Лариса САКОВИЧ

Шли тихие монастырские будни: богослужения, послушания. Физический труд, столь необходимый для монашествующих, в Параскево-Вознесенском монастыре обязателен для всех: на скотном дворе работать надо, на огороде, в поле, на строительстве. Возрождается и давняя традиция странноприимничества: несмотря на стесненное материальное положение сестры принимают всех паломников, предоставляя им ночлег и питание. И многие едут издалека, живут подолгу, приезжают еще и еще, рассказывают о Пайгармских чудесах, советуют ехать к святыням Пайгарма близким, родственникам и всем-всем, кто жаждет очищения, покоя мятущейся душе, здравия телу.

Как бы ни были трудны проблемы хозяйственные, но с трудностями духовными им не сравниться. Пользуется популярностью мнение об упадке в наши дни монашеской жизни. Это связано в первую очередь с закрытием властями монастырей в 1918-1940 годах, когда сотни монастырей рушились, монашествующие разгонялись. Было даже время, когда по всему лицу земли русской не осталось ни одной иноческой обители. Когда же стали открываться монастыри, появились и желающие посвятить себя монашеству. Труден этот путь и не всем по плечу, но идут и девушки, и взрослые женщины, и старицы в обитель, под Покров Царицы Небесной. И Она не оставляет иночествующих, являя им милость Свою и чудеса. С конца февраля 1998 года мироточит в Пайгарме икона Пресвятой Девы, именуемая «Благодатное небо». Явление это чудесное, призывное: отложите житейские попечения, съедающие время, иссушающие душу, отвлекитесь от себя, осознайте, что есть мир иной, вечный, духовный.

Первая мироточивая икона Пресвятой Богородицы появилась в г. Созоле Писидийской, в Малой Азии. А в конце ХХ века источает благовонное миро икона в Параскево-Вознесенском монастыре в Пайгарме, в Рузаевском районе Республики Мордовия. Дивны дела Твои, Господи!

Матушке Серафиме (игуменье обители) всегда некогда, но рассказать о мироточивой иконе согласилась: нельзя таить Божии чудеса.

– 28 февраля во время литургии подошла ко мне одна послушница, радостная такая, и говорит: «Матушка, у нас икона мироточит». Я пошла, посмотрела: на иконе появилось пятно, с пятачок, как пот, маленькие точечки, потом пятно наполнилось, как живое, и от него потекли две капли. Я растерялась. Наверное, этого не надо было делать, но я одну каплю Ральчиком стерла, понюхала: запах нежный, еле уловимый, помазала я крестообразно лоб себе и стала смотреть на икону. Капля опять наполнилась и потекло еще и так продолжалось до конца службы. Начался после службы молебен. Верующие, присутствовавшие на службе, радовались, плакали: такая благодать! Батюшка взял кисточку, собрал масло в сосуд и стал помазывать присутствовавших людей. Все в большом волнении прикладывались к иконе.

После службы все идем на обед, приглашаем и паломников. Пообедали, стали благодарить Господа, и тут подбегает ко мне одна прихожанка, Лидия, из железнодорожного совхоза и говорит: «Матушка, после того, как помазались масличком от иконы и приложились к ней, один мальчик обрел зрение, видеть стал». Говорю ей: «Позови его сюда». Подводит она ко мне этого мальчика. Он часто бывал у нас в монастыре, посещал воскресную школу. Левый глаз у него был чуть-чуть прорезанным, а тут смотрю, глаз приоткрылся.  Говорю этому мальчику: «Расскажи, что с тобой произошло». А он стоит такой торжественный, ликующий, видимо исполнилось самое заветное его желание, чтобы видел он обоими глазами. Дети в школе его дразнили косым китайцем, обидно это ему было, он остро чувствовал свой недостаток, и вот от всего своего детского сердца помолился перед иконой мироточащей о прозрении. Был Ваня этот даже некрещен, сложная у него семейная обстановка была. И вот говорит мне Ваня: «Глаз у меня стал видеть». Смотрю, левый глаз у него до половины приоткрылся. «А ты раньше этим глазом видел?» - спрашиваю. «Нет, не видел». «А у тебя травма была?» Отвечает: «Нет, я с рождения не видел». «А после чего ты сегодня стал видеть?» «После того, как меня батюшка масличком помазал».

