Тамара БАРГОВА

ЗАПАХ ХЕЛЬСИНКИ

В Музее современного искусства, который располагается в центре Хельсинки, почти рядом с железнодорожным вокзалом, есть такой экспонат: прозрачный стеклянный шар, в который ты можешь войти и... почувствовать запах Хельсинки. Какой он, этот запах? Немного аромата кофе, каких-то пряностей и вместе с этим запах свежести и большой воды...
Финляндия, Хельсинки окружены водой, Финским и Ботническим заливами, Балтийским морем. На всей территории страны более 56 тысяч озер. Вода занимает десятую часть площади всей страны. А еще везде леса, леса, леса...Но это так, общая картина. А впечатления, впечатления твоего общения со страной, с его людьми – это совсем другое. Здесь буквально на каждом шагу тебя ждут открытия.

ПО-ЭРЗЯНСКИ «КУЛАГА», А ПО-ФИНСКИ «МЯММИ»

В книге «Финляндия», которую мне подарила директор института Перевода Библии Анита Лааксо (именно по приглашению института я и была в Финляндии, сотрудничество с ним определило цель поездки), я прочитала: «Жители различных регионов Финляндии отличаются друг от друга, как день и ночь». Много интересного нашла я в этой книге, она приоткрыла дверь в страну, познакомила с достопримечательностями, чертами национального характера финнов. Книга и увиденное за недолгое мое пребывание в северной стране подарили возможность почувствовать, как живет родственный нам финский народ, то есть, как живут те, с кем я встречалась, общалась, у кого была в гостях, ведь все они тоже представляли и народ, и страну. Признаюсь, много чего поучительного и полезного я увидела в жизни наших соседей.
У нас, у финнов и у мордвы, очень много общего, мне довелось увидеть это за время своего короткого пребывания в Финляндии. Да что там говорить, все мы финно-угры! Много общего в языке, обычаях, пище, иных предпочтениях...
В Хельсинки встречала нас Риитта Пююкке, богословский редактор Института перевода Библии, с кем я вот уже ряд лет работаю над переводимыми на эрзянский язык библейскими текстами. Как заведено, наверное, у всех народов, дома она накрыла стол, обильно попотчевав финской кулинарией. Ржаные лепешечки очень напомнили по вкусу ржаной подовый хлеб, какой пекли в былые времена наши бабушки и мамы в печах. А еще больше удивило поданное на десерт «исконно национальное финское угощение» под названием «мямми». Куплено оно было в магазине. Как рассказывала Риитта, финны дома уже не готовят это блюдо. А раньше его готовили в каждом финском доме, но раз в год, на Пасху. Несколько лет назад приехал некий иностранец в Финляндию, ему очень понравилось национальное финское кушанье, он изучил его рецепт и стал производить его в большом ассортиментном разнообразии. Так национальное финское кушанье обрело новую жизнь, мало того, сегодня его производят даже на экспорт.
Десерт был упакован в картонную, под бересту, коробочку, с виду напоминал густую коричневую пасту. С любопытством наблюдая, как справляется с этим блюдом хозяйка, я тоже попробовала его... И тут меня окунуло в мое еле вспоминаемое самое далекое прошлое, в раннее детство... Давно-давно, когда еще нас, малых детишек, отпаривали от цыпок и грязи в истомленных и утихших от жара печах, а не в банях, после мытья нам давали по большой деревянной ложке этого кушанья. Вспомнилось, как мы долго и тщательно облизывали каждый свою ложку, потому что кулага была тягучая и липучая, сладкая и кисленькая одновременно. Мы, детишки, потому и в печку залезали париться не боясь, что знали: там в чугуне стоит, парится кулага. Она сходила нам за самое-самое вкусное, что мы успели попробовать за свою короткую жизнь.
А потом почему-то не стало кулаги, и только еле пробивающийся сквозь толщу лет ее вкус нет-нет да напоминал о себе. Напоминал тогда, когда, читая о мордовской кухне, глаз натыкался на это слово – «кулага»...
А вот у финнов до сих пор оно самое популярное и любимое. Мямми, или кулага, было подтверждением нашей общности и близости, уходящей корнями в очень далекое прошлое, моим личным открытием.
