Мила МЕЛЬНИКОВА

Николай Половинкин, как и его папа, посвятил жизнь учительской профессии. Более тридцати лет он преподает историю, обществознание, ОБЖ в Темниковской общеобразовательной школе, как победитель регионального этапа конкурса «Учитель года-1999» защищал честь Мордовии в финале Всероссийского смотра учительского мастерства. Его педагогическая деятельность отмечена наградами республиканского и федерального Министерства образования.

По сути, Николай Фёдорович продолжает дело своего отца, который всегда остаётся для сына главным нравственным
ориентиром – в отношениях к близким и людям вообще, к работе, гражданскому и человеческому долгу.

Когда после первого курса студент историко-географического факультета Николай Половинкин получил повестку из военкомата, он ни минуты не сомневался, служить или... Хотя в начале 1980-х многих призывников пугала перспектива получить распределение в Афган, откуда советские парни нередко возвращались в цинковом «обмундировании».

В сознании Николая с детства прочно укрепилось понимание: «В армии служить надо. Ну что ж это за мальчишка такой, который в армии не был! Все мои друзья-односельчане отслужили или ещё служат. Чем я хуже?» И отец Николая – фронтовик Фёдор Васильевич Половинкин, преподававший сельским ребятам НВП – начальную военную подготовку, старался, чтоб каждый школьник вырос человеком, не только любящим Родину, но и её защитником.

– Отец с ранних лет брал меня на стрельбище, когда уводил туда аксельских старшеклассников. Стреляли по мишеням из винтовок-«малокалиберок» с 25 и 50 метров, – вспоминает Николай Фёдорович. – Будучи школьниками, мы участвовали в районных военно-спортивных играх «Орлёнок» и «Зарница». Так что в армию идти было не страшно.

Сдав первую весеннюю сессию, 18-летний Николай Половинкин отправился на срочную армейскую службу...

В этом году исполнилось 100 лет со дня рождения Фёдора Васильевича Половинкина. И его сын решил рассказать читателям «Странника» об отце.

– Кстати, в спальне отца висел календарь на 2002 год от журнала «Странник», – вспомнил Николай Фёдорович. – Это
был последний календарь в жизни отца... 

Лучший ученик

В 1921 году в большом базарном селе Пурдошки у крестьянина средней руки Василия Степановича Половинкина родился сын Фёдор. Стоял первый день календарной весны, и вся многочисленная семья радовалась этому событию.

Чтобы обеспечить хоть какой-то достаток семье, Василий Половинкин нанимался старателем на Ленские золотые прииски. Октябрьская революция и гражданская война со всеми произошедшими изменениями не сделали жизнь крестьянской семьи легче. Поэтому наследники Половинкина с раннего возраста приучались к труду, росли работящими, или, как говорили тогда, «рукастыми».

Отец умер, когда Фёдору не исполнилось ещё и восьми лет. Матери одной пришлось выводить в люди своих неокрепших сыновей.

В школе Федя учился старательно, получал двенадцатирублевую стипендию, полагавшуюся для лучших учеников. В 1934 году Совнарком СССР и ЦК ВКП (б) приняли Постановление о том, что лица, окончившие среднюю школу, то есть 10 классов, имеют право на преимущественное поступление не только в техникумы, но и в вузы страны. У Фёдора появился стимул учиться ещё лучше, да только в их селе тогда ещё не появилось «десятилетки». Однако старательного ученика заметили, и после окончания седьмого класса 14-летнего парня взяли на работу счетоводом в бухгалтерию правления колхоза «Светлый путь». Затем он больше года заведовал сельской избой-читальней. А когда в Пурдошках открыли среднюю школу, Фёдор продолжил учёбу.

После вручения аттестата Фёдора Половинкина направили учителем в село Старые Русские Пошаты. Правда, поработать школьным преподавателем ему довелось недолго.

Курсант

1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война и 18-летний Фёдор получил повестку в райвоенкомат. Впрочем, ещё раньше, возглавляя в школе ученическую «первичку» ОСОАВИАХИМа – Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству, он мечтал поступить в военное училище и стать командиром Красной Армии. Правда, родные эту идею не поддержали...

В ноябре 1939 года Фёдор вместе с другими новобранцами отправился в далёкий древний городок Житомир.

По прибытии в воинскую часть командование распорядилось отправить призывников из Мордовской АССР в полковую школу младших командиров – будущих командиров отделений. И Фёдор, вопреки увещеваниям родственников, написал заявление в военное училище, которое там как раз формировалось.