На трапезе радость свою Ваня разделил с дочерью Лидии, та сказала матери, Лидия же ко мне побежала. Вот такое чудо явила Божия Матерь Ване, даровав ему зрение. Ваню и его сестру мы потом в источнике крестили, он теперь у нас постоянно бывает, и сестра его к нам тянется.

Всего случаев истечения мира было замечено раз восемь, я в рапорте Владыке все подробно описала. Люди к нам стали приезжать, к иконе подходили, кто удивлялся, кто плакал. Приезжали корреспонденты из «Комсомольской правды». Они тоже понюхали, помазались, к иконе приложились. У Вани интервью взяли. После Ваниного прозрения приходила ко мне медсестра и рассказала, что Ваня стоит у них на учете, как инвалид детства: глаз его не видел с рождения. Подтвердила Ванин рассказ.

Сестра Маргарита тоже получила исцеление от мироточивой иконы. У нее страшно зубы болели несколько дней. Подошла она к иконе – боль сразу прошла. Еще, наверное, случаи есть, но не говорят открыто пока.

Но у нас и до мироточения иконы были случаи исцелений на источнике. В журнале регистрации чудесных случаев исцеления одна женщина из Мурманска записала о том, что в 1996 году у нее был множественный перелом ноги, ходила она с палочкой. Приехав в Саранск, услышала она об источнике в монастыре и решила побывать у нас. Помолилась, искупалась – и с палочкой рассталась. Сломанная нога перестала болеть совершенно, ходит хорошо, словно и не было переломов.

Еще был случай. Приехали 25 человек на автобусе. Была среди них женщина с обмороженными руками, даже летом она варежек не снимала.

 И вот после купания на источнике и помазания у иконы женщина эта варежки сбросила и стала сестрам помогать ведра таскать. Такая она была радостная! Запись об этом случае в журнале сделана. Раньше мы как-то не обращали внимания на сообщения об исцелении: явил Бог человеку милость, порадуешься с ним вместе, поблагодаришь Господа и все. А теперь записываем различные случаи исцелений.

Вот еще один случай. С Украины приехала молодая женщина. На ноге уже с год у нее росла шишка, достигла размеров куриного яйца, боли появились. Перед операцией приехала она к родным в Лямбирь, ей и посоветовали искупаться у нас в источнике. Приехала она уже под вечер, искупалась. Утром встала – ни боли, ни шишки нет. Радости-то сколько было! Год спустя она опять к нам приезжала: обошлось без операции. Благодарила она Господа за исцеление, плакала от радости.

Из Елховки вот тоже женщина одна у нас исцеления получила. Лежала она в больнице, прямо оттуда к нам приехала, дня четыре у нас прожила. Раз искупалась – легче стало, два – еще легче, на третий раз совсем хорошо она себя чувствовать стала. Подходит ко мне и говорит: «Предстояла мне операция, теперь же я совсем здорова». Все эти случаи мы в журнале зарегистрировали.

Много чудес являет Господь нам, недостойным.

– Матушка, расскажите, пожалуйста, как появилась у вас икона, которая стала мироточить.

– Полгода тому назад приехал к нам молодой мужчина из Рузаевки и привез эту икону – «Благодатное Небо». Бабушка у него умерла, а икона эта была у нее в доме, внук же решил икону пожертвовать в монастырь к нам. Вначале поставили мы ее за свечной ящик в летнем храме. Потом перешли в зимний храм и икону  Богоматери поместили с левой стороны, рядом с образом Николая Чудотворца. Время шло. Решили мы иконы в кивот поместить. Пошла я к иконам Матери Божией и Николая Чудотворца размеры снимать. И подумалось мне, а освящена ли икона Божией Матери? Взглянула я на лик Пречистой и мне чуть плохо не стало: лик у Богоматери словно живой… Минут пятнадцать я как вкопанная простояла на одном месте, глаз от иконы оторвать не могла. Вечером это было, а утром на литургии икона эта стала мироточить.

Вообще с этой иконой чудес много было. Икона поздняя, конца XIX века, записана простыми, чуть не малярными красками была. И вот стал сквозь позднейшую запись проявляться первоначальный фон – позолота с орнаментом. И все более и более она проявляется, никто до нее не дотрагивался, не реставрировали, не расчищали, не промывали.

– Вот вам и точка в разговорах о ценности икон: икона – любая, написана ли она великим иконописцем или бумажная,– бесценна, ибо чудотворна.

