А. А. Гагаев

П. А. ГАГАЕВ

БОГ НАС НЕ ОСТАВИТ

Чтобы явственно говорить роду человеческому,

надо обращаться к своей нации,

иначе же не будешь услышан

и ничего не сделаешь.

П. Я. Чаадаев

И Бог нас не оставит. Ибо русский человек с первых лет принятия христианской веры и по наши «окаянные дни» хранит в душе своей, не отдавая порой в этом отчета, чувство милосердного Бога, чувство сопричастности к его величественным творениям.

Бог нас не оставит, пока Русская земля рождает людей, для которых свет истины виден даже тогда, когда мрак черным саваном окутывает нашу Родину и отвращает многих из ее сынов от своего Создателя. История России сберегает для нас имена этих людей, даруя нам уже в их явлении веру в то, что не одиноки в странствии мы, русские люди: с нами, в нас, в нашей неумолкающей совести и твердом достоинстве, в нашей всечеловеческой чуткости радуется и печалуется созданному им миру Всемилостивый и всеблагий Бог-Отец.

Сергий Радонежский, старшие славянофилы, А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, Ф. И. Тютчев, Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, Н. Н. Страхов, Н. Ф. Федоров, Серафим Саровский, В. С. Соловьев, отец П. Флоренский, Н. С. Гумилев, В. И. Вернадский, Зоя Космодемьянская и Любовь Шевцова, И. А. Ильин, В. Т. Шаламов...– велик и – главное – не завершен ряд имен сих выразителей русской души. Вдумаемся всем существом своим, как это было всегда свойственно русским людям, в мысли и деяния этих провидцев...

Сергий Радонежский... Сей сын Русской земли избрал для себя суровый путь молчальника, затворника, постигающего божественное откровение, кое и может только победить «страх ненавистной розни мира сего». Сей «печальник земли Русской» (Епифаний Премудрый) всей своею суровой, изобилующей трудом и смирением жизнию являл родной земле свет божественной истины, суть сути которой для русского человека выражалась в единении православных душ в их бескорыстном, внутренне принятом служении светлой Троице (символу абсолютной полноты земной и небесной жизни) и укреплении их в непринятии разделенного «страхом ненавистной розни мира сего».

Сергий не на словах – на деле радел о Русской земле, о ее народе. Ему обязана Русь XIV века умиротворением алчных князей и убережением покоя истинного хранителя земли Русской – крестьянина. Сергий в согласии жил с природою. Отдыхал сердцем суровый старец, видя перед собой птиц и зверей. И те признавали в нем родное, кроткое начало. Смиренно – в нищете – нес по жизни свое величие сей молчальник. А в 1380 году Сергий благословил русское воинство на смертельный бой с врагами Русской земли, поступком сим выразив органичнейшую черту русской души – непоколебимое достоинство соборного человека. Нет в этом мире силы, могущей остановить православный люд на пути его к Богу, и горе дерзающей свершить то! Не эти ли мысли звенели, гудели набатом под челом «печальника земли Русской» накануне Куликовской битвы?! Чтим, высоко чтим русским народом образ святого Сергия Радонежского.

Иван Тихонович Посошков, купец, экономист и философ-публицист XVII–XVIII веков, размышляя об истинной основе бытия человека, пишет: «А аще, сыне мой, и весьма оскудевши, и от той великой скудости, чем пропитатися не возможеши, то и тогда во отчаяние, ни во уныние не вдавайся, и ни к каковому воровству и неправедному делу не касайся... но... иди в земледельческую работу. И аще цену, велику или малу, возьмеши, работай всею правдою, без лености и без лукавства: не день к вечеру гони, но дело к концу приводи. И какую работать ни будеши, работай не так, каков обычай имут поденщики, но работай так, как ты можешь про себя работать» (Антология педагогической мысли России XVIII века. М., 1985.—С. 68). Как, как это по-людски – не впадать в отчаяние, когда плохо тебе, не поддаваться соблазну (!) злом на зло ответить и тем Бога в себе забыть и идти на землю, на землю, и работать, работать, сколь можешь... и в том себе покоя и счастия искать... Право, читатель, сколь для русского человека много за словами сими стоит, к нашей памяти и совести взывает.

«Сокровенные связи, соединяющие земную Церковь с остальным человечеством, нам не открыты; поэтому мы не имеем ни права, ни желания предполагать строгое осуждение всех пребывающих вне видимой Церкви, тем более, что такое предположение противоречило бы Божественному милосердию» (А. С. Хомяков. Полн. собр. соч. В 8-ми т. – Т. 2. – С. 220). Эти слова принадлежат одному из старших славянофилов – А. С. Хомякову. Он со своими товарищами, создавая, вернее, открывая начала русского мировидения, в качестве одного из них без колебаний назвал способность за всяким человеком ощущать, узнавать в себе, принимать душою своего Бога, за всяким, даже не знающим и не слыхавшем «о Праведном пострадавшем в Иудее». «Всем,– писал русский философ,– виднеются во мраке какие-нибудь мерцающие лучи вечного света, доходящего до них различными путями» (там же. – С. 229-230). Эта ли мысль – «не имеем ни права, ни желания...» – да не отзовется в сердцах не только нас, русских людей XX века, но и всех разумных существ нашей маленькой планеты?!

