Елена Лапицкая

Досье «Странника»:

Ольга Елистратова, живописец, педагог. Работает в жанре натюрморта. Член Союза художников СССР
с 1987 года.

Родилась 14 июля 1959 года в Херсоне. В 1984 году окончила отделение станковой живописи Московского художественного института им. В.И. Сурикова.

Преподавала в Саранском художественном училище имени Федота Сычкова (1995–2010) и на архитектурно-строительном факультете МГУ им. Н.П. Огарева (2006–2011).

С 1984 года ее работы экспонировались на республиканских, региональных, всероссийских, международных выставках.

Произведения Ольги Петровны Елистратовой хранятся в Мордовском республиканском музее изобразительных искусств им. С.Д. Эрьзи и частных коллекциях.

Высокая, рыжеволосая красавица с копной густых волос... Когда Ольга Елистратова, будучи студенткой института имени В.И. Сурикова, шла по московским улицам, на нее заглядывались все молодые ребята и нередко подходили знакомиться. Но такое излишнее внимание никогда не радовало художницу. Она предпочитала оставаться в тени, в одиночестве, надевая неприметные темные наряды, с головой уходя в творчество. Тем не менее ее облик запечатлели на своих полотнах талантливые коллеги-живописцы. У Виктора Вечканова она стала героиней библейского сюжета. И, конечно, ее портрет писал супруг, художник Олег Павликов.

Говорят, яркой внешностью Ольга Петровна пошла в маму, которая обладала тончайшим вкусом, отличалась оригинальностью и непосредственностью, знала иностранные языки и в то же время была прекрасной хозяйкой, умела хорошо готовить и шить. Но и от отца Ольга позаимствовала немало, в том числе привычку зачитываться книгами, не замечая ничего вокруг. Она и теперь затрудняется ответить на вопрос: на кого же больше похожа? Понятно одно, что всё хорошее и важное – родом из семьи, из детства...

Какие основополагающие воспоминания остались из детства?

– Монотонный звук метронома, фортепианная игра и плач сестры Ирины. Маме, вероятно, не очень нравилась ее игра, и она ее слегка поругала. Мне это до того врезалось в память, что я не захотела учиться музыке, хотя меня и долго уговаривали. Но зато в наш дом часто приходили известные художники: Александр Мухин, Виктор Ноздрин, Виктор Вечканов, Марат Шанин, Владимир Коровин, Игорь Сидельников, Николай Рожков, да и вообще просто люди, ценившие живопись, акварель и скульптуру. С отцом они разговаривали долго, временами до полуночи, горячо спорили, что-то обсуждали. Они сидели на кухне, рассматривали фотографии, альбомы, читали газетные статьи, пили чай, иногда коньяк. А я туда временами заглядывала, мне были интересны их разговоры. Тем более, что рисовать я любила с детства. Так же, как и моя сестра Елена. Через некоторое время, когда мне исполнилось лет девять, сестра Таня стала просить отца записать нас в художественную школу.

В то время художественная школа находилась в «Клубе строителей». Отец привел нас с сестрой к директору Петру Рябову, а тот ему и говорит: «Не могу взять ваших двойняшек, у нас прием только с десяти лет». «Да они мне уже все уши прожужжали, пожалуйста, запишите их. Может, походят с годик, и им не понравится», – попросил папа.

В общем, уговорил Петра Федоровича, и моя мечта исполнилась. Если б вы знали, как мне нравилось заниматься в художественной школе, делать наброски, зарисовки, писать акварели, портреты. Слушать рассказы Любови Сильвестровны Шаниной-Трембачевской о творчестве и жизни художников. Ездили мы с одноклассниками и на этюды, и на выставки в другие города, Москву и Ленинград. И с годами мое желание стать художником только укреплялось!

Живопись всегда оставалась Вашим любимым и единственным увлечением?

– Конечно, нет. Как и у большинства, в детстве у меня было немало различных увлечений. До Мордовии мы несколько лет жили в Баку. Отец там работал вторым секретарем обкома партии Азербайджана. Там лет с восьми мы с подругой занимались в хореографической школе. Профессия балерины казалась мне романтической и творческой, а кроме того, по моим представлениям, артисты много путешествуют, выступают на сцене прекрасных театров. Но преподавательница оказалась строгая, часто нас ругала, причем в грубоватой форме, что как-то не вязалось с очарованием балета. Через какое-то время мы бросили балетную школу, испытав при этом глубокое облегчение.