Музей под открытым небом, где со всей Финляндии собраны былые жилища финнов. Что и говорить, жалкое зрелище на фоне красивой природы представляют эти бедные лачуги, диву даешься, как в них умещались! Известно, что в прошлом финны жили очень бедно и скудно, может быть, беднее других финно-угорских народов, а семьи и у финнов, и у мордвы были большие. У финнов сегодня нигде, кроме этого музея, таких строений не встретишь. Страна, ее столица представляют собой современный индустриальный мир с развитой инфраструктурой, где большое внимание уделено человеку.
Известно, что баня у мордвы в особом почете издревле. В бане рожали, лечили, злую силу прогоняли... Финская баня, сауна, конечно же, отличается от нашей. Но любовь к пару, неистребимая жажда в горячем тепле греть-нежить свое тело и косточки одна-единая. Сегодня в Хельсинки практически в каждом доме, в каждом подъезде, на первом этаже есть сауна. Как и во всем доме, так и здесь царит исключительная чистота и аккуратность, никому в голову не приходит что-то там набедокурить или навредить.
Еще один бытовой штрих – свидетельство нашей общности. Помню, в далеком детстве, когда утюгов еще у нас не было, видела, как разглаживают одежду или белье после стирки. Свертывали стираное аккуратно в рулон и катали по этому рулону деревянным валиком с волнами. А потом так, в рулоне, и складывали белье в определенное место, чаще на деревянную перекладину, которая была в каждом доме. Эти перекладины в мордовских избах были и шкафом для белья, и буфетом для посуды и хлеба. У финнов же до сих пор сохранилась традиция хранить чистое белье свернутым в рулоны.

НАША ОБЩАЯ ИСТОРИЯ
В столице Финляндии нет небоскребов, самые величественные строения – соборы: Успенский и Кафедральный лютеранский – действительно самые высокие и красивые, расположенные один от другого поодаль, но и на расстоянии с почтением взирающие друг на друга. Успенский собор построен в 1868 году. Увенчанное золотыми куполами сооружение и снаружи, и изнутри представ-
ляет собой мощь, величие и красоту. Сто ступеней надо преодолеть, чтобы приблизиться к мощным вратам Кафедрального собора. Строительство собора велось по проекту Карла Людвига Энгеля в 1830–1852
годах... В отличие от православного собора лютеранский не имеет богатого украшения,
сияния икон. Здесь в нише установлен памятник епископу Микаэлю Агриколе, который еще в 1548 году перевел Новый Завет на финский язык. Именно с этого года ведет свое летоисчисление фин-
ская литература и финский литературный язык. Как и во всех лютеранских церквях, здесь, в Кафедральном соборе, установлен большой орган.
Оба самых величественных здания Хельсинки построены в пору, когда Финляндия была составной частью России, то есть при ее участии.
В Национальном музее Финляндии очень заметно трепетное, бережное отношение к памяти русских царей, особенно Александра I и Александра II. После присоединения Финляндии к России в 1809 году император Александр I созвал там Парламент. Это было важное событие в истории страны: сбор представителей высших сословий свидетельствовал о том, что русский завое-
ватель намерен был уважать права финнов. Русский царь и
великий князь автономного Великого Княжества (такой статус имела в то время Финляндия) дал обещание чтить религию и основные законы Финляндии. При Александре II был проведен ряд беспрецедент-
ных реформ: либеральная экономическая политика способствовала росту и процветанию, открылись школы с преподаванием на финском языке... Финляндию, ее природу очень любил Александр III. Сохранился рыбацкий домик императора в Лангинкоски, ставший музеем, куда до сих пор приезжают члены монарших семей. В Национальном музее можно увидеть царский трон, музейный сотрудник с неприкрытой гордостью рассказывала, что сохранилось всего три трона русских царей, и вот один находится в их музее.
После Первой мировой войны мой дед, георгиевский кавалер, каким-то образом оказался в Финляндии и пешком возвращался из далекой страны в свою Андреевку. По глупости молодых лет я не удосужилась в преж-
ние годы поспрашивать о нем своего отца, а теперь совсем некого спросить... Как судьба занесла деда туда? Говорят, не один он был в Финляндии, его земляк по фамилии Кутуров встретил там свою любовь и остался жить. Кто знает, где живут теперь его потомки?