– О бумажной иконе я вам расскажу удивительную историю. Открыли только наш монастырь, месяца три прошло, прохожу я как-то мимо бумажной иконы преподобного Серафима Саровского и ощущаю благоухание, озираюсь кругом, чтобы уловить, откуда столь дивный аромат исходит. Подхожу поближе к иконе – благоухание источает бумажная икона преподобного Серафима! Регент у нас была, Мария, я ее подозвала, говорю: «Понюхай, как икона пахнет». А она мне: «Мы, матушка, уже три дня нюхаем». Три дня икона благоухала. Сейчас она у нас в трапезной.

Ездила я в Пюхтицы к матушке Магдалине, она умерла уже, Царство ей Небесное, считала я ее своей духовной матерью. Дивная была старица, много к ней народу приезжало. Вот как-то к матушке Магдалине приехал один батюшка, было это сразу после Чернобыльской аварии. На вид совсем обыкновенный, лицом чистый. А матушка посмотрела на него и говорит: «Пятна, черные пятна». Прозревала она, что облучен он. Батюшка попросил матушку Магдалину молиться о нем здесь и там, он тоже прозревал, что матушка скоро преставится. На прощание он положил матушке иконку и сказал: «Эта икона чудотворная». А сестра матушки Магдалины и говорит: «Это бумажная икона у нас продается». Она считала, что раз икона бумажная, то не может быть чудотворной. Батюшка ей ответил: «Бумажная, да, но столько чудес явила она». Неважно, написана ли икона красками или бумажная, но Господь являет нам Свои чудеса через любые иконы.

– Да, иконы, по словам о. Павла Флоренского, «окно в иной мир». Не чудотворных икон просто нет. Есть мы – смотрящие и не видящие чудес. Разве не чудо то, что возрождается Параскево-Вознесенский монастырь после лихолетия?

– Да, жизнь сама по себе чудо, а жизнь в монастыре настраивает человека на то, что нет ничего случайного. Как хотелось бы восстановить монастырь таким, каким он был прежде, сохранились снимки, рисунки. Но, куда ни ткнись – везде препятствие, безденежье, в условиях экономического кризиса, в котором находится страна, покупать строительные материалы по тем ценам, которые существуют, монастырь не может. А строиться надо, ведь даже для неверующих возрождение храма, монастыря, всей Русской Церкви мыслится в связи с возрождением архитектурного и вообще материального благолепия, с укреплением хозяйственной независимости, расширением общественного влияния.

Человеческими силами монастырь не возродить, я много раз в этом убеждаюсь, но невозможное для человека, для Бога возможно. Маленький пример. До революции и разрухи купола на летнем храме были отделаны как бы «юбочками» из меди. Очень мне хотелось эти «юбочки» восстановить. Ни меди, ни латуни взять в настоящее время неоткуда. Ездила я, ездила, просила везде, где можно, все без толку. И вот вечером подходит ко мне кровельщик и говорит: «Ну, что ж, оцинкованной тогда покрывать будем». Я отвечаю: «Ребята, подождите, может быть, Господь поможет». Парень только плечами пожал: чего, мол, ждать-то? А утром следующего дня приезжает машина и привозит 37 листов латуни за двести тысяч рублей (старыми) – считай, бесплатно, чисто символическая цена! Разгрузили, отъехала машина, кровельщик подходит ко мне и говорит: «Только вчера поздно вечером разговаривали о том, чем купола крыть, никто о нашем разговоре не знал, а утром машина привезла то, что так долго мы искали и найти не могли. Не чудо ли…»

Еще один мелкий случай. Подходит как-то ко мне послушница и говорит, что они с сестрами хотели картошки поджарить, да масла постного нет (бывает и такое в нашей жизни оскудение). Посоветовала я ей помолиться. Не окончился наш разговор еще, как приезжает из Рузаевки женщина и привозит три литра подсолнечного масла. Случайность? Нет ничего случайного в жизни.

