УЛОВИСТОЕ МЕСТО

 

Летом для любителей рыбной ловли нашего поселка наступает ответственное время. Широкий набор самых разнообразных водоемов, разбросанных на значительной территории, заставляет многих метаться: куда идти ловить рыбу, тем более, что отпускная пора не вечна, да и погода, как правило, определяет лимит времени.

Наиболее опытные и грамотные рыбаки уже с весны на Алатыре и его старицах. При наличии терпения, а главное – мастерства, эта река всегда вознаграждает значительными, по местным меркам, уловами. Те, кто не может похвастаться этими качествами, предпочитают водоемы со спокойной водой.

Но очень многие, и опытные, и неопытные, и старые, и малые, держали в уме один небольшой пруд, который находится совсем рядом с поселком.

Удобство расположения делает его привлекательным в качестве зоны отдыха. В теплую летнюю погоду на его берегах всегда много людей. Причем многие отдыхают «по полной» – с обильными возлияниями вплоть до полуночи, отчего сам пруд получил в народе меткое название «Винный». Сам водоем скорее страдал, чем выигрывал от такой популярности. Остатки вечерних пиршеств и гуляний, в беспорядке разбросанные в воде, на дне и по берегам, красноречивее всяких слов свидетельствуют об экологической безграмотности и безответственности людей.

В отсутствие отдыхающих вода в пруду всегда чистая и прозрачная и, как шутят многие, может поспорить даже с Байкалом. Такой ее делают многочисленные родники, питающие водоем, а излишки воды стекают в реку. От родников в пруду вода немного холоднее, чем в других спокойных водоемах, но жарким летом отдыхающих это не останавливает.

Разнообразная  водная  растительность,  многочисленные  мелкие организмы животного происхождения предопределили богатство рыбного царства пруда. Даже при полном штиле вода всегда неспокойна из-за присутствия мелких симпатичных рыбешек – сентявок. Эта вечно голодная мелюзга расплодилась там в огромном количестве, и ее было бы еще больше, если бы не щука, а также окунь, которого запустили туда немного позже и он отлично прижился.

Постоянным обитателем любого пруда является карась, и «Винный» здесь не исключение. Из-за присутствия хищников он представляет собой весьма необычную форму и своим выгнутым хребтом больше напоминает леща, нежели карася. Оно и понятно: горбатому легче выжить в столь экстремальных условиях, когда тебя то и дело норовят проглотить окунь или щука. Так или иначе, но естественный отбор и обильная кормовая база сделали свое дело: карася в пруду немного, но он был крупный и являлся самой желанной добычей для рыбаков.

Но местные караси были на редкость привередливы и просто так не соблазнялись ни на какую приманку. По сути дела, в году выделялся небольшой период (около недели, плюс-минус несколько дней в зависимости от погоды), когда у карася начинается жор, тогда его можно ловить. В любое другое время, как ни старайся, клюет кто угодно, но только не карась.

Некоторые поступали более радикально, пытаясь наловить рыбу бреднем. В эту снасть хорошо попадались целые тучи сентявок, щука и золотой карась. Его серебряный собрат был и гораздо крупнее, и проворнее, и в бредень попадался редко. Зато именно он в отведенные сроки активно ловился на удочку. Самое главное – не пропустить это время, иначе придется ждать следующего года. Поэтому многие рыбаки время от времени ходили на «Винный» на разведку. В один из таких дней проведать местных карасей отправились мой отец и сосед, и, что называется, «попали».

Утром я  с  любопытством  и  удовольствием  созерцал  четырех серебристых красавцев, один из которых немного не достигал в весе 0,5 кг. Но отец почему-то не выглядел довольным, напротив, был несколько мрачен и сосредоточен. Он уже готовился к следующей рыбалке и неохотно делился информацией. Причина его неважного настроения скоро выяснилась, едва я увидел светящуюся счастьем физиономию соседа. В это утро он наловил почти 5 кг; поймал бы еще больше, если бы не частые сходы.

Такое резкое различие в уловах двух рыбаков объясняется другой особенностью «Винного» пруда. Местный карась, даже во время жора, упорно держится какого-то определенного места. Тот, кто его раньше обнаружит, тот и оказывается в выигрыше. Размеры улова всех остальных пропорционально уменьшаются в зависимости от их удаленности от «уловистого» места.

Какие только подкормки не применяют рыбаки, чтобы приманить рыбу – все бесполезно. Тщетными оказались и усилия моего отца, разбросавшего весь жмых, комбикорм и пшеницу. А вот сосед почти и не прикармливал, да и зачем это нужно, если напал на уловистое место.

Но если на других водоемах у рыбаков действует своеобразный кодекс чести, когда каждый, обустраивая и прикармливая свое место, был уверен, что никто его не займет, то на «Винном» это правило не действовало. И в этом нет ничего удивительного, если учесть, что место только одно.

С этого времени «Винный» не выходил у меня из головы, но рассудив, что вряд ли придется рассчитывать на успех, если там будут отец и сосед, я принял предложение своего приятеля, и мы отправились на совхозный пруд. Народу там было немало, именно народу, потому что ни один уважающий себя рыбак не станет ехать в такую даль, чтобы ловить мелкого карася. Правда, время от времени попадались и более солидные экземпляры (из-за них, собственно, все и приезжали), но очень редко. Мелочь же совершенно не давала покоя, поклевки следовали одна за другой с интервалом в 5-10 секунд.

...Недовольный и опустошенный, насмерть уставший, я к полудню явился домой, волоча за собой килограммов пять никому не нужной рыбы. У порога меня встретил отец и, даже не глядя на мой улов, пренебрежительно бросил: «К моим не клади».

«Неужели наловил?» – подумал я и поспешил в дом, сгорая от любопытства.

Действительно, все свои пять килограммов я согласился бы променять на одного из тех двенадцати карасей, которых принес отец. Они были разной величины, но даже самый мелкий, благодаря своему необыкновенному горбу, внушал к себе уважение. А из моего улова только один экземпляр хоть как-то им соответствовал. Положив его к отцовским карасям, я твердо решил, что завтра иду на «Винный».

 

Утром, по прибытии на пруд, я, к своему неудовольствию обнаружил, что там и без меня было тесно. Шесть рыбаков скучились вокруг так называемого «уловистого» места, на котором гордо восседал мой отец. А вот сосед выглядел крайне удрученным. Еще бы, уже второй день его опережают, а сегодня он и вовсе проспал, поэтому и сидел с краю.

С другого края сидел мой знакомый – Игорь, и тоже не в лучшем настроении. «Хорошее место твой отец занял, – сказал он и добавил, рассыпая подкормку: – Да и у него клюет плохо, а здесь, может быть, вообще не клюнет».

Большое число рыбаков свидетельствовало о том, что, несмотря на конспирацию, информация об уловах все-таки просочилась и успела быстро распространиться.

Лезть в эту кучу людей мне не хотелось, и я устроился в значительном отдалении почти у самого пляжа. Не очень-то рассчитывая на удачу, я все делал очень медленно. Забросив одну удочку, принялся разматывать вторую, как вдруг... Поплавок мелко задрожал и лег на воду. Типичная карасиная поклевка. Подсечка – никакого сопротивления, даже наживка в виде трех распаренных зерен пшеницы на крючке осталась цела.

Стоило только привести в порядок удочку и забросить вторую, как рыба снова дала о себе знать.

«Наверное, сентявка. Между первой и второй поклевкой прошло слишком мало времени. Солидная рыба обычно выдерживает более длительную паузу», – так думал я, втайне надеясь, что клюет все-таки карась.

Поплавок задрожал,  снова лег на воду,  некоторое  время был неподвижен, а потом резко пошел в сторону.

«Ну, теперь наверняка!» – и уже приготовился к сопротивлению, но опять безрезультатно, даже никого не задело, словно крючка не было.

Я даже привстал от удивления и возмущения и бросил удочку на землю. Но успокоило то, что наживку все-таки съели, а сентявке это было бы непросто сделать, значит – нервы мне треплет серьезная рыба.

Забрасываю удочку, и снова поклевка не заставила себя долго ждать. Она в точности повторила две предыдущие. Но на этот раз я ждал. И судите сами, чего мне это стоило: не реагировать на, казалось бы, верные поклевки и ждать, когда рыба схватит наживку на все сто прцентов.

И это случилось.  Поплавок,  выделывавший  самые  невероятные выкрутасы, наконец-то уверенно пошел в сторону, а потом и вовсе исчез под водой...

...Сопротивление рыбы превзошло все мои ожидания. Уже давно мне такие не попадались. И потому вдвойне было приятно, когда увесистый серебристый красавец оказался в моих руках.

Не успел я снять рыбу с крючка и порадоваться первой удаче, как поплавок второй удочки исчез под водой. Подсечка оказалась запоздалой, но сам факт поклевки был для меня полной неожиданностью. На этой удочке была более толстая леска, тяжелое грузило, а большой бочковидный поплавок с таким шумом вылетел из воды, что пришлось засомневаться в дальнейшем продолжении клева. К тому же в качестве приманки там был хлеб, а не пшеница. А это значит, что «привередливый» карась хватал любую наживку растительного происхождения, даже не тратя времени на дегустацию. Я ничего подобного припомнить не мог.

