Учение М.М.Бахтина о диалоге культур получило широкое распространение среди ученых нашей страны и во всем мире. Его практическое применение позволяет глубже проникнуть в изучение процесса взаимоотношения культур разных народов.

«Чужая культура только в глазах  другой культуры раскрывает себя полнее и глубже», - писал Бахтин. По его мнению, диалог культур происходит в «большом времени» (термин Бахтина) и «уходит в безграничное прошлое и в безграничное будущее». В нем смыслы «всегда будут меняться, обновляясь».

Результаты исследований многих фольклористов (Е.В.Аничков, А.И.Маскаев, К.Т.Самородов и др.) и опубликованные тексты устного народного творчества позволяют говорить об очень интенсивных фольклорных взаимосвязях русских и мордвы. Поэтому неудивительно, что в мордовском фольклоре, как и в русском, есть образ Бабы-Яги, которая предстает иногда как добрая помощница героя, иногда как страшная колдунья-людоедка. Как и в русских сказках, в мордовских Кащей преследует и похищает женщин. В мордовском фольклоре и в славянской мифологии есть мотив поедания белой змеи для того, чтобы узнать язык птиц и животных. Наряду с богиней воды Ведявой в мордовский фольклор проникает и русская русалка. По русским народным представлениям, день 29 февраля считался неблагоприятным и назывался «Касьян завистливый» – в одном из эрзянских осенних молянов «злой бог, сердитый бог» носит имя Касьян. Древнерусская богиня Мокошь (иногда это имя пишется и как Мокша) имеет, по некоторым сведениям, финно-угорское, возможно, мордовское происхождение. Русский праздник овсень или таусень также связан с мордовской обрядностью. Этот список можно было бы значительно расширить.

Нас заинтересовало развитие одного фольклорного образа в русском и мордовском фольклоре.

Все, наверное, слышали или читали многочисленные русские крылатые выражение с упоминанием слова «чур». Эти выражения обычно имеют оттенок заклинания. Много их имеется в записях фольклористов – их использовали и игра-ющие дети, и колдуны, и обычные люди. «Чур, одному!» – говорит тот, кто первый заметил находку. «Чур, мой клад с Богом пополам» – заклинание кладоискателей. «Чур меня!» – говорят при виде неожиданного явления. «Чур, мое!» – говорят, защищая свою собственность. «Чересчур» – говорят, замечая какую-то чрезмерность. Обилие подобных выражений свидетельствует о том, что «чур», упоминаемый в них, был для русского народа чем-то значительным.

Так кто же этот Чур, принимающий такое живое участие во всех сферах человеческой деятельности, – помощник, защитник, определитель меры? В школе, говоря о крылатых словах русского языка, иногда замечают, что Чур или Щур – это обожествленный древними славянами образ предка. Такое представление верно, но оно неполно.

Обратившись к серьезным исследованиям: трудам видного фольклориста XIX века А.Н.Афанасьева, книге Б.А.Рыбакова «Язычество древней Руси», монографии Т.Н.Кондратьевой «Собственные имена в русском эпосе», попробуем более полно показать черты этого образа.

В его имени прослеживается общеславянский корень «чур», «щур», «кур», что говорит о древности образа. Имя Чур близко по значению русским словам «чурка», «чурбан» – толстое полено, с помощью которого возжигается на домашнем очаге огонь, дающий тепло и благополучие. Чуром называется и деревянное изображение Чура или Щура – предка-покровителя, которое вкапывали в землю для защиты границы владений рода. В ряде слов, обозначающих термины родства – «пращур», «шурин», – прослеживается близость к этому имени. С именем Чура сближаются и названия некоторых природных объектов – реки Кочуры и Чура-горы. Чур покровительствовал своему роду, защищал его членов и их собственность – таковы древнерусские представления о нем. Образ Чура не был неизменным – представления о нем менялись, порождая другие фольклорные образы.

Один из героев русского былинного эпоса – богатырь Чурила Пленкович. Он богат, удачлив на охоте, имеет успех у женщин. Его имя говорит, что на него перешли некоторые качества Чура – хранителя богатства и благополучия. Но образ Чура есть не только в русском фольклоре.

В «Мордовском этнографическом сборнике», выпущенном А.А.Шахматовым в начале ХХ века, собраны фольклорные материалы, записанные им в мордовских селах Саратовского уезда. Заметное место в нем занимают тексты, связанные с культом Чура и мордвы. Можно предположить, что образ Чура был заимствован мордвой изучаемой Шахматовым области от соседнего русского населения и переосмыслен. Он был близок мордве, имеющей свои давние традиции, связанные с культом предков.

В произношении жителей этой местности его имя звучит как Цюр-Бас, то есть бог Чур. В книге приведены многие мордовские заклинания с его упоминанием. По своему смыслу они близки русским – это обращения к Чуру за помощью: «ой, чур! сохрани  меня, кормилец, от этого», «бог Чур сохранит меня» и т.д. Чура упоминают, за-клиная вихри, ограждая детей от ведунов, оберегая жилище.

По словам одного из жителей села Оркино И.А.Цыбина, которого Шахматов в предисловии к книге особенно благодарит за помощь в собирании материала, Чур – это потомок далекого предка, тоже давно умерший и оказывающий помощь живущим на земле людям. Интересно сравнить это представление с русскими словами «пращур» (предок Щура) и «Щур» или «Чур». Божество, собирающее у себя Чуров, называется, по информации, полученной от Цыбина, мордовским именем Пас Чангыть.

Образ Чура и древний, и новый. В «большом времени» он получает все новые смысловые оттенки. В разговорной речи Чур упоминается и в наше время, проникает и в художественную литературу: исторический роман современного русского писателя Б.В.Дедюхина называется «Чур меня» (1982 год).

Таков один из эпизодов диалога культур двух народов.