Глядя на то, как ускоряется ритм современной жизни, как быстро растут и меняют свой облик большие и малые промышленные города, соединенные густой сетью магистралей, невольно хочется заглянуть века на полтора назад. Когда каждого путника ожидали впереди сотни бесконечных верст ухабистой дороги, рябые шлагбаумы, вечно чинимые мосты, серые деревни с самоварами, непроглядные поля, и встречали затерянные среди бескрайних просторов земли русской, сбивая с толку своей похожестью, маленькие уездные города с их нестройными улочками, деревянными лавочками, неказистыми домиками. Но несмотря на внешнюю схожесть облика и уклада, у каждого из них было свое лицо, свои заботы и интересы, своя история, память о которой все еще хранят страницы запыленных архивных документов, уцелевших в пожарах и иных бедствиях. Так, много интересных сведений о жизни уездных городов Пензенской губернии конца 60-х годов ХIХ века можно почерпнуть из материалов губернаторской ревизии присутственных мест 1868 года и документов судебных мест.
Из девяти уездных городов губернии (не считая губернского города Пензы) наиболее благополучными считались тогда Нижний Ломов, Саранск, Краснослободск, а самыми захудалыми — Мокшан, Инсар и Наровчат, которые скорее походили на большие села, и только каменные здания присутственных мест да кое-где городские фонари намекали на титул города; в общем же, как и в любом селе, все это исчезало в ворохах соломы и тонуло в непролазной грязи. Большинство городских построек все еще оставалось деревянными. Так, в Саранске из 1958 домов было всего 66 каменных, в Нижнем Ломове — 32, в Краснослободске — 19. В Инсаре каменные здания почти все принадлежали казне, а обывательские преимущественно были построены из «черного дерева» и даже не имели фундамента. В Керенске же из-за дороговизны леса строили также мазанки, а крыши по большей части крыли соломой.
Главным украшением городов были, конечно, церкви. Только в Саранске в 1868 году раздавался разноголосый колокольный хор 16 каменных церквей. Они, как гребни волн, вздымались над застройкой глухого провинциального городка. В Краснослободске три каменные церкви были выстроены на обширной базарной площади, еще две — в конце города, а чуть далее за ними располагался женский монастырь. Особой достопримечательностью был возвышавшийся на расстоянии четырех верст от города за рекою Мокшею среди леса и живописных мест Спасо-Преображенский мужской монастырь, основанный в XVII веке. Его настоятель — почтенный девяностолетний старец Архимандрит Нифонт хранил разные весьма интересные древние грамоты, жалованные пустыни еще Патриархом Никоном.
По уровню развития образования среди уездных городов губернии выделялся г. Краснослободск, где наряду с уездным и приходским училищами были открыты женское, духовное и сельское. Здесь же было самое большое количество обучаюшихся девочек. Необходимо заметить, что женские училища были в то время в уездах еще редким явлением, а в Пензенской губернии они действовали также в Саранске, Чембаре, Нижнем Ломове и Инсаре. Кроме грамматики, Закона Божьего и арифметики, воспитанницы обучались «всяким рукоделиям». Самым обделенным в плане образования был г.Керенск, где в 1868 году было всего лишь одно приходское училище.
Достаточно бойко для провинции шла в уездных городах Пензенской губернии торговля. Раз или два в неделю устраивались базары. А в Саранске и Нижнем Ломове проводились ежегодно довольно значительные ярмарки на специально устроенной для этих целей за городом площади. Саранская ярмарка была более продолжительной и проходила с 25 августа по 8 сентября, и здесь можно было найти все то же, что и в Курске, и у Макария, только в меньшем числе, но и цены были иногда ниже, что позволяло выгодно запастись всем необходимым. А Нижнеломовская — с 8 по 15 июля, и торговый оборот ее составлял 165 тысяч рублей. Саранск выделялся среди других городов и в промышленном отношении. В 1868 году в нем насчитывалось 15 заводов, в числе которых 10 кожевенных, салотопенный, клейный, воскобойный, восковых свечей и поташный.
