Петр Любестовский

И ласточки крыльями машут

Рассказы

Честь имею

 

Никите Самойлову посвящается

 

Та осенняя ночь выдалась дождливой. Павел не спал, прислушивался, как дождь барабанит по железной крыше, шумит в кустах сирени и черёмухи, как под порывами ветра падают на землю антоновские яблоки, а ветка старой берёзы стучит в окно, напоминая о быстротечности времени.

Вспомнилось ему, как такой же дождливой ночью они с Марийкой сидели на веранде её дома, слушали музыку дождя
и говорили о любви. В ту ненастную осеннюю ночь он обратился к ней с просьбой:

– Марийка, дай слово, что ты дождёшься меня из армии.

– Не волнуйся, Павлуша, служи на совесть. А я буду тебя ждать, – склонила голову на плечо друга Марийка.

Дождь не отпускал его до утра, и Марийка радовалась, что есть возможность побыть ещё хоть немного вместе с любимым перед долгой разлукой. А чуть забрезжил рассвет, Павел тепло попрощался с Марийкой и под проливным дождём бросился домой. Он бежал сквозь серебро дождя, мокрый до нитки, тихонько напевая: «Я дождь люблю, люблю цветы, люблю весну, и войны я умею ненавидеть, но я смотрю все фильмы про войну, как будто в них могу отца увидеть...»

«Сколько же лет минуло с той поры? Сколько воды утекло? Более пятнадцати лет пролетело, как один миг», – подумал Павел. Дальше была армия, и Марийка два года ждала его. Служил Кручинин в школе младшего начсостава ПВО, где прошёл путь от курсанта до старшины учебной роты. При увольнении его имя занесли в Книгу Почёта войсковой части и выдали направление-рекомендацию в институт.

Павел раздумывал, как быть: идти на дневное отделение вуза или учиться заочно. «Матери трудно одной поднимать двух младших сестрёнок – ей нужна помощь. Да и мне на стипендию прожить будет непросто», – размышлял Павел. А мать уверяла его, что она справится, что будет тянуться в жилу, чтобы сын выучился на инженера. И Марийка, будучи студенткой педучилища, советовала ему учиться очно, чтобы получить прочные знания. И всё же Павел принял решение пойти работать на завод и поступать учиться на заочное отделение. Для учёбы он выбрал ближайший университет электронной техники и приборостроения.

Осенью того же года они с Марийкой сыграли скромную свадьбу и перешли жить в бабушкин дом, подаренный любимой внучке. Молодожёны благоустроили жильё – свили своё гнёздышко. А вскоре Павла вызвали в военкомат и предложили пройти медкомиссию в связи с аттестацией на «младшего лейтенанта». Так Павел Кручинин стал офицером запаса.

Павел работал на военном заводе и считался хорошим специалистом. Вскоре семья пополнилась двумя сыновьями-погодками. Марийка была счастлива, гордилась мужем и примерным отцом, рассказывала подругам, что Павел внимателен к ней, балует подарками, трепетно заботится о детях, сам ведёт здоровый образ жизни и сыновей приобщил к спорту.

Время летело быстро. Павел окончил институт, получил диплом инженера-электронщика и новую должность на заводе. Подрастали сыновья и радовали родителей своими успехами в учёбе и спорте. Марийка после окончания педучилища работала в школе – вела уроки в младших классах.

В ту пору в Донбассе шли ожесточённые бои. В результате постоянных обстрелов мирных городов украинскими боевиками гибли взрослые и дети. Когда началась специальная военная операция, с фронта стали приходить тревожные вести. Кручинины, как и все наши соотечественники, очень переживали, верили и надеялись, что скоро на соседней братской земле перестанет литься кровь и восторжествует мир.

Но спецоперация затягивалась, и в начале осени была объявлена частичная мобилизация. Двое близких друзей Кручинина получили повестки и ушли на передовую. У Павла была бронь, поскольку он был ведущим специалистом на оборонном предприятии. Но именно тогда Кручинин задумался, где он нужнее: здесь, на военном заводе, или там, где идут тяжёлые бои и наша армия остро нуждает-
ся в специалистах высокой квалификации.

Под барабанную дробь дождя Павел вспомнил, как однажды улучил момент и сделал попытку переговорить на эту тему с главным инженером предприятия, но тот встретил его замысел в штыки:

– Павел Иванович, оставь эту затею. Государство не просто так дало тебе бронь. Наверху виднее, где ты нужен. Ты можешь принести здесь значительно больше пользы, чем там, пусть даже на передовой. Там надо владеть всеми видами современного оружия, а у тебя такого опыта нет.

– Я капитан запаса, инженер-электронщик, на передовой много новой техники с электронной начинкой. Если эта техника выходит из строя, включая и вражескую технику, захваченную в бою, её надо оперативно ремонтировать и поставлять нашим бойцам и командирам на передний край. С этой сложной задачей может справиться только опытный специалист. А их, насколько мне известно, на передовой не хватает. Здесь же, на заводе, меня вполне могут заменить толковые ребята из моего отдела, – привёл свои аргументы Кручинин.

– Если ты будешь настаивать на своём, то я приложу все силы, чтобы удержать тебя любыми путями. Я смогу убедить директора завода, чтобы он лично обратился в областной военкомат с просьбой оставить тебя здесь, – заявил главный инженер, дав понять, что разговор на эту тему закончен...

А дождь всё лил и лил. И Павел подумал: «Я вот лежу здесь в чистой тёплой постели, рядом со мной под шум неугомонного дождя сладко спит жена, в соседней комнате мирно спят сыновья – просто идиллия, а каково там ребятам на передовой под постоянным огнём, в сырых окопах, в мокрой одежде и обуви, на нарах из досок? Хорошо, если есть в землянке печь-буржуйка и можно просушить обмундирование, подогреть банку консервов, вскипятить чай... Нет, надо переговорить с Марийкой, она поймёт меня, что там я нужнее, что сыновьям нужен пример отца. Сама ведь недавно рассказывала, что отец её ученика был мобилизован, отличился в спецоперации, награждён боевой медалью, и мальчишка гордится им... А после разговора с женой поеду в военкомат и объясню мотивы своего решения. Думаю, что там меня тоже поймут и поддержат».

Марийка открыла глаза, улыбнулась, поцеловала мужа.

– Доброе утро, Павлуша. А ты что, всю ночь не спал?

– Да как-то не спалось. Нахлынули воспоминания юности далёкой...

– А мне так сладко спалось в эту дождливую ночь, – прижалась она к мужу. – И сон хороший снился. Будто бы мы идём с тобой в ясный осенний день по берёзовой аллее, и деревья осыпают нас золотом листьев. Мы ловим руками это золото, кружимся в вальсе. Счастье переполняет нас. И вдруг набежала тучка, стало темно, хлынул дождь, и тут я проснулась...

