Георгий Котлов

(начало читайте в номере 4 за 2011 год)

Глава одиннадцатая
КЛУБ ВЛАДЕЛЬЦЕВ «PORSCHE»

Название говорило само за себя. Клуб именно владельцев, а не любителей или кого-то там ещё сбоку припёку. Намёк на принадлежность к избранным, к элите, к небожителям почти.
Аркадий набрал номер Стаса с визитки.
– Алло!
– Привет, Стас! Это Аркадий!
– Аркадий? Какой Аркадий?
– Ну, брат, ты даёшь. Вчера проиграл мне бутылку Rose от Dom Perignon, а сегодня спрашиваешь, какой Аркадий. Ну, брат, я так не играю.
– Аркадий? – вдруг обрадовано выдохнула трубка. – Восемь выхлопных труб? Резина «Pirelli» и крутое двадцатишестидюймовое литьё необычной формы? Так сразу бы и сказал! Привет, брат!
– Привет, привет, – ещё раз сказал Аркадий. – Твоё вчерашнее приглашение ещё в силе?
– Хочешь приехать в Клуб? Приезжай обязательно, покажешь ребятам свою тачилу, посмотришь на их тачки. Да и долг действительно нужно возвратить. Здорово ты меня вчера сделал. Собираемся мы через два часа. Записывай или запоминай адрес.
Стас продиктовал адрес Клуба, и Аркадий отключил мобильник. Через два часа был на месте. Ни Тимати, ни Павла Воли не наблюдалось. Были напыщенные сынки, дочки, однообразно разодетые в прадо-правду-гуччи-армани, словно детдомовские. Которые сами не могут заработать и копейки, но с лёгкостью просаживают папины капиталы. И которым нечем себя занять, кроме как потусить и выпендриться друг перед другом. Но выпендриться особо нечем, потому как одеты одинаково, и машины у всех одной марки. Разнообразие в модели, цвете и годе выпуска. «Porsche 911», «Porsche Cayenne», «Porsche Carrera», «Porsche Boxster» и «Porsche Cayman». И потому остаётся этим пустоголовым лоботрясам в Клубе бухать и притворно умиляться каждому новому шильдику, поставленному на крышку багажника или радиаторную решётку мастером тюнинга. Аркадий подумал, какого чёрта здесь делает Император подделок? Богатейший человек, скупец, вдобавок – возраст... Что может связывать его с беззаботными юнцами?.. Вербует в Орден?..
Скучающая публика преобразилась, стоило Аркадию въехать на своём «Cayenne» на территорию Клуба. Он из машины выйти не успел, как вокруг неё образовалась толпа. Аркадий вылез из машины, закурил и молча наблюдал за происходящим.
Подошёл Стас и обнял Аркадия, как старинного приятеля.
– Здравствуй! Здравствуй! – сказал. – Видишь, какой интерес вызвал твой «Cayenne»? И они ещё не знают, какой табун скрывается под его капотом.
В руке у Стаса была бутылка шампанского Rose от Dom Perignon.
– Вот, – сказал он. – Как договаривались. Открыть?
Аркадий среди машин высматривал «Porsche Carrera» с номером «666», среди молодых людей пожилого человека с поросячьими глазками и оттопыренными самоварными ушами. Не видел ни машины, ни Императора подделок. И тогда Аркадий ответил:
– В принципе я не тороплюсь. Шампанское можно потом выпить.
– Вот и здорово, – обрадовался Стас. – Потусишь, с ребятами пообщаешься. Видишь, как они заинтересовались твоей тачкой?
– А что в сегодняшней программе?
– Как обычно. Бухнём, курнём, нюхнём. Одна тёлочка подготовила что-то вроде доклада на тему эволюции марки «Porsche». Её послушаем. И приедет ещё один человечек...
Аркадий закурил и, прищурив один глаз, другим внимательно разглядывал собеседника. Потом выпустил в сторону струю дыма и небрежно спросил:
– И кто это?
– О, крутой чел, брат, – сказал Стас. – Подгоняет парням из Клуба недорого то «Porsche Carrera», то антиквариат, то ещё что. Я у него приобрёл «Подсолнухи» самого Ван Гога. Оригинал, представляешь? Сказал, все остальные «Подсолнухи», кочующие по миру, копии и подделка. Представляешь?