Век спустя я впервые посетила Финляндию, как уже сказала, по приглашению Института перевода Библии, который осуществляет перевод Книги книг на все финно-угорские языки. К слову, во всем мире сегодня библейские тексты переведены уже почти на 2500 языков. Работа над мордовскими текстами началась в конце 90-х годов прошлого века. Начинали ее Дмитрий Тимофеевич Надькин и Нина Семеновна Адушкина – на эрзянском языке, на мокшанском – Валентина Мишанина. Впервые на эрзянский язык переводы библейских текстов были осуществлены более двухсот лет назад. Так, в 1804–1808 годы в Москве был издан на эрзянском языке катехизис, в 1821 – Евангелие от Луки, которое выпустило Российское Библейское общество, стараниями Православного миссионерского общества в одной книге были изданы четыре Евангелия. В 1822 году отдельной книгой издано Евангелие от Матфея и Новый Завет. На эрзянском языке библейские тексты издавались даже в Лондоне (1865). В начале ХХ века Казанское Библейское общество выпустило Евангелия, в подготовке которых принимали участие мордов-
ские просветители А.Ф.Юртов и М.Е.Евсевьев.
В 1973 году, после длительного перерыва, был переиздан сборник с Евангелиями 1910 года издания. В 1990 году свет увидело Евангелие от Иоанна, 1995 – от Марка, 1996 – Евангелие от Луки и Деяния апостолов, 1998 – Евангелие от Матфея. Были также изданы две книги для детского чтения на эрзянском языке. В 2006 году по благословению епископа Саранского и Мордовского Варсонофия в Саранске был издан Новый Завет. На сегодняшнем этапе идет работа над текстами Псалтыри. Ее перевод был осуществлен несколько лет назад  Ниной Семёновной Адушкиной.
ДРУЗЬЯ
Среди тех, кто в конце 80-х годов прошлого века первым приехал для благого дела из Финляндии в Мордовию, была и Риитта Пююкке. Совместная работа в Мордовии, а теперь и на финской земле открыла для меня замечательные качества этой неуемной в работе и очень скромной в жизни женщины.
Уже в свои 15 лет Риитта решила, что посвятит жизнь служению Богу, и, как она говорит, по Божьей воле всё получилось как нельзя лучше. Она была среди тех первых людей, кто привез в Мордовию Библию. Если вспомнить, в прежние годы это было чревато многими последствиями, но Божье провидение уберегло от всяких неприятностей. Риитта глубоко переживала тот факт, что родственный финнам мордовский народ не имеет возможности знать Божье слово, и с радостью взяла на себя миссию привезти в Мордовию, почти запретно, те первые библейские тексты, первые книги. Вместе с тем она с восторгом вспоминает первые годы пребывания у нас в республике, общение с сельскими жителями, знакомство с национальной культурой мордвы. Здесь, в Мордовии Риитта поступила в университет для изучения эрзянского языка, а заодно и сама преподавала нашим студентам финский язык. И всё время активно занималась духовным просвещением мордвы. В эти же годы началась активная работа по переводу текстов Нового Завета. Риитта Пююкке объездила все эрзянские районы, тестируя и старых, и малых, фиксируя то, как понимают они переведенные тексты, вела большую редакторскую работу по приближению переводимых текстов к оригиналу. А вернувшись к себе на родину, делилась со всеми тем богатством, которое обрела, живя среди родственного финнам народа.
Богатство это – книги, всякое рукоделие, записанные в селах народные песни. Наверное, ни у кого в Финляндии нет столько книг на эрзянском языке, изданных в Мордовии и о Мордовии, сколько их на книжных полках, в ящиках и коробах в квартире этой хрупкой женщины; и всё это перевезено из одной страны в другую ею самой, в тяжелом дорожном чемодане, как говорят, на своих плечах. Сильный, волевой, душевный и щедрый человек, готовый всегда прийти на помощь тем, кто в ней нуждается – вот такой я узнала за эти годы мою коллегу, богословского редактора из Хельсинки Риитту Пююкке.