– И услышала шорох дождя за окном, – обнял её Павел. –
А я слушал его на протяжении ночи. Под этот шорох так хорошо думалось. Сейчас дождь затих, и, как там, у поэта – «дождя отшумевшего капли тихонько по листьям текли, тихонько шептались деревья, кукушка кричала вдали... И думал о днях я минувших, о днях, когда был я добрей, а в листьях высокого клёна сидел надо мной соловей...»

– Поэт ты мой любимый, Алексей Константинович, не пора ли нам играть подъём и готовить завтрак. Соловей баснями не сыт, – слегка приподнялась и вновь поцеловала Павла жена. – Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

После завтрака Павел предложил:

– Марийка, сегодня выходной. Дождик кончился, солнышко играет. Осенний денёк обещает быть на славу. Пройдёмся по городу, проводим ребят на тренировку, затем погуляем по парку, подышим чистым воздухом.

– Через полчаса буду готова, – с радостью отозвалась Марийка. – Скажи ребятам – пусть собираются.

Они прошлись по городу, отвели ребят в спортзал и отправились гулять по парку.

Тропинка в парке была сплошь укрыта красными, жёлтыми, оранжевыми листьями, прилипшими к асфальту. Утренний туман рассеялся, и лучи скупого осеннего солнца легко проникали сквозь оголившиеся ветви деревьев и кустарников, падали на тропу и светились в пёстром ковре из листьев тёплым мягким светом.

– Марийка, нам надо поговорить, – посмотрел Павел на жену и заметил, как та изменилась в лице.

– Что-нибудь случилось, Павлуша? – с тревогой в голосе спросила она.

– Ты только не волнуйся, дорогая. Меня вчера вызывали в военкомат, предложили заключить контракт на службу, –
отвёл в сторону глаза Павел.

– Этого не может быть, – вскинулась Марийка, – ты же занимаешься оборонкой, у тебя же бронь.

– Видишь ли, там, где идёт спецоперация, не хватает инженеров. А я капитан запаса, инженер-электронщик с солидным опытом. Вот и предложили подумать. И я не хочу прикрываться бронёй, как те, кто после объявления мобилизации бросились на наш завод, чтобы в лихую годину спокойно отсидеться здесь. Помнишь, как в известной песне Высоцкого: «В военкомате мне сказали: «Старина! Тебе броню даёт родной завод «Компрессор»!» Я отказался, а Серёжку Фомина спасал от армии отец его, профессор...»

– Павлуша, родной, у нас же двое детей. Объясни директору, что ты нужен на заводе со своим богатым опытом специалиста. Пусть он переговорит с военкомом, убедит его, – со слезами на глазах выпалила жена.

– Нет, я не буду увиливать. Раз там нужнее – значит, там моё место. Всё равно, коль заинтересовались – рано или поздно пришлют повестку. А я не хочу ждать. Хочу, чтобы сыновья гордились отцом, вставшим на защиту Родины в грозный час, как я горжусь своим дедом, который воевал на первом Белорусском фронте и зимой сорок второго вывозил детей по Ладожскому озеру из блокадного Ленинграда, как горжусь отцом, который прошёл горнило военных испытаний в Афганистане и погиб под городом Кандагар. Я офицер, капитан запаса, должен быть достоин их памяти, чтобы всегда мог смело сказать: «Честь имею!» В своё время я проходил военные сборы, меня готовили на случай военных действий. Там я нужен для обслуживания военной техники, для передачи опыта молодым мобилизованным бойцам – надо готовить из них специалистов-техников, иначе нам врага не одолеть...

– А как же я? А вдруг с тобой что-либо случится? Я ведь не выживу...

– Ну почему ты, моя милая, сразу думаешь о плохом исходе, – обнял жену Павел. – Во-первых, я буду не на самой передовой, не в разведке и не в штурмовом подразделении. Военком считает, что меня направят в батальон по ремонту современной техники, которая напичкана электроникой. Во-вторых, ремонтные части надёжно охраняются. Там ведь и запчасти, и горючее...

– И на какой срок надо подписать контракт? – спросила Марийка.

– Пока на год, а там видно будет.

– А ты не обманываешь меня, Павлуша? Зная тебя, вполне допускаю, что ты мог сам напроситься, – пристально заглянула Марийка в глаза мужа.

– Нет, ты видишь, как затянулась военная операция, нашим ребятам там приходится трудно – против нас объединились все враги России, поэтому в дальнейшем будут призывать запасников различных специальностей, в том числе и с оборонных предприятий. С нашего завода уже троих призвали. Кстати, у одного из них двое малолетних детей.

– А те, у кого трое – не подлежат призыву, – заметила Марийка. – Некоторых по ошибке мобилизовали, а затем вернули.

– К чему ты это? – заинтересовался Павел.

– А к тому, что будь у нас трое – ты бы остался дома.

– Да, поначалу мобилизовали тех, кто подходил по возрасту, а когда вышло это постановление, кто-то вернулся домой, а кто-то остался там, по своей воле. Всё зависит от чувства долга каждого, – ответил Павел.

В военкомате к Кручинину отнеслись с пониманием:

– Такие специалисты, как вы, нам крайне необходимы в инженерные и ремонтные подразделения, – сказал седой подполковник. – У нас на передке с ними очень туго. А что касается дирекции завода – мы этот вопрос решим. Сколько времени вам нужно на сборы?

– Думаю, одной недели будет достаточно, – ответил
Павел.

– Даю десять дней. Дело в том, что вам придётся самому приобрести кое-что необходимое для участия в специаль-
ной военной операции. На это уйдёт время. Вот перечень того, что нужно обязательно иметь при себе, – протянул Павлу листок подполковник. И добавил: – Все ваши затраты мы потом компенсируем.

На обратном пути Павел заглянул в листок, который вручил военком. Там значилось термобельё, берцы, спальный мешок, медицинский жгут и аптечка, туалетные принадлежности.

Павел простился с сыновьями вечером. А утром Марийка проводила мужа до машины, где его поджидали друзья. Кручинин предупредил жену:

– Милая моя, только, бога ради, без слёз. Иначе мне удачи не видать.

Он обнял Марийку, крепко прижал к груди, поцеловал. Марийка не сдержалась, уронила слезу, перекрестила, прошептала:

– Павлуша, милый мой! Береги себя! Мы будем молиться и ждать тебя...

Курс военной подготовки капитан Кручинин прошёл неподалёку от западной границы. Эта подготовка, которая включала в себя стрельбу из различных видов оружия, военно-тактические занятия и овладение основами медицинской помощи, – очень пригодилась ему в дальнейшем.

