* * *Чем помогу, не имея гроша?

Чем отплачу за сердечное братство?

В звездной стране, где кочует душа,

с давних времен не в почете богатство.

Что я оставлю вам? Только слова!

Хлеб свой слезами солите, ребята.

Только словами душа и жива.

Только слезами она и богата.

* * *

Раскалился ветер добела...

Небо от кромешной тьмы устало.

И земля от влаги отекла – вязкой ненадежной хлябью стала.

И в просвет не верится уже.

Этот дождик – злой и конопатый– 

столько понаделал дыр в душе,

что поставить некуда заплаты.

* * *

По черни земли золотистый

узоррасстелет во мгле тишина.

И, вспыхнув, уйдет в раскаленный простор

моя золотая страна.

И песню прольет надо мной небосклон.

И ветер вздохнет горячо.

И ниткой дождя журавлиный погон

мне крепко пришьет на плечо.

* * *

Эта роща – голова отца.

Как отец, кудрява и любима.

Светом глаз отцовских у крыльца

светится приветливо рябина.

И ладони ласковых полей,

что простерлись у речной излуки,

словно милой матушки моей

добрые натруженные руки.

Облака пуская из трубы,

по реке плывет трудяга-катер...

У моей любви и у судьбы

родственный – родительский! – характер.

* * *

Одинок я, как всеми забытый стакан,

всклень наполненный дымом полыни.

Не споткнись об меня и к твоим башмакам

я горючей не выплесну стыни.

А уж если споткнешься, хотя бы, браток,

не хмелей в этом горестном дыме,

потому что на свете и ты одинок,

как стакан, недопитый другими.

* * *

В золоченом челноке

месяц плавает вприпляску.

На эрзянском языке

мне рассказывает сказку.
Пули жалящий свинец,

как печать, скрепи на вечность

целованье двух сердец,

проплывающих сквозь млечность.

* * *

Не боюсь я тяжелой руки,

злого слова, недоброго взгляда.

Не боюсь я гремучей реки

в подземельях кипящего ада.

А боюсь я лукавой души – 

своей собственной душки-кривушки,

что обманом прельщает в тиши

и везде расставляет ловушки.

* * *

Любви вкушая хлебосол,

душа пьяна была.

Теперь соленых слёз рассолхлебает с похмела.

Как погорелец-снег в огне,

душа моя черна...

Напрасно плачет о весне

и обо мне она.

* * *

Я, засеявший столько печали

в неудобья родимой земли,

пожимаю повинно плечами,

пожинаю одни ковыли.

Небеса надо мною рыдают.

Светом отчие дали полны...

Только вряд ли меня оправдают

полноводные слезы весны.

* * *

С подойником, увязанным платком,

ты входишь, как небесная надёжа,

пропахшая коровьим молокоми вся, как есть, на облако похожа.

Ты – облако парного молока.

И сердце растревоженное верит:

вот так с небес молочная рекавпадает в свой родной кисельный берег.

Твоей любви молочные слова

стекают, как с парного небосвода.

Ты – облако! И в этом ты права....

Мужчины – очень хлипкая порода!

* * *

Почему же, любимая, ты не со мной?

И дождя раскаленные стрелы,

будто листья, слетевшие с ветки одной,

нас уносят в иные пределы.

Снова темь, наводящая тень на плетень,

черной тучей клубится над пашней...

И летим мы, как листья, не в завтрашний день,

а в уже отгоревший – вчерашний.

* * *

Слезы, как дурные деньги,щеки и ладони жгут.

И, куда вы их ни деньте,все равно от вас сбегут.

В памяти прорежу дырку.Больше нечего терять.

В эту звонкую копилкубуду слезы собирать.

Богатея понемножку,если вас не разлюблю,

память – гипсовую кошку – всем на зависть расколю!

* * *

Господи, спаси ты мя!

Что творю – не ведаю.

Из огня да в полымя,как скаженный, бегаю.

Укажи хотя б лучомпуть-дорожку в лучшее.

Иль срази своим мечомгоре неминучее.

* * *

Мерцает синий свод небес

лучистыми огнями,

как драгоценнейший эфесалмазными камнями.

Крылатой стаей лебедей

летят в небесной выси

невидимые для людей

мои мечты и мысли.

Спокойно их полет течет...

Хватает им отваги.

А осень крылья им сечетклинком лучистым шпаги.

Перевод с мордовского-эрзя Евгения Семичева