Риитта Пююкке организовывала в Финляндии выставки, рассказывающие о мордовском народе, о его самобытной культуре и традициях. В Мордовии она обрела для себя эрзянский национальный костюм, который одевает в праздничные дни, связанные со знаменательными событиями мордовского народа. Она искренне любит Мордовию, народ, нашу культуру, наш язык, постоянно стремится лучше изучить его.
В Хельсинки мы встретились с Джаком Рютером, американцем, проживающим в Финляндии. Джак несколько лет трудился в нашем Мордовском университете, он и сегодня увлеченно работает над проблемами эрзянского языка. Его докторская диссертация также посвящена проблемам эрзянского языка. А еще при его активном участии в интернете создается Эрзянская Википедия.
Много лет занимаются переводом Библии на финно-угорские языки Юхани и Мирьям Макконен. Мирьям, как и Ритта Пююкке, является богословским редактором эрзянских текстов, Юхани работает над хантыйскими текстами. Несколько лет назад Мирьям и Юхани соединили свои судьбы, в их семье растут два прекрасных малыша, Илмари и Сусанна. Душевное гостеприимство, радушие встретили мы в этом доме. Общение с детьми передавали атмосферу настоящего семейного очага, что является одной из самых больших ценностей сегодняшней Финляндии.
Интерес к нашему народу ощутила и в институте Перевода Библии, общаясь с ее директором Анитой Лааксо! Анита очень хорошо знает русский язык, бывала в Мордовии, написала очень добрую, проникновенную книгу об одном из ведущих и старейших переводчиков Библии Нине Семеновне Адушкиной! Эта книга сегодня достаточно популярна в Финляндии, есть добрые отзывы читателей о ней.
Надо сказать, в Институте внимательно и бережно относятся к культуре всех финно-угорских народов.

СУДЬБЫ
С тем, что история лучше познается через людские судьбы, не поспоришь. Разве сравнить беспристрастность учебника истории с трогательным и волнующим рассказом о судьбе конкретной семьи!
Папа Риитты Пююкке, Вилье, был из Карелии, а мама, Элина, – финка. И муж, и жена выросли в больших семьях, видели и нужду, и бедность. Судьба одной семьи – это и часть судьбы страны. Супруги Пююкке вырастили двоих детей. Вначале жили вдали от Хельсинки, потом перебрались в столицу, построили свой дом, хозяин сам его поднимал (он был хорошим плотником), а потом и сын, глядя на отца, возвел рядом свой дом.
Однодневное путешествие в Швецию. Чем меньше времени, тем спрессованнее жизнь. Вот так получилось и у нас в этой поездке. За короткое время мы не многое смогли увидеть, побывали в старом Стокгольме, наше мерное гуляние по его сказочным улочкам с древними площадями и высокими шпилями старинных домов оставило яркий след. Побывали у королевского дворца, доступного всем желающим, увидели смену королевского караула, послушали королевский духовой оркестр, сопровождающий смену караула – всё это оставило неизгладимое впечатление. Прошлись мы и по ступенькам самой узкой в мире улочки, поглазели по бесконечным магазинчикам... вовсе не зацикливаясь на покупках, просто впитывая в себя атмосферу совершенно иной жизни, другого мира. Покоробило, что в одном из торговых окошечек увидели распродаваемые советские ордена и медали, знаки отличия.
Большое впечатление осталось от общения с людьми. Запомнилось общение с пожилой супружеской парой, плывшей вместе с нами до Стокгольма. Они рассказывали о том, что им довелось пережить в годы войны, и что шведы взяли их братьев и сестер к себе, чтобы те смогли выжить. Впоследствии многие так и остались жить там, в Швеции.
Особенно взволновала встреча с членом совета финской церкви в Швеции Соней Оккер. Ее дед по материнской линии был священником, служил пастором в Порвоо, потом был переведен в Санкт-Петербург. Там дочь священника – мама Сони – познакомилась с молодым русским человеком, они поженились. Хотели переехать в Финляндию, мать с дочерью уехали, а перед отцом дорогу закрыли. Тогда он решил тайно преодолеть границу. Однако при переходе границы был убит. Соне было два года, когда не стало отца. Женщина завершила свой рассказ о семье философским «Это жизнь...», но и без слов было понятно, что ее душевная рана не заживает всю жизнь.