Военком не ошибся – по окончании подготовки Кручинина направили в один из ремонтных батальонов на передовой. Основной задачей батальона было обеспечение обслуживания и ремонта военной техники в зоне СВО, с целью поддержания высокой боеготовности подразделений наших войск, восстановления вооружения, которое крайне необходимо для выполнения боевых задач.

Будучи командиром ремонтного взвода, капитан Кручинин быстро втянулся в работу батальона. Он и его подчинённые нередко трудились в полевых условиях, устраняя незначительные повреждения боевой техники. Если же не было возможности восстановить техническую исправность боевой машины непосредственно на месте, то повреждённую технику эвакуировали в специальную производственную палатку с отоплением и освещением, где работа велась в круглосуточном режиме. Задача была одна – оперативно вернуть технику в боевые порядки.

Капитан Кручинин понимал, что от работы его ремонтных мастерских зависит не только выполнение боевой задачи, но и жизнь бойцов. В мастерские Кручинина поступали повреждённые танки, бронемашины, средства ПВО, артиллерийские установки, а также трофейная техника, захваченная в бою. Военнослужащие ремонтных частей нередко трудились под огнём противника, не щадя сил и здоровья. Кручинин сильно переживал за ребят, когда кто-то выбывал из строя. Жаль было бойцов, заменить которых быстро не удавалось.

Ремонтному взводу капитана Кручинина приходилось вступать в бой с боевиками ВСУ. Были случаи, когда бойцы устраняли повреждение боевой машины в полевых условиях,
и на них выходили диверсионно-разведывательные группы противника, пытающиеся отбить технику у ремонтников. Капитан Кручинин вызывал помощь, а до её прибытия давал команду подчинённым занять оборону и стоять насмерть.

За успешное выполнение задания командования бойцы капитана Кручинина не раз отмечались боевыми наградами. И сам командир ремонтного взвода за мужество и отвагу был представлен к награждению медалью Жукова.

Не забывал Павел и о семье. Раз в месяц направлял Марии СМС-сообщения. Они были короткими: «У меня всё в порядке. Работаю. Отдыхаю. Питание и условия хорошие. Обнимаю тебя и сыновей. До встречи!»

По весне капитану Кручинину обещали предоставить двухнедельный отпуск. Но незадолго до поездки на малую родину их ремонтный батальон атаковал беспилотник ВСУ, а следом бойцов накрыли из миномётов. Ребята увлеклись ремонтом настолько, что не успели вовремя укрыться в окопах. Осколками снаряда было ранено двое военнослужащих. Получил осколочное ранение в руку и командир ремонтного взвода капитан Кручинин.

Раненых вертушкой доставили в военный госпиталь на территорию соседней области, а затем переправили в столичный военный госпиталь.

О том, что муж ранен и находится в госпитале, Марии сообщил земляк Кручинина. В тот же день она отправилась в столицу по указанному адресу.

Встреча была трогательной, со слезами печали и радости. Капитан Кручинин только что был прооперирован, и лечащий врач, который встретил Марию, сказал ей:

– Операция прошла успешно. Осколки извлекли. Руку сохранили. Надеемся, что осложнений не будет. Никаких слёз. Поддержите мужа.

– Павлуша, милый мой, как ты себя чувствуешь? – дрожащим голосом спросила Марийка, целуя мужа. – Ты так изменился за полгода, возмужал, что я не узнаю тебя, – шептала она. – Поздравляю тебя с боевой наградой. Я знала, что ты у меня надёжный человек, мужественный воин и командир...

– Всё нормально, дорогая Марийка, – ответил Павел. – «Плевать, что дырки в камзоле и вдрызг сапоги, – ведь главное дело, что живой!» То, что не могу тебя обнять двумя руками – дело времени. Обещаю, что при следующей встрече уже вполне смогу. Буду разрабатывать руку, чтоб работала не хуже, чем прежде. Как там наши сыновья, помогают тебе?

– Они растут настоящими мужчинами, чтобы быть похожими на тебя. Всё, в чём помогал ты, теперь взяли на себя они. Так что мне с ними легко. Сыновья гордятся тобой. А когда узнали про награду – радости их не было предела. В школе их классный руководитель даже устроила чаепитие по этому поводу...

– Ты тоже изменилась, Марийка, поправилась, или мне это только кажется? – окинул жену взглядом Павел. – Покруглела, ещё больше похорошела...

– Павлуша, ты не ошибся. Я действительно поправилась, потому что... милый, любимый мой Павлуша, у нас скоро будет пополнение в семье – это долгожданная доченька, – поцеловала мужа Марийка, – которую мы назовём Викторией, в честь богини победы...

– Марийка, дорогая моя, как я счастлив услышать такую добрую весть, – радостно произнёс Павел и поцеловал жену в ответ.

– Теперь я тебя никуда не отпущу. И всё будет по закону, – прошептала Марийка, прижимаясь к мужу, и счастливая улыбка озарила её лицо.

– Выйду из госпиталя, немного отдохну – и за работу, –
ответил Павел. – А ещё организую в городе кружок для ребят – буду обучать их работе с беспилотниками-дронами. Эти знания и навыки ребятам очень пригодятся в жизни. За ними будущее. А что касается всего остального – время покажет.

Ветки плачущих берез

 

Да что же мы! Да как же это, братцы?

Ужели не перевернулся мир?

Имеем ли мы право называться

Людьми?!

Иеромонах Роман

Февральская вьюга бушевала всю ночь. Зима, словно спохватившись, что ее время уходит, пришла в неистовство, стремясь показать приближающейся весне, что до ее кончины еще далеко. За ночь сельские улицы основательно перебило снегом. Деревенские избы и сады по пояс утопли в сугробах.

Анатолий Дерябин, тридцатипятилетний кряжистый мужик, с крупным волевым лицом и открытым взглядом небесно-светлых глаз, встал чуть свет и принялся расчищать широкой деревянной лопатой дорожку в сугробе, по которой рано утром жена Надя, учительница младших классов, и их сыновья-погодки Павлик и Костик побегут в сельскую школу.

Анатолий трудился в поте лица, старался изо всех сил, чтобы угодить жене и тем самым смягчить свою вину. Вечером он, не желая того, повздорил с Надей и теперь искал пути примирения.

Накануне Наде позвонил отец из города и пригласил в ближайший выходной всё их семейство на свой шестидесятилетний юбилей. Анатолий, узнав о приглашении, отказался ехать наотрез:

– Заявляю сразу – я не поеду. У меня нет денег на подарок.

– Возьмем в долг, потом рассчитаемся, – предложила Надя.

– Нет, мне рассчитываться нечем. Твои родители знают,
что я не работаю – нахожусь у тебя на иждивении. Мне стыдно смотреть им в глаза...

