Владимир Лаптун

Восемьдесят пять лет назад, 22 января 1939 года, был арестован нарком внутренних дел Мордовской АССР полковник Николай Викторович Красовский (1904 – после 1960) по обвинению в участии в заговорщической организации, созданной Н.И. Ежовым в НКВД СССР. Однако в ходе предварительного следствия данное обвинение не нашло подтверждения. Бывший нарком был признан виновным в том, что в 1937–1938 годах злоупотреблял властью, халатно относился к своим служебным обязанностям, фальсифицировал уголовные дела и допускал иные нарушения законности, что повлекло за собой тяжкие последствия.

На этом основании приговором Военной коллегии Верховного суда СССР от 15 февраля 1940 года Н.В. Красовский был осужден по ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР на 10 лет с отбыванием срока в исправительно-трудовом лагере (ИТЛ). Кроме того, он был лишен воинского звания «полковник» и наград: орденов Трудового Красного Знамени Туркменской ССР (1932) и Красного Знамени (1936), а также знака «Почетный чекист» (1936).

Следует отметить, что имя бывшего наркома внутренних дел Мордовской АССР Н.В. Красовского вот уже более 80 лет в республике устойчиво ассоциируется с такими понятиями, как «палач мордовского народа», «организатор массовых репрессий», «фальсификатор следственных материалов» и т.п. Но так ли все однозначно на самом деле? На наш взгляд, нет. Поэтому попытаемся без эмоций, не тенденциозно, а объективно во всем разобраться.

Но для того чтобы понять, кем на самом деле был Николай Красовский, детально рассмотрим его биографию, в которой условно можно выделить несколько периодов: первый: до поступления на службу в пограничные войска (1904 – январь 1924); второй: служба в пограничных войсках (1924 – ноябрь 1937); третий: пребывание в должности наркома внутренних дел Мордовской АССР (ноябрь 1937 – декабрь 1938); четвертый: арест, следствие и заключение в исправительно-трудовой лагерь (январь 1939 – август 1942); пятый: участие в Великой Отечественной войне (1942 – 1945); шестой:
послевоенный период (1945 – 1960?).

Установлено, что Н.В. Красовский родился 29 ноября 1904 года в поселке Гассан-кули Чикишлярской волости Красноводского уезда Закаспийской области (ныне г. Эсенгулы Балканского велаята Туркменистана), в семье дворянина, штабс-ротмистра отдельного корпуса пограничной стражи Красовского Виктора Ивановича (15.04.1872 – после 1921). У Николая было три сестры: Евгения, Екатерина, Антонина, и брат Иван.

Вот что известно об отце Н.В.Красовского.

Родился в семье титулярного советника 15 апреля 1872 года в Асхабаде, в то время приграничное военное укрепление и административный центр Закаспийской области Российской империи, управлявшейся военной администрацией. В 1881 году на его месте был основан современный Ашхабад. Окончил Феодосийские мореходные курсы со званием – штурман дальнего плавания, а затем Одесское пехотное юнкерское училище. С августа 1893 года начал службу младшим офицером 49-го пехотного Брестского Его Императорского Величества Великого Князя Михаила Михайловича полка Одесского военного гарнизона, который дислоцировался в Севастополе. За-
тем В.И. Красовский служил в 253-м Грозненском резервном пехотном батальоне, где ему было присвоено воинское звание подпоручик.

С октября 1899 года начинается его служба в пограничной страже. Вот послужной список В.И. Красовского: субалтерн-офицер^* Бакинской бригады пограничной стражи 6-го округа Отдельного корпуса пограничной стражи (ОКПС) – 1899–1900; отрядной офицер той же бригады (Геок-Тапа) – 1900–1901; командир Чакан-Килинского отряда 1-го отдела Закаспийской бригады пограничной стражи 7-го округа ОКПС (Чикишляр) – 1901–1902; отрядной офицер Аму-Дарьинской бригады пограничной стражи того же округа – 1902; отрядной офицер Закаспийской бригады пограничной стражи – 1902–1915; отрядной офицер 2-го отдела той же бригады – 1915...

Накануне событий октября 1917 года имел воинское звание ротмистр (1908). Являлся участником Белого движения. Состоял офицером 4-го Сибирского запасного стрелкового полка (1919). Был взят в плен в Асхабаде (1920). Содержался в Рязанском концлагере (на 1921).