Ежедневные интенсивные занятия по 10-12 часов с частыми «ночными тревогами», форсированные марши с полной выкладкой, преодоление водных преград. Бесконечные испытания в полевых условиях летних лагерей под июльским солнцем и отработка боевых действий в условиях январских морозов.

Помимо военных дисциплин, курсанты изучали топографию, марксистко-ленинскую идеологию, немецкий язык. Никаких отпусков и каникул в ту напряжённую пору не предвиделось, поэтому общение курсантов с родными ограничивалось редкими, раз в месяц письмами.

Командир взвода со строгой фамилией Бугрим часто напоминал будущим офицерам о том, что разгильдяйство в армии недопустимо и он сделает всё, чтобы в его подразделении таких «чудаков» не было. Курсанты всё понимали: к чему же лишать себя заботы государства. Жили, как говорится, на всём готовом. Даже денежное довольствие получали – 45 рублей в месяц. Для чего курсанту деньги? Подшиву купить для подворотничка да на конфетки потратиться. В общем, «лишние деньги» Половинкин отсылал матери.

«Кормили нас в училище очень хорошо, – вспоминал Фёдор Васильевич. – На завтраках и ужинах, кроме мясных блюд, давали белый хлеб и сливочное масло, в обед полагался компот... Два дня в неделю, по средам и пятницам готовили вегетарианское меню – гороховый суп и пшенную кашу из концентратов. Иногда давали сушеную воблу, а хлеб заменяли сухарями».

Начальник Житомирского военно-политического училища полковник И.И.Людников позже в своих мемуарах напишет: «Приближение войны начало ощущаться весной 1941 года. В конце марта ряд училищ, расположенных на Правобережной Украине, в том числе и наше, были передислоцированы в города, находившиеся далеко к востоку от Днепра. Выпуск молодых офицеров, производившийся обычно 1 сентября, перенесли на июнь...»

После переезда личного состава училища в Ростов-на-Дону курсантов разместили в загородном летнем палаточном лагере. По железной дороге, с востока на запад, круглосуточно шли эшелоны, загруженные военнослужащими, боеприпасами и техникой – пушками, танками, бронеавтомобилями, грузовиками.

По воскресеньям курсантам разрешалось спать на один час дольше. Однако рассвет 22 июня начался призывным сигналом дежурного трубача «Подъём», продублированным командными голосами дневальных. Заспанные парни не понимали, к чему их подняли так рано. Но через 10 минут все узнали причину срочного подъёма...

Им было по двадцать. Кому-то чуть больше. И все они прекрасно понимали, что через несколько дней им предстоит делать ту работу, ради которой они выбрали профессию военного, выполнять то, о чём говорилось в военной присяге. Тем июньским утром их сердце стучалось набатом: «вой-на, вой-на, вой-на».

К 12.00 личный состав был построен на площадке палаточного лагеря возле репродуктора, из которого прозвучало сообщение заместителя Председателя Совнаркома СССР В.М.Молотова о вероломном нападении фашистской Германии на нашу страну.

На торжественном построении в начале июля зачитали приказ о присвоении воинского звания «лейтенант» выпускникам 1941 года, выдали новое обмундирование – гимнастёрки с ремнём через плечо, с двумя кубиками на каждой петлице кителя и красными с позолотой шевронами-угольниками на рукаве. Так двадцатилет-
ний лейтенант Фёдор Половинкин пополнил средний командный состав Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Фронтовое крещение

Его направили в штаб Харьковского военного округа, оттуда под Полтаву, где формировалась 226-я стрелковая дивизия, а лейтенанта Половинкина поначалу назначили командиром разведывательного взвода.

Вскоре Фёдора перевели в г. Сталино (ныне – Донецк). Там начали формировать 383-ю стрелковую дивизию, которая создавалась, главным образом, из шахтёров Донбасса, из-за чего в народе получила название «Шахтёрской». Дивизия, численность которой по штату военного времени составляла почти 14 с половиной тысяч человек, была укомплектована за 35 дней. Весь командный состав формировался из уже имевших боевой опыт кадровых военных. Приказом комполка лейтенанта Половинкина назначили командовать пулемётной ротой, в состав которой входило около 100 бойцов.