– Ну, как хочешь. Тогда я поеду с детьми, а ты сиди дома.

Анатолий уже год как не работал. Строительную бригаду, с которой он шабашничал в Москве, в последний раз кинули – оставили без копейки, и она распалась. Нового адреса для работы в столице Анатолий найти не мог, а в селе работы не было. Глава семьи занимался домашним хозяйством, но чувствовал себя не в своей тарелке. Семья жила скудно на скромную учительскую зарплату, и виновником всех бед Анатолий считал себя, неудачника по жизни, оказавшегося ненужным в этом медвежьем углу.

Чтобы заглушить душевную боль, Анатолий нередко уходил к своему школьному другу Мишке Курилову, такому же бедолаге, оказавшемуся за бортом новой жизни. Мишка был неважный хозяин, и ему всегда требовалась помощь. Анатолий охотно помогал другу, зная, что после завершения работы они пропустят по рюмке-другой крепкого куриловского самогона, который гнала на продажу его предприимчивая жена Наталья.

– Нам ли до выпивок! Надо думать, как детей поднимать, – вразумляла мужа Надя, недовольная визитами Анатолия к Куриловым. – Дома работы полно, а ты другим стараешься помогать. Особенно тем, кто рассчитывается стаканом самогона. Какой пример ты подаешь сыновьям?

Анатолий не перечил жене, признавая ее правоту. Всю работу по дому он старался взять на себя. Когда Надя приходила из школы, дома уже был полный порядок: скотина ухожена и накормлена, обед приготовлен, в комнатах и во дворе всё прибрано. Надя была довольна. Ну а то, что живут бедно, так это временно. Полстраны так живет. Можно потерпеть. Другим приходится еще хуже...

Утром разговора с женой не получилось. Надя, наскоро одевшись и перекусив, побежала вслед за сыновьями в школу. Вернулась ближе к обеду с охапкой тоненьких березовых веток, подобранных у дома на снегу.

Прямо перед окнами их деревянного дома росли три развесистые березы. Кто и когда их посадил, хозяева не знали. Этот домик Дерябины приобрели после женитьбы, когда Надя окончила пединститут и приехала учительствовать в Приозерскую школу. Здесь ее и приметил механик районной сельхозтехники Анатолий Дерябин. Березы были старые. Стволы их потемнели от времени, кора загрубела и потрескалась от жары и холодов. Ветви берез были длинные и хрупкие. От снега и февральского ветра их тонкие концы ломались и падали на сугробы. Возвращаясь из школы, Надя собирала обледенелые ветки с маленькими тоненькими шишечками на кончиках и приносила в дом, где опускала их в ведро с водой. А когда ветки, согревшись от домашнего тепла, оживали и начинали «плакать», Надя распределяла их по вазам с водой и ставила на окна с солнечной стороны. Вскоре на ветках набухали почки, а потом из распускающихся почек появлялись маленькие клейкие изумрудные листочки, наполняя комнату свежим, радостным, пьянящим запахом. Под окном еще лежал снег, а дома наступала весна. Глядя в окно, Надя думала, что скоро и за окном наступит весна, оттает земля, березы наполнятся соком, а обломанные ветки начнут плакать и будут тихо ронять свои слезы на ожившую землю...

Вот и на этот раз она воткнула в вазы с водой тонкие влажные ветки и расставила их на подоконнике. Потом долго стояла у окна, пристально всматривалась в белую безмолвную даль, о чем-то напряженно думая...

Когда ребята вернулись из школы, Надя усадила их за стол и сказала:

– Кушайте поскорее. Нам пора отправляться в дорогу. Коль папка не хочет ехать – без него обойдемся. Пусть управляется с хозяйством. Я заняла денег, чтобы в городе купить дедушке подарок. Думаю, он будет доволен...

Шестиклассник Павлик и пятиклассник Костик давно не видели дедушку с бабушкой. Быстро проглотив обед, они с радостью вскочили из-за стола и стали одеваться.

– Надя, путь неблизкий, мороз крепчает, к тому же дороги перебило, – подал голос Анатолий. – Оставь сыновей дома и съезди одна...

– Ничего. Как-нибудь прорвемся...

– Тогда я вас провожу, – сказал Анатолий.

– Обойдемся без провожатых, – буркнула Надя.

– Ну, как знаешь...

К двум часам дня Надя с детьми была уже на остановке автобуса, расположенной на окраине Приозерска. Остановка была пуста. Надя отметила про себя, что шоссейная дорога в город занесена снегом.

Еще издали она заметила машину главы сельской администрации Вадима Шматкова, пробивающуюся сквозь сугробы по сельской улице. У автобусной остановки уазик затормозил. Шматков открыл дверцу.

– Надежда Николаевна, в город собрались? Автобус сегодня в город не пойдет. Дорогу перебило, а чистить нечем –
грейдер сломался...

– Ну, что будем делать? – обратилась Надя к сыновьям.

– Мам, поедем. Дедушка и бабушка будут ждать, – жалобно попросили ребята.

– На чем? – задумчиво посмотрела на сыновей Надя. – Если только пешком пойти на Даниловку, а из Даниловки на маршрутке до города. Но дорога до Даниловки дальняя –
верст девять через голое поле. Вы не осилите.

– Осилим, мама, – заверили ребята. – Пойдем...

Дорога на Даниловку уходила из другого конца села.

Проходя мимо своего дома, Надя внимательно всматривалась в окна, надеясь увидеть мужа, который, возможно, удержит или даст дельный совет, но увидела только темные березовые ветки на подоконниках...

В Даниловку вела узенькая тропка через большое поле, по которой можно было идти лишь гуськом. Кое-где тропку затянуло поземкой. Далеко вдали виднелись темные шапки голого кустарника – защитные полосы из молодой посадки. В поле дул холодный ветер.

– Поднимите воротники курток и идите за мной шаг в шаг, – дала указание сыновьям Надя. – Если устанете – сразу скажите.

Более двух часов они были в пути. Стало смеркаться, когда вдали за снежной пеленой показались деревенские избы.

– Устали бедняжки, – сочувственно сказала Надя, обнимая сыновей. – Сейчас пойдем в сельский магазин, немного подкрепимся, погреемся. И там подождем маршрутку.

На бетонном столбе у магазина висело расписание движения маршруток. Надя посмотрела на часы. По расписанию маршрутка должна была проследовать через час.

Надя купила детям пачку печенья и два глазированных сырка. Те устроились в углу на ящиках, слегка перекусили.

Надя обратилась к продавцу, чернявой женщине средних лет:

– Маршрутка в город регулярно ходит?

– Да, но это будет последний рейс. Зимой они ходят реже. Не прозевайте.