Жизнь в монастыре удивительная. На свои силы не уповаем, милостью Божией живем. И монастырь наш удивительный, такая в нем легкость ощущается, не раз я слышала от паломников, что радость и высокий духовный настрой они испытывают в нашей обители. И приезжают снова и снова…

…А чудесного много у нас. И сестры и паломники не раз слушали пение в храме, когда там никого не было, словно невидимый женский хор славил Бога… Я не знаю, может быть, об этом не надо рассказывать, но как-то слышу в первом часу ночи у нас в сестринском корпусе кто-то громко читает псалтирь. Я даже улыбнулась и подумала: надо же, молитвенницы какие, днем работают, а ночью молятся. Чтение громкое, внятное. Я решила, что это монахиня усердствует, пошла попросить ее читать потише, чтоб всех сестер не перебудить. Подошла к ее келье: спит она. Все кельи обошла: все спят. А невидимый голос ровно так, по-монашески читает псалтирь…

И еще один случай, свидетельствующий о том, что сестры, прежде жившие в нашей обители, всегда невидимо молятся с нами. Стояли мы на молитве в летнем храме, а там такие черточки на полу, не знаю, что они обозначали у прежних хозяев монастыря, у военных. Углубилась я в молитву, сосредоточилась, глаза прикрыла и вижу: за чертой стоит сонм монахинь, головы опущены, молятся истово и словно солнечные лучи на них сверху льются… Так это меня растрогало до слез: все сестры, некогда здесь спасавшиеся, с нами молятся, нам помогают!

– Церковь торжествующая, Небесная, и воинствующая Церковь земная соединяются в молитве. Вот потому и непобедима она, Церковь, что она не на земле только существует.

– Да, это так. Задумалась я как-то, почему в нашей обители именно военные части были. И вот какие сведения почерпнула из Пензенского архива. В 1905 году была война с Японией, и ехавшие на фронт высокие военные чины специально заезжали в Параскево-Вознесенский монастырь, помолиться, поговеть, причаститься. Наш монастырь отличался в прежние времена не позолотой куполов, а смирением насельниц, тем, чего нам всем сейчас так не хватает. Вот на мой вопрос и ответ пришел: военные почитали это святое место. После того, как монастырь был разогнан, здесь обосновались военные, поэтому и не до руин он был разрушен. А какая красота неописуемая прежде здесь была! Как-то приехал к нам подполковник из Жировиц, старик уже, лет под восемьдесят, специально приезжал посмотреть на нашу обитель и рассказать о том, что он видел в детстве, когда бывал здесь. Ему было лет семь, когда он с родителями бывал в прежние времена в Параскево-Вознесенской обители и красота ее поразила мальчика так, что через всю жизнь он пронес память об этой поездке. По военным дорогам прошел он Польшу, Венгрию, Германию, всю Россию объездил, а такой красоты, как в Пайгармском монастыре, не встречал.

В военной части есть женщина одна, Вера Васильевна, сорок лет она уже живет в Пайгарме, вот она говорит, что когда первый раз сюда приехала, то просто ахнула, какая красота здесь была! Теперь малая часть от прежнего великолепия осталась.

– Да, в далекие времена сами сестры писали иконы, а им помогали ангелы. Отблеск райской красоты был на всем.

– У нас в зимнем храме сохранились три иконы, написанные непревзойденной рукой,– великомученика и целителя Пателеимона и иконы Божией Матери Иверская и Достойно есть. Дивной крастоты иконы. Но только три и сохранилось. Многострадальная наша обитель, чего только не делалось в ней: и стреляли в иконы, и лики на них паяльной лампой выжигали… А иконы, написанные пайгармскими сестрами, славились по всей России. Сейчас у нас есть три иконы, написанные в нашей обители, вернули добрые люди. На обратных сторонах образов так и написано: иконы писались в дар такому-то от сестер Параскево-Вознесенского монастыря, село Пайгарм, Пензенской губернии. У меня есть икона мученицы Параскевы, лик на иконе просто живой. Хотела я немного отреставрировать образ, показала художнику, долго он смотрел, вернул икону и сказал, что он боится прикасаться к ней. Да, росписи такой, какая была здесь прежде, нам не восстановить, нет иконописцев, нет жизни в чистоте и смирении, в посте и молитве. Откуда же дар возьмется писать лики святых, если нет святости в жизни пишущих? Но все же поелику возможно восстановили мы с Божией помощью летний храм, зимний начинаем реставрировать. Обители созидались десятилетиями, храмы строило одно поколение, а расписывали их при другом, а мы за год, два, три хотим все сразу сделать и хорошо. Надо трудиться, уповать на помощь Божию, молиться…

Я вот вам про трапезную нашу расскажу, все получилось чудесным образом. Отдали нам это здание в таком виде… И говорить нечего. Поехала я к Владыке Варсонофию, рассказала ему планы свои: поштукатурим, побелим, шторки на окна повесим – уют наведем. А он мне: «Ты что, мирскую столовую хочешь сделать? В монастырских трапезных полагается быть росписи». Я сокрушенно так говорю: «На роспись у меня, святый Владыко, денег нет…» И слушать не хочет: «Только роспись!» на что я роспись буду делать? Но послушание – высшая добродетель монашествующих. Стали молиться. Опять Господь не оставил нас.

