Иван КАПИТОНОВ

...случайный гость Ясной Поляны^*

«Война и мир»: начало Отечественной войны

...ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных...

Лев Толстой, «Война и мир»

Само название романа подразумевает периодическое замещение одного состояния общества и государства другим – войны миром и наоборот. Бывают, конечно, и промежуточные состояния – «ни войны, ни мира» (по Троцкому), подготовка к войне, залечивание всевозможных ран после нее. Но все же, состояние войны или мира –
ключевые, наиболее яркие.

После первого бала Наташи Ростовой и до начала Отечественной войны 1812 года с героями романа произошло много интересного. Толстому удалось выстроить сюжет романа таким образом, что где-то к его середине все герои и персонажи стали либо дороги, либо ненавистны, как если бы они реально присутствовали в нашей жизни.

Николай Ростов проиграл Дорохову в карты сорок три тысячи и с большим трудом, при помощи отца, уплатил долг. Финансового благополучия семейству Ростовых этот случай не прибавил.

Пьер Безухов, разъехавшись со своей чересчур яркой женой, передал ей в управление большую часть своих богатств, но душа его обрела покой только когда он стал «вольным каменщиком». Если бы он был верующим человеком, он мог бы обрести покой в православном храме, но он был атеистом, статус масона и все их учение его даже как будто вдохновили – на первых порах. Человеку нужны эмоции, желательно положительные. Пока был этап очарования масонством, эмоции бы-ли как раз из тех, что придают жизни если не смысл, то необходимое душевное равновесие. Впрочем, Пьер вскоре разочаровался и в масонстве, и в масонах. За умным философско-мистическим содержанием открывалась... пустота, если не сказать жестче – пропасть. Да и товарищи по ордену в реальной жизни мало отличались от среднестатистических обывателей высшего или среднего света. Та же корысть, желание карьеры, власти, денег.

Да тут еще и жена вздумала вернуться, по одной ей известной причине. Не найдя «истину» ни в браке, ни в учении франкмасонов, Безухов одно время искал ее в вине и был как никогда близок к получению искомого результата.

И все же главной героиней этой части романа является Наташа Ростова. Повзрослев, она похорошела настолько, что на нее стали обращать внимание очень многие. Андрей Болконский обручился с ней, но по прихоти отца отложил свадьбу на год и отправился на лечение за границу. Зря он это сделал. Жизнь как-то так устроена, что за дамой своего сердца нужно маленько приглядывать. А может, и не маленько, а чуть побольше, во все глаза. Это было разумно и тысячу лет назад, это будет иметь смысл и на несколько тысяч лет вперед. До тех пор, пока на свете останется хоть одна барышня и пара кавалеров.

Даже отсутствие порочности ведет к глупым, эмоциональным, а не рациональным поступкам. Слишком много вокруг соблазнов и отличить их от подлинных чувств не так легко... особенно юной девушке, уверенной, что жизнь прекрасна только потому, что люди вокруг –
лучше и придумать нельзя. А люди разные... Даже отдельно взятый человек – разный, не только по времени года, но и в разное время суток. Утром он один, вечером – другой, и вовсе не обязательно, что разительная перемена случится обязательно в полдень. Она может произойти в любую минуту.

Вокруг Наташи стал увиваться красавец Анатоль Куракин. Сердце Наташи Ростовой разрывалось на примерно равные половины – между Болконским и Куракиным. Она любила... обоих. И кого больше – непонятно. Мужчина, как создание более примитивное, в сравнении с женщиной, не способен одновременно любить двоих. Одну любить и еще семерых желать –
этого сколько угодно. Желать можно вообще... не сильно заботясь о правилах арифметики.

Анатоль Куракин... желал, а вот с любовью – тут все было более размыто. И все же он убедил Наташу в искренности и масштабности своих чувств. Наташа написала записку, в которой заявила об отзыве своего согласия на брак с Болконским, записка эта до него дошла и вызвала довольно сильные эмоции. Куракин решил «похитить» Наташу Ростову и увезти ее с собой. Она дала на это согласие. Поступок этот со стороны Анатоля Куракина был низостью и преступлением; он был уже женат и не мог дать влюбленной в него девушке ничего, кроме бесчестия. «Похищение» удалось в самый последний момент
предотвратить. Если бы оно стало «удачным», не было бы смысла писать «Анну Каренину». Судьба Наташи Ростовой была бы идентичной, если не еще хуже. Разница только в одном: не ходили еще в то время по России поезда.