383-я стрелковая дивизия с 29 сентября по 4 ноября 1941 года участвовала в Донбасско-Ростовской оборонительной операции. Во второй половине октября после кровопролитных затяжных боёв подразделения 383-й дивизии по приказу командующего Южным фронтом генерал-полковника Черевиченко покинули район Сталино. В конце октября – начале ноября советские войска заняли оборону в районе пунктов Хрустальное, Княгиневка (в 80-100 км от Донецка).

В декабре командира пулемётной роты лейтенанта Половинкина и ещё несколько человек из среднего командного состава направили на учёбу в Военную академию им. М.В. Фрунзе.

Летом 1942 года 13 новоиспечённых выпускников академии попали в самое пекло.

«Нас направили в распоряжение штаба Сталинградского фронта, откуда меня и ещё одного парня послали в распоряжение какой-то дивизии, которая, как оказалось, была разгромлена в ожесточённых сражениях, – вспоминал потом Фёдор Половинкин. – Тогда меня назначили офицером связи 28-го танкового корпуса, который размещался в городе Калач-на-Дону...»

На южном участке Сталинградского фронта по линии Калач-на-Дону – хутор Донской гитлеровцы форсировали реку, создавая угрозу захвата важного стратегического пункта. В ходе кровопролитных боёв немцы подвергли советские войска массированным бомбардировкам и длительным артиллерийским обстрелам, сочетая их с наземными атаками пехоты.

Но подразделения Красной армии не сдали Сталинград. Исход битвы положил начало коренному перелому в ходе Великой Отечественной войны, что означало переход стратегической инициативы в руки советского командования.

Медаль «За боевые заслуги»

В октябре 1942-го лейтенанта Половинкина назначили командиром роты 13-го отдельного разведывательного батальона. Во время боёв под Сталинградом многие подразделения потеряли более 50 процентов личного состава и сотни единиц техники. И после окончания боёв остатки ОРБ были отправлены в Тулу для доукомплектования. После «реанимации» подразделения оно было переподчинено командованию 25-го танкового корпуса, входившего в состав войск Брянского
фронта.

В конце июня 1943-го подразделения 25-го танкового корпуса ожидали начала новых активных боевых действий в районе курского выступа, названного позднее Курской дугой.

Командующим фронтом была поставлена задача – овладеть железнодорожной станцией Хотинец (в 50 км северо-западнее Орла) и отрезать пути отхода немцев от города.

Комроты Половинкин получил приказ – связаться с командирами двух танковых бригад, выяснить обстановку и способствовать дальнейшему продвижению танковых подразделений, согласовав ситуацию с командованием корпуса.

Выполнить приказ оказалось непросто: связи не было, события развивались стремительно. Поэтому «старлею» Половинкину пришлось на свой страх и риск мчаться на ленд-лизовском «Виллисе» через эпицентр боевых действий. Зато ему удалось наладить взаимодействие танковых подразделений. 162-я танковая бригада решительными и согласованными действиями сумела пробить оборону противника и закрепиться на одном из участков железнодорожного полотна.

К исходу второй декады августа орловская наступательная операция «Кутузов» была завершена. Наши войска вступили в освобождённый Орёл. На улицах их встречали местные жители, кричавшие: «Спасибо, родные!» А весть об освобождении Белгорода отозвалась в сердцах жителей Москвы залпами первого за годы войны праздничного салюта в честь воинов-освободителей. «Город первого салюта» – такое неофициальное название закрепилось за Орлом и Белгородом.

15 августа Фёдора Половинкина представили к первой боевой награде – медали «За боевые заслуги». В наградном листе за подписью командира 13 ОРБ подполковника Шалыгина указано: «Тов. Половинкин вёл лично разведку в районе Красниково, Хомяково, Узкое, Волобеево, Гнездилово и др. районах. Разведгруппа, руководимая тов. Половинкиным, давала всегда точные и ценные разведданные...»

После завершения боёв на Курской дуге 25-й танковый корпус передислоцировали в район Киева, в состав I Украинского фронта, Фёдору было присвоено воинское звание капитана, а в ноябре 1943-го его назначили адъютантом старшего моторизованного батальона автоматчиков 162-й танковой бригады в составе 25-го танкового корпуса. Так в организационно-штатном расписании ряда
воинских подразделений называлась должность офицера, исполнявшего, по сути, обязанности начальника штаба батальона, что, впрочем, его не освобождало от участия в сражениях.

Подразделения танкистов активно участвовали в проведении Киевской оборонительной операции. За участие в боевых действиях на этом участке фронта капитана Половинкина отметили медалью «За оборону Киева».