Приехали как-то москвичи знакомые к нам помолиться. Поделилась я с ними заботой своей: где найти художников, чтобы расписали трапезную и хорошо, и недорого. Стали они мне мастеров подыскивать, да все никак: кто стар, кто болен, кто занят… И вот нашлась Людмила Ивановна, она преподает в художественном училище, приехала она, посмотрела, монастырь ей наш понравился, первый раз она  у нас была. Согласилась Людмила Ивановна со своими ученицами расписывать трапезную фактически бесплатно: мы оплачивали им проезд и кормили-поили во время работы. Так по благословению Владыки, по нашим общим молитвам прислал Господь нам художников и расписали они трапезную: нам радость, им спасение, добрым людям на молитвенную память.

А трапезная у нас большая: пятьсот монашествующих в ней как-то обедали. Теперь, когда она расписана вся, сердце просто радуется от такого благолепия. И все Господь, Его милость. Ну смогли бы мы своими слабыми силами, со скудными средствами такую красоту воссоздать?

А полы в трапезной видели? Паркет. Это тоже чудо. Были у нас для полов в трапезной два куска линолеуму приготовлены – это очень мало. Размышляла я, что же нам делать с полами? И приезжает как-то отец Лазарь из Чуфаровского монастыря, посоветовал он мне в Ельники съездить, поговорить насчет паркета. Ну, поехала я. Директор оказался человеком очень сочувствующим, понимающим, он сам храм строит, все испытал: если есть воля Божия, все само собой получится, а нет – ничего не выйдет из задуманного. Он нам помог приобрести дубовый паркет, спаси его Господи и помоги в трудах его.

– Это ваш благодетель…

– Благодетелей у нас много, благодаря благодетелям мя и восстанавливаемся. Народа в обычные дни у нас совершенно нет в храме, на праздники приезжают паломники, а так молящихся мало. И в основном живем благодетелями: рузаевский химмаш помогал нам, ельниковский комбинат, другие заводы, в Саранске некоторые организации помогают. Вот еще одно чудо я вам хочу рассказать. Поехала как-то сестра Маргарита в одну организацию в Саранск, точно не помню, не то ДВП, не то ДСП ей нужно было. Директор ей говорит: «Фирма наша закрывается, мы не можем сами-то уже существовать, но я тебе отдам последнее». Отдал и велел через месяц приехать: окончательно они расформируются, и что-то он нам отдаст. Приехала она не через месяц, а позже. Встречает ее директор фирмы и говорит: «Что ж ты так долго не ехала, я уже все глаза проглядел, ожидая тебя. Чудо-то какое: отдал я тебе последнее, и тут со всех сторон деньги к нам так и потекли. С людьми рассчитались, встаем на ноги. Понял я: я монастырю помог, а мне Господь помог». Господь вразумляет. Не для себя же мы строим храмы, монастырь людям нужен.

– Да, монастырю давать все равно что давать Богу: все вернется сторицей.

– Истинно так. Матушка Маргарита в Дивееве, когда я у нее келейницей была, много мне случаев рассказывала. Человек она была особый, вот начнет она про людей разные случаи рассказывать, я ее прошу: «Не рассказывайте мне, матушка, у меня своих грехов много, а вы мне про других», а она мне: «Слушай, слушай, это тебе в назидание, пригодится». Я ей возражаю: «Матушка, я игуменией не собираюсь быть, мне это не пригодится» Я матушку Маргариту каждый день поминаю, Царство ей Небесное. Вот она мне говорила, что монастыри испокон веков милостыней живут, это великий подвиг – милостыню просить. Я слушаю матушку, а сама думаю: не в моем это характере, не смогу я милостыню просить. И вот прошу не копейки, а миллионы, так Бог судил. Вот один из рассказов матушки Маргариты. Еще в прежние времена одна монахиня собирала на монастырь. Стучалась в каждый дом: где и богато одарят, а где и дать нечего, там добрым словом утешат. Подходит монахиня к двухэтажному дому, выходит хозяин, крепкий такой мужчина, и в ругань: «Ах ты, побирушка, ходите вы тут, надели»… И толкнул монахиню, упала она, встала, спокойно отряхнулась, перекрестилась и говорит: «Господи, толкни его так, как он меня толкнул, в Царство Небесное». И пошла. Опешил хозяин от ответа, а потом догнал монахиню, одарил ее дарами великими, еле она унесла его милостыню.