Наступило лето 1812 года, начались события, которых давно уже ждали и к которым, как всегда, оказались не вполне готовы.

«12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира...»

Даже если с обеих сторон все воюют в белых рейтузах, война не перестает быть очень грязным делом. Даже если война освободительная или отечественная. Убийство людей в столь колоссальных количествах не может быть добрым или богоугодным делом. Понятно, что одна сторона более виновата, но и другая не святая. И все же, при всей своей несвятости, она защи-
щает свою страну от пришедшего на ее землю врага. И все меняется. Все стало как-то мелко: интриги, яркие увлечения, преступные соблазнения, поиск доходных мест или богатых невест, нехватка денег, потраченных неизвестно на что. Подлость человеческая, корысть, все плохое в каждом живущем, все это... осталось вчера. Впереди была великая война с неизвестным концом, впереди были – смерть, увечье, слава, бесчестье – кому как повезет.

Пустые, глупые, корыстные по природе своей люди стали пред грозным испытанием... стали настоящими гражданами своей страны. Не все, но... Я, если честно, не очень верю, что вчерашний подлец или трус в одночасье станет праведником или героем, но говорят, такое, в принципе, возможно. Поверим тем, кто говорит или пишет об этом. Бывают же, действительно, исключения. Единичные, очень похожие на чудо.

На войну отправились все герои романа – и положительные, и отрицательные. В том или ином качестве.

Идет очень важный военный совет. Кутузов еще не назначен командовать войсками, но рядом император. На совете присутствует Андрей Болконский. Его-то глазами мы все происходящее и видим:

«...во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 году – это был теперь хотя скрываемый, но панический страх перед
гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона все возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого».

Началась большая война, а великая страна к ней, как всегда, не готова. Не были просчитаны варианты развития событий, не разработаны планы военных действий по одному сценарию, другому, третьему. Кто этим будет заниматься? Кому это нужно? Балы, парады – это да. Здесь все просчитывается до мелочей и очень строго взыскивается за малейшее отступление от этикета. А вот штабные игры, полевые учения или маневры? Если что-то и делалось, то для проформы, на бумаге.

И вот пришло время «ч». Ничего никому не понятно. Ни куда двинется Наполеон, ни какие задачи перед собой ставит. Разведка организована из рук вон плохо, то есть вообще никак. Связи между тремя армиями (это по Толстому), расположенными на серьезном расстоянии друг от друга, нет никакой, поэтому координация общих усилий практически невозможна. Война по-хорошему еще и не началась, а поводов для серьезного беспокойства за исход компании уже более чем достаточно. И что это за подготовка к войне, если против 600 000 войск Наполеона Россия на своей территории выставила, по разным оценкам, от ста до двухсот тысяч. И это против признанного военного гения Наполеона, который и в численном своем меньшинстве не раз наголову разбивал противника. А тут –
трехкратное превосходство.

Лев Николаевич Толстой, описывая исторические события, всегда старался быть очень точным в деталях и выводах. Здесь все было очень непросто. А самое главное – никто не мог понять – кто же руководит войсками? Император? Военный министр? Какое-то третье лицо?

Паники в русском обществе не было. По крайней мере, в некоторых его кругах. Была ли уверенность в окончательной победе? Тут снова все не так просто. Была, скажем так, неопределенность всего и вся. И была она не только среди гражданских, но и среди военных. Все-таки приходилось воевать не абы против кого, а против непобедимого Наполеона. И где гарантия, что именно мы его «завалим»?..

Пока ясно было только одно: началась великая война, каких не было со времен «Северной войны», и исход ее зависит не только от принципиально важных вещей и вовремя принятых решений, но и от тысячи сопутствующих мелочей. Все эти размышления нужны только для одного – показать, насколько непростой была общая ситуация.

На совете идет дискуссия: эмоциональная, нервная и, скорее всего, не приносящая особой пользы: высказываются различные точки зрения, по преимуществу ради того, чтобы показать, что какая-то точка зрения у конкретного военного существует. Андрей Болконский размышляет о природе и феномене военного гения. Есть ли таковые среди живущих?

«Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких-нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших, высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что он делает (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави Бог, коли он человек, полюбит кого-нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет».