В Стокгольме, услышав русскую речь, к нам подошла группа молодых мужчин. Оказалось, чеченцы. Живут в окрестностях Стокгольма, приехали в столицу на экскурсию. Мы душевно общались, а в голове нет-нет и возникала мысль о том, что, может быть, они здесь скрываются. Спрашивать о том, скучают ли по дому, не стоило: это было видно по тому, как они обрадовались встрече с нами.
Хочется рассказать еще об одной трогательной встрече, оставившей яркое впечатление. Встрече с нашим земляком из Саранска, более того, сыном наших друзей, Игорем Александровичем Рябовым, дипломатом Посольства России в Финляндии.
Игорь в 1994 году окончил школу № 7 в Саранске, учился по направлению республики в Университете Дружбы народов в Москве, знает английский и финский языки. После аспирантуры несколько лет работал в Министерстве иностранных дел России.

ЗА ЗДОРОВЬЕМ – НА ВЕЛОСИПЕДЕ
Что больше всего потрясло в Хельсинки? Как озабочены там и стар и млад своим здоровьем. Принцип жизни: хочешь быть здоровым – будь им. Самый популярный вид транспорта – велосипед, на нем едут на работу, в магазин, на прогулку... просто едут. Когда увидела у какого-то то ли  учреждения, то ли предприятия огромнейшее скопище велосипедов, была потрясена.
А еще чуть ли не каждый второй пешеход, попавший в поле зрения, вышагивает темпераментным шагом, передвигая в руках лыжные палки. Это чтобы не было никаких остеохондрозов. Так просто! Но... иди выйди у нас с лыжными палками...
Не интересовалась, много или мало там спортивных комплексов. Наверняка, сколько бы ни было, всё равно все туда не идут. А вот так, каждодневно и финансово необременительно тренируя себя, здесь поступает чуть ли не каждый.
Несмотря на обилие велосипедов, не скажешь, что в Хельсинки мало автотранспорта, правда, дорожных пробок ни разу не пришлось наблюдать. Все, кто за рулем, куда великодушнее наших к пешеходам. Стоит пешеходу приподнять руку, показывая, что ему надо пересечь дорогу, даже не под светофором, машины останавливаются. Что же касается перехода под светофором, надо лишь нажать кнопку, чтобы загорелся зеленый свет, – и пожалуйста, переходи. «Мы, северные люди, спокойнее», – пыталась объяснить эту разницу в поведении на дороге моя финская коллега, имеющая 30-летний опыт вождения машины. А мне всё думалось про воспитание, про культуру. В дополнение к рассказанному еще один существенный штрих, который и комментировать по понятным причинам не стану. Однажды мы забыли за-
крыть машину. Я стала пере-
живать. Хозяйка машины успокоила: «Ничего страшного, можно и так оставлять». И действительно, ничего не произо-
шло. И велосипеды никто не угоняет, хотя их оставляют у магазинов, у своих домов без всяких замков.
Вот так, узнавая и удивляясь, я буквально на каждом шагу проецировала всё увиденное на себя, то есть и на республику, и на страну, и каждый раз про себя повторяла: «Да что бы и нам так не делать, что бы и нам так не поступать...»
Однажды я обмолвилась финскому другу: финны в сравнении с нами почему-то хуже одеваются... Он объяснил: «Мы живем хорошо, поэтому на это не обращаем внимания. Мы думаем о здоровье, о том, чтобы всё в доме, в семье было в порядке, стремимся иметь возможность для дальнейшего обучения, для помощи другим...»
Что тут скажешь...

ДОМ РОДНОЙ...
Финны очень чутко относятся к своей природе. Вся страна на громадных каменных глыбах – скалах, можно сказать, стоит и вместе с тем утопает в зелени. Треть территории страны занимают леса. Даже столица страны, Хельсинки, если чуть отъехать от самого центра, представляет собой, на первый взгляд, сплошной лес. Только потом понимаешь, что это зеленая оболочка, за лесом тоже дома, дома,  дома... Деревья – здоро-
вые легкие города. Многометровые мощные ели и сосны растут у порога дома. Дома же невысокие, в четыре-пять этажей. С раннего утра, как в лесу, слышишь пение птиц. Видишь, как на елке, что растет под окном, резвятся белки. Чудо, да и только!