Сегодня у рыбы был не только отменный аппетит, но еще и веселое настроение. Караси словно знали, что на берегу сидит кто-то, кто пытается их поймать, и делали все, чтобы поиздеваться над ним. Резкие, короткие, игривые поклевки, когда поплавок скакал, как резиновый мячик, то стремительно погружался, то буквально выпрыгивал из воды, не всегда давали возможность зацепить рыбу. Все это вызывало бурю самых разнообразных эмоций, ввергая меня попеременно то в восторг, то в изумление, то в бешенство, и не хотелось думать о том, что такой клев не вечен и рано или поздно закончится.

КПД был очень низким. Я сумел поймать чуть более десятка и еще как минимум столько же упустил. Некоторые, срываясь, с шумом плюхались обратно в воду, и, по всем правилам, клев должен был бы прекратиться хотя бы на время, но рыбу это ничуть не смущало.

Активная фаза клева продолжалась около пятидесяти минут, а потом быстро пошла на убыль. Поклевки стали редкими и еще более хулиганистыми. «Совсем караси распоясались», – подумал я, и в это время подошел отец.

Он предложил мне перейти на его место, так как ему самому нужно было уходить на работу. При этом он даже не поинтересовался моими успехами. Это задело меня за живое, и в ответ на его предложение я с шумом вынул из воды сетку с рыбой, немного задержал ее на весу (чтобы было видно) и также шумно опустил ее обратно. И с тайным удовольствием заметил, как снисходительно-насмешливое выражение его лица сменилось на потрясенно-глупое.

«Ты так не шуми, а то рыбу распугаешь», – почти шепотом сказал отец, и это меня окончательно развеселило. По такой реакции было понятно, что его успехи, также, как и у всех остальных, были гораздо скромнее, и он испугался не столько за продолжение клева, сколько за то, что это кто-то может увидеть.

А между тем клев постепенно почти сошел на нет, и в общем-то, к лучшему. Мимо один за другим проходили рыбаки, и если бы увидели пойманную рыбу, то наверняка задержались и на будущее имели бы в виду мое место.

Последним подошел Игорь, и в этот момент последовала запоздалая поклевка. Причем карась так уверенно взял насадку, что ни о каком сходе и речи быть не могло.

– Да ты тут рыбу ловишь, – медленно проговорил он, рассматривая только что пойманный экземпляр.

– А ты нет?

– За все утро только один попался, бешеный, наверное. А ты, судя по всему, наворочал?!

Игорь не просил показать всю пойманную рыбу, но, видимо, Провидению было угодно послать мне этого последнего карася именно тогда, когда он подошел. Если бы это не совпало, я имел бы возможность сохранить тайну своего улова. Но Игорь словно это чувствовал и не уходил.

«Домой вместе пойдем!» – сказал он, подтверждая мои догадки.

Оставаться на пруду уже не было смысла, и я стал медленно сматывать удочки, сетку с рыбой достал из воды в самый последний момент (все еще на что-то надеялся).

«Ого! – громко воскликнул Игорь, взглянув на мой улов. – Да ты у нас сегодня король!» И дружески похлопал меня по плечу.

Вот, шельма, словно знал, что мне нужно было! Ведь все это время я с трудом сдерживал себя, чтобы не расхвастаться. А тут, что называется, прорвало. «В общем-то, какая разница, он и так все увидел», – подумал я и по пути домой рассказал Игорю во всех деталях подробности сегодняшней рыбалки. Причем сам он даже ни о чем не спрашивал, хотя слушал внимательно, но все время переводил разговор на свое. Его видимое равнодушие и безразличие только подстегивали меня, и я рассказывал, рассказывал и рассказывал. Особенно льстило то, что при той репутации, которую имел «Винный» пруд, в этот день удача улыбнулась только мне.

На следующее утро мы договорились идти вместе, вернее, поехать на мотоцикле Игоря. И хотя здесь было совсем недалеко, он настаивал, и я согласился, тем более, что дополнительный комфорт не помешает.

Утром я проснулся минут за двадцать до условленного срока и начал собираться. С учетом ошибок вчерашнего дня, я еще с вечера кое-что подправил в деталях снасти и с нетерпением «рвался в бой», предвкушая не меньший успех. Но тут до меня донеслись еле слышные звуки мотоциклетного двигателя. Работал он так, словно хозяин как мог старался его приглушить. То, что это был Игорь, сомнений не осталось, но почему так рано? Неприятный холодок пробежал по телу.

Словно загипнотизированный, не желая верить собственным глазам, стоя у окна, я смотрел вослед медленно удаляющемуся мотоциклу, не в силах даже сдвинуться с места.

...На пруд я отправился почти бегом, терзаемый тяжелым предчувствием, которое, как и следовало ожидать, подтвердилось. Игорь с каким-то пацаном сидел на моем месте. Он мельком взглянул на меня (похоже, он чувствовал себя неуютно) и сказал: «Я тебе сигналил, ты не вышел».

Я промолчал и прошел мимо. В этот момент просто не знал, что делать и что говорить. Мысли, самые противоречивые, одна за другой лезли в голову. Словно два разных человека, до поры до времени не дававшие о себе знать, вдруг проснулись и вступили между собой в полемику.

«Я открыл это место, мне там и ловить!» – говорил один. «А сильно ли ты расстроился, когда отец занял уловистое место, которое открыл сосед?» – отзывался другой. «Но Игорь поступил подло. Усыпил мою бдительность обещанием совместной поездки на рыбалку. Он обманул меня!» – «Скорее, все точно рассчитал. Ведь он, в отличие от некоторых, точно  знал, с кем имеет дело. И вообще, сам ему все рассказал и показал, а теперь жалуешься. Одно слово – лопух».

Чувство досады стало нестерпимым. Но не уходить же теперь домой. Мало-помалу, собравшись с мыслями, я устроился на том месте, которое до сегодняшнего дня считалось лучшим. Как ни странно, но на пруду, кроме нас троих, никого не было. Видимо, вчерашняя рыбалка у всех отбила охоту. Вот и у меня сегодня поплавки были неподвижны. Я и не заметил, как стал все чаще откидываться назад, чтобы увидеть, что делает Игорь. И, судя по всему, дела у него шли отлично. Наверное, караси окончательно перекочевали к пляжу.

«Но не может быть, чтобы у меня так ни разу и не клюнуло! – настраивал я себя. – Это место хорошо прикормлено, и не обязательно много, но здесь ловили всегда».

То ли под влиянием моего убеждения или просто так совпало, но один из поплавков все-таки пришел в движение. Поклевка была осторожной и в то же время уверенной, но ее ожидание настолько извело меня, что подсечку я произвел раньше времени. И, что называется, застонал от досады, когда, не встретив никакого сопротивления, пустой крючок вылетел из воды. В надежде на повторную хватку торопливо забрасываю снасть на прежнее место.

Не знаю, сколько времени пришлось ждать, но ожидание показалось мне вечностью, тем более, при такой интенсивности клева повторения могло и не быть. Но все-таки это произошло. Поплавок, мелко задрожав, уверенно пошел в сторону, а потом и вовсе скрылся под водой.

...Первое впечатление после подсечки – коряга. Натянутая в струну леска, согнутая в дугу удочка и что-то неподвижное там, внизу, доказывало, что это так. От обиды и отчаяния я уже готов был расплакаться, но не успел, потому что это «что-то» уверенно  и непреклонно потянуло вниз. От неожиданности я едва не потерял равновесие и вынужден был сделать шаг к воде, оказавшись у самой кромки.

Но «оно» продолжало тянуть. Наконец-то найдя опору и приняв оборонительную позу, я с удивлением и ужасом наблюдал, как леска все больше и больше погружалась в воду, как удочка, согнувшись до предела, грозила переломиться пополам. Длинная, тонкая и изящная, она была идеально приспособлена для ловли мелкой и средней рыбы и вряд ли служила подходящим орудием для борьбы с монстрами.

Дойдя до определенной критической отметки, рыба остановилась и стала немного подаваться вверх (упругие колебания лески подсказывали, что на крючке именно рыба). Но почти у самой поверхности она снова решила вернуться на глубину, и все мои попытки воспрепятствовать этому не имели успеха. Конечно, можно было выбрать более жесткую и непреклонную тактику, но это грозило бы либо обрывом лески, либо переломом удочки. А так у меня был шанс не упустить добычу. Ведь гибкая удочка принимала на себя значительную часть той нагрузки, которая возлагалась на леску, да и родная для рыбы водная стихия, как это ни странно звучит, являлась моим союзником. И пока эти факторы действуют в совокупности, возможности победить в этой борьбе были одинаковы.

Но если я хоть как-то осознавал это, то мой соперник вряд ли понимал, что его держит и не дает вместе с добычей уйти на глубину. А ведь один только резкий рывок с его стороны мог решить исход противостояния.

...В очередной раз, подняв рыбу близко к поверхности и решив, что мой противник уже устал, я сделал шаг назад с готовностью отстоять завоеванные позиции и не дать рыбе снова уйти на глубину. Но мои расчеты оказались преждевременными, и снасть все-таки не выдержала. Встретив упорное сопротивление, а возможно, разглядев своего противника, рыба резко метнулась в сторону. Прогнувшееся удилище разом выпрямилось, леска со свистом вылетела из воды и, лишенный сопротивления, я упал на землю.