Прожив девять лет в Баку, мы переехали в Саранск, куда отца перевели по работе.

Вы выросли в семье первого секретаря обкома коммунистической партии. Это как-то повлияло на Вашу судьбу?

– Ну, конечно. Чаще известность родителей их детям больше мешает, чем помогает. Люди обычно с недоверием относятся к наследникам влиятельных в обществе личностей, а тем более руководителей. Признаюсь, в детстве нередко думала: лучше бы мои родители были обычными, как у большинства моих одноклассников...

К слову, папа как раз из семьи простых крестьян, вырос в деревне Малышево ныне Нижегородской области. В детстве тоже увлекался живописью и даже поступал в Ивановское художественное училище, но не прошел по конкурсу. Зато всю жизнь дружил со многими профессиональными художниками-шестидесятниками: Таиром Салаховым, Павлом Никоновым, Игорем Обросовым, Тогрулом Нариманбековым, Зурабом Церетели. Впоследствии отец всегда помогал молодым художникам, интересовался их проблемами, благодаря его стараниям в Саранске построили дом, где выделили жилье многим художникам и предоставили отдельные помещения под мастерские. Благодаря ему в 1969 году начали восстанавливать комплекс Макаровского монастыря в пригороде Саранска.

При этом папа всегда отличался скромностью, я бы даже сказала, он был немного застенчивым человеком. Думаю, именно от отца нам с сестрами передались любовь к искусству, творчеству и неумение кривить душой.

Чем Вам запомнились годы учебы в Московском государственном художественном институте им. В.И. Сурикова? Он ведь и раньше был, и до сих пор остается одним из наиболее престижных творческих вузов.

– В пору нашей юности специальности, связанные с изобразительным искусством, были широко популярны, также как физика, космонавтика, филология и философия. Это потом, в период перестроечной вакханалии коренным образом поменялись приоритеты. А теперь подрастающее поколение не знает, когда произошла Октябрьская революция и что такое пионерия и комсомол. А тогда на нашем курсе в Суриковском институте учились дети народных художников России братьев Сергея и Алексея Ткачевых, Таира Салахова, Рудольфа Соснина, дочка писателя Юрия Бондарева Екатерина и сын дирижера Юрия Силантьева Егор, дочь очень популярного киноактера Георгия Вицина Наташа и сын народного художника России Николая Просекина Сергей. Кстати, Сергей Просекин уже в студенческие годы писал масштабные полотна на историческую тему и сразу по окончании Суриковского института поступил в Студию военных художников имени М.Б. Грекова – государственную творческую организацию Министерства обороны РФ. В 1996–2000 годы он руководил бригадой художников, расписывавших внутренние убранства Храма Христа Спасителя в Москве. Правда, так сложились обстоятельства, что мы практически не поддерживаем связи с однокурсниками.

Вы до сих пор живете в той же квартире, что и в детстве. В вашем доме когда-то жили многие известные люди.

– Да, это так. Например, в соседнем подъезде жила вдова Федота Сычкова Лидия Васильевна, маленькая худенькая старушка чрезвычайно строгого нрава. Она частенько сидела на скамейке со своей племянницей.

Что Вы можете сказать о Вашем замечательном учителе Евгении Ноздрине?

– Ноздрин, как и отец, во время Великой Отечественной войны служил на Дальнем Востоке. И они оба про себя говорили: «Какой я герой, я просто служил!» После войны он поступил в Суриковский институт, с деньгами тогда было туго, но мама справила ему пальто, которое через некоторое время он вынужден был продать. Он рассказывал, что частенько сидел голодный, так что даже голова кружилась от голода, писал в таком состоянии этюды. Закончив первый курс на «отлично», уехал с семьей в Саранск, хотя ему пророчили великое будущее. Кстати, он жил в том доме, где и художники Марат Семенович и Любовь Сильвестровна Шанины.

Евгений Ноздрин был очень умным и креативным человеком, частенько рассказывал разные байки, любил шутить, играть в самодеятельном театре. Преподаватель он превосходный, объяснял доходчиво, подробно, подправлял работы, показывал, как можно изобразить лучше, в выигрышном варианте.

Творчество каких художников повлияло на Ваше становление?