В 70-е годы XIX века, когда значительнейшая часть русской интеллигенции в который раз готова была поклониться и поклонялась культуре Запада и – главное – готова была отвергнуть свет национального, русского миросозерцания, в годы, когда всякого возглашавшего светлую неповторимость русской истории и культуры клеймили как «узкого и неразумного патриота» (так писали о том, чьи мысли хотим мы представить), гений Н. Я. Данилевского выразил лишь чрез многие десятилетия оцененную и Западом мысль о том, что достоинством прекрасного и всечеловеческого может обладать лишь конкретное культурно-историческое явление (культурно-исторический тип). Убежденно, с верой в нравственное основание высказываемого звучал голос русского ученого: «...для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, словака, болгара... после Бога и Его святой Церкви,— идея славянства должна быть высшею идеею, выше науки, выше свободы, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них для него недостижимо без ее осуществления – без духовно, народно и политически самобытного, независимого славянства; а, напротив того, все эти блага будут необходимыми последствиями этой независимости и самобытности» (Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. М., 1991.– С. 127). Многое и многое, и прежде всего светлое, дано русским народам (всем народам России, если углубиться в контекст историко-философских рассуждений ученого) привнести в этот из миров, но возможно сие лишь тогда, когда остаются они верными тому внутреннему историческому зову, коий невозможно ни определить, ни означить, но коему и невозможно, и безнравственно не подчиниться... Сказанное русский ученый относил и к истории и культуре других народов, и в них видя действительно прекрасное и всечеловеческое... Мир и мы еще оценим добрую (берегите не только то, что грядет, но и уже живущее!) и глубокую мысль русского философа Н. Я. Данилевского об уникальности и светлой неповторимости человеческих культур... лишь бы не слишком горько-запоздалой она (оценка) оказалась…

Федор Достоевский, очарованный смирением и величием русского человека, в годы, когда Европа гибельно пела гимн «гордому», «свободному» существу, воззвал к русской душе: «Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите... Для настоящего русского Европа и удел всего великого арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей... О, народы Европы и не знают, как они нам дороги! И впоследствии, я верю в это, мы, то есть, конечно, не мы, а будущие грядущие русские люди поймут уже все до единого, что стать настоящим русским и будет именно значить: стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и всесоединяющей, вместить в нее с братской любовью всех наших братьев, а в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону» (Ф. М. Достоевский. Собр. соч. М., 1958. – Т. 10. – С. 458).

Сбылись ли слова провидца Ф. М. Достоевского, или, вопреки им, принесли мы миру раздор и войны? Одно ясно: история еще не завершена, и мы еще не перестали быть русскими, и ни один еще народ не стремится к пределу, начертанному русским пророком...

Н.Ф. Федоров, «неканонизированный святой» (Н. О. Лосский), придя к выводу о том, что человек изначально, своим рождением и жизнию за счет здоровья, энергии отцов и дедов обречен быть погрязшим в грехе, дерзает объединить всех людей в «общем деле» – «воскрешении отцов, или восстановлении всеобщей любви» (Мир философии. М., 1991. – Т. 2. – С. 470). Человечество, по мнению русского праведника, страдает, потому что живет или для себя, или для других (и в том и другом случае зло торжествует в человеческой душе). Чтобы отвергнуть это отвратное состояние, необходимо, утверждает он, «жить не для себя и не для других, а со всеми и для всех» (там же. – С. 125). Воскресить, буквально воскресить, полагаясь на науку XIX–XX веков, всех ушедших из земной жизни людей и не дать умирать живущим – в этом случае восстановится нравственный закон бытия человека: никто не будет отнимать жизнь у другого (даже у отца и матери), исчезнет эта ужасная необходимость стремиться к выживанию, и «восстановится всеобщая любовь». Об этом мечтал и дерзал русский ученый, живший жизнью аскета и праведника.

Владимир Соловьев, другой русский искатель истины, понимая Бога как абсолютно сущее, а мир как абсолютно становящееся и видя во всеединстве (Бога и мира, Бога и человека) божественный промысел, писал, что человек «добровольно покоряется действию Божию как верховной власти, затем... сознательно принимает это действие Божие как истинный авторитет, и, наконец... самостоятельно участвует в действии Божием или входит в живой совет с Богом» (В. С. Соловьев. Собр. соч. СПб. – Т. 4. – С. 302). Поистине нельзя глубже и отчетливее выразить суть сути человека как абсолютно сущего – человека грядущих столетий, мы себя осознаем и принимаем как светлое творение и в себе самих видим и принимаем препятствия к становящемуся злу, мы в единении, в живом действии с Богом и другими людьми, соборно вступаем на высшие ступени своего приближения к всеединству...