Представляю, подумал Аркадий. И всё встало на свои ме-
ста. Стало ясно, для чего этот старпёр проводит время в Клубе с бестолковыми юнцами. Впаривает им продукцию своих подпольных мастерских, штампующих, как сказал Пётр Ильич, сотнями полотна Малевича и даже вот – Ван Гога. Подгоняет «Ferrari F355 GTS», в основе которого лежит платформа от «Pontiac Fiero». И «Porsche Carrera», смастряканный из уша-
стого «Запорожца». Ловкач, нечего сказать! Потому как лучшего места для сбыта своих подделок не сыскать. Все эти однообразно одетые юнцы, прожигатели жизни и папиных кошельков, ни черта ни в самой жизни, ни тем более в искусстве не смыслят, потому что при их шаблонном образе жизни им этого просто не дано. Если читать, то только ценники на модных тряпках или гламурные журналы с картинками. Если культурно отдыхать, то или в сгоревшем «Дягилеве», или в недавно открытом «Дятлове». Собственно, потому в глянцевых журналах так много картинок с фотографиями и так мало текста, что постоянные читатели читать практически не умеют и лишь делают умный вид, разглядывая картинки с рекламой нижнего белья «Figovyi list» и грудь Ани Семенович. Но на этом не поумнеешь. И духовно вряд ли обогатишься, бухая, покуривая и нюхая в модном «Дятлове», вместо того чтобы сходить в музей или на «Лебединое озеро». Культурно-духовный пробел представители золотой молодёжи пытаются восполнить тем, что ходят на выставки новомодных художников или полусумасшедших модельеров, где после идиотского перформанса под названием «Люди-губки ждут дождь» вам выливается на голову машинное масло или обычное дерьмо. Ещё забавляют себя тем, что скупают на папины денежки фальшивые произведения искусства у разных мошенников и аферистов вроде этого Императора подделок. Потом развешивают эти ничего не стоящие поделки по дому и с гордостью показывают таким же пустоголовым приятелям. Сами себя они считают людьми искушёнными и ушлыми. Таких в Орден так просто не заманишь. Гораздо проще их дурачить, впаривая поддельные картины и авто.
– Нет, ты представляешь? – взволнованно повторил Стас. – Самого Ван Гога!
Аркадий не удивился бы, узнав, что за поддельные картины Малевича и Ван Гога разворачиваются настоящие баталии между желающими приобрести «шедевр» живописи. Но си-
туация благополучно разруливается, когда «выясняется», что художник сделал несколько вариантов, и их хватит каждому новоявленному коллекционеру.
Парнишка, который пересчитывал пальцем выхлопные трубы, важно спросил:
– Имитация? Или все они действующие?
– Все, – ответил Аркадий. – Выхлоп просто замечательный.
– Прямой выхлоп? – уточнил парень. – Точечный?
– Бьёт прямо в точку. А звук такой, что оглохнуть можно.
– Продемонстрируешь? – умоляюще попросил парнишка.
Аркадий сел за руль, завёл двигатель и несколько раз до отказа надавил на педаль газа. Раздался чудовищный рёв, эхом прокатившийся по территории Клуба. Табун из восьмисот чистокровных скакунов нетерпеливо бил под капотом копытом, требуя выпустить его на волю. Многие присутствующие, оглушённые этим рёвом, впали в благоговейный экстаз.
Когда Аркадий заглушил машину и выбрался из неё, на него смотрели как на божество. Он подумал, что среди этой публики может смело провозглашать себя Мессией. Мессией на эксклюзивном «Porsche Cayenne». И даже Стас смотрел на него такими восхищёнными глазами, что наверняка готов был сию минуту уступить ему своё лидерство в Клубе.
Сам Клуб, вернее, помещение для сборищ было оформлено в виде огромного салона дорогого автомобиля: кожаные диваны с подголовниками, повсюду зеркала, стилизованные опять же под автомобильные, в окна вставлены плазменные панели, на которых пейзаж менялся, как во время загородной поездки. Аркадий и Стас сели на диван в первом ряду, и Стас подсказал Аркадию, что необходимо пристегнуться. Этот штрих, очевидно, должен был символизировать, что для собиравшихся здесь людей вся жизнь – дорога. Аркадий, ухмыльнувшись, послушно пристегнулся. Приятная девушка в униформе
стюардессы стала разносить на подносе стимуляторы – бухло, курево, пакетики с понюшками. Стас выбрал вино, которое при нём же открыли, и предложил Аркадию:
– Это одна из бутылок, дошедших до нас из далёкого 1745 года, когда Людовик XV женил своего сына. В тот же день Мари Дюплесси, впоследствии названная маркизой де Помпадур, стала любовницей короля. Представляешь? – Стас любовно погладил красноречиво запылённую бутылку. – Возможно, её касались пальцы самого Людовика. Это не просто бутылка, это – олицетворение целой эпохи.
