Владимир Лаптун

1937 год: как всё начиналось

В этом году исполняется 80 лет с момента начала массовых политических репрессий в СССР, масштаб которых поражает воображение любого здравомыслящего человека. Поэтому неслучайно эти трагические события в современной российской истории получили название «Большой террор 1937–1938 гг.».

По мнению многочисленных отечественных и зарубежных исследователей, главным поводом для его начала явилось убийство в 1934 г. С.М.Кирова, после которого, в частности, был введен упрощенный порядок рассмотрения дел о «контрреволюционных» преступлениях.

Кроме того, существует мнение, что одной из важнейших предпосылок к Большому террору стали также экономиче-
ские кризисы в период первых пятилеток, вызванные непродуманной и авантюрной политикой форсированной индустриализации, когда руководителям предприятий спускали сверху зачастую заведомо невыпол-
нимые производственные планы*. В свою очередь, это вызывало недовольство со стороны рабочих.

Таким образом, руководители находились как бы под двойным давлением: сверху и снизу, и, естественно, именно они в большинстве случаев оказывались «крайними», со всеми вытекающими последствиями. Поэтому до середины 1937 г. основным объектом репрессивной политики являлись партийные, советские и хозяйственные работники различного уровня, обвиненные, часто незаслуженно, в преступлениях против государства.

Отправной точкой начала новой волны политических репрессий в стране можно считать 2 июля 1937 г., когда на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) была утверждена директива «Об антисоветских элементах». В ней говорилось: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшиеся в свои области, – являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности»**.

Данной директивой всем секретарям республиканских, краевых и областных парторганизаций, а также соответствующим руководителям НКВД предписывалось взять на учет «всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников», а наиболее враждебных из них немедленно арестовать и расстрелять в «порядке административного проведения их дел через тройки», а остальных – выслать в лагеря*.

Таким образом, все «учтенные», на усмотрение местных органов НКВД, должны были быть подразделены на две категории: первая категория – расстрел, вторая – лагерь.

Уже на следующий день, 3 июля, «железным» наркомом внутренних дел СССР Н.И.Ежовым всем начальникам краевых и областных УНКВД была направлена телеграмма, больше известная как «директива №266», в которой он требовал к 8 июля сообщить сведения о количестве «лиц первой и второй категории с указанием отдельно кулаков и уголовников»** .

О времени начала операции и порядке ее проведения нарком обещал сообщить дополнительно. С этого момента началась подготовка к так называемой «кулацкой операции», предусматривавшей целенаправленное, заранее запланированное руководством страны уничтожение десятков тысяч ни в чем не повинных граждан.

Выполняя директиву Н.И.Ежова, в период с 4 по 11 июля от руководителей краев, областей и республик в Москву стала поступать информация о составе троек и количестве взятых на учет граждан первой и второй категории, подлежащих репрессии. Вместе с тем, многие регионы просили о продлении срока сбора данных о численности репрессируемого контингента. И дело не в том, что местные УНКВД не успели подготовить соответствующие списки лиц – они, конечно же, были предоставлены вовремя региональному партийному руководству для отправки в Москву, дело в другом.

Руководители отдельных республик, краев и областей, воспользовавшись ситуацией, стремились расширить численность репрессируемого контингента, исходя из местных реалий. Так, в ЦК ВКП (б) стали поступать телеграммы, в которых выражалась просьба подвергнуть репрессиям, наряду с кулаками и уголовниками, другие «враждебно настроенные» слои населения*.

Как показали дальнейшие события, практически все «репрессивные пожелания» провинциальных руководителей были удовлетворены, и с одобрения высшего партийного руководства страны, засучив рукава, они энергично начали назначать «врагов народа».

На основе анализа как опубликованных, так и архивных документов исследователям удалось подсчитать общее число поставленных на учет органами НКВД в ходе подготовки операции «бывших кулаков и уголовников». Цифра впечатляет. В 59 республиках, краях и областях были зарегистрированы 263 076 человек, из которых 81 514 человек были отнесены к первой категории, т. е фактически приговорены к расстрелу, и 181 562 человек – ко второй категории**.

Справедливости ради отметим, что в Москве эти цифры, вероятно, из соображений «гуманности», были несколько подкорректированы. В окончательном варианте число лиц первой категории было сокращено до 59 200 человек, а второй – до 174 500 человек. Таким образом, общее количество лиц, подлежащих репрессии, составило 233 700 человек***.

Забегая вперед, отметим, что в традициях первых пятилеток «план», конечно же, был перевыполнен. Но вернемся к началу операции.

30 июля 1937 г. заместитель Н.И.Ежова М.И.Фриновский направил членам Политбюро ЦК ВКП (б) на утверждение секретный оперативный приказ наркома внутренних дел СССР №00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов»****.

На следующий день план операции был единодушно одобрен и тогда же разослан всем руководителям НКВД республик, краев и областей. Так буднично был запущен механизм беспрецедентной репрессивной машины, остановить которую уже не представлялось возможным.

Кратко остановимся на некоторых моментах вышеупомянутого документа.

Итак, согласно приказу наркома, репрессивная операция во всех республиках, краях и областях должна была начаться 5 августа 1937 г. Исключение составляли Узбекская, Туркменская, Таджикская и Киргизская ССР (с 10 августа), а также Дальневосточный и Красноярский края и Восточно-Сибирская область (с 15 августа). Операцию планировалось завершить в четырехмесячный срок.