– Когда я была маленькой, мне нравились больше импрессионисты: Ренуар, Ван Гог, Тулуз Лотрек. Особенно я восхищалась откровенно натуралистическими картинами Лотрека. В более зрелые годы мне очень нравились работы Зинаиды Серебряковой. Жизнерадостная, самобытная, интересная художница. Есть еще одна необычайно талантливая художница – Наталья Гончарова, она жила в начале ХХ века. С мужем, известным театральным постановщиком, эмигрировала во Францию. Там они работали в театре, создавая великолепные театральные костюмы и интерьеры к спектаклям, как у Бакста.

А любимая картина известного художника?

– «Портрет Жанны Самарей» Ренуара. Это исключительное по технике исполнения, композиционному решению, переходу цветовых оттенков произведение.

У каждого художника есть своя любимая работа, чаще всего та, над которой дольше и труднее всего работалось. Есть ли такая у Вас?

– Наверное, я исключение из правил. Не люблю ничего хранить. Многие картины подарила, какую-то часть выбросила. Но свою дипломную работу «В мастерской» до сих пор считаю одним из лучших моих творений. Она писалась на энтузиазме, к слову, ее напечатали в журнале «Юность». Пейзажи писать не люблю. Еще когда мы приезжали на практику после первого курса в Боровск, я думала: «Ну, зачем мне нужна эта зеленуха? Не хочу писать, не нравится, не мое». Мне более интересен натюрморт.

Что Вас вдохновляет и над чем сейчас работаете? Наверняка, есть интересные замыслы?

– Среди моих последних натюрмортов – «Фруктовая композиция». А вдохновляют хорошие люди, красивые поступки, поездки в другие города. К большому сожалению, несколько лет не могу никуда вырваться. Хотя раньше, даже в студенческие годы, мы могли за небольшие деньги полететь на самолете в другой город на выставку. Мы жили в счастливое советское время. Но сейчас об этом почему-то стараются не говорить.

Честно признаться, некоторое время я совсем не писала. Нам с мужем пришлось оставить мастерскую, поскольку мы не смогли платить за нее ту сумму, которую нам назначили. К тому же пропало несколько ящиков из архива отца. В тот момент вдохновение оставило меня, а заставить себя писать после сильных переживаний не так просто, как некоторым кажется. Я даже какое-то время не могла ходить. Но, как говорится, время лечит. И я надеюсь на лучшее!

Перекрестки судеб

Всё-таки замысловатые виражи преподносит реальность. В начале 1961, когда отец Ольги Петровны Петр Матвеевич Елистратов работал в Баку, очень близко общался с живописцами Таиром Салаховым, Надиром Абдурахмановым, Тогрулом Наринбековым, дружил с народным художником Азербайджана Саттаром Бахлулзаде. И потом, получив направление в Мордовию, не терял связи с художниками.

К слову, в своих многочисленных интервью Таир Теймурович Салахов часто вспоминал о Петре Матвеевиче, отмечая, что «Елистратов понимал в искусстве и многим помогал».

Другой известный московский художник Павел Никонов, тоже хорошо знавший Петра Мелентьевича, поражался его разносторонности: «...Елистратов – потрясающая фигура: человек с семиклассным образованием, такой партиец, сталинец, но невероятный энтузиаст культуры. Он поднял всю изобразительную культуру в Азербайджане».

В должности первого секретаря Мордовского обкома компартии П.М. Елистратов при решении социально-экономических вопросов тоже особое внимание уделял развитию в регионе культуры.

А когда дочь Петра Матвеевича Ольга, окончив школу, загорелась мечтой связать свою судьбу с живописью и поступила в Суриковский институт, она оказалась студенткой мастерской... Таира Салахова, который к тому времени уже стал народным художником СССР и заведовал кафедрой живописи и композиции прославленного столичного вуза.

К слову, сейчас живописные произведения Салахова довольно высоко ценятся во всём мире и пользуются завидным спросом у зарубежных коллекционеров. К примеру, в 2015 году на аукционе Sotheby’s один из вариантов портрета его дочери Айдан был продан за 405 тысяч долларов.

Среди созданных Таиром Салаховым полотен особое место занимают портреты выдающихся музыкантов – композиторов Дмитрия Шостаковича, Кара Караева, Мстислава Ростроповича... А в собрании Республиканского музея им. С.Д. Эрьзи хранятся написанный Салаховым в 1966 году потрет Петра Елистратова и индустриальный пейзаж «На Каспий» 1961 года. Оба произведения в музей передала Ольга Петровна, тем самым обогатив музейную коллекцию произведениями основоположника «сурового стиля», одного из наиболее ярких и значительных мастеров искусства советского времени.