К сожалению, данные о дальнейшей его судьбе крайне скудны. Так, например, по сведениям Н.В. Петрова и К.В. Скоркина, авторов справочника «Кто руководил НКВД. 1934–1941» (1999), отец Н.В. Красовского после гражданской войны служил на командных должностях в РККА, а затем работал инспектором рыбных промыслов. Также составители справочника делают уточнение, касающееся официальной биографии Красовского, в которой он указал, по понятным причинам, что родился именно в семье штурмана. Что касается матери Н.В. Красовского, то она, по его же словам, всю жизнь
работала учительницей.

До октябрьской революции, с 1912 по 1917 годы, Николай обучался в мужской гимназии в Ашхабаде, а затем в Единой трудовой школе второй ступени. В 16-летнем возрасте в марте 1920 года он вступил добровольцем в ряды Красной Армии и полтора года служил рядовым в 185-м стрелковом полку 11-й армии. Принимал участие в боевых походах по освобождению Дагестана и Азербайджана от белогвардейцев и интервентов. После перенесенного тифа в сентябре 1920 года был переведен делопроизводителем в отдел снабжения Ганджинского губернского военкомата, а с января 1921 года исполнял должность помощника начальника военно-хозяйственного довольствия этого отдела. В августе 1921 года Красовский был командирован на военно-инженерные курсы ГУВУЗ Туркестанского фронта в Ташкент. Однако к началу учебы опоздал и принят не был, после чего в сентябре демобилизовался.

В октябре 1921 года Красовский вернулся в Ашхабад, где занимался профсоюзной и комсомольской работой: был ответственным секретарем Туркменского областного отделения Союза советских работников; работал инструктором дорожного профсоюза Среднеазиатских железных дорог; избирался секретарем комсомольской ячейки и членом Ашхабадского горкома ЛКСМ.

В январе 1924 года Красовский был направлен на работу в органы ОГПУ и в феврале назначен контролером контрольно-пропускного пункта (КПП) Туркменского областного отдела ОГПУ. Таким образом, Николай пошел по стопам своего отца-пограничника.

В марте 1925 года его перевели на должность контролера КПП и помощника уполномоченного пограничной комендатуры Гаудан и Серахс 46-го Туркменского погран-отряда ОГПУ. В этот период
Красовскому не раз приходилось участвовать в боевых операциях против банд Джунаид-хана, Ишик-хана и некоторых других известных курбаши. При этом молодой командир неоднократно проявлял личное мужество и героизм.

Так, в мае 1927 года на Иранской границе Красовский во главе небольшого отряда пограничников более 60 километров по сыпучим пескам преследовал банду басмачей. Во время завязавшегося боя он был тяжело ранен. В июле того же года Красовский вступил в ряды ВКП (б).

С мая 1928 по ноябрь 1932 года он служил на афганской границе, сначала в должности уполномоченного коменданта по секретной оперативной части (СОЧ) и комендантом 2-го Серахского пограничного участка 45-го Мервского погранотряда ОГПУ.

Здесь Красовскому также не раз приходилось проявлять героизм и осуществлять умелое руководство боевым подразделением. В качестве примера приведем следующий факт.

В 1931 году на территорию СССР из Афганистана проникла большая банда басмачей во главе с курбаши Анакули. С тем, чтобы не дать им возможности прорваться обратно за границу, Красовский с небольшой группой пограничников скрытно обошел басмачей и заблокировал единственный проход в горах. В течение суток они отражали атаки во много раз превосходящих сил противника, до тех пор, пока не подошло подкрепление. За ликвидацию этой банды Красовский был награжден орденом Трудового Красного Знамени Туркменской ССР (20.12.1932).

Когда с басмачеством, в основном, было покончено, Николай Красовский до апреля 1935 года продолжал служить на различных командных должностях в пограничных войсках в Средней Азии.

В декабре 1932 года он был назначен на должность помощника начальника по СОЧ 67-го Кизил-Атрекского погранотряда Туркменского округа; с февраля 1934 года он исполнял должность инспектора оперативного отдела Управления пограничной и внутренней охраны НКВД по Средней Азии в г. Ташкент, а с ноября – Управления пограничной и внутренней охраны НКВД Туркменской ССР в Ашхабаде.

В апреле 1935 года Красовский был переведен на Финляндскую границу в качестве начальника штаба 5-го Сестрорецкого пограничного отряда НКВД, охранявшего подступы к Ленинграду. В феврале 1936 года в ознаменование 15-летней годовщины пограничной охраны НКВД СССР, а также «за выдающие-
ся заслуги по охране границ социалистической родины, бдительность, беспощадную борьбу с классовым врагом и героические поступки», Красовский был награжден орденом Боевого Красного Знамени. Такой же награды удостоился и 5-й Сестрорецкий пограничный отряд, ставший Краснознаменным.