За четверть часа до рейса Надя позвала детей на улицу. Остановились у столба, на обочине дороги. Мороз крепчал. Мела поземка. Ребята с головой укутались в куртки и пританцовывали, чтобы не окоченеть. Так прошло полчаса. За это время все трое основательно продрогли. Но маршрутки все не было. Надя уже хотела вести детей назад в магазин, но неожиданно увидела вдали спасительный свет приближающихся фар.

– Кажется, идет, – подбодрила она ребят.

Это действительно была маршрутка. Надя заранее подняла руку. Однако маршрутка, не снижая скорости, промчалась мимо.

– Вот те раз, – разочарованно сказала Надя, обращаясь к приунывшим сыновьям. – Сплошная невезуха. Пойдемте снова в магазин – погреемся, а заодно подумаем, что нам делать дальше.

Продавец удивленно вскинула черные брови:

– Вы разве не уехали?

– Маршрутка прошла, но почему-то не остановилась, – уныло произнесла Надя. – Ума не приложу, что теперь делать?

– Думаю, что другого рейса уже не будет, – сочувственно сказала продавец.

Около часа Надя с детьми находилась в магазине, периодически выходя на дорогу, но маршрутки так и не было.

– Мне пора закрывать магазин, – сказала продавец. – На том краю деревни есть еще один продовольственный магазин, который работает до десяти. Могу показать дорогу...

– Нет, мы еще подождем. А вдруг придет маршрутка, – сказала Надя.

– Дело ваше, – сказала продавец и ушла.

Они стояли еще битый час. Редкие прохожие смотрели на них с недоумением. В деревенских окнах призывно светились оранжевые огоньки.

– Не будет маршрутки, – безнадежно произнесла Надя. – Вы замерзли. Надо проситься на ночлег. Переночуем, а завтра утром поедем в город.

Ребята немного приободрились и живо поспешили за матерью к ближайшей неказистой избе, в которой тускло светился огонек.

Надя робко постучала в дверь. Ей не ответили. Надя подошла к окошку, задернутому занавеской, осторожно постучала согнутым пальцем. Раздался болезненный голос старухи:

– Не могу открыть. Сын ушел и запер дверь. А я не встаю...

Надя повела детей к соседнему добротному дому. Однажды она с мужем заходила в этот дом – Анатолий, похоже, знал хозяина. На стук вышел хозяин и сквозь дверь грубо спросил:

– Чего надо?

– Я с детьми из Приозерска. Добираемся в город. Маршрутка прошла мимо. Пустите, пожалуйста, погреться, переночевать, – выпалила Надя.

– У меня полон дом народу. Идите, проситесь к другим. Деревня большая.

Надя знала, что этот крепкий мужик, по прозвищу Барон, живет вдвоем со своей дородной женой. «Почему не открыл? Боится, что ограбят? Вот кулацкое отродье, детей не пожалел», – размышляла Надя, стоя на крыльце.

– Постучимся еще в одну избу. Вдруг повезет, – сказала она сыновьям.

В избе долго не отвечали. И только когда Надя настойчиво постучала в дверь ногой, на крыльцо вышел бородатый мужик и с удивлением посмотрел на непрошенных гостей. Узнав, что они хотят, недовольно буркнул:

– Здесь вам не ночлежка, – и закрыл под носом у детей дверь.

Уходя, Надя видела, как из-за оконной занавески выглянула женщина и, увидев ее с детьми, быстро задернула занавеску.

– Сделаем ещё одну попытку, – сказала Надя и направилась к соседнему дому. Но как только она стукнула в дверь, в избе сразу же выключили свет и больше не зажгли.

– Ну что, – сказала озябшим детям Надя, – выход один: идти назад домой. Иначе окоченеем. А в пути будет тепло. Только бы с дороги не сбиться. Павлик, попробуй связаться с отцом, – протянула Надя старшему сыну мобильный телефон, – попроси, чтобы встретил нас...

Мальчишка набрал нужный номер, но дозвониться не смог.

– Мама, с папкой связи нет, – сообщил Павлик. – Буду пробовать еще.

Они шли долго. Мороз немного спал, но началась метель, и она всё усиливалась. Холодные горсти снега хлестали по лицу, застилали глаза, вышибали слезу.

Надя обратила внимание, что лесополоса, которая должна находиться на приличном расстоянии от дороги, значительно приблизилась. «Неужели сбились с дороги?», – с ужасом подумала она.

Она остановились, попыталась вернуться назад и отыскать дорогу. И тут Костик пожаловался:

– Мама, мне холодно. Я очень устал...

– Давайте немного отдохнем, – предложила Надя.

Она расстегнула свое пальто, прижала детей к груди и присела на снег.

– Мама, в метель нельзя садиться на снег, чтобы не уснуть, – сказал Павлик.

– Мы немного, самую малость отдохнем и пойдем дальше, – сказала Надя.

– Я попробую снова связаться с отцом, – сказал Павлик, выбираясь из теплого материнского укрытия. – Он наверняка придумает, как нам помочь.

– Звони, сынок, звони непрерывно, проси срочно помочь. Скажи, что сбились с дороги, – жалобно сказала Надя.

Павлик звонил раз за разом, но связи не было. Он заметил, что мать уже легла на снег, прижав к себе Костика. Павлик подошел, стал их тормошить.

– Сейчас-сейчас, еще немного, и мы пойдем дальше, – сонным голосом отвечала мать.

Павлик потрогал руки мамы и брата – руки были теплыми. Мальчик кружил вокруг них, не позволяя себе садиться на снег. Чтобы не уснуть под завывание метели, он щипал себя, кусал пальцы и вызывал на связь отца.

В четыре часа утра Павлик вновь набрал нужный номер. Раздался гудок. Мальчик услышал голос отца и заплакал в трубку.

– Павлик, вы где? – с тревогой в голосе спросил Анатолий.

– Мы в голом поле под Даниловкой. Маршрутка нас не взяла, а люди не пустили переночевать. Мы возвращались домой, но сбились с дороги. Замерзаем. Помоги нам скорее, –
сквозь слезы попросил мальчик.

– Я сейчас, сынок. Держитесь. Успокой маму. Я скоро буду...

Анатолий быстро оделся и побежал к трактористу Витьке Гусеву.

Тот, услышав просьбу Анатолия, сказал, что помочь не сможет – нет горючего. Анатолий бросился к леснику Володьке Добродееву, объяснил ситуацию. Володька живо вывел из хлева лошадь.

– Только не загони лошадку – она еще молодая, – преду-
предил хозяин.

Анатолий отыскал жену и сыновей около шести часов утра. Павлик, продрогший до костей, обрадовался, бросился к отцу, заплакал.

– Пап, мама не встает, сколько ни тормошил. И ничего не отвечает...

