Валерий Юрчёнков

Две недели, проведенные в Китае, произвели не просто сильное, а огромное впечатление. 

Первоначально хотелось как-то упорядочить свои размышления и описать поездку день за днем, час за часом – сделать своеобразный путевой дневник, дорожные зарисовки. 

Однако при таком подходе ускользало важное, наверное, самое главное, то, что оформилось в сознании в образ Китая.

Пища

Первое, с чем сталкивается приехавший в Китай иностранец, это пища. Существует мнение, что китайцы научились есть всё, что растет, летает, ходит, плавает и ползает. Еда – национальный культ китайцев, в доме у них постоянно что-то сушится, вялится, настаиваются всяческие съедобные и несъедобные, на мой взгляд, травы и корешки. И это порождает экзотичность и изысканность кухни, ведь чтобы есть малосъедобное, оно должно быть хорошо приготовлено. Наверное, это так. В обыденной же жизни приезжим предлагают вареный рис, причем в больших количествах, что-то из травы, это могут быть ошпаренные кипятком молодые побеги бамбука, и соус, либо сладкий, либо острый. А дальше необходимо проявить смекалку и кулинарную фантазию, смешивая предложенные ингредиенты. Положишь побольше риса, поменьше травы и сладкий соус – получится одно блюдо с определенными вкусовыми качествами; возьмешь побольше травы, поменьше риса и другой соус – получится иное с иным вкусом. Да что там вкус, цвет будет другим. А составляющие одни и те же.

Мяса не давали, вернее, была знаменитая утка по-пекински, но порция на человека столь мала, что вкус совершенно не улавливается. И необходимо отходить от запланированной программы и заказывать утку индивидуально. И отрываться, как у нас говорят, по полной. В магазинах видел колбасу, даже купил, оказалась соевой и практически несъедобной. Редко была рыба, правда, зажаренная восхитительно. Молока не было. По утрам в гостинице шведский стол, увидел молоко. Оказалось соевое.

Драконы

В Китае очень часто взгляд упирается в изображение дракона. Драконы в виде древних статуй, драконы – фигурки-поделки из камня, драконы на керамике и на рисунках художников. В Храме неба в Пекине водоотводы сделаны в виде драконов. Даже на черепице стоит печать в форме дракона. Возникает ощущение, что попал в страну, где дракон очень почитаем и любим. И это действительно так. В китайской мифологии дракона связывают с плодородием и водной стихией, хозяином которой он выступает. Он тащит по земле свой хвост и тем самым определяет пути, по которым нужно прорыть каналы. Он дает людям воду, а с водой богатство.

Дракон – китайцы называют его «лун» – существо синкретическое. Современная китайская молодежь сравнивает его с трансформером. У дракона тело змеи, брюхо лягушки, рога оленя, глаза зайца, уши коровы, золотая чешуя карпа, волосатый хвост и лапы тигра с орлиными когтями. Причем количество когтей лимитировано: либо четыре, либо пять. Дракон с пятью когтями – императорский дракон. У дракона есть усы и длинная борода, в которой скрыта волшебная жемчужина – символ солнечного света. 117 чешуек дракона обладают благой силой, а 36 способны причинить вред. Дракон любит драгоценные камни и не любит железо.

Когда смотришь китайские новости об успехах экономики, по утрам видишь сотни, тысячи людей, спешащих на работу, возделанные поля чая и риса и многое-многое другое, то начинаешь понимать, что всё это – всего лишь чешуя на теле гигантского дракона, несравненно более могучего и великого, чем все наши представления о нем. Неслучайно Поднебесную сравнивают с Красным драконом.

Иероглифы

Мне всегда казалось, что иероглифы – это очень неудобно. Сколько сил необходимо употребить, чтобы запомнить все иероглифы, а их около 35 тысяч. Заканчивающий школу должен знать минимум – три тысячи, вуз – около десяти тысяч. Иероглифы в Китае везде – вывески магазинов и газеты, объявления у станций метро и на остановках, даже ценники товаров – иероглифы. Послед-
нее для меня было необычно, я почему-то считал, что во всём мире употребимы арабские цифры. Мне думалось, что знаковое письмо – прошлое человечества, рудимент, от которого стоит отказаться. И чем раньше это произойдет, тем лучше.