В марте того же года Красовскому было присвоено воинское звание «майор», а ровно через год, в марте 1937-го, он возглавил Краснознаменный 5-й Сестрорецкий пограничный отряд НКВД. Казалось бы, человек на своем месте, прекрасно справляется с возложенными на него обязанностями, имеет хорошие перспективы для дальнейшего роста по службе, но...

В ноябре 1937 года в судьбе пограничника Красовского произошли кардинальные изменения. Приказом НКВД СССР № 230 от 22 ноября 1937 года он был назначен наркомом внутренних дел Мордовской АССР. Незадолго до отъезда Н.В. Красовского в Мордовию, 17 ноября 1937 года ему было присвоено воинское звание «полковник». Вероятно, этого требовал статус нового назначения. Как правило, руководители областных и республиканских НКВД имели звание не ниже специального звания «капитан государственной безопасности» (три так называемые «шпалы» в петлицах образца 1937–1943 годов. – В.Л.). До 1940 года оно условно соответствовало воинскому званию полковника РККА.

Следует отметить, что случаи назначений представителей пограничных войск НКВД СССР на такие должности были крайне редкими. В основном, руководителями региональных управлений и наркоматов внутренних дел, как правило, становились сотрудники госбезопасности. Можно, конечно, выдвигать различные гипотезы, почему именно кандидатура пограничника Красовского была предложена на пост главы НКВД Мордовии, но это будут всего предположения, так как о реальных мотивах его назначения, в силу объективных причин, мы вряд ли когда-нибудь узнаем.

Но, как бы там ни было, приказ о назначении полковника Н.В. Красовского наркомом внутренних дел Мордовской АССР состоялся и с 22 ноября 1937 года он официально вступил в должность.

Что же касается его предшественника капитана госбезопасности Сигизмунда Михайловича Вейзагера (1902–1938), возглавлявшего НКВД Мордовии с января 1937 года (приказ НКВД СССР № 33 от 11.01.1937 г.), то 21 ноября он был арестован в Москве сотрудниками госбезопасности. В дальнейшем С.М. Вейзагер был признан виновным в шпионаже в пользу германской и английской разведок и Особым совещанием при НКВД СССР приговорен к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение на полигоне «Коммунарка» 9 мая 1938 года.

Ну, а теперь о том, какое «наследство» Красовскому оставил его предшественник.

Как известно, массовый характер политические репрессии в Мордовии, как и в целом по стране, приняли в период с августа по ноябрь 1937 года, в свете исполнения секретного оперативного приказа наркома внутренних дел СССР № 00447 от 30 июля 1937 года «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».

Справедливости ради отметим, что первые аресты «антисоветских элементов» в Мордовии начались еще весной 1937 года, так сказать, с опережением графика. В мае сотрудниками НКВД республики была «разоблачена» правотроцкистская буржуазно-националистическая террористическая организация. Операцией руководил лично С.М. Вейзагер.

Не заставили себя долго ждать и первые результаты выполнения оперативного приказа № 00447 по Мордовской АССР. За первые десять дней после начала операции, т.е. к 15 августа, по подсчетам исследователей, в республике было арестовано 288 человек, из которых 110 приговорили к расстрелу.

По сводке на 30 сентября 1937 года общее число арестованных в Мордовии возросло до 761 человека, из которых 629 были осуждены, в том числе 355 человек – к высшей мере наказания.

Надо сказать, что Сталин не только очень внимательно следил за ходом операции, но и принимал в ней, если так можно выразиться, непосредственное участие, направляя и контролируя деятельность карательных органов. В частности, об этом свидетельствуют многочисленные пометы и резолюции, которые вождь оставлял на протоколах допросов и на различных докладных записках НКВД.

Был он хорошо осведомлен и о положении дел в национальных республиках РСФСР, в том числе и в Мордовии. Судя по резолюциям на некоторых документах, Сталин был крайне недоволен деятельностью и, особенно, высказываниями местных номенклатурных работников о событиях, происходивших в стране. Вождю об этом регулярно докладывали. В качестве примера можно привести его резолюцию, наложенную на телеграмме начальника УНКВД по Свердловской области от 10 сентября 1937 года: «Т.Ежову. Очень важно. Нужно пройтись по Удмуртской, Марийской, Чувашской, Мордовской (курсив наш. – В.Л.) республикам, пройтись метлой».