Аркадий от вина отказался, понимая, что вино скорее всего из тех же «погребов», что и «Подсолнухи». Ещё подумал, что, судя по всему, бизнес у Императора подделок процветает.
Стас, налив в бокал эпохальное вино, ещё раз предложил его Аркадию. Получив вторичный отказ, взболтнул вино в бокале круговыми движениями, понюхал, а затем с выражением величайшего наслаждения на лице стал смаковать, отпивая маленькими глоточками. Аркадий забеспокоился, как бы он не отравился этим суррогатом, но свет в зале неожиданно пригасили, как в кинотеатре перед началом сеанса. На возвышение в центре зала, стилизованное под водительское место, поднялась девушка в плотно сидящем костюме, удобно устроилась на сиденье, сексуально по нему поёрзав, пристегнулась, как остальные, ремнём безопасности и начала свой доклад. Зажглось несколько софитов, эффектно устремив на докладчицу свой свет. Одновременно с этим пейзаж за окном сменился картинками из истории фирмы «Porsche».
Она увлечённо и обстоятельно рассказывала, когда родился Фердинанд Порше, как он разработал ступенчатый двигатель и какое название получило транспортное средство, на которое этот двигатель был установлен. И как сынок Ферри Порше успешно продолжил дело папаши, а не провалил и не профукал по обычаю. Когда она начала рассказывать, в каком году на всех моделях начали применяться дисковые тормоза, Аркадий стал сладко засыпать.
Разбудил его Стас. Легонько толкнул в плечо и прошептал на ухо:
– Вот он, о ком я говорил. Пришёл. Наверняка припас что-нибудь интересное. Золотой просто человек.
Аркадий при последних словах неприятно поморщился. И тут без золотой примеси не обходится. А может, сам того не подозревая, Стас прав? И этот человек с маленькими свиными глазками и самоварными ушами действительно владеет тайной «золота Ильича»?
Доклад подходил к концу, Император подделок стоял у входа в полумраке и небрежно курил сигарету. Весь его вид словно говорил: есть желающие приобрести шестнадцати цилиндровый «Cadillac», принадлежавший когда-то Аль Капоне? Или хотя бы парочку натуральных яиц Фаберже? Записывайтесь в очередь! У меня этого добра на всех хватит!
Девица завершила свой доклад фантастическим предположением, что в скором будущем инженеры «Porsche» создадут автомобиль, поражающий своими возможностями воображение. Дескать, сохраняя все очевидные достоинства и стиль, он сможет плавать и летать. Аркадий подумал, что в этом фантастическом предположении не так уж и много фантастики. И лучшим тому подтверждением служил его собственный автомобиль. Правда, летать он пока не умел, но плавать – вполне. Да и заслуга в том была не инженеров из Штутгарта, а команды Технического Отдела под руководством Эдуарда Петровича.
Раздались жидкие хлопки. Многие, набухавшись, накурившись, обнюхавшись, спали, надёжно пристёгнутые ремнём безопасности к своим диванам. Те, кто не спал, вставали с диванов, тут же забывая про девицу и её пафосный доклад, тянулись к выходу, окружая Императора подделок. Интересовались, чего он приволок на этот раз?
Стас, выпив всю бутылку «эпохального» вина, выглядел тем не менее трезво. Он подвёл Аркадия к Императору подделок и сказал:
– Познакомьтесь.
Аркадий протянул руку и произнёс:
– Аркадий.
Император подделок осторожно руку пожал и ответил:
– Иннокентий. Можно просто Кеша.
– Ну, Кеш, чем порадуешь? – спросил Стас. – Помнишь, что я просил? «Мягкие часы» Сальвадора Дали. Ты обещал.
– Я что? – ответил дружелюбно Кеша. – Я кентам завсегда готов. Меня фаловать не надо. Фуфло не стану задвигать.
– Видишь? – сказал Стас Аркадию. – Я же говорил, золотой человек.
Аркадий по речи понял сразу: Кеша из бывших уголовников. К тому же, если рассуждать логически, он человек Верховного Жреца, он последний, кто видел живым Петра Ильича, и, возможно, именно он оставил на месте преступления ампулу от яда с изображением Скорпиона...
На улице стоял автомобиль Императора подделок. «Porsche Carrera» с номером «666», гружённый полотнами Ван Гога, Малевича, Сальвадора Дали. Пошла бойкая торговля. «Подлинники» разлетались, как горячие пирожки в базарный день, и по вполне приемлемым ценам.
– Кореш, – обратился панибратски Кеша к Аркадию, – тебя что интересует? Гоген? Рубенс? Приколошматишь на стену, зырить станешь. Лафуза!