Так и живем, побираемся. В прежние времена на подаяния и пожертвования какие храмы построены были! Верю я, не оскудела доброта человеческая, людским милосердием возродим мы обитель нашу в прежней красоте и величии. В Мордовии народ чувствительный, добродушный, не окаменел сердцем. Посылаем мы по селам сестер картошки у людей попросить, а люди дают от чистого сердца и картошки, и все, чем сами богаты. Вот случай один вспомнила: встаем как-то рано утром, смотрим – весь храм обвит материалом. Тайная жертва. Спаси их, Господи.

– Матушка, расскажите, как же так получилось, что именно Вы стали первой игуменией возрождающегося монастыря в Пайгарме?

– Такова воля Божия. Была я келейницей у матушки Маргариты в Дивеево, под крылом у батюшки Серафима Саровского, молилась и рада была, что в батюшкином уделе монашествую. И вот когда меня сюда назначили, очень я скорбела, что покидать мне придется Дивеево, молилась я Преподобному, чтобы оставил он меня под своим покровом. Вышла я как-то из кельи, а когда вернулась, вижу: лежит на аналое какой-то мирской журнал раскрытый. Кто положил, неизвестно. Взяла я его, посмотрела: раскрыт он на той странице, где нарисован план земли, находящейся под покровом преподобного Серафима Саровского, и Параскево-Вознесенский монастырь в Пайгарме входит в этот план. Поняла я тогда, что не оставить меня Преподобный, под его покровом предстоит мне трудиться с сестрами над возрождением этой святой обители.

Есть у нас одна раба Божия, приехала она из Якутии. Спрашиваю я ее, как она узнала про Пайгарм, ну, Дивеево, понятно, гремит по всему миру, а наш монастырь в глубокой провинции, как она нас нашла? Ответила она мне, что молилась преподобному Серафиму Саровскому, чтобы он указал монастырь, где надлежит ей быть. Вот батюшка и направил ее в Пайгарм, в Параскево-Вознесенский монастырь. Мы всегда чувствуем молитвенную помощь батюшки Серафима и Параскевушки. К Святой Пасхе наши сестры расписывали яички и открытки, одна сестра такую открытку нарисовала: чугунок стоит, из чугунка батюшка Серафим достает яички и дает мученице Параскеве, а она раздает их сестрам. Не человеческими силами созидаются монастыри, а милостью Божией, заступничеством Пресвятой Богородицы, молитвенным представительством святых.

– И подвигом живущих в нем монашествующих.

– Трудимся по мере сил. Приходят люди, удивляются: кто вам все делает? Я отвечаю: вот кто, сестры, девочки 10–14-летние и бревна таскают, и трубы, и кирпичи, не будешь же нанимать людей каждый день, где столько денег взять… Трудимся, молимся, уповаем на помощь Божию. Жизнь в монастыре – это сплошное чудо, смотришь и не перестаешь удивляться: чудо за чудом. Господь явно открывает в чудесах Себя. Я где-то читала, люди буду видеть чудеса и не верить: случайность, совпадение, галлюцинация. Слепые души, на глазах чешуя – смотрят и не видят. Вот потому и мироточат иконы – это не для верующих, они не нуждаются в знамениях, это – для тех, кто стоит на пороге веры, кто мечется между верой и неверием, для сомневающегося Фомы: осязай, убедись и уверуй.

*  *  *

Монастырские будни, похожие на праздники – молитвы, труд, сосредоточенные лица сестер, и праздники, проведенные в молитвах, труде, сосредоточенности. Только праздники отличаются от буден многолюдством. Открыт монастырь для всех: приди и виждь.