Что касается «контингентов», подлежавших репрессии, то вместе с бывшими кулаками и уголовниками, по настойчивым просьбам партийного руководства республик, краев и областей, была существенно расширена третья категория лиц под названием «другие антисоветские элементы». В нее вошла огромная, разнородная масса предполагаемых «врагов» советской власти.

Все репрессируемые, как уже отмечалось, разбивались на две категории: а) к первой относились все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов, они подлежали немедленному аресту и по рассмотрении их дел тройками – расстрелу;
б) ко второй категории относились все остальные менее активные, но все же враждебные элементы. Они подлежали аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них – заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки.

Отметим: первоначально планировалось, и об этом прямо говорилось в директиве наркома внутренних дел за номером 266, что лица второй категории подлежали только «высылке в районы по указанию НКВД СССР»*. Как мы видим, ситуация кардинально поменялась – теперь это было заключение в лагерь или тюрьму на конкретный срок, в зависимости от тяжести «преступления». Кстати, подобное изменение в приказе было сделано опять же по настойчивым просьбам региональных партийных властей.

Этим же приказом наркома внутренних дел был утвержден и персональный состав республиканских, краевых и областных троек, по сути, имевших неограниченные возможности. В приказе говорилось: «Тройки, в зависимости от характера материалов и степени социальной опасности арестованного, могут относить лиц, намеченных к репрессированию по второй категории – к первой категории, лиц, намеченных к репрессированию по первой категории – ко второй»*.

Общее руководство проведением операции наркомом внутренних дел было возложено на его заместителя – начальника главного управления государственной безопасности Фриновского. О ходе и результатах операции приказывалось сообщать пятидневными сводками к 1, 5, 10, 15 и 25 числу каждого месяца «телеграфно и подробно почтой». Такая жесткая регламентация донесений в центр, на наш взгляд, в какой-то степени спровоцировала местные внесудебные органы – тройки – на необузданный беспредел в отношении лиц, подлежащих
репрессии. Ведь план необходимо было выполнять, а желательно – перевыполнять!

Большим подспорьем в этом, по нашему мнению, послужил и специальный циркуляр Прокуратуры СССР от 7 июля 1937 года. Им предписывалось квалифицировать «хулиганские действия, сопровождавшиеся или конкретно выраженные в контрреволюционных либо шовинистических выпадах», по ст. 58-10 (антисоветская пропаганда) или же по ст. 59-7 (пропаганда, направленная «к возбуждению национальной или религиозной вражды») УК РСФСР*.

Таким образом, данные «хулиганские действия» фактически были приравнены к государственным преступлениям со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сколько людей пострадало из-за доносов подобного рода – всем нам хорошо известно.

После того как все формальности были соблюдены, можно было приступать к выполнению приказа. И началась «кровавая жатва»...

Только за период с 5 августа по 1 сентября 1937 г. общий план по первой расстрельной категории был выполнен на 53,3%!** Особое рвение проявляли провинциальные тройки, которые, можно сказать, трудились «по-стахановски». А с другой стороны, ничего удивительного в этом нет, если знать процедуру «скорого суда».

Заседания троек обычно проходили ночью, при закрытых дверях. На них также присутствовали секретарь, который вел протокол, и представитель ведомства, «расследовавшего» дело – госбезопасности или милиции. После короткого сообщения докладчика и на основе письменных данных, изложенных в деле, в которых уже предлагалось отнесение подсудимого к первой или второй категории, «судьи» выносили свой приговор. При этом они никогда не видели и не заслушивали обвиняемого, чего, собственно, и не требовалось. Дело в том, что оперативный приказ №00447 не предусматривал обжалования их приговора.

В настоящее время исследователями обнародованы факты о беспрецедентной деятельности отдельных «троек». Они свидетельствуют о том, что уничтожение собственного народа государством фактически было поставлено на конвейер. Приведем только несколько примеров. Так, Ленинградская тройка в течение одного дня, 9 октября 1937 г., приговорила к смерти 658 заключенных Особой тюрьмы на Соловецких островах; в Краснодаре краевая тройка 20 ноября 1937 г. осудила 1252 человека. Своеобразный «рекорд» судебного беспредела был установлен Омской тройкой, которая 10 октября 1937 г. осудила 1301 человека, из которых 937 приговорила к высшей мере наказания***.

Маховик массовых репрессий в стране продолжал раскручиваться...

** «Через трупы врагов на благо народа». «Кулацкая операция» в
Украинской ССР 1937–1941 гг. : в 2 т. Т. 1 : 1937 г. Подготовка приказа
№ 00447, первый этап «кулацкой операции» / сост.: М.Юнге, С.А.Кокин [и др.] ; под общ. ред. О.А.Довбни, Л.С.Макаровой. М., 2010. С. 60.

** Там же.

** Там же. С. 42.

*** См.: Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937–1938. Под ред. акад. А.Н.Яковлева; сост. В.Н.Хаустов, В.П.Наумов, Н.С.Плотникова. М.: МФД, 2004. С. 275–276.

**** Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачива-
ние. 1927–1939: док. и материалы: в 5 т. Т. 5. 1937–1939. Кн. 1. 1937. С. 330–337.

* «Через трупы врагов на благо народа». «Кулацкая операция» в
Украинской ССР 1937–1941 гг. : в 2 т. Т. 1 : 1937 г. Подготовка приказа
№ 00447, первый этап «кулацкой операции». С. 62.

* Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937–1938. С. 280.

** Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937–1938. С. 337.

*** Там же. С. 56.