И только подойдя к воде, я увидел его. Здоровенный карась, наверное, уже давно разучившийся кого бы то ни было бояться в этом пруду, видимо, все-таки не понимал, что с ним произошло. Он неподвижно стоял совсем близко от поверхности и даже в воде казался огромным. Увидев меня, он не метнулся в сторону, как это можно было бы ожидать, а только медленно раз­вернулся и, важно шевеля плавниками, солидно, с достоинством удалился на глубину.

Причина неудачи быстро выяснилась, когда в моей ладони оказался жалкий обломок, который когда-то назывался крючком. Уж от него-то я ничего подобного не ожидал.

Быстро приведя снасть в порядок, снова забрасываю удочку на прежнее место, в надежде на очередную поклевку. Но тщетно. Мой недавний «визави», вероятно, был одиноким странником в этом водоеме. А если и нет, то уж точно распугал всю остальную рыбу. И после получаса пустых ожиданий я решил сменить место.

Самый лучший вариант – расположиться где-нибудь поблизости от Игоря. Но с одной стороны от него была сплошная стена ивняка, а с другой – можно было устроиться, только глубина там была совсем небольшая, и как следствие – мои надежды на успех не оправдались. Странное дело, всего в трех метрах от тебя кто-то рыбу ловит, а ты, как дурак, сидишь, уставившись в неподвижные поплавки и с завистью поглядываешь на соседа.

А у Игоря все шло отлично. Рыба клевала не так весело и интенсивно, как вчера, но более уверенно и серьезно, сходов почти не было. Игорь уже успел наловить около двух десятков карасей и пребывал в прекрасном расположении духа. Справившись о моих достижениях, он выразил притворное удивление тем, что кто-то, при таком бешеном клеве, умудрился ничего не поймать. Его приятель все это время ехидно хихикал и насмешливо поглядывал в мою сторону.

И опять я не выдержал и рассказал о своей схватке с большим карасем. Но на Игоря это не произвело никакого впечатления, даже напротив, он усомнился в правдивости моего рассказа и буквально уничтожил меня последней фразой: «Видать, здоровая тебе коряга вломилась, что даже крючок обломала».

После этих слов его приятель расхохотался так, что схватился за живот, а я, наверное, позеленел от злости. Тогда пожалел, что не устроил скандал в самом начале, потому что Игорь, в общем-то, к этому готовился и чувствовал себя неуверенно, даже пытался оправдаться. Вряд ли бы удалось согнать его с места, но заставить почувствовать себя виноватым – это можно было бы. А так, не встретив упреков с моей стороны, он расслабился, а под конец и вовсе распоясался, и пока я сидел рядом, «заподкалывал» меня насмерть.

«Может, бросить ему булыжник прямо на поплавки? – думал я. – Впрочем, что это даст? В лучшем случае – ничего не изменится: Игорь уже взял свое, а я как был без рыбы, так и останусь. В худшем – Игорь старше и сильнее меня и просто набьет мне морду».

Перспектива остаться без рыбы становилась все более реальной, и я заметался, стал в авральном порядке облавливать все места, какие только можно, и, как ни странно, однажды мне повезло. Но мой улов не шел ни в какое сравнение с уловом Игоря. Его сетка была наполовину заполнена, и чтобы лишний раз меня подразнить, он показал, как тяжело ему нести эту сетку, пусть даже только до мотоцикла.

Поднявшийся сильный ветер и появившиеся на горизонте грозовые облака возвестили о радикальной перемене погоды, и мы были вынуждены спешно ретироваться. Но после дождя, уже ближе к полудню, я приехал снова. Зачем? Об этом немного позже.

 

Следующим утром, несмотря на то, что собрался я еще затемно, Игорь вновь опередил меня. Будучи в хорошем настроении оттого, что снова все рассчитал и предусмотрел заранее, он встретил меня с довольной «миной» на лице. «Серега, ты так долго спал! Я уж думал, что ты сегодня не придешь!» – громко сказал он и широко улыбнулся.

Игорь явно произнес давно заготовленную фразу, но я ему ничего не ответил и прошел мимо, даже не поздоровавшись. На этот раз я не сильно расстроился, так как у меня был запасной вариант.

Еще со вчерашнего дня я приметил небольшой просвет в кустах и сразу после того, как закончился дождь, вернулся на пруд, чтобы оборудовать себе новое место. Делал я это впервые, поэтому получилось не очень хорошо и удобно, больше деревья изуродовал, чем помог себе. Но самое главное – мое место было совсем недалеко от Игоря и глубина точно такая же, как у него. И сегодня я был твердо уверен, что вчерашнее фиаско не повторится. Какое-то седьмое или восьмое чувство подсказывало, что рыба рядом и вот-вот начнется клев.

Лицо Игоря стало несколько тревожным и озабоченным после того, как он обнаружил меня в непосредственной близости. Он явно этого не ожидал, иначе бы разместился здесь сам или посадил бы своего приятеля, а так им приходилось ютиться вдвоем на прежнем месте, где и одному тесно было.

Но шли минуты, прошел час, потом другой, и ничего. Одно утешение – у Игоря то же самое. Ощущение близости рыбы меня не покидало ни на минуту и держало в некотором напряжении. Но что толку, если все отведенные сроки вышли, и жор у местных карасей закончился. «Но нет, – подбадривал я себя, – должен же пруд хоть парой поклевок одарить напоследок». И я ждал.

Чего нельзя сказать об Игоре и его приятеле. Они сначала сидели молча, потом стали разговаривать все громче и громче. В какой-то момент Игорь обратился ко мне: «Серега, клюет?»

«А у тебя?» – переспросил я.

«Как в колодце!» – громко ответил он и, судя по всему, в удачное продолжение рыбалки уже не верил.

Потом Игорь начал вспоминать вчерашний день и снова как бы невзначай спросил, много ли я тогда наловил. И, не дождавшись ответа, тем более, заранее все зная, стал недоумевать по поводу моего невезения или неумения ловить рыбу. 

Состязаться с Игорем в остроумии было бесполезно, и я ничего не отвечал. Говорить вообще ни о чем не хотелось не только потому, что недавние воспоминания были неприятны, но и потому, что, в отличие от Игоря, я еще не считал сегодняшний день потерянным. Таинственная атмосфера тихого безветренного утра, легкий туман, стелющийся по воде, безмолвие птиц и деревьев и поплавки, в немом ожидании застывшие на неподвижной глади пруда, – все это по-прежнему держало в напряжении, в ожидании чего-то...

И я не ошибся. Едва заметные круги, отходящие от одного из поплавков, означали долгожданную поклевку. Но какой слабой и нерешительной она была, то прекращалась, то возобновлялась вновь. Рыба словно боялась чего-то. Но чего?

В течение нескольких минут я был в состоянии «сжатой пружины», но так и не улучил момента для подсечки. В конце концов поклевка прекратилась. Пустой крючок свидетельствовал, что рыба добилась своего.

Но спор еще далеко не закончен. Быстро насаживаю пшеницу и забрасываю снасть на прежнее место. Повторная поклевка не заставила себя долго ждать. Наверняка это был один и тот же карась. Однажды осторожно вкусивший бесплатного угощения, на этот раз он не стал церемониться и уверенно схватил наживку...           

Ласкающий душу звук, когда леска взрезает воду, приятная тяжесть и упругие рывки сопротивляющейся рыбы на крючке стали мне наградой за долготерпение. Но тут новая проблема. Вывести рыбу из воды я никак не мог, потому что удочка не проходила под кустами. Карась еще долго шлепал по воде, прежде чем я нашел выход: лег на спину и только в таком положении сумел протащить удочку под сводом смыкающихся веток.

«Может, тебе сачок принести?» – раздраженно заметил Игорь.

Мой успех явно «задел его за живое», это было видно по интонации. На какое-то время они с приятелем замолчали, рассчитывая, что последуют очередные поклевки, в том числе и у них, но ожидания не оправдались. Снова начались разговоры. Пытаясь меня спровоцировать, Игорь то и дело бросал колкости в мой адрес. В какой-то момент, со словами «надо отлить», он встал со своего места и, словно собака, пометил кусты в непосредственной близости от меня.

Но и я в долгу не остался и, в свою очередь, отметился возле него. Вернее, не возле него, а возле его приятеля, сделать это рядом с Игорем я вряд ли бы решился.

Тем более, что все эти два дня он раздражал меня больше, чем сам Игорь. Все, что тот ни делал или говорил, он всегда хихикал, словно хотел угодить. На меня всегда смотрел насмешливо-презрительным взглядом, и это при всем при том, что сам он в нашем деле явно был дилетантом.

Но этого мне было мало. Близко рассмотрев уродливые, корявые, «допотопные» удочки, я «на полном серьезе» сделал замечание Игорю, что он совсем не следит за своим другом и что с такими позорными орудиями лова только головастиков и пиявок ловить в болоте, а не карасей на «Винном» пруду.

«А может быть, ты их сюда глушить пришел?» – спросил я, окончательно добивая противника и, не дождавшись ответа, вернулся на свое место. Смех Игоря был свидетельством того, что мои «уколы» достигли цели. Чрезвычайно довольный собой, я еще несколько минут просто сидел и улыбался. И только очередная поклевка отвлекла меня от глупого самолюбования.