Анатолий подбежал к жене, нащупал Костика, поднял на руки. Мальчик проснулся, посмотрел на отца и закрыл глаза. Надя не пошевелилась. Анатолий потрогал ее тело – живот был теплый. Потрогал руки, ноги – они окоченели. Анатолий принялся растирать конечности жены, но Надя не приходила в себя. И он понял, что жена мертва.

Трясущимися руками Анатолий уложил жену и детей в сани, укрыл их сеном и полушубками, прихваченными из дома, и живо тронулся в путь.

– Ну, как же ты так, Наденька? – шептал он, глотая горькие слезы. – Как же ты так?

Метель бесновалась. Завывала дико и страшно, по-волчьи.

 

 

И ласточки крыльями машут

 

Лизе Герасимовой пришло письмо из Германии. Она не думала и не гадала, что у неё есть родственники за границей, да ещё в дальнем зарубежье.

Лиза выросла в детском доме и от воспитателей знала, что она круглая сирота. Отец в пьяном угаре убил мать, за что получил длительный срок. Из колонии не вернулся – умер от туберкулёза. В том же детском доме с Лизой находился её младший брат Павлик. Лиза хорошо помнила, как однажды за Павликом приехала молодая пара и увезла его в неизвестном направлении. Лиза плакала, бежала следом, когда уводили братика, который оглядывался и тоскливыми глазами смотрел на неё. Незнакомая женщина гладила Лизу по голове, успокаивала, обещала, что скоро вернётся за ней. Семилетняя Лиза не поверила и проплакала тогда всю ночь. Ей было очень жалко маленького брата, которого увезли чужие люди. Лиза считала, что больше его не увидит.

Позднее, когда Лиза подросла, воспитатель рассказала ей, что Павлика усыновила молодая бездетная пара. Собирались удочерить и Лизу, так как братьев и сестёр разлучать нельзя. Однако с Лизой у них ничего не вышло. Поговаривали, что причиной тому были документы, по которым брат и сестра носили разные фамилии. Лиза в детдоме была Лютиковой, а брат – Богатырёв. Да и отчества у них были разные. Вот чиновники и посчитали, что дети не родные, хотя мать у них была одна.

Лиза выросла, окончила техникум, вышла замуж, сменила фамилию, родила троих детей. И всё это время не забывала о брате, всячески пыталась разыскать Павла, наводила о нём справки. Работники социальных служб объясняли ей, что они не знают, где искать Павла, но если бы и знали, всё равно не дали бы адреса, потому что не имеют права разглашать сведения об усыновлённых детях.

Тогда Лиза обратилась к подруге по работе:

– Света, у тебя есть компьютер. Посмотри, не ищет ли меня мой брат Павел Богатырёв, которого усыновили в шестилетнем возрасте?

– Хорошо, – сказала та, – я попробую сделать запрос.

Девушка выложила в интернет данные о Лизином брате и о ней. Придя на смену, сообщила подруге:

– Запрос послала. Пока никаких ответов нет. Будем ждать и надеяться. Конечно, отыскать будет сложно. Ведь твоему брату наверняка сменили фамилию, а может, и имя дали другое.

Время шло, Лиза продолжала ждать, но вестей всё не было.

И вот нежданно-негаданно пришло письмо. Лиза копалась в огороде, когда знакомая почтальонка отворила калитку и махнула ей рукой. У Лизы тревожно забилось сердце, когда, подойдя к крыльцу, она заметила в руке почтальонки большой конверт с золотистой полоской и штемпелями. Ещё больше удивилась, когда взглянула на письмо и увидела иностранные буквы.

– Что ты, Лиза, так побледнела? – спросила почтальонка. – Письмо из Германии, от некого Пауля Ланке. Может, брат твой нашёлся...

– Кто его знает, – дрожащим голосом ответила Лиза, вытирая руки о подол платья. – Мне говорили, что его усыновила русская семья.

– Пути господни неисповедимы, – заметила почтальонка, присаживаясь на лавочку у крыльца.

Лиза присела рядом, стала рассматривать конверт, поглаживать рукой, словно опасаясь его открыть. Потом спохватилась, сбегала в дом, принесла ножницы и аккуратно обрезала краешек конверта. Дрожащими руками вынула небольшой белый листок, сложенный вдвое, развернула, стала читать. Текст письма был написан от руки на русском языке.

«Дорогая сестра Лиза, здравствуй! Пишет тебе твой брат Павел Богатырёв, ныне Пауль Ланке. Я живу в Германии, в городе Вольфсбург, земля Нижняя Саксония. Будучи сиротой, был усыновлён в России в возрасте шести лет. Помню, что в то время находился в детском доме. Со мной в этом же доме находилась моя сестра, которой в ту пору исполнилось семь лет. Сестру звали Лиза. Немецкие родители пытались удочерить сестру, но им отказали. Родители мои – немцы с Поволжья. После усыновления переехали в Германию. Многое из того, что они рассказали мне, когда я подрос, я запомнил. Родители дали мне свою фамилию и немецкое имя – Пауль.

Я окончил школу, затем колледж. Родители помогли мне со стартовым капиталом, и я открыл свой бизнес. Сейчас я владелец небольшого ресторана, который приносит неплохой доход. Зная, что у меня в России есть сестра, я, встав на ноги, начал поиски тебя, старался узнать твой адрес. Прошло немало времени, пока через волонтёров удалось отыскать твой след – ведь ты вышла замуж, сменила фамилию...

Получишь письмо, дай, пожалуйста, ответ, сможем ли мы встретиться. Хочу увидеть тебя и готов сразу же отправиться в дорогу, в твой город, где ты проживаешь с семьёй. До встречи в России! Твой брат Павел».

– Ну вот. Я же говорила тебе, что от брата, – сказала почтальонка, глядя на Лизу, вытирающую слёзы рукавом
платья. – И чего теперь плакать? Надо приглашать в гости.

– Чем угощать-то буду?! В долгах, как в шелках. Мой Витька лишился прав и теперь не работает. Мы просто бедствуем. Хлеба не всегда вдоволь. Хорошо хоть старшего сына в училище кормят, а маленьких – в школе.

– Ничего, брат богатый, – утешила почтальонка. – Ему деликатесы не нужны. Пусть наши хлеба отведает. Возьмёшь немного денег в долг, а он поможет рассчитаться.

– Я и так взяла кредит, когда Витька чужую иномарку разбил. Долг, как аркан на шее – не даёт дышать. Растёт не по дням, а по часам. Мне теперь никогда не рассчитаться. Придут, опишут всё, а нас на улицу...

