Любовь Ануфриева

* * *

Знал бы ты, по каким

я каменьям вчера пробегала

босиком до Николиной церкви,

и солнце за мной,

как привязанное,

до последнего не отставало,

оглянуться просило,

дышало огнём за спиной.

Отворила, вошла,

попросила приюта и крова –

у святого Николы

смиренная просьба в цене.

И тогда услыхала

желанное тихое слово –

словно речка лесная

волною плеснула во мне.

А когда солнцепёк

закатился в багровую прорезь,

мне приснился присевшим

на облачную скамью

в полыхающей ризе,

наверное, сам Чудотворец,

вышивающий крестиком

чистую душу мою.

* * *

Сонной порой листопада

ветром письмо принесло,

что из любимого взгляда

летнее солнце ушло.

Листьев безжизненный шорох

глушит слабеющий свет –

нет в обездушенных порах

влаги и времени нет.

И в набухающей теми

канувшего огня

даже мои хризантемы

не воскресят для меня...

Да не вчера ли было?

Били под облака

вера моя и сила

солнечного цветка.

Словно короновали,

белый букет несла:

яростно ликовали

в небе колокола,

юркие рассыпались

ласточки, трепеща,

встречные расступались –

яркие, как свеча...

А ты ушёл за светом

новым по берегу...

С белым букетом следом

теперь за тобой бегу.

Не поддаются тени

гаснущему огню...

Высохнут хризантемы,

если не догоню.

ЛЕБЕДИ

Памяти брата Вадима

Минула беда ли

или быть беде?

Видела во сне –

летели лебеди

в поднебесной

дымке голубой,

а один всё звал меня

с собой...

Ты ли это, брат?

Скажи хоть слово мне...

Только снег в ответ

большими хлопьями

на сырую землю

повалил

и меня от стаи

отделил.

Коротко ли,

долго ли стояла я,

разгребая снег

без рукавиц –

утекло воды,

воды натаяло,

а не разглядела

белых птиц.

Поднялись

в заоблачную высь –

улетели,

не отозвались.

ВРЕМЯ ГОРЬКОГО ВИНА

Памяти 90-х

1.

Ах, время –

время горького вина

из грубой кружки

выпито до дна.

Душа теперь

не то чтобы пьяна,

а, точно ветка,

переломана...

2.

Колючими ледышками звеня,

студёный ветер

избивал меня,

отбрасывал,

захватывал в замок.

А после оборвался

и замолк,

и разошлись

на время облака...

Увидела

в телаге мужика,

что у конюшни

сбли1зка, поверней

расстреливал

привязанных коней.

– Остановитесь! –

голос задрожал.

А он стрелял

и снова заряжал...

3.

Стекала кровь на грязь

и коновязь,

кровавым платьем солнца

становясь,

мостом широким

к пастбищам иным...

А я столбом

стояла соляным

и видела,

как в полудённый зной

идут они к реке

на водопой,

а я их жду

на влажном берегу –

в руках ломоть солёный

берегу.

4.

И тотчас ветер

снова поднялся.

Осенние

разверзлись небеса,

и – как речною галькой

о стекло...

Он спился –

по-иному не могло...

5.

Ах, время,

время горького вина –

прожгло ты

мою душеньку до дна.

Но иногда

как милости прошу –

горбушку хлеба

солью порошу.

6.

Сегодня солнце

над разгулом трав

опять одето

в лепестки купав,

и в озорном цвету

сквозь высоту

по солнечному

лёгкому мосту

спускается табун

моих коней

на неоглядный луг

любви моей.

ОДИНОКАЯ ЛИСТВЕННИЦА

Спеющая осень сквозь вечерний свет

проступает алыми огнями...

Бабушка сказала: там рябины нет –

только ели тёмные тенями.

Но, туда сентябрьским утром уходя,

ты искал иное – я-то знаю:

там за пеленою ветра и дождя

лиственница дремлет вековая.

Я опять сегодня плакала во сне.

Поднялась – лицо, как неживое...

Снова голос твой в далёкой стороне

различила в лиственничном вое.

Ветер надо мной куражится назло,

но опять в ночном тумане снится:

на верхушке лиственницы гнездо

вьёт неумирающая птица.

* * *

Душа моя –

дождевая капелька...

Прошу тебя –

не ходи под зонтом...

Перевёл с коми

Андрей РАСТОРГУЕВ