Танковый десант

В начале 1944-го советские войска гнали противника к западным границам. 3 января соединения I Украинского фронта в ходе Житомирско-Бердичевской операции освободили город Новоград-Волынский. А 162-я танковая бригада позже была награждена орденом Суворова и орденом Кутузова.

Моторизованный батальон автоматчиков (МБА), в котором служил капитан Половинкин, насчитывал 507 человек личного состава, на вооружении которого находилось 280 пистолетов-пулемётов, 50 винтовок и карабинов, 18 ручных пулемётов, четыре станковых пулемёта, 18 противотанковых ружей, шесть 82-милиметровых миномётов, четыре 45-милиметровых противотанковых пушки, 30 грузовиков. То есть данный батальон обеспечивал огневую поддержку танков на местности. Этих автоматчиков называли ещё танковым десантом.

«Командование фронта приняло решение провести ночное наступление и прорвать немецкую оборону, введя в прорыв танковые части. Пехота за танками успеть не могла, поэтому было решено задействовать кавалерийские части, – писал о тех событиях Фёдор Половинкин. – До города от передовой оставалось около полусотни километров. Вечером пехотинцы прорвали оборону фашистов, и мы на танках вошли в ночной город. Немецкие офицеры праздно проводили время, очевидно, думая, что русские войска находятся далеко, но они просчитались. Многие были захвачены в плен... А потом танкисты радовались тому, что удалось найти продовольственные склады. Судя по объёмам запасов продуктов, немцы планировали оставаться здесь надолго».

В апреле 1944 года адъютанта Половинкина представили к ордену Красной Звезды.

«В боях за Советскую Родину капитан Половинкин проявил себя смелым, мужественным, хорошо знающим своё дело, – указывается в наградных документах. – 15 марта 1944 года при прорыве вражеской обороны в районе д. Торговщина он хорошо управлял боем. При выходе из строя командира батальона капитана Кульмана т. Половинкин смело принял на себя командование батальоном, в результате чего батальон выполнил поставленную командованием задачу и нанёс противнику следующий урон: подавлен огонь одной арт. и мин.батарей, захвачена одна арт. батарея, подбито 2 средних танка и 4 бронетранспортера, уничтожено
10 подвод с военным грузом и захвачено 5 автомашин, уничтожено свыше 250 солдат и офицеров».

После Победы Фёдор Васильевич получит немало различных наград и даже орден Отечественной войны, но особо он ценил медали и «Красную Звезду», полученные на фронте, прикрепляя их раз в год к торжественному пиджаку ранним утром 9 Мая.

Последний бой

В ожесточённых боях стратегической наступательной Львовско-Сандомирской операции в июле 1944 года под польским городом Кросно Половинкину пришлось взять на себя руководство подразделением, оказавшимся во вражеской ловушке.

Решили идти к лесу, который находился километрах в трёх. Для этого следовало преодолеть поле, на котором вызревала рожь, и пройти мимо какой-то деревушки. Двигались осторожно. Всего в группе было человек тридцать – остатки экипажей выведенной из строя техники и несколько пехотинцев с тремя ППШ. У танкистов при себе имелось лишь табельное оружие – револьверы системы «Наган».

В оккупированной немцами деревне красноармейцы попали под свинцовый ливень противника. Пуля пробила запястье левой руки капитана Половинкина, вторая застряла выше локтя. Под левой лопаткой вдруг тоже возникла тупая боль, которая внезапно сковала движения. А вражеский пулемётчик продолжал без остановки выдавать порции смертоносных жалящих снарядов.

«Я решил тогда не ждать, когда немцы скосят меня как картофельную ботву. Увидев впереди овраг, вскочил и побежал вперёд из последних сил, – вспоминал впоследствии ветеран. – Те, кто был рядом, тоже рванули к лесу. Пробежав несколько метров, я почувствовал, что пересекло ноги, и
сознание помутнело от невыносимой боли.... Видел, как вниз по склону оврага бегут наши бойцы. По инерции преодолел ещё несколько шагов, а потом покатился вниз, попав под кусты развесистой ивы».

Сколько времени пролежал Фёдор в овраге – неизвестно. Периодически терял сознание. Пули раздробили голеностопный сустав, разбив внутреннюю лодыжку на правой ноге, ещё одна пуля пролетела сквозь коленную чашечку левой ноги, лишив офицера возможности передвигаться.

