Родился в 1952 году, 20 апреля, в г. Колпашево Томской области, в Сибири. С 1953 года живу в Саранске.

В 1959 году пошел в школу общеобразовательную и музыкальную.

Сочинять стал рано, с 6 лет.

После окончания школы поступил в музыкальное училище на теоретическое отделение. Продолжал заниматься композицией. С 1970 года — студент Казанской государственной консерватории на теоретико-композиторском факультете.

В армии был руководителем оркестра дома офицеров, находящегося в г. Мирный-12, около г. Плисецка (Северная группа войск).

С 1978 года — преподаватель теоретических дисциплин в музыкальном училище г. Саранска.

С 1978 по 1985 — гастрольные поездки по Советскому Союзу от Москвы до Владивостока.

С 1985 года — преподаватель сольфеджио, теории музыки, фортепиано, основ композиции в музыкальном училище.

В 1985 году поступил в Казанскую государственную консерваторию на факультет композиции по классу профессора А. Б. Луппова. Закончил за три года.

В 1989 году — лауреат премии комсомола Мордовии.

В 1991 году, в октябре, участвовал в международном фестивале современной музыки в г. Гданьске (Польша).

Женат. Двое сыновей.

«А ВЫ ПОРТРЕТ СЫГРАТЬ СМОГЛИ БЫ?..»

Если бы когда-нибудь довелось писать музыкальный портрет композитора Геннадия Сураева-Королева, то в качестве карандашного наброска представляется энергичная пьеса для фортепиано в мажорном ладу с неожиданным сплетением ритмов джаза и интонаций мокшанских песен. Но это только эскизные линии. Для создания полного портрета художник должен как можно больше узнать о своем герое, понять его мир...

«Я ЖИВУ ОЩУЩЕНИЕМ…»

Музыка Г. Сураева-Королева удивительно светлая, солнечная. Она наполняет энергией всякого, кто ее слышит. В ней — искренность и открытость, в ней нет ни одного образа зла! Совсем не значит, что розовые очки заботливо скрывают от композитора реальность. Просто, как у Левитанского — «каждый выбирает для себя»: смотреть на солнце или против него, видеть золотистые блики на облаках или уродливые тени.

Живая, сиюминутная эмоция становится для Геннадия Георгиевича непосредственным импульсом к рождению музыки.

«...Первое сентября. Память сохранила не точную цепь событий, а запах прелых осенних листьев, их особый, ни с чем не сравнимый аромат. И через много лет, почувствовав несколько горьковатый вкус на губах, я неожиданно в воспоминаниях перенесся в далекие годы... Я записывал нотами свое состояние детства».

Мир эмоций безгранично широк: безудержная радость и другой полюс — безысходная печаль, а между ними — целая гамма оттенков. Незабываемо впечатление от эстрадного романса «Прости» на слова О. Наумова, услышанного на творческом вечере композитора несколько лет назад. «Я сердце ему отдала и сердце просила взамен...» — незащищенно звучало со сцены. Сколько в этой музыке надежды, нежности и страха холода одиночества. А ностальгическое настроение вокального цикла «Я прощаюсь с тобой, деревня» на стихи Н. Снегирева — это вечная языческая тоска о невозможности возврата к той изначальной близости с природой, когда единство было неразрывно, естественно, первозданно...

«ВО МНЕ ДВЕ КРОВИ…»

Все имеет свое начало... Для человека — это его истоки, то, что мы называем «памятью рода».

«Во мне две крови, и не знаю, которая сильнее. Русская? Мокшанская? Я по духу — сибиряк. Среди родственников мамы все сибиряки до шестнадцатого поколения. Алтай, Хакассия, глубокая Сибирь... Сопки, поросшие сосной. В жаркий день заходишь в лес и видишь слезы смолы... И воздух удивительно густой, его даже можно пить... Ты влюбляешься в этот воздух... Впечатление невыразимого блаженства, здоровья, счастья... А все родственники по линии отца — из мордовского села Мигачевка. У истории появления села есть своя легенда. Заблудился как-то в лесу охотник Мигай и остановился на ночлег. Развел он костер под столетним дубом, треснула земля, и из-под костра пробился ключ. Утолил жажду охотник и уснул, а во сне ему явился старец и сказал: «Тут есть вода, тут есть лес, сруби себе дом и живи здесь». Мигай стал первым жителем этой деревни, и в честь охотника село получило свое имя. Эта легенда до пор живет в селе. Я ходил на Мигаев родник, видел столетние дубы, и, прикасаясь к ним, я чувствовал ту же силу, что и от деревьев в Сибири... Старики говорят: «Способности человек получает больше от матери, чем от отца», а я взял поровну: восприятие, чувство — от мамы, энергию, порыв — от отца. Я благодарю судьбу за то, что мои родители такие...»

«ГЛАВНОЕ В КУЛЬТУРЕ НАРОДА — МУЗЫКАЛЬНЫЙ ЯЗЫК…»

Музыка мордвы с уникальным многоголосием и ладовым своеобразием вошла в детское сознание будущего композитора как звуки окружающего быта. Его отец собирал мордовские народные песни, которые потом составили два солидных фольклорных сборника. Во все этнографические экспедиции Георгий Иванович брал с собой сына. Бабушки-мокшанки угощали мальчика калеными орехами и пели песни, которые слышали когда-то от своих матерей.