Зайцы, кролики, белки, лесные птицы живут в городе, близость людей их абсолютно не пугает. Даже к снегу здесь относятся по-своему уютно и комфортно. Его не торопят, он тает, когда наступает время его тая-
ния, и никуда специально не вывозят. «Зачем? Сам растает. Деревьям необходимо питание». Где подтаивало – обнаруживалась прошлогодняя листва. Это тоже для питания деревьев.
Мордва, как известно, в прошлом природу обожествляла, жила по ее законам, прислушиваясь и следуя ей. К сожалению, сегодня мы в отношении к природе растеряли прежнее благоговение.
Финны пьют из-под крана воду без всякой очистки, без кипячения. Нам же теперь приходится опасаться и своих чи-
стых родников. Загадились они удобрениями, всякими выбросами и отходами, уходящими вовсе не бесследно в землю.
Надо сказать, что бережное отношение к природе у финнов очень четко регламентировано законами, которые принимаются для исполнения, а не для того, чтобы только их принять. Может, и поэтому финны, в отличие от нас, так бережны к своей природе.
По Хельсинки протекает река Вантаа, бурная, с грядой водопадов. Весной зрелище было чудное: буйство вырвавшейся из-подо льда воды. У нас на глазах отчаянные люди на байдарках соперничали с клокочущей водой, река их опрокидывала, какое-то время они вообще пропадали из поля зрения, вызывая нескрываемое волнение у собравшейся на берегу публики, и вновь появлялись, продолжая свое единоборство с бушующей стихией. Смельчаки готовились к соревнованиям рафтингистов, которые должны были пройти в предстоящие дни здесь же. На мостках у водопада, где мы остановились сфотографироваться, крупными буквами на русском языке было написано: «Зона запрета на рыбную ловлю. Любая ловля рыбы за-
прещена». Мы громко рассмеялись. Понятно, почему на русском и почему дважды об одном и том же... С нашей сообразительностью разве кто в мире сравнится...

А ЕЩЕ ПРО БЫТ...
Особенно бросались в глаза всякие бытовые отличия. В жилых домах в подъездах идеальная чистота, даже запах особый – запах чистых полов, чистых стен, чистых потолков, чистых окон. Сразу видно в отношении к свое-
му дому самоуважение его жильцов. Детям в голову не приходит оставлять какие-то надписи на стенах, в лифтах (не буду перечислять, что еще им не приходит в голову делать на лестничных площадках и в лифтах – все и так поняли). У дверей подъездов – щетки для ног, и никто их не выковырял,
не взломал, не унес... У порога – коврики. Двери подъездов чи-
стые – никто ногами их не открывает. Как они открываются, как закрываются – даже живущие на первых этажах не слышат, пневматика надежная, и никто дверь не взламывает. Все подъезды на ночь закрываются, но любой жилец может войти в свой дом, потому что у каждого есть свой ключ. А чужим нечего там делать. Вообще, финны очень берегут свой покой и покой окружающих. Ни разу не слышала ни повышенных тонов, ни гроханья дверей, ни каких-либо других громких зву-
ков. Спокойное ненавязчивое сосуществование – чем не пример для подражания. И невольно вспоминалась дикая вакханалия злобного ора, с которого начинается каждое утро соседей, живущих надо мной.
Лет эдак с десяток, а то и более, назад один видный функцио-
нер от науки из нашей республики, чаще других посещающий родственную северную страну, искренне удивлялся и восхищался тем, что в Финляндии на каждом шагу, извините, приличные туалеты, и никто не крадет ни мыло, ни туалетную бумагу...
Что говорить, цивилизация...
И в такой прозаической сфере, как нейтрализация бытовых отходов, обнаружилось много поучительного. Взять хоть безмерно пропагандируемые в последнее время люминесцент-
ные лампы (лет 30–40 назад они так назывались). Сегодня немудрено понять, почему агитируют: за разговорами про экономию электроэнергии прочитываются чьи-то конкретные интересы, точнее, тех, в чьих руках находится отрасль. И уже вовсю идет торговля этими лампочками, при производстве которых, как известно, используется ртуть. И народ уже сбит с толку, активно их приобретает. Но ведь ни широкомасштабно, по всей стране, ни узко, в одной республике, даже в одном городе, том же нашем Саранске, во-
прос утилизации перегоревших источников света, опасных для жизни человека, не решен! И пусть уже который раз местное телевидение сотрясает воздух – люди, по долгу службы обязанные решать этот вопрос, разводят руками: «Не знаем, что делать с этими лампочками».