Этот карась был крупнее первого и при вываживании наделал еще больше шума. Смех и разговоры по соседству тут же прекратились, и нависшая на какое-то время напряженная тишина разрядилась очередной поклевкой, вскоре последовавшей вслед за предыдущей...

Попавшийся на крючок карась оказался, что называется, мелким среди средних, но судите сами, насколько он был весом и дорог для меня, если учесть, что Игорь вообще ничего не поймал. Конечно, вчера он был в ударе и мог сколько угодно вспоминать и рассказывать об этом, но это было вчера. А сегодняшний день был для меня знаменателен еще и тем, что это был первый случай, когда, находясь с Игорем в равных условиях, я сумел обойти его.

...Ожидая большего сопротивления, я так рванул удочку, что вылетевший из воды карась оказался у меня за спиной. Отклонившись назад, чтобы достать его, я мельком взглянул в сторону Игоря. Его грустный вид и молчание красноречивее всякой болтовни передавали его настроение.

«Ну что, Игорек, кто из нас смеется последним?»

 

Р.S. Если кто-то оказался заинтригован изложенными фактами и задался целью посетить описанный здесь водоем, чтобы самому испытать рыбацкое счастье, то искренне советую не суетиться и не беспокоиться. Со дня описываемых событий прошло уже больше десяти лет, за это время многое изменилось. Регулярное применение электрических снастей, а также использование сетей во время икромета, когда пруд, в буквальном смысле этого слова, опутан ими, сделали свое «черное дело». От прежнего изобилия и разнообразия рыбы остались одни лишь воспоминания. Даже карась, одна из самых живучих рыб европейской России, если и попадается иногда, то только в сети. Ну, а сам пруд с каждым годом все больше и больше зарастает водной растительностью и медленно, но верно превращается в болото.

 

Полуденный клев

 

Почем рыбалка?

 

Просыпаюсь от того, что кто-то настойчиво тормошит меня и сердито, раздраженно говорит: «Уже в третий раз тебя бужу. Встанешь ты наконец?»

А вставать очень не хотелось. Сквозь затуманенные, сонные глаза смотрю на часы: так и есть, проспал, и время уже упущено. В любой другой ситуации снова зарылся бы под одеяло, и отец не стал бы приставать ко мне. Но не в этот раз, когда за предстоящую рыбалку уже заплачены деньги.

Дело в том, что на совхозном пруду можно было ловить только по лицензии и только на удочку. Карп, который в изобилии там водился, наверное, стоил потраченных денег, но настроение и аппетит этой рыбы во многом зависели от капризов погоды и, возможно, каких-то других причин, поэтому часто рыбаки возвращались домой без рыбы, да еще с просроченной лицензией. Подобная перспектива охлаждала многих, из-за чего рыбаков на пруду бывало мало. Да к тому же некоторые из них лицензий не имели и при этом сильно рисковали, так как в любой момент могли появиться проверяющие, которые часто туда заглядывали и, в общем-то, усердно выполняли свои обязанности.

Однажды отец тоже решил попытать счастья и купил себе право порыбачить на совхозном пруду. Но вечером выяснилось, что его зачем-то срочно вызывают на работу, поэтому утром на рыбалку придется ехать мне. Нельзя сказать, что я был в восторге от этого, даже, напротив, пытался уговорить отца сдать эту бумажку обратно или перепродать ее. Но ни то, ни другое не вышло.

А я уже успел отвыкнуть от рыбалки. Тем более, что для тринадцатилетнего пацана было много других интересных занятий. Каждый день мы с друзьями посвящали свой досуг различным подвижным играм, чередуя их с более спокойными развлечениями. Неутомимая мальчишеская фантазия всякий раз придумывала что-то новое, поэтому скучать не приходилось. На улице бывали до поздней ночи, отвлекаясь лишь на обеды и ужины. Зато потом спали до полудня.

Переключиться с такого расписания на режим дня рыбака было делом непростым, особенно в моем возрасте. Поэтому неудивительно, что я проспал. Но что же получается: деньги отдали, а на рыбалку не пошли? Анекдот, да и только. Вот отец чуть ли не пинками и погнал меня на пруд.

Согласно записи в лицензии, на пруду я находился уже два часа еще до того, как туда приехал. Настроение было плохое. Я был страшно зол на отца, на утренний холод, а самое главное – неотвязная мысль о потраченных деньгах не давала покоя, иначе говоря: не поймать нельзя.

Чувство ответственности, как правило, мобилизует человека, но иногда действует отрицательно. В такой ситуации начинаешь суетиться и часто принимаешь неверные решения. Вот и я поторопился, выбрав себе место прямо на плотине. Передо мной простиралось широкое пространство совхозного пруда, а когда подул небольшой ветер, причем мне в лицо, водная гладь пришла в движение и накатывающие волны упорно прибивали поплавки моих удочек к берегу.

Смена места – очередная потеря времени. Что и говорить, рыбалка не удалась с самого начала, а если следовать традициям суеверия, ничего хорошего мне не светит и в дальнейшем. Так бы  плюнул на все и уехал домой. Но эти деньги, будь они неладны, словно незримой цепью приковали меня на сегодня к этому водоему. Осознание всего этого лишь увеличивало раздражение, и я, как мог, успокаивал сам себя: лишь бы не психануть, иначе, судя по опыту, рыбалку точно можно будет считать сорванной.

Я перебазировался в другое место, неподалеку, в уютный тихий залив, где уже расположились четверо рыбаков. По их скучающему виду можно было догадаться, что клев уже закончился. Они лениво разлеглись около своих удочек и почти не смотрели на поплавки. Стало быть, как и я, отбывали положенные 12 часов по лицензии.

Среди них я увидел одного знакомого и с его помощью оценил обстановку: клевать уже перестало, он сам ничего не поймал, но соседи справа и слева имеют кто два, кто три экземпляра.

Делать нечего, расположился рядом, приняв, как и все остальные, вальяжную позу, не очень-то рассчитывая на поклевку. Ветер к тому времени усилился еще больше, и волны стали проникать даже к нам в залив. Не могу сказать, сколько времени я, лежа на боку, глядел на поплавки, мерно вздымающиеся и опускающиеся на волнах, по-моему, даже задремал. Только сквозь полуприкрытые ресницы видел эти поплавки, которые то вверх, то вниз, то вверх, то вниз, вверх-вниз... вверх-вниз... И вдруг один исчез.

Не успел я открыть глаза, как удочка резко нырнула под воду и через мгновение приняла прежнее положение.

Уж не померещилось ли?

Проверка показала, что не померещилось. Карп оборвал леску и уплыл вместе с крючком и грузилом.

Мой знакомый был очевидцем происшедшего и тут же поспешил ко мне. Потом великодушно ссудил то, что мне недоставало: крючок, грузило, а главное – леску. Моя оказалась перепрелой и просто не могла выдержать такую рыбу. По сути дела, перед рыбалкой я совершил типичную детскую небрежность: не проверил детали снасти и ничего не взял про запас. Но хорошо, что мир не без добрых людей. В дальнейшем неоднократно приходилось пользоваться такой добротой и самому быть добрым.

...Какое-то время после происшедшего сидел в напряжении, надеясь, что за первой поклевкой последует очередная. Но ожидания оказались тщетными. Внимание скоро ослабло, и я вновь принял прежнее положение, сморенный лучами солнца и однообразной картиной окружающей природы.

В тот год после прохладного дождливого июля август выдался на редкость теплым. Особенно заметно это было после полудня, и если бы не ветер, то жара была бы совсем нестерпимой. Воздух прорезали стрекотание кузнечиков и птичьи трели, кое-где из воды выпрыгивали карпы и с шумом плюхались обратно, внося дисгармонию в равномерно катящиеся волны. Как будто они соревновались друг с другом, кто выше выпрыгнет и произведет больше шума.

«Вот и жди теперь, когда они напрыгаются и снова есть захотят», – думал я, глядя на резвящуюся рыбу глазами хищника, который ничего не может сделать. «А может, это и к лучшему, – продолжал я ход своих мыслей, – ведь леску я сменил только на одной удочке, на двух других она наверняка гнилая. И как я раньше об этом не подумал...»

Ход моих мыслей прервал один из поплавков. Мне почему-то показалось, что на волнах он качается не так, как остальные. Не могу это объяснить на словах, но каждый рыбак иногда, даже если снасти ничем не выдают поклевку, чувствует, что рыба уже подошла.

Мои подозрения длились недолго. Эта поклевка в точности повторила первую, но я успел схватиться за удочку и на мгновение ощутить эту приятную тяжесть, но увы... Леска все-таки подвела, и я лишился крючка.

Снова выручил знакомый и дал мне все необходимое, но при этом выразил явное неудовольствие не столько моей назойливостью, сколько тем, что у него самого так ни разу и не клюнуло. В ситуации, когда другому везет гораздо больше, чем тебе, начинаешь лихорадочно искать причину своей неудачи, то в плохо выбранном месте, то в наживке, то в снасти. В конечном итоге ни к чему хорошему это не приводит.