В Китае я понял, что мое мнение ошибочно. Всё дело в том, что здесь на протяжении веков сосуществовали десятки языков, множество наречий и диалектов. Даже сегодня житель Пекина не понимает жителя Шанхая, не говоря уж о крестьянах из горной глубинки. Поэтому объединяющим началом в Китае древнем и Китае сегодняшнем служило и служит не слово, а иероглиф – символ, обозначающий предмет или понятие. Как бы ни звучало на огромной территории слово «нож» или «лопата», люди легко узнают его смысл в определенных иероглифах. Газету, изданную в Пекине, свободно читают в разных регионах, произнося названия иероглифов на свой лад. Там, где два гражданина Китая не могут объясниться устно, они передадут друг другу записки и поймут их содержание. А если перевести китайскую письменность на буквенный или слоговой алфавит, то нарушится связь языков и культур огромной страны.

Так что иероглифы – не только символ Китая, они – великое кольцо, связывающее воедино китайскую цивилизацию. Я бы сказал, иероглифы – условие существования единого Китая.

Дедушка Мао

До поездки в Китай мои представления о Мао Цзе-дуне во многом основывались на мемуарах Петра Владимирова «Особый район Китая», записанных его сыном, известным советским штангистом Юрием Власовым, и очень популярной во второй половине 1970-х – 1980-е годы книге Федора Бурлацкого «Мао Цзе-дун: “Наш коронный номер – это война, диктатура”». Мне казалось, что Мао Цзе-дун – далекое прошлое Китая, его не помнят, а если и помнят, то воспринимают достаточно негативно. Я глубоко ошибался. Мао Цзэ-дуна в Китае чтут и уважают. Наверное, наиболее полно отношение к нему выражают слова широко известной песни: «В бурном море не обойтись без кормчего». Его произведения изучают в школе и вузах, его цитатник можно купить в любом книжном магазине, причем не только на китайском, но и на многих языках мира. Кстати говоря, я этим воспользовался и приобрел выдержки из произведений на русском языке.

В Ханчжоу, который знаменит своими природными чарами и плантациями чая в окрестностях, первое, что нам показали – озеро Сиху (Западное озеро), которое действительно производит большое впечатление. Интересен был комментарий: Сиху – любимое озеро Мао Цзэ-дуна. В эти места он постоянно приезжал, подолгу сидел на берегу, курил и пил чай, обдумывая судьбы страны.

Из разговоров с китайцами понял, что отношение к Мао Цзэ-дуну даже у его противников доброе. Экскурсовод любовно называла его дедушкой Мао. Она же объяснила и причину такого отношения. Оказывается, китайцы считают, что в деятельности Мао Цзэ-дуна соединяются доброе и злое, поскольку зло – неизбежный спутник, побочный продукт добра. И здесь важны пропорции. Так вот: добрых дел у Мао на 85 процентов, а злых – только на 15. Именно поэтому сохранен, а не разрушен его мавзолей, он почитаем, к нему идут люди со всего Китая.

Наконец, Мао Цзэ-дун, как нам сказали, сформулировал основной принцип существования и развития страны – опора на собственные силы. Посоветовали почитать его произведения. Советом я воспользовался сразу же и вычитал: «На какой основе должен строиться наш курс? На основе своих сил. Это означает, что нужно опираться на свои собственные силы. Мы вовсе не одиноки, так как все страны и народы мира, выступающие против империализ-
ма, являются нашими друзьями. Тем не менее, мы подчеркиваем необходимость опираться на свои собственные силы». Очень просто, самое главное – понятно и для высоколобого интеллектуала, и для крестьянина из деревеньки, затерянной высоко в горах.

Приведу несколько понравившихся цитат, они позволяют хотя бы немножко понять Мао. «История человечества – это процесс непрерывного развития из царства необходимости в царство свободы. И этот процесс никогда не закончится». «Когда нам приходится трудно, нужно уметь видеть свои успехи, нужно уметь видеть светлое, нужно уметь поднимать свое мужество».

Молодость

Китайцы обожают детей, делают всё для того, чтобы детство было счастливым. Они активно используют опыт Советского Союза, развивая детские организации, напоминающие наших октябрят. Существует пионерская организация. Причем видно сочетание современности с глубокими вековыми традициями. В знаменитом Шаолине, например, основное население – дети.

