Валерий Петрухин

Вместо послесловия

Я начинал работать в журналистике в семидесятых годах прошлого века. Журналистика тогда была, что называется, в почете, казалась очень романтической профессией. И все-таки превыше всего тогда ценилась поэзия. Как по всей стране, так и у нас в Саранске. В нашей молодежной республиканской комсомольской газете огромной популярностью пользовалось литературное объединение «Юность», которым руководил мой товарищ и тоже журналист этой газеты Юрий Макеев. Там происходили такие жаркие споры, что я, никогда не писавший стихов, но очень любивший поэзию, присутствовал на заседаниях этого литературного кружка просто как вольнослушатель. Иногда вторгался в общую дискуссию... Замечательное было время!

Кстати, «Юность» вела свою родословную еще из шестидесятых годов, которые вошли в нашу историю как самые «оттепельные». Оттуда вышли и сами «шестидесятники», надеюсь, читатель знает, о чем я веду речь. Вот в те годы в литобъединение часто приезжал из Чамзинки молодой начинающий поэт Володя Чушков. Еще школьником он стал сочинять стихи. Потом служил в армии, а затем стал работать электриком на чамзинском заводе «Автозапчасть».

Откуда любовь к поэзии возникла у Володи? Наверное, риторический вопрос. Во-первых, к этому подвигло само время – когда на какой-то промежуток все почувствовали, что «удавка», затянутая на шее народа Сталиным и его сатрапами, стала ослабевать, и люди поняли, что они могут многое, не оглядываясь со страхом на власть. Во-вторых, его мама преподавала в школе русский язык и литературу, а значит, Володю с детства окружали книги. Когда читаешь запоем – неумолимо возникает потребность рассказать и о себе, о своем внутреннем мире, ведь любая книга ведет к самораскрытию, к попыткам так же осознать этот мир, как и авторы, которых ты прочитал.

Тем более, шестидесятые годы были пронизаны каким-то лучезарным оптимизмом, верой в то, что коммунистическое будущее не за горами. В литературе это был период исканий и открытий, громко заявила о себе лирика. Полные стадионы собирали выступления таких поэтов, как Е.Евтушенко, А.Вознесенский, Б.Ахмадулина... Не так громогласно, но тоже в полный голос звучала и поэзия, которая вызывала интерес не только поисками новых средств выразительности, яркой, зачастую нарочито модной формой стиха, но и глубиной содержания, выражением искренней любви к своей Родине, душевной искренней исповедью. Я имею в виду таких поэтов, как Н.Рубцов, А.Прасолов, А.Передреев, А.Яшин, В.Солоухин, В.Боков... Вот именно в подобном, как сейчас модно говорить, формате работал и двадцатилетний Володя Чушков.

Его стихи негромки, без формальных изысков, но искренне отражают душу человека, который верил в переустройство нашего общества, восхищался достижениями советских людей во всех областях жизни. Конечно, не мог он уйти от таких событий, как первый полет человека в космос, его волновали споры между физиками и лириками, не чужда была тема прославления труда, романтика поиска веры в людей, которые ценили и уважали свой труд.

Надо заметить, что Чушков мог бы пойти по совершенно другой стезе – мог бы стать профессиональным поэтом. Вспоминает его друг, ветеран журналистики Вячеслав Максин, который работал в ту пору фотокорреспондентом молодежной республиканской газеты «Молодой ленинец»:

«Я знал Володю с детства. Вместе в то время занимались в секции бокса. После службы – мы оба служили на флоте, но только в разных местах – наши пути снова пересеклись. Когда его талант заметили и Володя стал регулярно печататься на страницах районной чамзинской газеты «Знамя», я посоветовал ему посещать наше литобъединение, которым руководил в то время редактор газеты Борис Соколов, который сам был незаурядным поэтом и впоследствии стал широко известным во всей стране. Он одобрил стихи Чушкова и посоветовал ему отправить их на творческий конкурс для поступления в Литературный институт им. А.М.Горького. Стихи прошли творческий конкурс и моего друга пригласили на сдачу экзаменов. Мы все были рады за него».

Но Чушков не поехал. Наверное, основная причина отказа заключалась в том, что он не хотел оставлять дома одного отца-фронтовика. Его мама к тому времени уже ушла из жизни, старший брат, учась в военном училище, заболел и врачи не смогли спасти ему жизнь. Но, как считает Вячеслав Максин, была и другая, не менее веская причина. В пылу откровенности Чушков как-то сказал своему другу: «Знаешь, Слава, а я считаю, что звание рабочего самое почетное на свете. Да, стихи привносят в мою душу особый подъем, но я думаю, что для мужика это как-то легковесно, что ли. Надо иметь настоящую профессию! Так что я буду трудягой и поэтом, одно другому никак не мешает».

Как он думал, так и поступил. Его стихи продолжали печатать на страницах республиканской прессы, готовился сборник к печати в Мордовском книжном издательстве. Но талантливому поэту не довелось его увидеть.

Он погиб при невыясненных обстоятельствах во время пожара в собственном доме. Это было настоящим потрясением для его друзей. Вячеслав Максин с горечью говорит: «Прошло уже много лет, но я всегда буду помнить Володю. Он был очень открытым, дружелюбным, добрым человеком! К сожалению, судьба не дала ему в полной мере развернуть свой поэтический талант, я думаю, что со временем, если бы остался жить, Володя стал бы замечательным поэтом! Но я рад и тому, что в то время был ему настоящим другом!»

Поэт и человек ушел, стихи остались.