Другими словами, руководителям НКВД вышеперечисленных республик, по сути, была дана конкретная команда – активизировать работу по выявлению «врагов народа» на местах. И надо сказать, местные органы НКВД «потрудились» на славу! Подводя итоги деятельности бывшего наркома внутренних дел МАССР С.М. Вейзагера, можно констатировать, что в период его руководства аппаратом НКВД в республике была проделана, действительно, «большая работа» в плане разоблачения «антисоветских элементов», борьбы с «терроризмом» и расхитителями социалистической собственности.

Так, по подсчетам исследователей, в 1937 году, с учетом декабря месяца, когда новым наркомом стал Н.В. Красовский, на территории Мордовской АССР было арестовано 3434 человека, из них: репрессировано во внесудебном порядке – 2488, в том числе 930 приговорено к высшей мере наказания – расстрелу.

Можно предположить, что первое время новый нарком не проявлял активных действий: присматривался и знакомился с оперативной обстановкой. Кроме того, Красовский был выдвинут,
а точнее, просто назначен, кандидатом в депутаты Совета Национальностей Верховного Совета СССР по Саранскому избирательному округу вместо не оправдавшего доверия избирателей Вейзагера. Поэтому он был обязан встречаться со своими избирателями и убеждать их в правильности своего «выбора».

Мы не знаем, сколько всего было предвыборных встреч Красовского с избирателями, но доподлинно известно, что одна из них состоялась 30 ноября 1937 года в здании Саранской школы № 12. По данным газеты «Красная Мордовия», на митинге присутствовало около 500 человек. В своем выступлении Красовский сразу же расставил все точки на «i». Вот некоторые фрагменты его речи: «Я обещаю ваше доверие оправдать так же, как оправдывал доверие партии и правительства, охраняя границы великой родины от шпионов и диверсантов <...> Сейчас мне партия доверила ответственный участок работы по выкорчевыванию врагов народа. Я заявляю перед лицом избирателей, что эту почетную задачу выполню».

Таким образом, на встрече с избирателями Красовский сразу же обозначил свою жесткую позицию по отношению к «врагам народа»: пощады не будет!

12 декабря 1937 года Красовский, как и следовало ожидать, был избран депутатом Совета Национальностей Верховного Совета СССР первого созыва. Не откладывая дело в долгий ящик, он приступил к выполнению своих предвыборных обещаний: начал «выкорчевывать врагов народа». Тем более, к этому активно призывал сам нарком внутренних дел СССР Н.И. Ежов. Он остро критиковал оперативный состав управлений НКВД по итогам проведения «кулацкой» операции.

По его мнению, в регионах «процветала погоня за количественными показателями», но при этом, как отмечал нарком, «так и не был нанесен удар по руководящим националистическим, белогвардейским и шпионским кадрам». Особое внимание наркома обращалось на крайне низкий процент арестованных, давших признательные показания, что приводило к репрессированию несознавшихся. В своей книге «Сталин, НКВД и репрессии 1936–1938 гг.»
В. Хаустов и Л. Самуэльсон отмечают: «Это было характерно для всех регионов СССР. Так, в Мордовской АССР 96% прошедших через тройку советских граждан не признались в своей «вредительской» деятельности».

Подобная критика наркома явилась для большинства региональных руководителей НКВД указанием к более жестким действиям по отношению к арестованным, с целью «выколачивания» из них, в прямом смысле этого слова, признательных показаний. Не стал исключением и НКВД Мордовской АССР. Вероятно, перед сотрудниками республиканского наркомата внутренних дел была поставлена задача во что бы то ни стало повысить процент «сознавшихся» во «вредительской» деятельности.

Можно предположить, что пик активного применения к арестованным пыток пришелся на конец зимы – начало весны 1938 года.

Конечно же, столь массовые репрессии не могли продолжаться долго, ибо со временем стали отчетливо проявляться их негативные последствия. В частности, террор сыграл свою роль в заметном снижении темпов роста экономики. Кроме того, ощущался рост социальной напряженности и массового недовольства среди населения. Сталин понимал, что продолжение репрессий может привести к необратимым последствиям. Поэтому к осени 1938 года он принял решение о завершении террора и постепенном переходе к нормализации обстановки в стране.

«Вождь народов» начал издалека. 22 августа первым заместителем Ежова вместо М.П. Фриновского был назначен секретарь ЦК КП Грузии Л.П. Берия. Это назначение стало первым сигналом для наркома внутренних дел СССР, который, конечно же, все понял и понял правильно, но повлиять на сложившуюся ситуацию уже не мог. Дальнейшие события развивались следующим образом.

Уже 29 сентября 1938 года Л.П. Берия возглавил Главное управление государственной безопасности и стал полностью независимым от наркома.