Мой знакомый неоднократно менял места, варьировал глубину, даже подходил ко мне консультироваться по вопросу насаживания пшеницы на крючок – все бесполезно. Из чувства благодарности я мог бы ему помочь, но, честное слово, просто не знал, как это сделать. В конце концов он не выдержал и стал собираться домой. Я тем временем привел в порядок удочку.

«Ну, теперь, согласно закону подлости, осталось, чтобы клюнуло на третью...» Не успел я додумать до конца, как последовала поклевка... да – на третью удочку!

На этот раз рыба ушла, прихватив с собой и поплавок.

На всякий случай посмотрел в сторону своего благодетеля, который почти уже собрался. Судя по тому, как он демонстративно отвернулся, понял: больше не даст.

Немного погодя приехал отец. Выслушав рассказ о моих «успехах», он предпочел заранее сменить леску на своих удочках, а потом выбрал место на глиняном мысе, который выделялся на краю залива. Выбор, как мне тогда казалось, был сделан очень неудачно. Во-первых, все рыбаки старательно избегали глинистого дна, да и место совсем не было защищено от ветра, и волны были там особенно высокими. Мои сомнения отец проигнорировал и обильно рассыпал подкормку, тем самым давая понять, что расположился здесь всерьез и надолго.

С собой он привез кучу разнообразной наживки, и вскоре выяснилось, что средней величины карась хорошо берет с полводы на опарыша. Решили наловить, чтобы совсем не остаться без рыбы, но и про основную цель рыбалки все-таки не забывали.

Велико же было мое удивление, когда отец подцепил карпа и после долгого сопротивления выволок его на берег. Было видно, что одна эта рыбина перекрывала весь карасиный улов. Но и я в долгу не остался и выдал серию сразу из трех карпов. Всего поймали их 6 штук, и вместе с карасями этого оказалось достаточно, чтобы сумка была наполнена наполовину.

Покидали мы пруд с чувством исполненного долга, тем более, что еще 12 часов у нас были в запасе на завтра. С этого дня я напрочь позабыл и о друзьях, и об улице. Все мысли были только о завтрашней рыбалке. Хотелось, чтобы утро настало как можно скорее. Так и уснул в этом состоянии волнительного ожидания, вспоминая эти потрясающие поклевки и яростное сопротивление рыбы на крючке.

В тот день я поймал самую большую рыбу за свой, пока еще непродолжительный период жизни.

 

Разделение труда

 

Утром мы прибыли на пруд во всеоружии, полные решимости перевыполнить вчерашнее достижение. Залив облюбовали не мы одни, и постепенно нашего брата набралось человек десять. Но, несмотря на чудесное утро, рыба клевала слабо. Один из рыбаков выловил целых восемь и на него смотрели как на героя.

Потом поднялся ветер, и клев прекратился совсем. Рыбаки стали собираться по домам. Через час в заливе остались только мы с отцом, твердо намереваясь до конца отбыть положенные 12 часов. А чтобы не терять время даром, решили наловить карасей.

Наша сумка стала постепенно наполняться, но и эта мелюзга перестала клевать, когда к полудню ветер усилился настолько, что волнение на пруду стало напоминать морской пейзаж. В такой ситуации поплавки бесполезны, и мы подняли их вверх, чтобы не мешались. И вот тут началось что-то невообразимое (правда, не у меня, а только у отца). С утра карп клевал на хлеб, а тут вдруг «заговорила» пшеница. Да так, что мой родитель не успевал на три удочки. Пока он боролся с одной рыбой или снимал ее с крючка, следовала очередная поклевка. А если учесть, что клевал карп так же смело, как и вчера, то не мудрено, что однажды крепления не выдержали удочку, и она, рассекая волны, стала стремительно удаляться от берега. Пришлось раздеваться и плыть за ней.

Догнал я ее только на середине пруда и сумел вернуть назад вместе с добычей. Водные процедуры в теплую погоду само по себе приятное занятие, но процесс погони за рыбой добавляет к этому дополнительную остроту ощущений. Поэтому в дальнейшем я даже специально провоцировал случай, когда приходилось плавать за «сбежавшими» удочками.

Но это отвлечение, а реальная правда состояла в том, что отец ловил рыбу, а я – нет. С начала «бешеного» клева мне посчастливилось увидеть лишь одну поклевку, да и ту прозевал. Отец же продолжал ворочать одну за другой. Пока я думал, что же привлекает карпа на этот глиняный мыс, сумка уже была заполнена доверху.

Мне, как самому молодому, пришлось отвозить ее домой. Там было не менее 15 кг, но думать о тяжести было некогда. Хотелось сделать все побыстрее, чтобы успеть и самому половить, ведь в любой момент этот внезапно начавшийся клев мог закончиться. Но несмотря на то, что я отчаянно крутил педали, по приезде на пруд меня ждал сюрприз, какого я не мог предвидеть.

На берегу, в траве, в небольшой яме лежало не менее полутора десятков карпов. Некоторые, наиболее отважные, вырвавшись из земляного плена, вовсю шлепали своими упругими зеркальными телами по глинистому берегу в отчаянной надежде достигнуть родной стихии.

«Собирай», – пренебрежительно сказал отец и тут же схватился за удочку, реагируя на очередную сумасшедшую поклевку.

Я с завистью смотрел на то, как он вываживал из воды очередного карпа. Все его движения и состояния невольно передались мне. Нетерпение усилилось еще больше. Я уже хотел было бросить все, схватиться за удочку, чтобы хоть одного...

Но вот беда, собранной рыбы оказалось столько, что сумка снова заполнилась. Как я ни перекладывал карпов, даже утрамбовывал... еще две-три штуки... и нужно снова отправляться в путь. А ведь я только что приехал, даже не успел как следует отдышаться, к тому же второпях не догадался захватить из дома еще хотя бы одну сумку или что-нибудь в этом роде. Тогда наверняка не пришлось бы ехать так скоро.

Недостающие три экземпляра мы поймали, но затратили на это больше времени, чем ожидали. И видя, что клев пошел на убыль, отец сам согласился отвезти рыбу домой. За время его отсутствия я поймал только шесть карпов. Только?! В другое время и в другом водоеме это считалось бы солидным уловом, но за эти два дня мы уже привыкли считать рыбу килограммами.

Когда приехал отец, совхозные карпы, видимо, уже удовлетворили свой аппетит, и каждая поклевка была уже «на вес золота». Потом подтянулись другие рыбаки, но их надежды на вечерний клев не оправдались. Никто из них и не подозревал, какая путина здесь была в полдень. А мы с отцом молчали, не желая спугивать удачу, и мысленно радовались тому, как во-
время отвезли рыбу домой, а на всеобщее обозрение выставили те экземпляры, которые удалось выловить после полудня, выдавая их за результат всего дневного улова.

 

«Внучек»

 

Тем временем срок лицензии истек, и пришлось покупать новую. Но на этот раз о деньгах никто и не думал.

Утром мы не особенно торопились, памятуя о слабом клеве в это время суток, зато нагрузились основательно. Кроме удочек, взяли еще столько же закидушек, пару килограммов подкормки и немалые запасы продовольствия для себя.

Но в дороге у нас начались неприятности. Сначала у отца: на велосипеде от тяжести груза сломался багажник, а потом я проколол шину. В довершение всего по приезду на пруд обнаружилось, что наши места заняты. Все грандиозные приготовления могли оказаться напрасными.

Оккупантом оказался один пожилой товарищ, который приехал на рыбалку вместе с внуком. «Внучек» постоянно гнусил и жаловался деду то на холод, то на скользкого червяка, не желающего насаживаться на крючок, то еще на что-нибудь. Проще говоря, не затыкался ни на минуту. В конце концов он психанул, бросил свою удочку на берегу и, забравшись в «запорожец», уснул там, принеся тем самым необходимое облегчение рыбакам и особенно деду, который наконец-то получил возможность спокойно порыбачить.

Но нельзя сказать, что ему повезло в тот день. Отцовское место было хорошо прикормлено, и клевало у него лучше, чем у других, но вот только рыба часто сходила с крючка. Других у него, по-видимому, не было, так как он ни разу не заменил их и за все утро поймал не более пяти штук.

Мы с отцом поймали только две. Лишенные возможности ловить на привычных местах, мы выглядели как бедные родственники, и если бы не закидушки, то вообще бы ничего не поймали. Отец больше смотрел на «оккупанта»-деда, чем на собственные снасти, и радовался каждой его неудаче, сопровождая все это ехидными репликами. Хорошо, что дед был немного глуховат и не подозревал о столь недостойном поведении.

Когда клев прекратился, появилась надежда, что наши места все-таки освободятся. Рыбаки стали расходиться. А когда начал собираться дед, отец просто места себе не находил. Со стороны он напоминал спринтера на старте, готового по сигналу сорваться с места. Но даже и он слегка опешил, когда дед, обернувшись в нашу сторону, заявил: «На мое место не садитесь, я скоро приеду!»

Я долго еще не мог опомниться от столь наглого заявления. Помню только, пытался что-то сказать в ответ, но так и не придумал, что именно. Разумеется, дед был не прав, узурпировав не свое место. И даже если он приехал на пруд в первый раз, то мог видеть крепления, а это значит, что место кто-то использует. И, конечно, несколько часов, проведенных там, не дают ему права «приватизировать» его.