Ничего не придумали!
А у финнов около жилых домов по заведенному издавна порядку в удобном для всех месте строятся аккуратные капитальные домики – загородки под крышей, продуваемые и снизу, и сверху. Там установлены контейнеры для разных отходов: для бумаги, картона, пищевых и прочих отходов, в том числе и для перегоревших лампочек. Дверь закрывается на ключ, который есть у каждого в одной связке с ключами от квартиры. Куда бы ни шел, по пути можно и мусор занести. Все контейнеры снаружи чистые и аккуратные, они плотно закрываются, не вызывают неприятных ощущений. И за всем порядком в «домике для отходов» (иначе его не назовешь) смотрит за-
крепленный за ним человек, он же убирает окружающую территорию.
Нет проблем и с тарой из-под напитков, она принимается автоматами, установленными перед входом в каждый продуктовый магазин. Сдав посуду, человек получает чек, который потом предъявляет при расчете за товар. Поэтому-то нигде не увидишь никакого мусора, не валяются ни бутылки, ни пакеты, ни бумажки... Сейчас уже подумала: а надо было еще напроситься посмотреть изнутри, как там всё работает: автоматика или человек? Уж больно всё четко, разумно!
И этот опыт можно использовать у нас. Как много проблем сразу бы решилось! А заодно в каждом из нас воспиталось чувство аккуратности и бережливости ко всему, но, во-первых, к окружающей нас среде.
Мне очень понравилось, как разносят почту финские почтальоны. В распоряжении почтальона коляска, схожая с детской, куда уложена вся корреспонденция. Около каждого дома почтальон спокойно, не вол-
нуясь, что уведут, оставляет свою коляску и разносит всё по подъездам. В подъездах нет привычных для нас разбитых и страшных почтовых ящиков – почту доставляют прямо в квартиру, в узкую щелочку в двери. Я спросила: «Не боитесь?» Мои знакомые удивились: «А чего бояться?» – «Ну ведь в эту щель недоброжелатели могут что-то и подкинуть...»
И опять удивление на лицах: «А нам и в голову такое не приходило...»
А мне, в свою очередь, стало стыдно за свое предположение. У каждого свой опыт.
Мы гордые, не всегда хотим признавать какие-никакие преимущества другого народа, а тем более еще и перенимать их. Считаем это унизительным для себя: мы сами с усами. Но стоит ли вставать в позу, когда элементарные вещи очень портят жизнь и их легко исправить, только потрудись, не вреди ни себе, ни другим, и жизнь уже от этого станет лучше.
Глядя на финнов в их повседневности, я поняла их главное кредо: если не можешь или не хочешь делать и давать что-то другим, тогда не вреди. Живи в ладу с собой. А если не получается, не ломай спокойствия других.
И это мудро.

...С кем бы ни делилась своими впечатлениями о Финляндии, о чем бы ни говорила, волей-неволей прихожу каждый раз к грустному выводу: ну почему у них так, а у нас... То есть, у них для людей, а у нас, к сожалению, нередко для галочки, для показухи. Чтобы кто-то увидел: мы лучше, и у нас всё хорошо... Потемкинские деревни стали фразеологизмом, выражающим наше
неистребимое желание выдать желаемое за действительное. А мы всё так же их строим-строим, желая удивлять мир. Но в нас, в нашей стране и без показухи так много хорошего! Весь мир об этом знает, финны тоже знают. «Такие талантливые, такая большая и богатая страна, а живете почему-то не очень...» Хотя и там видят, что наши богатые богаче и размашистее всех, покупают самое дорогое и гуляют – никому за ними не поспеть, не угнаться.
Конечно, 5,3 миллиона населения всей Финляндии – это не наша держава со множеством национальностей и народом в 142 миллиона человек. И размах страны совсем-совсем не тот: всего-то 1160 км с севера на юг и 540 км с запада на восток. И всё-таки мы многое могли бы использовать из опыта соседей и у себя. Всё ведь на виду.