Первый раз я увидела Меньшикова в «Кавказском пленнике». Увидела и сошла с ума. Я не знала тогда, что такие люди бывают, а, поняв и увидев, влюбилась раз и навсегда. Я рыдала как ненормальная, когда на экране ему перерезали глотку. Я возненавидела тогда Бодрова-младшего – еще бы, его герой жив, а Меньшиков подло убит, да еще и по его вине! Когда я выросла, разум взял верх над чувствами, и я осознала совершенно четко, что Сергей Сергеевич ни в чем ни передо мной, ни перед Меньшиковым не виноват, однако память молодости давала о себе знать, и в моих глазах извинила Бодрова только безвременная кончина. Потом началась феерия... помните у Бахтина теорию карнавала? Меня этот вихрь погони за мечтой захватил с головой.

Портреты Меньшикова (около 30, как сейчас помню) были безжалостно выдраны из журналов в городской библиотеке (подруга Оксана, производившая отвлекающие маневры, по моему знаку начинала шуршать пакетами или кашлять) и развешаны по стенам. Найденные в разных журналах статьи вырезались и вклеивались в специальные папки. Потом начала формироваться фильмотека, к слову сказать, весьма неплохая. Я выучила наизусть (абсолютно серьезно могла бы дублировать Меньшикова в «Кавказском пленнике» и «Покровских воротах», а «Утомленные солнцем» не выучила только потому, что очень уж тягостное впечатление производил фильм на мою, тогда еще детскую, душу) не только сюжеты фильмов, но и тексты. Я обезумела и бредила наяву. Немного позже слегка остыла. Возраст дал себя знать, и в семнадцать лет я впервые серьезно задумалась: а о чем я мечтаю? Нереальность моих грез сбила меня с толку. Это потом, много позже, прожив чуть ли не маленькую жизнь, я открыла для себя Коэльо и поверила в то, что любая, абсолютно любая мечта не только имеет право на существование, но и стоит того, чтобы за нее бороться – не за во- площение ее, нет – за саму мечту. А тогда я расстроилась и обратила благосклонный взор на окружающий мир. Но привязанность, магизм влияния личности Меньшикова на мою персону никуда не исчезли, они просто спрятались где-то так глубоко, что даже я сама их не ощущала. Проявились они только один раз – я поехала в Москву в командировку и случайно купила билет на «Горе от ума», в бель- этаж. Потом снова вернулась домой, сдавать сессию, чтобы уехать на один вечер в Москву в театр со спокойной душой. Сессию я сдала почти полностью, оставался один экзамен, как раз в тот день, который был после спектакля – а поезд в мой родной город ходит только вечером раз в сутки, поэтому я вынуждена была проторчать в Москве лишние несколько часов. Вернувшись домой, я поразила всех тем, что не хотела не только разговаривать – даже делать ничего не хотелось. Бронепоезд меньшиковского магнетизма просто расплющил меня по рельсам жизни, уничтожил всякие склонности к немечтательному, реальному времяпрепровождению. Вынырнула я только один раз – когда, высунув нос из своей норы, обнаружила на факультетской доске объявлений приказ о моем отчислении. Пришлось взять себя в руки... Меня восстановили. Тогда и сложилась у меня концепция моего дальнейшего существования. Я поняла, что единственный способ добраться до кумира – это стать «акулой пера». В актрисы я, мягко говоря, не гожусь, кроме того, если бы мне даже и удалось связаться с театром, я была бы одной из миллио- на, если не больше. А вот журналистка из меня получилась бы очень даже неплохая. Мама уверяла, что, работая в провинциальной газете, ничего и никогда я не добьюсь. Но я не собиралась останавливаться на достигнутом, постоянно доказывая самой себе, что – могу! Среди людей, с которыми мне удалось пообщаться как журналисту – а ведь мне было всего 18 и работала я без году неделю – Георгий Гаранян, Вячеслав Петкун, Сергей Мазаев, Сергей Баймухаметов и все без исключения звезды КВН Высшей Лиги. Но совершенно неожиданно для себя самой я осознала, что так жить нельзя и журналисткой я быть не хочу. Легкое пренебрежение к роду моей деятельности мне, прямо скажем, не нравилось. К тому времени кумир был свергнут со своего пьедестала – я поняла, что не люблю театр и не понимаю современных трактовок классических пьес, а в так называемом модерне вообще заблудилась.