В центральной части уездного города на соборной площади, как правило, располагалось здание присутственных мест (исключение составлял г.Городище, где, вопреки утвержденному плану, корпус присутственных мест был воздвигнут за городом одиноко среди пустыря). Здесь размещалось все городское начальство: полицейское управление, уездный суд, дворянская опека и казначейство. И.Селиванов в своих «Провинциальных воспоминаниях» отмечал завидное благосостояние местных чиновников: «Ведь, поистине, удивительно, чем живут уездные власти! Жалованье, кажется, получают малое, а смотришь — и лошадку держат и беговые санки... У кого и недвижимое именьице есть, и деньжонки водятся, — так и то часто недостает то того, то другого; а у уездных властей именья и в помине не было, уж о капиталах и говорить нечего, а живут они себе, право, припеваючи...»
В отдельном доме, принадлежащем городскому обществу, помещались Городская дума и Сиротский Суд, в задачу которого входило сохранение соответствующей собственности дворян или мещан в случае, если владельцами ее оказывались вдовы, малолетние и «порочные лица», проматывающие имущество. Над такими владельцами назначались опекуны, которые управляли этим имуществом за 5% с его доходов. Сиротский Суд следил за должным осуществлением опеки, разбирал жалобы на опекунов. Но справлялся с этим не всегда успешно и дела вел порой недобросовестно. Например, в Чембаре Сиротский Суд потерял из виду как деньги за проданное недвижимое имение малолетнего сына губернского секретаря Николая Полуева, отданные опекуном под проценты коллежскому асессору Семенову в 1863 г., так и самого опекаемого. Когда Николай Полуев достиг семнадцати лет, он заявил Сиротскому суду, что находится учеником в Тифлисской Фельдшерской школе и просит определить к нему попечителя и выдать принадлежащий ему капитал. Суд не поспешил сделать об этом надлежащие распоряжения, и неизвестно, какой была бы судьба дела, если б на него не обратил внимания губернатор во время ревизии чембарских присутственных мест. А в Городище и Мокшане состав Сиротского Суда формировался из членов Городской думы, совмещавших как управление городскими делами, так и делами сирот городского сословия, и, как и следовало ожидать в таких случаях, письменная и хозяйственная части по опекунским делам пребывали в совершенном запустении.
Неотъемлемыми атрибутами уездного города были земская больница и тюремный замок. Самое большое число заключенных в 1868 году томилось в тюремных замках г. Саранска, причем 45 из 56 человек — в ожидании следственных и судебных решений. Так, государственный крестьянин Саранского уезда деревни Аксеново Алимбек Хамбеков, обвиняемый в покушении на воровство и оказании сопротивления при взятии его под стражу, пребывал здесь аж с 11 июля 1864 г. из-за проволочек в производстве дела, допущенных судебным следователем Васильевым, на которого арестант подал жалобу губернатору.
Весьма редким по тем временам явлением были учрежденный в Краснослободске Троицкий Словесный Суд и Торговый Словесный Суд в Чембаре, первый из которых можно назвать «осколком Екатерининской эпохи». Здесь разбирали мелкие гражданские тяжбы по устным жалобам и с упрощенным порядком судопроизводства. Но вследствие нечеткого усвоения своего статуса, установленного торговым уставом, Чембарский суд нередко входил в разбирательство дел, его рассмотрению не подлежащих, а также допускал оплошности в делопроизводстве, чем порой пользовались некоторые изворотливые ответчики. Примером может служить дело, начатое 27 августа 1866г. по жалобе крестьянина Викторова на удержание у него орловским купеческим сыном Ларионовым следующих ему по словесному уговору денег 11 р. 50 к. В тот же день Ларионов был призван в Торговый Словесный Суд повесткой через сторожа уездного суда, но явившись, никакого ответа не дал и из суда ушел, а потому суд вынес незамедлительно решение о взыскании с него в пользу крестьянина Викторова требуемых денег. Но быстрое постановление суда не способствовало скорому и успешному окончанию дела.