Китайские дети очень непосредственны, эмоциональны. Вид моей бороды и голубых глаз первоначально вводил их в стопор, затем проявлялся восторг. Ведь густая борода может быть только у мудреца, а увидеть живого мудреца многого стоит. Да еще сфотографироваться с ним! Тут восторгу не было предела.

Когда идешь по улице любого крупного китайского города, в глаза в первую очередь бросаются молодые люди. Они либо куда-то спешат, либо занимаются гимнастикой, либо развлекаются.
Однако в целом именно они создают ощущение динамизма страны, которая стремительно рвется вперед. Дополнительный штрих: основные пассажиры скоростных поездов в Китае – молодые люди. Глядя на молодых китайцев, начинаешь понимать, что они готовы к соперничеству и риску, восприимчивы к новшествам и уже не считают скромность главной добродетелью, а лишения – обязательным компонентом жизни.

У китайской молодежи, как, впрочем, и у прочей, есть свои болячки. Одна из них – преклонение части из нее перед модными вещичками, стремление их заполучить даже ценой собственного здоровья. Поразило то, что айфон последней модели в просторечье называют почкой. Оказывается, чтобы его купить, молодые люди, не имеющие на это денег, продают одну из своих почек. Отсюда и название. В голове это как-то не укладывается, но это одна из реалий современного Китая.

Свадьба

В разных местах Китая, на берегах каналов, на фоне цветущих магнолий часто видели фотосессию – фотографируется молодая девушка в ярко-красном платье. Это невеста, а фотографирование – непременный атрибут современной китайской свадьбы. Обычно новобрачные регистрируются в любой день, но спустя месяц-другой устраивают банкет. На нем невеста должна трижды поменять платье: первое платье – европейского покроя и красного цвета, второе платье – также европейского покроя, но белого цвета, третье платье – национальное. Жених на банкете трижды меняет костюм. На церемонии гостям показывают сделанный заранее фотоальбом, в котором новобрачные представлены в красивых природных местах, на фоне исторических достопримечательностей, у памятников. Отсюда и традиция фотографироваться – те фотосессии, которые поражают иностранцев.

Оплачивает свадебную церемонию жених. На банкет приглашают до двухсот человек. Приглашение на свадьбу в народе называют «красной бомбой», поскольку оно, чаще всего, порождает ощущение взрыва. Ведь каждый приглашенный обязан подарить новобрачным полторы тысячи юаней, что является достаточно приличной суммой. Причем, если человек не идет на банкет, сумму принято посылать. Иначе он «теряет лицо», с ним перестают общаться, перестают уважать, он становится изгоем в определенных кругах.

Панда

Одним из символов Китая является медведь-панда, приводящий в умиление и восторг любого человека, который его впервые видит. На земле панд осталось мало, очень мало. Поэтому в Китае законодательно зафиксированы очень жесткие меры, вплоть до смертной казни, для любого, кто принес пандам хоть какой-либо вред. Очень популярна фотография с пандой, для этого необходимо сделать заявку, выстоять большую очередь, до года. Затем приехать на фотографирование, тебя облачают в защитный костюм, надевают маску, не дай Бог заразить панду, и в таком виде фотографируют.

В зоопарке Пекина пандам отведено очень много места, целый специальный городок построен. Можно часами смотреть за этими медведями, которые своими ужимками приводят зрителей в восторг. Причем всё время панды едят – едят бамбук в побегах, листья, разгрызают ствол и едят сердцевину. За сутки панда съедает до тридцати килограммов бамбука.

Вокруг панд строится целая индустрия. Выпускаются монеты с их изображением, майки, кружки, каменные и деревянные фигурки панд. Даже кофе можно попить с пенкой, на которой шоколадной крошкой изображена мордочка панды.

Великая стена

Великая Китайская стена – единственное творение человеческих рук, видное из космоса. Уже сам этот факт свидетельствует о грандиозности этого сооружения. Удалось посмотреть пекинский отрезок Стены, который отстоит от столицы Китая километрах в семидесяти. Построен он достаточно поздно – в XVII столетии, но производит впечатление глубокой исконной древности. Поднимались на стену около двух часов, дошли почти до самой вершины, спускались два часа с половиной. Впечатление огромное, усиливаемое горами в дымке, цветением магнолии. Восхождение на Стену тяжелое, поскольку ступеньки сбивают ритм: четыре-пять ступеней маленьких, затем одна большая.