Этот последний бой 29 июля 1944-го заставил Фёдора поверить в судьбу, которая определяет линию жизни. Кто-то погиб в первом своём бою, кого-то при первом же авианалёте срезало осколком. А ему повезло. Столько пуль поймал за раз, но не помер. Да и неуправляемое израненное тело, катившееся вниз, вдруг наткнулось на ствол дерева, которое заботливо укрыло парня своими раскидистыми ветвями.

Открыв глаза, он увидел на дне оврага нескольких немцев, бродивших с автоматами наперевес в поисках раненых русских.

«В моей правой руке был зажат пистолет, который я по счастливой случайности не потерял, поскольку он был при-
креплён шнурком к кобуре. Хороший был пистолет – трофейный бельгийский, четырнадцатизарядный. И в нём остава-
лось ещё несколько патронов. И я решил, что если немцы будут подниматься ко мне, то пущу себе пулю в голову. Только не плен! Не позорная смерть!»

Но стреляная гильза застряла в патроннике внутри ствола, а чтобы её извлечь, нужно было произвести некоторые манипуляции с кожухом-затвором, а справиться с этой задачей одной рукой капитану не удалось. Немцы его не заметили. Он лежал, медленно теряя кровь, думая о том, что больше никогда не увидит своих родных, да и вряд ли кто-то его тут обнаружит. Клонилось к закату июльское солнце. До Победы оставалось девять месяцев.

Из наградного листа капитана Половинкина: «В боях с немецкими захватчиками проявил мужество, отвагу и умение руководить подразделением в сложной обстановке. Работая в должности адъютанта старшего, находился впереди вместе с танко-десантниками, осуществляя на практике выполнение боевых приказов командования. На броне танка, увлекая бойцов за собой, ворвался в г. Кросно, где с небольшой группой автоматчиков очистил от противника целый квартал... В этом бою был тяжело ранен. Достоин правительственной награды – ордена Отечественной войны II степени. Командир моторизованного батальона автоматчиков майор Мищенко.
12 августа 1944 года».

Спасение

«Я увидел, что по дну оврага в мою сторону пробирается человек в танковом комбинезоне. Он остановился, посмот-
рел на склонившиеся кусты, под которыми я лежал, и стал подниматься, оглядываясь по сторонам. Я негромко окликнул его...»

Надеждой на спасение оказался механик-водитель СУ-82 Виктор Смирнов, чья подбитая самоходка осталась на улице Кросно, у самого старшего сержанта оторвало два пальца руки. Тем не менее он не бросил офицера. Через несколько минут в овраг забрёл ещё один свой, рядовой.

«Мы приняли его под наш куст ивы. Я не помню его фамилии, но помню, что он был тоже ранен. Пуля прошла через ноздрю, выбив глаз».

Перед рассветом их разыскал местный поляк. Он принёс воды и хлеба, эмоционально объяснив, что немцы проснулись рано и что-то намечают, поэтому надо быстро уходить.

Смирнов взвалил обезножившего капитана Половинкина на спину. Рядом шёл и хрипел кровавым месивом носовых перегородок рядовой. Спустя несколько часов
на каком-то хуторе осторожные поляки напоили их молоком, но в дом не пустили. С разных сторон издали доносилось стрекотание пулемётных очередей и уханье пушечных выстрелов.

Оставив Половинкина в низине под укрытием сосенок, ходячие бойцы отправились на разведку. Через какое-то время Смирнов вернулся с четырьмя поляками, они погрузили офицера на плащ-палатку. Позже к ним присоединились ещё четверо поляков, вызвавшиеся помочь раненым. Все вместе передвигались, петляя по лесным тропкам. Потом на каком-то хуторе переложили раненого в повозку и повезли. Шагавший рядом старший сержант Смирнов то и дело повторял: «Терпи, капитан! Держись! Уже скоро...»

«Пока я лежал под сосенками, мой спаситель, оказывается, через лес вышел на асфальтированную дорогу... и увидел два бронетранспортёра американского производства на колёсном ходу, около которых стояли наши солдаты во главе с офицером, – вспоминал Фёдор Половинкин. – Смирнов назвал ему фамилию капитана, которого оставил в нескольких километрах. Военные оказались разведчиками из того самого разведбата 25-го танкового корпуса, в котором я был когда-то командиром роты».