Какие качества нужны полководцу и насколько судьба солдата или офицера зависит от точности его указаний, Толстой знал не понаслышке. Участник двух войн (обе очень непростые и кровавые), он знал, что многое, если не все, зависит от воли случая или удачи. Просвистит ядро над твоей головой и полетит дальше или упадет к твоим ногам, выйдешь ли ты один, неожиданно, на троих опытных противников, или в числе троих будешь гнать какого-нибудь неприятельского новичка: все в руце Божьей, а все остальное – возможно, да, зависит от воинских начальников. И все же храбрость солдатская иногда или довольно часто и определяет итоговый результат боя, сражения или решающей битвы.

Ничто не вечно под луною. Потихоньку стала поправляться после тяжелой болезни, связанной с ее неприятностями на поле любви, и Наташа Ростова. Что частные или личные пробле-
мы, когда над державой нависла такая жуткая угроза. Наташа стала часто бывать в храме, говеть, когда это было положено по церковным канонам. А тут еще в храмах стали читать молитву, «полученную из синода; о спасении России от вражеского нашествия. В ней были такие слова:

«Владыко Господи! Услыши нас, молящихся Тебе: укрепи силою Твоею благочестивейшего, самодержавнейшего, великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благодати его, егоже хранит ны, твой возлюб-
ленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущею Твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадилма и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его, положи лукмедян мышцам во имя Твое ополчившихся, и препояши их силою на брань».

Ничто так не спасает Россию, как искренняя молитва; хоть в веке двенадцатом, хоть в веке девятнадцатом, двадцатом и двадцать первом. И сколько еще веков будет отпущено нашей великой державе, одним из ключевых «спасений» наших всегда будет молитва православная, самая искренняя. Воинство российское, с ошибками, с большими и малыми поражениями, все же всегда приходит к итоговой победе. У нас есть еще одно качество. С одной стороны, оно добавляет нам проблем, а с другой – несет Божье соизволение и покровительство. Мы никогда не добиваем наших врагов; совесть не позволяет плясать на чужих костях, пока свои не все захоронены.

...Как пишутся великие книги? Судя по всему, Лев Толстой это знал. Мы можем только догадываться.

Для этого не обязательно говорить о великих событиях или великих людях. Средний, а то и вовсе – маленький человек – центральный герой таких произведений. Главное, чтобы он переживал то же, что переживаем и мы, сопереживал тому же. И был очень похож на нас. Речь не о костюмоме или образе жизни. Скорее об образе мысли. Наше обычное, среднее состояние – это характеристика времени, эпохи, нации. Не больше и не меньше. Мы ведь не просто Вани и Пети, Маши и Даши, мы, каждый из нас – часть великой страны, всего человечества и даже Вселенной. Тут есть еще один штришок, небольшой, но важный: если уж и быть частью великой страны, то желательно быть частью на вид приличной.

Работа над этой книгой чем-то напоминает... нет, не полет; это было бы довольно поэтично, но не было бы правдой, как не было бы и высокой поэзией. Скорее, езду на велосипеде по очень красивой и благодатной местности; почти все время дорога с легким уклоном вниз, если и крутишь педали, то только для своего удовольствия, чтобы не забыть сам процесс. Ни разу не сбивалось дыхание, не было желания бросить этот велосипед и пересесть на другой, более удобный и современный вид транспорта. Это не работа, это удовольствие. Какое? Прикосновение к удивительному таланту, потрясающему творчеству. В чем? В общении с уникальным человеком, то ли получившим, то ли сформировавшим удивительную судьбу. Не уверен, что случись чудо и доведись общаться с ним воочию, мы бы стали друзьями или единомышленниками. Нет, этого, скорее всего, не случилось бы. Мы слишком разные люди –
по характеру, и, частично, по мировоззрению. А вот общаться с ним через сто с лишним лет – одно удовольствие. Для меня, конечно. Льву Николаевичу, вероятно, от этого общения – ни холодно, ни жарко.

Удовольствие выражается, прежде всего, в знакомстве с очень мощными текстами. Если что-то не нравится – можешь пропустить это мимо ушей и глаз (встречаются длинноты и растянутости), а вот текст, где Толстому блестяще удается сказать, что и ты выразил бы при случае, да вот не дал Бог соответствующих способностей – такие места поражают и покоряют. И радость большая на душе – догадался познакомиться с этими богатствами на седьмом десятке лет. Сейчас-то не все понимаешь и принимаешь, а лет двадцать назад не понял бы и половины того, до чего ты вроде как дорос-допетрил.