Китайцев на Стене очень много. Мао Цзэ-дун в свое время сказал, что пока человек не побывал на Стене, его нельзя называть настоящим человеком. Поэтому мечта китайца – визит на Стену, однако чаще всего это удается сделать только на пенсии. Причина в том, что долгое время в стране не было выходных и отпусков. Только недавно ввели выходные в субботу и воскресенье и отпуск в пять дней. Но этого мало для долгой поездки на Стену. Китайцы на Стене – либо старики, которые буквально ползут по ступенькам, либо молодежь, которую за что-либо наградили.

Город

Когда пытаешься оценить китайский город, то теряешься, слишком уж он контрастный. Первое впечатление от Пекина – неухоженность. Немытые окна, за исключением небоскребов и государственных учреждений. Канализационные трубы на внешней стороне дома. Всюду висят какие-то тряпки, сохнет выстиранное белье – на балконах, просто на улице. Прохожие идут и раздвигают стиранное. Из окна гостиницы видны крыши домов, которые превращены в свалки. Чего там только нет: сломанные стулья, разбитые унитазы, обрывки проводов, битое стекло.

После хождений по Пекину попадаем в Летний императорский дворец Ихэюань. Медленно идем через парк: стоят камни вычурной формы, деревья необычайной древности, подпираемые специальными конструкциями, рядом залы, дворцы. И всюду пыль, слой пыли в палец, а то и более. Гид сказал, что ветра несут пыль и с ней невозможно бороться. Убирать пыль или мыть стекла бессмысленно – через день-два несущий пыль ветер восстановит статус-кво.

На юге, в Шанхае, ситуация аналогичная. Те же канализационные трубы на внешней стороне дома, думается, что это английское влияние, то же стиранное белье на улице. Правда, здесь можно увидеть и иную поражающую вещь – на улице у подъезда пятиэтажки стоит газовая плита, и хозяйки по очереди готовят на ней пищу, в больших сковородах в масле что-то парится, жарится. Запах разносится за квартал.

В городах улицы забиты машинами, и это несмотря на поистине драконовские меры со стороны государства по ограничению их числа. На улицах не только машины, по обочине дороги едут мопеды, велосипеды (некоторые из них еще советского производства пятидесятых годов прошлого века). Создается ощущение, что китайцы используют как транспорт все, что можно использовать. Поразил мужчина, который ехал на офисном кресле с мотором и кабинкой из каких-то ободьев, обитых картоном от коробки то ли от телевизора, то ли еще от чего-то.

Старый Пекин

Одна из достопримечательностей столицы Китая – улица Люличан, которая позволяет представить себе старый Пекин. Китайцы – достаточно закрытый народ, и понять, как они жили и живут, сложно. Однако в ходе подготовки к Олимпийским играм в Пекине завеса была несколько приподнята. Так появился квартал старого Пекина, который показывают иностранцам. Конечно, он несколько подчищен под туристов, однако уже само посещение дома городской китайской семьи впечатляет. Хозяин дома сидел в центре двора, как своеобразный экспонат. Он является старостой (мэром) квартала и в год Олимпиады был вызван в областной комитет КПК и его дом назначен для показа китайского быта туристам. С тех пор это дело стало его бизнесом.

Китайский дом – целая система небольших изолированных комнат, вокруг четырехугольного дворика: спальня с топчаном, кухня, домашнее святилище с фигурками богов и денежными подношениями перед ними на столе. Во дворе сравнительно небольшой чан с водой, беседка, увитая непонятно каким вьющимся растением, висящие сушеные тыквы, некоторые из них полые.

В старом Пекине можно проехать на рикше, транспорт которого – довольно старый велосипед с небольшой повозкой на велосипедных шинах. Поразило умение маневрировать, казалось, что вот-вот и столкнемся, но каким-то неведомым чутьем рикша выворачивался из почти аварийной ситуации и мы катили дальше.

Окончание следует