– Не бросайся в панику, Лиза. Господь вначале послал тебе испытания, а теперь посылает помощь в лице брата. Приглашай в гости. Он не оставит тебя в беде. Обязательно выручит. Ведь душа-то у него русская...

Старший сын Димка приехал вечером из училища и застал мать в слезах. Лиза сидела на диване, гладила конверт рукой и тихо всхлипывала.

– Мам, что случилось? Папка обидел? – насторожился сын.

– Нет, сынок. Письмо получила из Германии. Брат Павел нашёлся, твой дядя. Хочет встретиться. А потчевать чем будем? – дала волю слезам Лиза.

– Чем Бог послал, – по-взрослому рассудил Димка. – Отказывать нельзя.

Лиза протянула сыну письмо. Тот пробежал его глазами и сказал:

– Надо готовить ответ. А потом будем думать, как встретить.

Вечером, когда управились с делами, Лиза с сыном сели писать письмо. Писали до полуночи, а получилось полстранички тетрадного листа.

«Здравствуй, мой дорогой братик Павел! Получила твоё письмо и обрадовалась до слёз, что ты нашёлся, что жив и здоров. До сих пор не могу успокоиться. Ведь, кроме тебя, у меня близких родственников на этом свете нет. Я тоже тебя искала, писала в передачу «Жди меня», но так и не смогла разыскать.

Живу с семьёй на окраине небольшого городка. Муж Виктор – водитель, но пока безработный. Попал в аварию и лишился водительских прав. Помогает мне по хозяйству. Я окончила торговый техникум, работаю в магазине. У меня трое детей. Старший сын Дима учится в училище на крановщика. Ему четырнадцать лет. Это моя надежда и опора. И двое школьников – восьмилетний сын Андрюша и доченька Алёнка – семь лет. Живём скромно. В хозяйстве только поросёнок да куры.

Ты ничего не написал о семье – женат или нет? Будем рады, если сможешь приехать с семьёй. Передавай привет своим приёмным родителям. Огромное им спасибо за то, что протянули тебе руку помощи в трудную пору. Приглашаем всех вас в гости. Приезжайте. С нетерпением ждём. До встречи! Твоя сестра Лиза Герасимова (Лютикова)».

Погожим августовским днём Павел подкатил к дому сестры на такси. Лиза заметила гостя в окно, всплеснула руками, выбежала во двор, бросилась в объятия брата, зарыдала. Павел тоже прослезился. Так и стояли, обнявшись во дворе, и плакали, пока на крыльце не показались дети. Павел по очереди поцеловал их – вначале Алёнку, потом Андрюшу и Диму. Следом вышел хозяин. Они обнялись с Виктором, похлопали друг друга по спине.

– Ну, а теперь помогайте носить в дом подарки, – на чисто русском языке сказал Павел, показав на пухлые пакеты, сложенные на лужайке.

Павел был строен, широкоплеч, с крупным волевым лицом. Русые волнистые волосы чуть тронула на висках седина. Плащ бежевого цвета сидел на нём плотно. Особую солидность гостю придавали роговые очки. Лиза заметила, что Павел часто улыбается, и эта улыбка напомнила ей мамину улыбку, наполненную затаённой грустью. К горлу Лизы подступил горячий ком...

Первым делом Павел вручил всем подарки. Хозяйка дома, получив в подарок золотые серёжки в красивой прозрачной коробочке, не сдержалась, бросилась на шею брату, разревелась. Вслед за подарками Павел выставил на стол вино, выложил продукты.

Лиза долго не могла успокоиться – не верила, что у неё такой видный, красивый и душевный брат. Она хлопотала на кухне и тайком вытирала кончиком фартука невольные слёзы, которые катились и катились.

Накрыв на стол, пригласила всех на обед. По русскому обычаю взрослые подняли стаканы за встречу, за здо-
ровье гостя, пожелали Павлу чаще заглядывать на родину, поблагодарили за подарки, а его приёмных родителей – за их добрую душу. Павел смущался, радовался тёплой встрече, сердечному приёму.

После обеда, когда все устроились на диване, Лиза принесла семейный альбом и предложила брату посмотреть фотографии. Павел открыл альбом и заметил старую, пожелтевшую от времени фотографию.

– Это единственная фотография нашей матери, которая сохранилась, – сообщила брату Лиза.

– Я маму совершенно не помню, – признался Павел, пристально всматриваясь в нечёткое изображение. Молодая женщина в белой кофточке, с косынкой на плечах, сидела на лавочке и с грустью смотрела вдаль.

– Это сосед сфотографировал, когда мама ждала пьяного отца, – пояснила Лиза. – Он и убил её по пьяной лавочке...

Дальше было несколько фотографий из детского дома. На одной из них худенькая девочка вела за руку маленького мальчика по берёзовой аллее.

– Неужели это мы с тобой? – спросил Павел, взглянув на сестру.

– Да, я веду тебя из столовой. Всегда следила, чтобы ты покушал.

– Припоминаю, как ты отдавала мне свои пирожки, говоря, что ты их не очень любишь. Нередко тайком прихватывала что-либо в столовой, а вечером подкармливала меня, положив продукты под подушку, – посмотрел Павел на сестру благодарными глазами. – А ещё хорошо помню, как ко Дню Советской Армии воспитатель поручила мне выучить стихи, и как читал их потом наизусть: «У самой границы, в секрете, я зоркую службу несу... И сердцем с родными края-
ми в такие часы говорю... И ласточки крыльями машут, и топится чья-нибудь печь... И всё это – Родина наша, а Родину надо беречь». Так мне это врезалось в память, что больше всего на свете хотел вернуться домой, увидеть тебя и наших деревенских ласточек...

– А почему ты не женат до сих пор? – нерешительно спросила Лиза.

– Всё по той же причине, – сказал Павел. – Мечтал вернуться на Родину, жениться на соотечественнице... И живётся мне там неплохо, и родители у меня замечательные, но немцем себя не ощущаю. Чужое всё – тянет домой.

– Ох, братец, как ни трудно мне здесь приходится, – тяжело вздохнула Лиза, – но я не смогла бы жить в другой стране. – Посмотри, какой простор: заливной луг, ивы над рекой, облака плывут в синеве, словно лебеди...

– И ласточки крыльями машут, – грустно улыбнулся Павел.

– Да, и всё дорого до слёз. И люди у нас добрые. А на них как раз и мир держится, как земной шар на трёх китах... А это наш детдом, – показала Лиза на старое фото. – Здесь ты провёл полтора года, а я – целых десять лет.

– Заглядываешь туда? – поинтересовался Павел.

– Бываю каждый год. Там всё та же директор Клавдия Петровна Беляева, заменившая мне мать. Теперь уже старенькая. Помнит тебя. Каждый раз спрашивает, нет ли от тебя вестей. И наша воспитатель ещё работает...