Кроме того, мне жутко не понравился «Сибирский цирюльник», от фильма меня просто тошнило. Однако сказалась сила привычки – я пополнила видеотеку «Горем от ума» и фильмом «Восток-Запад»... «Горе от ума» как режиссерская работа когда-то обожаемого артиста вызвало у меня массу нареканий. Женский состав произвел на меня удручающее впечатление, декорации повергли в недоумение, и до сих пор я не могу ответить на вопрос – с чего это Чацкий периодически усаживался на пол то вместе с Молчалиным, то с Фамусовым? Игра Меньшикова – без комментариев. А вот «Восток-Запад» меня просто убил. Впервые в жизни я увидела воплощение мужчины своей мечты – пусть Алексей Головин всего лишь персонаж, до того момента я и среди персонажей не видела ничего подобного. Или это тотальное одиночество в личной жизни оставило свой отпечаток? Но на тот момент «вернуться» к Меньшикову я не была готова.

Я работала, жила, росла, влюблялась, иногда замечая, что поступаю тем или иным образом не потому, что так считаю нужным, а потому, что кто-то внутри постоянно твердит – а вот Он бы так не сделал, Он бы этого не сказал, Он бы тебя не одобрил. Я читала (если читала) то, что считала достойным Меньшикова, я смотрела только то, что могло бы, по моим представлениям, понравиться ему (исключение составил только Борис Акунин). Я представляла себе лестницу длиной в жизнь, на вершине которой стоит Он, а я нахожусь у ее подножия, и разница между нами настолько велика, что я Его даже не вижу, а просто знаю, что Он там есть. Лестница состоит из книг, слов, поступков, и я по ней карабкаюсь в надежде приблизиться к идеалу хоть на миллиметр. Так прошло энное количество дней, месяцев, если не лет... а потом Питер Джексон экранизировал «Властелина колец». Сказать, что я люблю это бессмертное творение Толкиена – значит не сказать ничего. Это книга всей моей жизни, книга, в какой-то мере сформировавшая меня как личность. Благодаря ей я полюбила то, чем занимаюсь – английский язык и филологию. Благодаря ей я стала, правда, с легкой опаской, верить в чудеса. И тут – экранизация... я сопротивлялась долго, целый год. Выслушала тучу отзывов людей, мнением которых очень дорожу. Посмотрела... и изменила Меньшикову. С каждым героем по очереди. Я забыла о том, что российское кино и особенно театр существуют в принципе. Я бродила в дебрях Интернета, отыскивая информацию о фильме, об актерах, о режиссере, скачивала мегабайты фотографий, писала кипы статей. Я ссорилась с друзьями и часами просиживала у экрана, опять заучивая наизусть реплики, действия и диалоги. Я снова сошла с ума... Но я вернулась. Как мартовская кошка, вдоволь нагулявшаяся «сама по себе», возвращается домой, так и я – снова у Его ног... мне стыдно признаваться в том, что нынешние мои вкусы слегка отдают плебейщиной, но я хочу назад. Я хочу ничего не знать о Его личной жизни, обсуждать Его творчество с братьями и сестрами по разуму на форуме и с мамой – на кухне. Я хочу видеть на экране его дорогое, эксклюзивное, нервное лицо с безумно прекрасными глазами и восхищаться до слез на расстоянии. Я устала от желтой прессы, сплетен, голливудских и им подобных скандалов. Я хочу снова идти по моей лестнице туда, где – я не знаю этого, но я это чувствую – в заоблачных далях находится Он, недосягаемый и прекрасный. Я хочу Искусства в Его трактовке – пусть я ничего не понимаю, но я Ему верю. Если Он считает, что так надо, я поспешу согласиться. Я устала от царящей вокруг безвкусицы, свистопляски псевдоталантов, переоценки вечных ценностей и тому подобной вселенской истерии (зачем только Бахтин придумал свой карнавал?)... я возвращаюсь к Нему – домой...