Правда, ехать за раненым разведчики не могли, поскольку выполняли боевое задание. Тогда Смирнов рискнул обратиться к польским крестьянам. И те не отказали, согласившись доставить раненого русского до советского бронетранспортёра. А уж разведчики отвезли капитана до ближайшей избы, где санитар обработал и забинтовал его раны.

В медсанбате Половинкина сразу уложили на операционный стол, вкололи противостолбнячный препарат, потом что-то обезболивающее. Ночью, погрузив в автомобиль с красным крестом, отправили в тыловой военно-полевой госпиталь под Перемышлем, оттуда во Львов. Затем лечение капитана Фёдора Половинкина продолжилось в госпиталях Харькова и Москвы.

...Поезд нёс его в столицу, пролетая через районы, которые уже начинали восстанавливать после разрушений, полученных в период затяжных боёв и вражеской оккупации. И за окнами не слышалось ни разрывов снарядов, ни визга пуль.

Когда в московском госпитале сняли гипс, Половинкин не мог самостоятельно подняться с койки. Левое колено не сгибалось, нельзя было ступить на правую ногу, пальцы левой руки не сжимались в кулак. Но «боги» в белых халатах его оптимистично успокаивали: пуля, влетевшая под левую лопатку, не повредила лёгкое и «рана осложнений, скорее всего, не оставит». Военврач в круглых очках, улыбнувшись, хлопнул капитана по плечу: «Главное – живой!»

В ноябре ощущавший себя калекой Фёдор прибыл в Сочи, в Центральный санаторий Красной армии. Реабилитация проводилась под чутким присмотром опытных врачей, массажистов и санитаров. Постепенно Половинкин стал ходить с клюшкой – рывками, сантиметровыми шажочками, перемещаясь от одной больничной кровати к другой под одобрения товарищей по палате.

«Умом-то я думал вернуться в свою воинскую часть, которая была на фронте, – признавался ветеран. – По окончании срока пребывания в санатории я прихромал на врачебную комиссию, председатель которой доброжелательным голосом сказал, что состояние моего здоровья не позволяет вернуться на военную службу в действующую армию».

Когда Фёдор вышел в коридор, где на стульчиках своей очереди дожидались другие раненые, услышал вопрос, прозвучавший приговором: «Списали?»

Капитану Половинкину не
исполнилось и двадцати четырёх лет, когда доктора выдали ему справку, в которой аккуратным, совсем не похожим на врачебный, почерком, было выведено «инвалид III группы»...

Получив неутешительный вердикт, зимой 1945 года он подал рапорт с просьбой о демобилизации. В Саранске ему предложили должность пре-
подавателя военной кафедры в Мордовском педагогическом институте. Но Половинкин решил вернуться в родное село.

Работая в Пурдошанской школе, Фёдор Васильевич стал присматривать для себя спутницу. Да и мать всё чаще намекала на то, что пора уже создавать семью.

Мария Полозова тоже трудилась в школе учительницей начальных классов. 4 января 1947 года начался отсчёт семейной Фёдора и Маруси. Вскоре молодую учительскую пару пригласили в Аксельскую среднюю школу. Там они оба преподавали до самой пенсии.

В первой половине 1950-х Фёдор заочно окончил историко-филологический факультет Мордовского университета. В 1954 году у супругов родился сын Вова, в 1956-м – дочь Валя, а зимой 1965-го – младший Николай.

Фёдор Васильевич и Мария Степановна в любви и взаимоуважении прожили больше полувека. Никто из детей, соседей и коллег ни разу не заметил ни грубости, ни резкости в их отношениях. Они всегда всё делали сообща, советуясь друг с другом. Вместе в школе, вместе – дома. Увлечённо проводили уроки и внеклассные мероприятия, ежегодно провожали выпускников во взрослую жизнь, получали кипы открыток от благодарных учеников к праздникам. О школьных делах, об успехах и проблемах говорили постоянно, трудясь на огороде, убирая в хлеву, готовясь по вечерам к новому рабочему дню. Следуя их примеру, дочь и младший сын тоже продолжили учительскую династию.

Фёдор Васильевич до последних дней оставался капитаном Половинкиным. На уроках физкультуры и военного дела в Пурдошках, Урее и Нижних Борках. И когда совмещал работу парторга колхоза «Путь Ленина» с учительской деятельностью в Аксельской школе. И когда приходил на торжественные митинги к сельскому обелиску погибшим землякам. Поседевший, умудрённый опытом капитан Фёдор Половинкин, более 40 лет преподававший историю и учивший жизни сельских школьников.