В общем-то, и нам возвращение на прежнее место не принесло желаемого результата. Клев был на нуле. А так как погода несколько отличалась от вчерашней, то последующий успех был вовсе не гарантирован. Поэтому, как и вчера, решили наловить карасей. Но эта предусмотрительность оказалась излишней. Ровно в 11.45 последовала первая поклевка... и тут началось!

Рыба клевала так же смело, как и в предыдущие дни, а иногда следовали такие резкие выпады, что уже в первый час были сломаны две закидушки, и их пришлось смотать, чтобы не потерять окончательно. Три раза я плавал за удочками и возвращал их вместе с резвыми похитителями. Дело дошло до того, что удовольствие превратилось в работу, и я просто устал раз за разом вываживать рыбу из воды.

А немного погодя, как и обещал, приехал наш утренний знакомый дед. Он долго неодобрительно смотрел в нашу сторону, как будто усилием воли пытался заставить незваных гостей убраться со «своего» места. Но, видя наши успехи, этот гипнотизер благоразумно не стал тратить время попусту и, усевшись неподалеку, принялся за дело, ради которого сюда и приехал.

Клевало у него намного хуже, чем у нас, однако сходов не было. Но, как и в предыдущий раз, обращал внимание на себя не дед, а его «внучек». Как позднее выяснилось, этот старый рыбак уехал домой лишь для того, чтобы подправить снасти и отвезти своего потомка. Но в дороге «внучек» проснулся и, увидев пойманную дедом рыбу, наотрез отказался оставаться дома. Как показали последующие события, доказывать ему что-то, учить или уговаривать было бесполезно.

Какое-то время дед, словно заботливая птица, кружил над своим питомцем: показывал, как насаживать наживку на крючок, как правильно забрасывать удочку и т.д. Но стоило ему вернуться на свое место, как выяснялось, что у внука ничего не получается. Еще несколько секунд – и разразится истерика. Вот и вынужден был несчастный предок все время курсировать от своих удочек к внуку и обратно. В результате он упустил несколько поклевок, а однажды я сплавал за его удочкой.

В конце концов деду надоело прислуживать этому тиранчику. Он забросил ему удочку и строго сказал: «Сиди и жди, когда клюнет!» Но чтобы стать рыбаком, нужно по крайней мере иметь терпение, а подобным достоинством этот ребенок, похоже, не обладал совсем. Он не мог усидеть на одном месте даже минуты и то и дело перемещался то ближе к нам, то к деду, в зависимости от того, кто поймает очередную рыбу.

До тех пор, пока не поступил на работу в школу, я считал, что более противного ребенка в жизни мне встречать не доводилось. Даже дед не выдержал и строго прикрикнул на внука. Тот был явно обескуражен, так как, видимо, не был привычен к подобному обращению, и на какое-то время затих, соображая, что же ему делать дальше.

Потом я, уже не помню в который раз, плавал за удочкой, а вернувшись, обнаружил «внучека» в весьма странной позиции.

Он сидел на корточках, боком к воде, и держал удочку в руках примерно так, как если бы держал на руках котенка. Поплавок находился буквально на расстоянии вытянутой руки от берега.

«Деда-а, у меня не клюет», – гнусавил внучек. «Деда-а, у меня не клюет!» – повторял он еще и еще, с каждым разом все громче и громче. Было видно, что ребенок находится на грани нервного срыва, обозленный полным невниманием деда и тем, что ловят все, кроме него.

Я к тому времени уже отвлекся от рыбалки и с интересом смотрел, чем же все это закончится.

«Деда-а, – в очередной раз, как заевшая пластинка, но уже со слезами в голосе продолжал он, – у меня не клюё...»

...Его голос как-то странно оборвался, и увиденное потом навсегда врезалось в мою память.

Кто бы мог подумать, что рыба так близко подойдет к берегу!

Я только увидел, как вдруг резко согнулась удочка в его руках, и этот упругий рывок мгновенно опрокинул в воду ее владельца, не дав договорить уже всем надоевшую фразу.

Несмотря на то, что около берега было совсем неглубоко, бедный «внучек» какое-то время беспомощно барахтался в воде, и только ощутив под ногами твердое дно, пулей выскочил на берег. В его широко раскрытых глазах отпечатался дикий ужас. Наверное, он думал, что не иначе как спасся от зубов акулы.

Случившееся было настолько неожиданным и невероятным, что я, будучи созерцателем нелепых страданий «внучека», как-то не обратил внимания на его удочку, которая тем временем стремительно удалялась от берега. Дойдя до середины залива, вдруг приняла вертикальное положение и плавными толчками медленно погрузилась  воду. Возможно, она где-то и всплыла, но из-за сильного волнения на пруду мы этого так и не увидели. Не нашел удочку и дед, хотя несколько раз в течение дня ходил вдоль берега в обоих направлениях.

Но вначале деду не удалось уделить время на поиски, потому что «внучек», оправившись от шока, закатил-таки долгожданную истерику. Он тянул деда за рукав и просто орал: «Деда, поехали домой! Деда, хочу домой!» и т.д. Такую психическую атаку вряд ли бы кто выдержал, и дед, оставив удочки и пойманную рыбу под нашу охрану, поехал отвозить внука.

Этот случай долго не выходил у меня из головы, и уже тогда, анализируя все это, я сделал для себя определенные выводы. Даже не зная имени «внучека» (хотя дед как-то его называл, но я не помню), не зная его места жительства, его родителей и т.д., поведение этого индивидуума не является следствием особенности его характера (как думал его отец), а определяется воспитанием. Наверняка дома он находился в обстановке, когда все вокруг него ходят «на задних лапках», исполняют малейшие капризы и прихоти, при этом создавая иллюзию его исключительности и неповторимости. Стоит ли удивляться тому, что, получив внушительную оплеуху от «повседневной действительности», опустившей его с небес на землю, «внучек» отреагировал подобным образом, бурно выражая свой протест, нелепость и смехотворность которого лишь усиливалась от равнодушия незнакомых людей и окружающей природы.

А тем временем наши сумки уже наполнились. Как мы их ни трамбовали, класть было больше некуда, а клев хоть и немного поутих, но все равно продолжался. Кому-то нужно было ехать домой. Я попробовал приподнять сумки и сразу засомневался в своих возможностях осуществить это. Отец отказывался, ссылаясь на старость (38 лет), и, чтобы освободить место для карпов, стал выбрасывать из сумки карасей. Мысль о том, что эти симпатичные рыбешки будут валяться на берегу, облепленные мухами, и рано или поздно превратятся в инкубатор для выращивания этих вредных насекомых, стала невыносимой и пробудила во мне чувство ответственности за рациональное использование даров родной природы. Я собрал карасей обратно, и две тяжеленные сумки легли на мои детские плечи.

После того как я вернулся, клев почти прекратился, но большое количество снастей давали о себе знать. Нет-нет, то я, то отец вываживали из воды очередного карпа.

Кстати, о карпах. Они на пруду были стандартных размеров: 700-800 граммов. Лишь однажды отцу удалось поймать какого-то акселерата весом свыше 1 килограмм.

«И эта мелюзга сгибает удочки в дугу и оказывает яростное сопротивление?» – с презрением скажет какой-нибудь волжанин или абориген с берега моря. И его понять можно: ведь для него это действительно мелочь. Да и удочка для него большая рекость, а если она у него и есть, то такая, чтобы рыба ее сломать не сумела.

В нашем, далеко не рыбном, краю редко какой водоем может похвастаться крупными размерами своих обитателей, поэтому приходится довольствоваться тем, что имеется. А в такой ситуации главное – подсечь рыбу, а уж вытянуть ее из воды большого труда не составляет. Поэтому удочки применяются тонкие и гибкие, на них даже пескарь «чувствует себя рыбой», а о карпах и говорить нечего. Ощущение такое, что кита подцепил.

Правда, этих «гигантов» из-за большого количества поклевок мы приноровились вываживать без помощи подсачека. Благо, пологое, ровное дно давало нам такую возможность.

Собравшиеся к вечеру рыбаки второй день с интересом наблюдали за нашими действиями, уже достигшими автоматизма. Всякий раз, ощутив рыбу на крючке, мы перекладывали удочку направо или налево (как удобнее), прижимали ее низко к воде и в таком положении вываживали. Действовало безотказно. Но любое отклонение от этого правила грозило или обрывом лески, или переломом удочки.

Через два с лишним часа наконец-то приехал дед, оставивший нам удочки и рыбу. Как оказалось, дома он получил нагоняй от дочери за то, что «довел внука до такого состояния». Хотя кто кого довел – об этом можно еще поспорить. Дед был сильно расстроен и ему надо было просто посидеть с удочками у воды и успокоиться.

А еще немного позже приехал один из «проверяющих» и стал требовать лицензии. Подойдя к нам, он пытался придраться к тому, что у нас одна лицензия на двоих. На это отец дипломатично ответил, что ловит только он один (на шесть удочек и шесть закидушек), а я как бы на подхвате и рыбу отвожу.

Последняя фраза заставила «проверяющего» заглянуть в нашу сумку, которая уже была заполнена почти наполовину. По сравнению с другими рыбаками – кто поймал одну, две, а кто и ни одной – это был солидный улов.

«Да, наворочал, – протяжно выговорил он и глубже запустил руку в сумку, – тут надо не три рубля, а как минимум пять».