– Давай навестим их. Я вызову такси, – предложил
Павел.

– Ты бы отдохнул с дороги, – сказала Лиза. – Нас сосед довезёт.

Час спустя они уже были в старинной живописной помещичьей усадьбе за городом, где находился детский дом. Красивое строение из красного кирпича спряталось под сенью вековых деревьев. На площадке у входа играли дети. Слева и справа от высокого крыльца на клумбах цвели пышные цветы, источавшие нежный аромат. Гости прошли
по коридору, постучали в дверь с табличкой «Директор». Вошли, поздоровались. Из-за стола поднялась маленькая, сухонькая, седая женщина с миловидным лицом и, слегка прищурясь, вышла им навстречу.

– Здравствуй Лизонька! А это кто будет? Неужто Павлик? – певуче произнесла директор, обнимая гостью.

– Да, Клавдия Петровна, это мой братик. Вот сегодня приехал...

Павел подошёл, обнял директора, поцеловал. «Это
вам», – сказал он, протягивая купленный по дороге большой букет ярких осенних цветов. Клавдия Петровна растрогалась, уронила слезу.

– Простите, – сказала она, вытирая платочком глаза. – Не ожидала увидеть сегодня таких дорогих гостей.

Директор позвала секретаря, попросила принести чаю. За чаем вспоминали сиротское детство, детдомовские годы, усыновление Павла.

– Я была так рада, что ты приглянулся той красивой паре, – сказала директор. – У вас никого не осталось, и я подумала, что у этих милых людей вам будет лучше. Но с Лизой не вышло, и я переживала, что разлучила вас.

– Спасибо, вам, дорогая Клавдия Петровна! – сказал Павел. – Вы сделали, что могли. У меня сложилось всё хорошо. Мои родители оказались русскими немцами и вскоре переехали в Германию. Там я имею своё дело и хочу отблагодарить вас за материнскую заботу обо мне и моей сестре.

– Вы подарили прекрасный букет цветов! Это для меня высокая честь!

– Быть может, детский дом в чём-то нуждается? Я готов помочь.

– Нет, спасибо! О нас сейчас хорошо заботятся, – сказала директор и задумалась. Потом перевела взгляд на Лизу, обратилась к ней:

– Лиза! Тебя хотела видеть воспитатель Анна Павловна Данилова.

– Я скоро вернусь, – сказала Лиза и вышла из кабинета. Директор встала, прикрыла плотнее дверь, подошла к Павлу, положила руку на плечо.

– Павел, сестра не рассказала тебе о своём бедственном положении?

– Нет. А что вы имеете в виду? – насторожился Павел.

– В начале года её муж Виктор попал в аварию. Сам чудом выжил, но разбил чужую машину – дорогую иномарку. Права у него отняли, а за машину хозяин выставил солидный счёт. Лиза продала корову, мотоцикл мужа и, чтобы погасить долг, взяла большой кредит под высокие проценты. Но выплачивать кредит нечем, и долг растёт, как снежный ком. Семья живёт впроголодь. У них могут отнять дом. Прошу тебя, помоги им, если сможешь.

– Почему же сестра не сказала мне ничего? – удивлённо спросил Павел.

– Она и мне ничего не сказала. Я узнала это от одной общей знакомой.

– Конечно, я решу этот вопрос, чего бы мне это ни стоило, – заверил Павел Клавдию Петровну. – Лиза – единственный мне близкий человек, и я считаю своим долгом помочь ей. Часто вспоминал там, в Германии, как она заботилась обо мне, нередко отдавая мне свою порцию...

Когда вернулись домой и вышли из машины, Павел предложил сестре:

– Лиза, давай присядем в саду, поговорим о житье-бытье.

Они прошли в глубину сада, где под кустом рдеющей рябины стояла небольшая скамейка. По глазам Лизы было видно, что она догадывалась, о чём пойдёт разговор, и заметно заволновалась. Павел взял её за руку.

– Лиза, расскажи, как на духу, какие трудности у вас в семье?

– Павел, у меня большая беда, – всплакнула Лиза. – Я попала в капкан и трепыхаюсь в нём, хотя знаю, что мне не вырваться... Мой Виктор работал водителем у частника, получал неплохо. Я – в магазине продавцом. Заработок хоть и не велик, но стабильный. Всё складывалось хорошо. Мы планировали купить «Газель», чтобы работать на себя, а не на дядю, построить гараж. Дети подрастали, росли и траты. В ту ненастную ночь Виктор не спал – сильно болел зуб. Утром я сказала ему, чтобы взял отгул, но он пошёл на работу. А ближе к обеду мне позвонили: «Виктор в больнице. Попал в аварию. Разбил дорогую иномарку, и сам пострадал». Я бросилась в больницу. Врач сообщил, что у мужа разрыв селезёнки. Сделали операцию. Когда пустили к Виктору, он поведал, что дорога была скользкой, не справился на повороте с управлением, врезался в новую иномарку, стоявшую на обочине. Слава Богу, в ней не было людей. Мужа лишили на год прав, а владельцы машин выставили счета. За одну машину я рассчиталась, продав корову и мотоцикл. А на иномарку – взяла кредит в банке под большие проценты и попала в такую кабалу, что вовек не выбраться. К нам уже приходили молодчики, грозились отнять дом и пустить нас по миру...

Лиза горько заплакала. Павел обнял её, спросил:

– Сколько вы должны банку?

Лиза сквозь слёзы тихонько назвала сумму.

– Я погашу ваш долг через пару дней, – заверил сестру Павел.

Лиза вскочила, бросилась на землю, упала перед ним на колени.

– Братец мой дорогой! Буду всю жизнь за тебя Бога молить!

Павел подхватил её, усадил рядом, обнял, вытер слёзы на щеках.

– Не надо, дорогая сестрица, успокойся! Мы же родная кровь и должны помогать друг другу. Я куплю вам «Газель», дам деньги на корову и гараж.

Лиза уткнулась в грудь брата головой и зарыдала, вздрагивая всем телом. В горле у Павла защекотало.

– Ну вот!.. Зачем же плакать? Всё хорошо, – гладил он её по голове и шептал: – Если бы ты только знала, как я рад помочь тебе...

На исходе лета Павел уезжал в Германию. Герасимовы вышли проводить его. Во дворе, сверкая краской, стояла новенькая «Газель». Все по очереди обнимали Павла, плакали.

 – Теперь жду вас в гости, – взволнованно повторял он.

Напоследок Лиза трижды перекрестила Павла:

– Мой дорогой братик! Господь не оставит тебя за твоё доброе сердце.

Направляясь к машине, Павел оглянулся, помахал рукой.

В яркой бездонной синеве над домом мелькали ласточки-касатки.