«Отец рассказывал о пленных казаках во время турецкой войны, которые после долгой жизни на чужбине забыли все свои традиции, забыли даже язык, они говорили по-турецки, но пели песни на родные мелодии. То же самое можно сказать о мордве-каратаях. Значит, главное в культуре народа — музыкальный язык. В этом ответ, почему я стал композитором.

Традиционная музыка разных народов очень близка друг другу. Большая половина человечества поет в пентатонике. Это удивительно! Музыкальный язык объединяет мировые структуры, о которых мы даже не знаем...»

«МНЕ ПОВЕЗЛО С УЧИТЕЛЯМИ…»

Рождение в семье известного фольклориста Георгия Ивановича Сураева-Королева еще не определяло судьбы, но необычайная одаренность и страстное желание учиться сделали путь в музыку для Геннадия единственно неизбежным. Школа, училище, консерватория... Будущий композитор успешно прошел все ступени образования, но не стоит думать, что это было легко. Вопреки сложившемуся мнению, детям известных людей прокладывать свой путь в жизни гораздо сложнее. Ведь они всегда находятся под пристальным вниманием коллег, от них ждут блеска и совершенства, непроизвольно сравнивая с родителями, им недозволены даже самые невинные студенческие шалости, как, например, прогул лекции.

«Мне повезло с учителями. В музыкальном училище по теоретическим предметам я занимался у отца, который был ко мне более требователен, чем к другим студентам. Зоя Геннадьевна Мизерская — удивительный человек. Меня восхищала ее феноменальная память, высочайшая культура».

Казанскую консерваторию Геннадий Георгиевич заканчивал дважды—сначала как музыковед, а через десять лет — как композитор.

«Преподавательский состав консерватории, как я теперь уже понимаю, был высочайшего, мирового уровня. Прекрасные педагоги с энциклопедическими знаниями относились к нам, студентам, как к коллегам. Это необычайно поднимало нас в своих глазах».

Занятия композицией сначала факультативно, а позже — профессионально, проходили в классе известного в нашей стране и за рубежом композитора Анатолия Борисовича Луппова. С искренним вниманием к каждой строчке, созданной молодыми талантами, Анатолий Борисович всегда очень благожелательно анализировал произведения студентов.

«Единственное, что Луппов делал без сожаления,— это вычеркивал пустые, то есть не несущие музыкальной мысли, такты».

Невзирая на любые, даже самые теплые, дружеские отношения, учитель был всегда строг и принципиален в вопросах истинности и художественной ценности музыки.

«ЧЕРНО-БЕЛЫЙ ПЛЕН…»

«У нас в доме был старый рояль. Сначала я просто слушал музыку, исполняемую отцом, а потом и сам стал наигрывать что-то по слуху...»

Рояль стал любимым инструментом Геннадия Георгиевича, чему в немалой степени способствовала хорошая фортепианная школа в лице педагогов музыкального училища В. К. Афанасьева, ученика Нейгауза, Л. М. Гардт. С программой, которую он играл на четвертом курсе, будучи студентом теоретического отделения, не стыдно было заканчивать училище пианисту. «Патетическая» соната Бетховена и «Фантазия на темы Рябинина» Калинникова требовали крепкой фортепианной техники и хорошего чувства формы. В консерватории Н. Г. Сабитовская, мудрый педагог, психолог, не ограничивала Геннадия Сураева-Королева рамками регулярных занятий. Она искренне верила своему ученику, знала, что он не подведет.

«Предлагая мне трудную фортепианную программу, она словно бросала вызов: «А ты справишься?» Изумление ее агатовых глаз для меня было высшей похвалой».

На всех фестивалях и концертах Геннадий Георгиевич сам играет свои фортепианные произведения, оберегая музыку от возможной фальши небрежной интерпретации.

А в неофициальной обстановке друзья всегда с нетерпением ждут того момента, когда Геннадий подойдет к роялю, сыграет несколько аккордов, пробуя звук, и приятным баритоном споет одну из самых своих замечательных песен, как например «Учитель музыки».

«ОКАЗЫВАЕТСЯ, Я ПИСАЛ В ТРЕТЬЕМ НАПРАВЛЕНИИ…»

Сервантес очень верно сказал, что «заслуги отца на сына не распространяются». В искусстве Геннадию Георгиевичу предстояло найти свой путь.

В качестве дипломного сочинения к окончанию консерватории Сураев-Королев представил Концерт для фортепиано с оркестром, который, кстати, является первым произведением в этом жанре в Мордовии. Тогда, в 1988 году, это было необычно, неожиданно: в концерте молодой автор соединил несоединимое — национальные мокшанские мелодии с блюзовыми гармониями и джазовым ритмом сопровождения.

«Только потом я с удивлением узнал, что писал, оказывается, в модном сейчас третьем направлении. А я никогда не разделял музыку по направлениям. Уверен, что музыка бывает хорошая и не очень…»

«Портрет

должен быть в звуках…»

Когда б пришлось подробно, по крупицам разбирать человеческую сущность моего героя, выводить из цепи поступков характер, сверяя его с недостижимым идеалом, то получился бы портрет обыкновенного человека с достоинствами и недостатками, коих не лишен ни один смертный. Но портрет композитора должен быть в звуках. И мне представляется сочинение, самобытное по музыкальному языку, с галереей контрастных образов в момент интересного и плодотворного развития материала.

Ирина Галкина,

музыковед