Хорошо он не знал, что это далеко не весь улов, а то, наверное, подумал бы о десяти.

Отцу явно льстила подобная реакция, и он еще о чем-то умеренно хвастался. Но проверяющий, по-моему, даже не слушал и, продолжая переворачивать рыбу с боку на бок, то и дело повторял: «Да, наворочал!»

И как следствие удачного промысла в течение последних дней, дома ожидала другая проблема: куда девать рыбу?

Холодильник был забит «под завязку». Немало рыбы было засолено. Ее ели и на завтрак, и на обед, и на ужин.

Причем больше всех старался кот. Он вообще был в восторге от этого изобилия. В первый день объелся карасями, с ним даже стало плохо, а на второй – не стал размениваться на мелочи и принялся за карпов. Рыбу он просто воровал при нашем молчаливом согласии, но вскоре обнаглел до того, что начал есть у карпов только головы, а все остальное оставлял. И после этого кто-то еще будет говорить, что только человек способен бесцельно транжирить дары природы?

Конечно, возникни эта «проблема» сегодня, мы бы ею с радостью воспользовались – существенно пополнили бы семейный бюджет. Но тогда, в эпоху развитого социализма, продавать что-то от себя было как-то не принято. Такая идея даже не пришла нам в голову, и мы раздавали рыбу бесплатно родственникам и просто хорошим знакомым, приглашали их в гости на уху или на жареху.

Сидя за таким столом, как-то не хотелось думать, что это изобилие когда-нибудь закончится. Нет, пугало не отсутствие рыбы на сковороде, а отсутствие клева на пруду. Но погода отвела нам еще три дня полноценной рыбалки. Правда, с каждым днем продолжительность и интенсивность полуденного клева неизменно уменьшалась, тем самым давая понять, что все хорошее когда-нибудь кончается.

 

Если рыба не клюет...

 

И вот наступил день, когда неподвижность поплавков уже не воспринималась как нечто необычное, причем совершенно не было ощущения, что один из них вот-вот уйдет под воду. Утром отец поймал два экземпляра, и на этом все закончилось. Мы по привычке продолжали отбывать положенные 12 часов, но было видно, что погода меняется, и ожидать при этом от рыбы прежнего аппетита не приходилось.

Еще с утра на противоположном берегу мы заметили одинокую фигуру рыбака. «Может быть, у него клюет», – подумал я и решил сплавать на другой берег: не столько из любопытства, сколько от нечего делать. Одного взгляда на этого «любителя рыбной ловли» было достаточно, чтобы выявить его чрезмерное пристрастие к табаку и спиртному. Он был сравнительно молод, но грязные спутанные волосы, густая щетина, когда-то очень сильное, но сейчас какое-то иссохшееся тело – все это выдавало в нем вид крайней запущенности. Явно, что этот человек оказался здесь случайно. Наверное, услышал о том, какую большую рыбу отсюда привозят, и решил наловить, чтобы потом загнать какой-нибудь старушке за порцию самогона.

Узнав, что я с другого берега (где так много сидит рыбаков), он принялся задавать мне вопросы о «тамошних» уловах, а когда выяснил, что и там никто ничего не поймал, ничуть не успокоился и почему-то именно у меня решил допытаться, почему сегодня ни у кого не клюет.

Этот неожиданный напор и назойливость стали меня раздражать. Тем более, что ответ «я не знаю» он воспринимал лишь как отговорку и наседал снова и снова, как будто сегодняшний успех на рыбалке для него – это вопрос жизни и смерти. Мне приходилось постоянно отступать то назад, то в сторону, так как изо рта у него несло хуже, чем из канализации, а сам он словно не замечал этого и все время старался подойти поближе. За этой серией бесконечных вопросов я уже и забыл, что сам приплыл сюда, чтобы его о чем-то спросить, и думал лишь о том, как бы от него избавиться.

В какой-то момент мое внимание отвлекли два поплавка, плывущие вдоль берега. Быстро оценив ситуацию, я отстранил своего вопрошателя и бросился в воду. Эти свободно плавающие поплавки – не что иное, как обрывки чьих-то снастей. Рыба, не имея возможности избавиться от них, вынуждена повсюду таскать их за собою, что делает ее не только видимой, но и уязвимой.

Но на поверку оказалось, что поймать эту рыбу не так-то просто. Стоило только мне подплыть поближе, как поплавок нырял под воду и снова оказывался уже в некотором отдалении. Новая попытка – снова безрезультатно. Я пробовал и тихо подплывать, и пару раз делал резкие выпады – все бесполезно, рыба всегда реагировала вовремя.

Мой недавний собеседник долгое время или не понимал, чем я занимаюсь, или сомневался, но потом тоже решил попытать счастья. Однако вскоре мы потеряли поплавки из виду. Я уже хотел плыть обратно, как увидел один из поплавков почти у самого берега. Осторожно подкравшись, я одним броском настиг рыбу и вытащил ее на берег.

Пойманный карп не достигал в размере и полкило, и оставалось только удивляться, как этот «заморыш» мог оборвать леску. Но мой «оппонент» с такой завистью смотрел на эту рыбу, что я всерьез стал опасаться за сохранность своего улова.

А так как приплыл я на этот берег совсем без ничего, то и рыбу положить было не во что. Если тянуть за собой на крючке – может сорваться и убежать по дороге. Идти по берегу – слишком далеко, а если без обуви, то еще дальше покажется. Поэтому не нашел ничего лучше, как засунуть карпа в плавки и, придерживая его одной рукой (может выскользнуть), переплыть на другой берег.

Немного погодя совершил поход вокруг пруда. Времени на это ушло очень много, но и улов был весомый. Почему-то оказывалось так, что карп рвал снасти на одном берегу, а чтобы отцепиться – плыл на другой. На противоположной стороне я нашел около десятка поплавков вместе с сопутствующими деталями снасти. Однажды у отца сорвало верхнюю надставку с удочки. Нашел и ее. Но вернувшись, застал весьма неприглядную картину.

Один знакомый отцу шофер решил порадовать семью свежей рыбкой. И, как водится, поставил рыбакам поллитра. Но в дальнейшем и сам втянулся в это дело, и количество спиртного возросло. Кстати, рыбы дали ему всего четыре штуки: три дал отец и еще один рыбак отдал единственного карпа, но «за столом» было пятеро. Был здесь и мой сегодняшний знакомый (звали его Паша). Наверное, учуял любимый запах и прибежал аж с другого берега. Сейчас он не выглядел таким озабоченным, т.к. уже получил то, ради чего он, собственно, сюда и приехал.

Я с тревогой наблюдал за отцом. Оторвать его от этого занятия, да еще в самом начале, можно было только силой, но где взять эту силу? Хорошо, что самогонки было мало, а то...

Но тем временем произошло нечто, что никто уже давно не ждал. Одну удочку у Паши утащил карп. Вглядевшись, мы заметили ее на середине пруда. Она свободно курсировала то в одном, то в другом направлении. Ветер стих окончательно, и на ровной водной глади ее было очень хорошо видно.

«Бесполезно, теперь не достанешь!» – сокрушался Паша, нервно передвигаясь вдоль берега и не сводя глаз со своей удочки. Как будто надеялся, что она со временем приплывет к берегу. Наверняка этот незадачливый рыбак уже прикинул в голове, какие дивиденды принесла бы ему эта рыба, если бы удалось ее поймать.

«Какие проблемы? – думал я. – Раздевайся и плыви, догоняй».

Мне были непонятны его бездействие и бесцельные ругательства, которые он начал расточать в порыве нарастающего раздражения, все так же продолжая попусту ходить вдоль берега. Самому же в воду лезть не хотелось, потому что уже и находился, и наплавался вдоволь, да и прохладно как-то стало к вечеру.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не вмешался отец.

«Серега, сплавай, выручи человека», – тягучим ласковым голосом слегка подвыпившего человека попросил он.

«Куда сплавай! – неожиданно резко возразил Паша. – Смотри как далеко. Утонет на х...!»

Почему-то тогда я воспринял эти слова как оскорбление. Или Паша хотел меня подзадорить, или действительно не верил в мои силы, хотя я дважды в его присутствии переплывал пруд. В любом случае от меня требовался достойный ответ, и я, раздевшись, поплыл за чужой удочкой.

Поймать ее труда не составило, но на обратном пути, когда до берега оставалось метров 50, мне навстречу бросился Паша. Именно бросился, и по тому, как он плыл, складывалось впечатление, что на берегу было много женщин и Паша делал все, чтобы произвести на них впечатление. Он быстро поравнялся со мной и выразил желание самолично довести дело до конца. Передав хозяину его удочку, я почувствовал обиду. Тогда показалось, что Паша действительно спровоцировал меня на этот заплыв, а самое приятное – выуживание рыбы на берег – оставил для себя.

Но Паша переоценил свои возможности. Бойко пройдя первую часть дистанции, он просто «сдох» на обратном пути. Временами казалось, что он вот-вот уйдет под воду, но на его счастье берег был уже рядом.

Еле передвигаясь, на четвереньках Паша выбрался на твердую поверхность и рухнул на землю прямо на сырую глину, тяжело дыша всем телом. В руках у него ничего не было.

