату свою находку, -  это же колодец силы, в буквальном смысле. Вы с юной Эйвелинн приходите в жуткий восторг от сказок, поэтому поясню на вашем языке. Жили на свете два самых первых волшебника, братья по крови. И один из них, Кейн, посмел поднять руку на другого, завидуя всему, чего тот смог добиться. Ему тоже хотелось обладать большим наделом земли, жениться на первой красавице и пользоваться уважением всей деревни — и он понял, что все это перейдет к нему по наследству, стоит только уничтожить брата Эйва. Эйв, забавно, звучит, почти как Эйвелинн. Мир, чистый и невинный, впервые запятнало невиданное предательство. Земля обагрился бесчестием. Так что люди в конце концов узнали о непоправимом поступке, и старший сын Эйва, тоже волшебник, превратил Кейна в амулет предателей. Об этой вещице ходило много мифов среди воров, и каждый мечтал его отыскать. Кое-кто даже не верил в реальность амулета. А случайно разглядел его именно я — на прилавке среди безвкусных и безыскусных сувениров за несколько мелких монет. Так вот, прародитель волшебников, ставший амулетом, забирает себе бессмертие в обмен на одно предательство. Я получил его ночью, убедив твою подругу, что ты — воплощение зла.

По щекам Эвы катились слезы.

-И знаешь что, Эва? Все колдуны в этом мире ведут свой род либо от Эйва, либо от Кейна. Те, кто творят, от Эйва. Те, кто разрушают — от Кейна. Ты наконец поняла, наследница Кейна?

Помощник сжал плечи Ната, лишая его возможности вырываться. Поморщившись от боли в плече, Нуммус прижал ко лбу пленника холодный камень, рассеченный тремя секторами, с маской отчаяния в центре. А потом достал кинжал и вонзил в сердце Натаниэля под немыслимым углом. Нат охнул.

-Твое бессмертие — теперь мое бессмертие, - заключил Нуммус.

Эва перестала плакать. Люди- тени стесняли ее движения, но одной рукой ей удалось присборить перчатку и высвободить ладонь от плотной ткани. Волшебница почувствовала в себе силу, названия у которой не было: она была безымянная, потому что ее имя украли, надеясь укротить. Лишившаяся имени, сила не могла приходить на зов случайного чародея, она отныне растворились и заснула в последнем луче заката. Говорят, что последний луч заката — это надежда отчаявшегося. Мир из оранжевого окрасился синим. Разбойники стали песком, едва коснувшись кисти руки девушки, которую удерживали. Эва хлюпнула носом и с ледяным спокойствием стянула вторую перчатку. Люси одобрительно запищала в кармане. Третий приспешник рассыпался следом за ними, так и не успев ничего понять. Его уже уносил прочь равнодушный ветер.

-Не надо посягать на то, что тебе не принадлежит, - Эйвелинн бесстрастно приложила руки ко лбу Нуммуса, больше не испытывая ненависти. Она сделала вора частью господина Земли.

Изогнутый кинжал звонко ударился об пол. Амулет Кейна лежал у Натаниэля на коленях. Волшебник бледнел все сильнее, прижимая руки к груди. Безымянная сила утекла, ее время прошло. Время юноши тоже подходило к концу, синева вечности в его глазах выцветала вместе с каждым мгновением.

-Ты - фея пустыни из моей сказки, а я бог - сокол, - выдавил он, - только мне не суждено жить.

Эва снова расплакалась, на этот раз не сдерживая всхлипов. Нат не мог уйти, не мог. А она не могла только разрушать. В чем заключалась сущность ее дара? Отменять волшебство. Хватаясь за эту мысль, она схватила камень амулета, и сжала так сильно, что по нему пошли трещины. На лицо Натаниэля возвращался румянец, а серые глаза наполнялись необыкновенной синевой океана. Круг издал хлопок и распался на две части.

-Нат, Нат! - а слезы все катились, не в силах закончиться. Все ужасное уже стряслось, но ее саму еще трясло.

Глава 8

Последняя

-Я больше не чувствую себя здесь в безопасности, - устало произнес Натаниэль, склоняя голову набок, - и не могу отныне звать это место родным. Пусть павлины и гепарды одичают. Я не уверен, что хочу мешать им основать свою колонию в пустыне. А какой-нибудь караван однажды отыщет Дворец с комнатами, занесенными песком. Штукатурка на каменных стенах потрескается, мозаика начнет стираться, но нас это уже не побеспокоит.

Эва ответила «Угу», и решила, что не будет оглядываться. Это плохая примета — оглядываться на прошлое. Люси разогнала пространство и отправила их к Гере. И вот теперь они стояли на краю света: она в перчатках и пижаме, с крохотной птицей на плече, а он, обняв одной рукой ее за талию, а второй - почесывающий довольного, умиротворенного гепарда за ухом. Незаметным движением волшебник создал светящихся голубых медуз, летящих по небу живыми маяками.

Эва сразу догадалась, что это значит.

-Ты сотворил компасы? Так много? Я, кажется, поняла, куда они летят. Они указывают дорогу к новому дому.