В переходный период, когда в провинции еще не установилась новая система судов и судопроизводства, из-за некомпетентности и «недоумия» местных властей допускались различные недоразумения. Так, после упразднения согласно Высочайшему Повелению от 13 апреля 1866 года ратуш и магистратов, ведающих ранее судебными делами городских обывателей и городским хозяйством, администрация городов Наровчата и Керенска учредила по своей инициативе словесные суды, которые, несмотря на свое название, занимались вопросами хозяйственного управления. А в Саранске, вместо того, чтобы передать дела ликвидированного магистрата в уездный суд, отдали их в ведение Городской думы. Стоит также заметить, что история Саранского Городского Магистрата завершилась довольно бесславно — делом по обвинению его служащих в должностных преступлениях, которое рассматривалось в 1867 году Пензенской Палатой Уголовного Суда.
Служащие Городского Магистрата (губернский секретарь Троицкий, приходорасходчик писец III разряда Благовещенский, столоначальник губернский секретарь Кевдин и писец I разряда Рыжов) были преданы суду «за допущение разных беспорядков в делопроизводстве, в ведении денежных книг и хранении документов, последствием чего была утрата двух подлинных векселей на сумму 2200 рублей». Рыжов, кроме того — за утрату 235 рублей из присланных Казанской городской полицией денег, нанесение обиды саранскому мещанину Княжину и «отнятие у него денег 10 рублей 46 копеек». А писцу Благовещенскому вменялось также в вину недонесение начальству о краже трех дел и участие в найме охотника на рекрутскую службу за семейство крестьянина Нефедова.
По решению суда В.И.Благовещенский за утрату векселей и недонесение о краже от ответственности был освобожден, а за найм рекрута — подвергнут денежному взысканию в размере 30 рублей в пользу казны и 100 — на удовлетворение крестьянина Нефедова. д.Н.Рыжов за нанесение обиды мещанину Княжину был оставлен в подозрении, а за растрату 235 рублей серебром — в сильном подозрении с вычетом половинного оклада жалованья. Что касается других обвиняемых — бывшего секретаря Троицкого и столоначальника Кевдина, то о них решено было «суждения не иметь, о первом за смертью, о последнем за неизвестностью проживания его, вперед до розыскания». Растраченные же деньги взыскивались с секретаря и бывших в то время членов Городского Магистрата.
Из документов дела следует, что приведение приговора в исполнение сильно затянулось, о чем говорят неоднократно присылаемые в Саранский уездный суд Указы Пензенской Уголовной Палаты и Губернского Правления с требованием ускорить исполнение дела. Над Рыжовым решение было исполнено 7 августа 1867 года, а Благовещенский был признан Саранским уездным судом в ноябре 1868 года несостоятельным (на основании его собственной подписки и пяти клятвенных свидетельств губернских чиновников) к платежу взыскания в 130 рублей. И на него был наложен «мировой суд» — пребывание под арестом в течение месяца. Учитывая количество злоупотреблений членов Саранского Городского Магистрата, наказание нельзя назвать суровым.
Наряду с беспорядками в учреждениях, оставалось почти без всякого внимания внешнее благоустройство уездных городов. В Саранске, например, на эти нужды ассигновалось городской казной только 75 рублей. Эта сумма была увеличена на 300 рублей лишь в 1868 году при городском голове Сыромятникове, чья забота «об изыскании средств к удовлетворению некоторых существенных нужд города» не осталась незамеченной со стороны губернатора. В уездных городах Пензенской губернии в конце 60-х годов почти отсутствовали тротуары, их наличие отмечалось лишь на главной улице г. Нижнего Ломова, да и то только перед некоторыми каменными домами. Канавы для стока воды были вырыты зачастую без всякой системы, так что создавали прохожим большие неудобства. И нередко в самом центре города пешеходы вязли в грязи. Стоящие как попало избы, теснящиеся в куче торговые лавочки, заваленные мусором улицы, отсутствие мест для прогулок и досуга горожан — были явления вполне типичные и указывающие на полную бездеятельность местной полиции и Городской думы, на которые были возложены заботы о внешнем облике и порядке городов.
А между тем уже близился к закату ХIХ век, и страна вступила в период реализации «великих реформ».