«Удочка-то где?!» – не скрывая злорадства, громко спросил я.

«Какая там удочка! Еще пару метров... и сам бы... на корм рыбам...» – едва проговорил он и буквально захлебнулся по-
следними словами.

Наверное, именно тогда, глядя на этого конченого человека, кроме возникшего чувства жалости и сострадания, да и что скрывать – презрения тоже, я твердо решил для себя, что таким, как он, не стану никогда, тем более, что ничего особенного для этого делать не нужно.

Потом снова догнал удочку. На этот раз Паша уже не пытался мне помогать. Он стоял в стороне и с какой-то грустью и тоской смотрел в мою сторону. Но его взгляд словно пронизывал меня и был устремлен куда-то в бесконечность. О чем он думал в этот момент – судите сами.

Рыбу я отдал, ничего не требуя взамен. А тут вскоре очередное событие: один из рыбаков на пустой крючок совершенно случайно подцепил за брюхо еще одного карпа. Больше всех обрадовался «камазист». Он уже собирался домой, но, увидев еще две рыбины, пообещал рыбакам вернуться и привезти еще самогонки. Меня это заявление повергло в совершенное уныние. Теперь я понимал, что увезти отца домой будет невозможно, а сумеет ли он потом вернуться самостоятельно, ничего не позабыв – это тоже было под вопросом.

 

Крещение

 

Оставаться дальше на пруду не было смысла, и если бы не возникшая алкогольная проблема, давно бы уехал домой. «Но нужно обязательно забрать с собой отца!» – эта мысль как наваждение твердо засела в голове, и я старался придумать какой-нибудь способ, чтобы увлечь его за собой. А он словно читал мои мысли и, чтобы ликвидировать эту напряженность, то и дело успокаивал меня обещаниями скорого возвращения и уговаривал вновь сесть за удочки ввиду его сильного предчувствия того, что клев скоро возобновится.

Конечно, я понимал, что его «предчувствие» – это всего лишь предвкушение предстоящей выпивки, и оставалась только одна надежда на то, что «камазист» протрезвеет в дороге и не станет гонять машину из-за двух несчастных карпов и при этом еще делиться самогонкой. Видимо, все к этому и шло. Уехавший долго не возвращался. Но рыбаки – народ терпеливый и умеют ждать. К тому же все были уверены, что он обязательно приедет.

«Так можно просидеть и до ночи», – думал я и решил было уже перейти к более активным уговорам, как вдруг увидел длинную темную полосу грозовых туч вдали на южной стороне неба. Но попытка припугнуть этим отца не увенчалась успехом.

«Чего боишься, сейчас ветер их разгонит», – сказал он.

Действительно, поднялся ветерок, который дул навстречу тучам и крепчал с каждой минутой. Вскоре он усилился настолько, что я решил смотать удочки, т.к. при таких условиях всякая надежда на продолжение клева отпадает полностью. Потом стал собирать все вспомогательные принадлежности. Какое-то странное волнение и тревога охватили меня, хотелось побыстрее все собрать и без оглядки рвануть домой. Но я не понимал причины этого страха и чего нужно бояться, поэтому все делал нарочито неторопливо, чтобы что-нибудь ненароком не забыть.

Обнаружив пропажу одной незначительной вещи, я какое-то время шарил вокруг, разыскивая ее. Но когда нашел и поднял голову, то не поверил своим глазам.

Огромная темно-серая громада туч, которая несколько минут назад едва виднелась над горизонтом, была практиче-
ски рядом и двигалась на нас с невероятной скоростью. В сочетании с сильным встречным ветром вся эта картина представляла собой завораживающее, зловеще-мистическое зрелище. Когда-то и мне приходилось слышать, что облака могут двигаться против ветра, но не очень-то верилось в это; не хотелось верить и сейчас, но мотать головой и протирать глаза было уже поздно.

Я подбежал к рыбакам, которые сидели чуть в отдалении, оживленно беседовали и ни о чем не подозревали.

«Сматывайся быстрее, сейчас накроет!» – крикнул я отцу и указал на небо.

«Да сейчас разгонит, чего боишься!..» – начал было он, но тут же осекся, едва поднял голову.

Рыбаки на какое-то время застыли на месте с разинутыми ртами, но тут же вскочили, едва тучи разрезал первый разряд молнии и шикарный раскат грома возвестил грозное предупреждение всему живому вокруг.

Все происшедшее было так неожиданно, что никто и не попытался объяснить это. Стопроцентная уверенность, что «ветерок разгонит тучи» обернулась таким грандиозным, устрашающим сюрпризом, что от потрясения или от избытка впечатлений все словно языки проглотили и только молча торопливо собирались в дорогу.

Но выйти сухими из этой ситуации нам было уже не суждено. Слишком много времени потеряли. Хотя поначалу рванули так, что дистанция между нами и тучами даже увеличилась, но потом дорога пошла в гору, да плюс ко всему – встречный ветер, который отдельными резкими порывами буквально не давал возможности двигаться вперед и полностью приостанавливал наше движение.

В какой-то момент, пересекая последнее поле перед поселком, я обернулся назад, реагируя на очередной разряд молнии, ударивший в землю совсем неподалеку, и обратил внимание, что оставшихся сзади лесопосадок не видно. В это же время к шуму ветра добавился еще один характерный шум, нараставший с каждой секундой, который ни с чем другим нельзя было спутать. И вслед за первыми крупными каплями обрушился ливень, если так можно назвать потоки воды, свалившиеся на нас с неба.

Едва накатанная, мягкая полевая дорога мгновенно превратилась в непролазное месиво. Огромные ошметки грязи облепили наши ноги и колеса велосипедов, отчего они перестали вращаться и не было возможности даже везти их рядом. Ни движение назад, ни попытки расчистить грязь с помощью подручных средств или просто голыми руками ни к чему не приводили. Провезешь велосипед два-три метра, и снова набивается грязь. Короче, или бросай свой транспорт, или неси его на себе.

«Это ты во всем виноват! – в порыве отчаяния кричал я отцу, едва перекрывая шум окружающего светопреставления. – Если бы не ты, сидели бы дома и телек смотрели!»

Отец что-то говорил в ответ, оценивая сегодняшний день как мое «рыбацкое крещение» и что после этой переделки я буду иметь полное право считать себя настоящим рыбаком.

«Да пошел ты...» – не успел я договорить, как поскользнулся, и, словно по заказу, последовавший следом резкий порыв ветра опрокинул меня навзничь, а облепленный грязью велосипед рухнул на меня сверху. Нельзя сказать, что он был очень тяжелым, но я долго не мог встать, прибиваемый к земле ветром и десятками, сотнями водяных капель, которые почище всякого душа беспощадно хлестали меня по лицу, едва давая возможность вдыхать воздух. Хорошо, что догадался повернуться на бок, а то так бы и не встал, пока дождь не закончится. Отец, глядя на меня, состроил какую-то гримасу, и было непонятно: смеялся ли он или ему было не до этого.

Как ни странно, именно в этот момент я успокоился. Злость, отчаяние и страх, овладевшие мною в самом начале, куда-то улетучились. И действительно: чего переживать, если все равно уже промок до нитки, а грязь... так я скоро избавился от нее, немного покрутившись на месте, подставляя под струи дождя поочередно то одну, то другую часть своего тела.

...Только выйдя на старую укатанную дорогу, мы почувствовали облегчение. Жесткий грунт хуже пропускал влагу и на его поверхности было множество луж, которые мы не пропускали, чтобы хоть как-то прочистить велосипеды. Ветер к тому времени сменил направление на «нормальное», а дождь немного поутих, и хотя продолжал щедро поливать землю, но по сравнению с тем, что было до этого, мы его просто не замечали.

Только гораздо позднее я узнал, что это удивительное явление природы, которое мы испытали на себе, – не что иное, как теплый атмосферный фронт в его классическом варианте. И при изучении курса метеорологии с этим вопросом у меня не было никаких затруднений, так как я имел возможность изучить его не только в теории, но и на практике.

Но тогда для меня это было необъяснимо. Удивительно и то, как внезапно закончился дождь, резко стих ветер и выглянуло солнце. Вся природа вновь заиграла радужными красками, свежий чистый воздух пьянил сознание. И только сырая трава, лужи на дорогах да мы с отцом, словно две мокрые крысы на грязных велосипедах, указывали на то, что здесь творилось всего несколько минут назад.

Около дома меня облепили приятели, которых явно забавлял мой внешний вид. И, чтобы уж совсем не ударить в грязь лицом (приехали мы пустые), я сказал, что рыбы наловили очень много, но продали ее за деньги, а деньги у отца. Только так и смог избавиться от их назойливого внимания и вместо насмешек пробудить в них чувство зависти. Ну, а самому оставалось лишь выжать одежду и лечь спать.

 

После этого мы были на пруду еще пару раз, но почти ничего не поймали. Погода испортилась окончательно, стало холодно, часто шел моросящий дождь. На свинцовой глади пруда не было видно ни одного всплеска карпа, временами казалось, что рыбы вообще нет. Все хорошее когда-нибудь кончается. Вот и нам оставалось лишь, закрыв глаза, вспоминать эти чудесные дни и верить, что когда-нибудь они повторятся вновь.

 

Рис.Ю.Артамоновой