В октябре начала работать комиссия Политбюро ВКП (б) по подготовке постановления ЦК, СНК и НКВД «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В ее состав не было включено ни одного человека наркома Ежова.

14 ноября бюро горкомов, обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий была направлена Директива ЦК ВКП (б) об учете и проверке в партийных органах ответственных сотрудников НКВД СССР. В ней говорилось, что «в результате этой проверки органы НКВД должны быть очищены от всех враждебных людей, обманным путем проникших в органы НКВД, от лиц, не заслуживающих политического доверия». Вскоре после этого последовали аресты высшего руководства НКВД.

17 ноября 1938 года вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В нем отмечались как успехи органов НКВД «в разгроме врагов народа и очистке СССР от многочисленных шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров», так и осуждались «крупнейшие недостатки и извращения» в работе органов НКВД и Прокуратуры.

Согласно постановлению, органы НКВД лишались права самостоятельно производить аресты. Теперь для этого нужно было постановление суда или санкция прокурора. Чрезвычайные судебные органы – «тройки» и «двойки» ликвидировались. Началась проверка обоснованности ранее совершенных репрессий и арестов. В свою очередь, это привело к многочисленным арестам сотрудников НКВД во всех регионах страны.

Ни стал исключением и НКВД Мордовской АССР. В ходе проверки деятельности его сотрудников были выявлены серьезные недостатки в оперативной и следственной работе. В результате в конце марта – начале апреля 1939 года были арестованы и привлечены к уголовной ответственности 17 сотрудников НКВД Мордовской АССР.

Они обвинялись в том, что «с конца 1937 года и до второй половины 1938 года под руководством бывшего Наркома НКВД МАССР Красовского и его ближайшего помощника Пронина (оба арестованы) и при прямом участии группы бывших работников аппарата НКВД МАССР создавались провокационные дела, проводились массовые незаконные аресты, применялись противозаконные извращенные методы следствия и фальсифицировалось следствие по делам, находившимся в производстве Наркомата <...> В результате вымогательства и фальсификации протоколов допроса, последние без дополнительных материалов и проверки служили основанием к проведению массовых арестов новых групп и лиц, на аресты которых по существу материалов не было».

В итоге по приговору Военного трибунала войск НКВД Московского военного округа от 8–11 сентября 1939 года 14 бывших сотрудников НКВД МАССР были осуждены по ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР на различные сроки лишения свободы – от 2 до 10 лет, а три человека – Свечин Г.А., Дмитриенко В.Л. и Барбашин С.А., на основании ст. 193-17 п. «б» УК РСФСР были подвергнуты высшей мере уголовного наказания – расстрелу, без конфискации имущества.

Что же касается наркома внутренних дел МАССР полковника Н.В. Красовского, как мы уже отмечали выше, он также был арестован и после проведения следственных мероприятий решением Военной коллегией Верховного суда СССР от 15 февраля 1940 года был приговорен к 10 годам заключения в ИТЛ с лишением воинского звания «полковник».

Ввиду невозможности ознакомления со следственным делом Н.В.Красовского, мы не можем дать объективное заключение относительно его преступных деяний и справедливости приговора, который был вынесен бывшему наркому внутренних дел Мордовской АССР. Отметим лишь, что следствие продолжалось ровно год, хотя для вынесения приговора его бывшим сослуживцам понадобилось около полугода.

Следует признать, что Красовский, безусловно, понес заслуженное наказание, так как он не вел борьбы с извращениями в оперативно-следственной работе подчиненных ему сотрудников, производил незаконные массовые аресты, фальсифицировал уголовные дела и т.д. Но возникает вопрос: а где было по-другому?

Приведем только несколько примеров. Так, Ленинградская тройка в течение одного дня, 9 октября 1937 года, приговорила к расстрелу 658 заключенных Особой тюрьмы на Соловецких островах, а в Краснодаре краевая тройка 20 ноября 1937 года осудила 1252 человек. Своеобразный «рекорд» судебного беспредела был установлен Омской тройкой, которая 10 октября 1937 года осудила 1301 человек, из которых 937 приговорила к высшей мере наказания.

Кроме того, не надо забывать о том, что Красовский, как человек военный, привык четко и беспрекословно выполнять приказы вышестоящего начальства. Трудно себе представить, как он мог ослушаться этих приказов, так как чувство самосохранения еще никто не отменял. Думается, что будь на его месте кто-то другой (не дай Бог в то время оказаться на месте Красовского!), ничего бы не изменилось, а возможно, было бы еще хуже.

Окончание следует