«Горячим молитвенником за весь мир» явил себя русским людям духовный последователь Сергия Радонежского – Серафим Саровский. Годы, долгие годы проводит сей муж в пустыне, в совершенном уединении, в затворе, молясь за Русь, за ее людей, борясь духовным подвигом с темными силами. Возвратившись в Саровскую обитель, Серафим, заключается в затвор на долгие пятнадцать лет, причем значительную часть времени несет обет молчания. «Совершенное безмолвие есть крест,– говорит блаженный Серафим,– на котором человек должен распять себя со всеми страстями и похотями» (Н. Д. Спирина, Н. Е. Гребенникова, А. П. Юшков. Светочи мира, 1994.– С. 44). Серафим глубоко убежден, что мир среди людей тогда лишь может явить себя, когда каждый из нас, а сначала немногие «стяжают... мирный дух» (там же. – С. 80) в себе самих: «Отчего мы осуждаем братий наших? Оттого, что не стараемся познать самих себя. Кто занят познанием самого себя, тому некогда замечать за другими. Осуждай себя, и перестанешь осуждать других. Осуждай дурное дело, а самого делающего не осуждай» (там же. – С. 80). «Радость моя! Стяжи себе мирный дух, и тысячи вокруг тебя спасутся»,– этот чудный завет передал нам жизнию своею преподобный Серафим. Семь лет, оставшиеся старцу после затвора, все без остатку, до самой смерти, отдал он русским людям. И вынес Серафим и этот подвиг – подвиг духовного наставничества, руководства людьми. Ежедневно тысячи и тысячи русских людей шли к келье святого отца, шли с болями, просьбами, за советом, и... каждому радовался старец («Радость моя!» – восклицал он вошедшему), ибо в каждом: больном, оступившемся, богатом или бедном, растерявшемся в безбрежном просторе мирской жизни...– Серафим видел, чувствовал чутким сердцем, сердцем праведника образ, подобие Божия и поддерживал всей мощью своего провидческого дара божественное в душе человеческой. И уходил с Богом в сердце от Серафима страждущий, и радовались Господь и Русская земля, что не угас огонек искренней, чистой веры в благо для человека еще в одной из православных душ. И почил на седьмом году своего великого служения народу русскому преподобный старец, и в последнюю минуту молясь за Святую Русь, за русских людей.

«...До рождения Антихриста произойдет великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее... произойдет гибель множества верных Отечеству людей, разграбление церковного имущества и монастырей, осквернение Церквей Господних, уничтожение и разграбление богатства добрых людей. Реки крови русской прольются. Но Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе»,– провидел блаженный Серафим (там же. – С. 82). И сбылась уже первая часть сего грозного пророчества, и, уповая на светлый дар смиренного старца, верим мы, его потомки: сбудется и то светлое, что явилось ему в минуту откровения Господнего; его жизнь есть верный залог к свершению им провиденного.

Любовь Шевцова... Люба... девочка, мечтающая стать артисткой... девочка, всецело доверяющая и светло радующаяся жизни... И эта девочка безоглядно бросила свою расцветающую юность в пламя жесточайшей схватки с врагами своей Отчизны (Советской России), и... прервалась юность Любы, и повели ее на смерть вороги в подлое, темное место, дабы никто не видел, как не удалось им растоптать, унизить ее светлую, чистую душу; и маме было последнее слово Любы: «Прощай, мама, твоя дочь Люба уходит в сырую землю», и... содрогнулся жестокий ворог, увидев, как умирают русские девочки и мальчики, как умирают мужи и жены России, и, содрогнувшись, попятился он и, огрызаясь, как дикий зверь, бесповоротно побежал в свое проклятое логово в незабываемые для нас 1941-1945 годы.

«В XX веке, впервые в истории Земли, человек узнал и охватил всю биосферу, закончил географическую карту планеты, расселился на всей ее поверхности. Человечество своей жизнью стало единым целым... Геологический эволюционный процесс отвечает биологическому единству и равенству всех людей... Это – закон природы... В историческом состязании, например, в войне такого масштаба, как нынешняя (вторая мировая – Гагаевы), в конце концов побеждает тот, кто этому закону следует. Нельзя безнаказанно идти против принципа единства всех людей как закона природы... Исторический процесс в наших глазах коренным образом меняется. Впервые в истории человечества интересы народных масс – всех и каждого – и свободной мысли личности определяют жизнь человечества, являются мерилом его представлений о справедливости. Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой» (Мир философии. М., 1991. – Ч. 2. – С. 508—509), – так пророчески писал в грозном 1943 году русский ученый В.И. Вернадский. Не сам ли Всевышний доверил эти бесценнейшие для людей всех рас и народов мысли сему русскому поборнику истины?!

Бог не оставит нас, ибо мы, как дети, никогда не усомняемся в намерениях того, кто дал нам жизнь, и по мере нашего взросления лишь стремимся полнее и глубже понять и принять его светлый промысел...