– Картинами не интересуюсь, – лениво проговорил Аркадий.
– Есть и другая халява.
– Меня интересуют тексты, – сказал Аркадий. – У вас, гляжу, этого нет.
– То есть? – не понял Кеша.
– Я сотрудник издательства «Grafo», – пояснил Аркадий. – Наша задача, по крайней мере, моя лично – отыскивать авторов и тексты.
Было заметно, Кешу эта информация крайне заинтересовала.
– И что? – спросил он. – Что дальше-то?
– Читаем. Рецензируем, редактируем. Потом книга идёт в печать. Автору – слава, деньги.
– А вам какой понт?
– Ну, мы тоже зарабатываем. Кстати, сотрудничаем чаще всего с авторами, отвергнутыми другими издательствами. Ищем, так сказать, самородки и таланты.
– Гонорары?
– Высокие. А вы почему интересуетесь?
– Знаешь ли, брателла, я и сам в некотором роде... гм... автор.
– Вы пишете? – Аркадий сделал удивлённое лицо.
– Пишу, да. Уже написал.
– Роман, повесть?
– Про жизнь...
– Автобиография, значит. Мемуары. Кому показывали?
– Показывал? – гневно вопросил вдруг Кеша. – Да я все копыта отбил, пока по этим шкуродёрам мыкался, коцы истоптал, соляру искатал, и ни одна падла не гужанулась. А ведь недорого хотел бодануть, всего полтора зелени. А они кричат, задарма не надо. Вассер голый, в общем.
– Полтора чего? – спросил Аркадий.
– Ясен кадык, мулика! Полтора мулика зелени. Чего неясного?
– Ну, подобные гонорары мы выплачиваем раскрученным авторам – Оксанке Дрёпски, Сергею Мамаеву. И многое зависит от текста. Может, он и на два потянет.
– Два мулика? Текст – просто песня. Академия, уркачи, пайка. Дорога на Луну...
– Вышак давали? – удивился Аркадий. – А как же тогда вы здесь?
– Лататы делал. А потом митрополит пятнашку ввернул.
– Понятно, – сказал Аркадий. – Огромный гонорар обещать не могу, но посмотреть вашу рукопись – пожалуйста. Завтра сюда привозите её, я заберу, посмотрю, потом дам ответ.
– Два мулика, – восхищённо пробубнил Кеша. – Лафуза! И зачем до завтра париться? Сегодня забирай!
– Рукопись у вас с собой?
– На хазе. Доедем? Серьёзно, они меня задолбали. То порт-
фель редакторский переполнен, то вы не наш автор, то, дескать, каракули с ошибками задолбали.
– Так у вас рукописный вариант?
– Ну да, не фуфло. То ваще – вы в школе хоть обучались? А зачем мне школа? Я в тюремных университетах парился. Пацан правильный был. Это щас скурвился, как барыга последний. Подгоняю корешам кому что надо. И манжета чуть что – жим-жим, а раньше всё по барабану было.
– Что ж, поехали, – сказал Аркадий. – Может, именно вы – наш автор. Наш второй Пелевин. Наш Акутагава Рюноскэ.
– Что за чмо? – спросил Кеша.
– Японский новеллист, – ответил Аркадий. – Мировая знаменитость к тому же.
– Лафуза, – ответил Кеша, блаженно улыбаясь. И по его мечтательному взгляду было понятно, что он уже видит свою нефотогеничную физиономию на обложках собственного супербестселлера. Презентации, цветы, внимание прессы и поклонницы, толпами бегающие за ним в надежде получить автограф. Именно это и нужно на склоне лет амбициозному человеку, пресытившемуся сначала жизненными ухабами, а затем, если брать формулировку УК, нетрудовыми доходами.
Кеша, к разочарованию многих обалдуев, стал сворачивать свою торговлю бесценными в прямом смысле этого слова полотнами, просил за которые, кстати, очень недорого. Стас успел-таки урвать «Мягкие часы» Сальвадора Дали и был невероятно доволен.
– Жалко, что вы уезжаете, – сказал он, вручая Аркадию проигранную в гонке бутылку шампанского. – Но Кешу разве остановишь? Он давно одолел всех своими мемуарами. Получил отказ во всех, наверно, столичных издательствах, а тут – ты, ищущий авторов и тексты. Я и не знал, что ты в издательстве работаешь. Ладно, брат, пока. Заезжай.
– Удачи, – сказал Аркадий.
Кеша хлопнул Стаса по ладони, прощаясь, и констатировал, что ему сегодня фартит.
Они выехали с территории Клуба. Кеша ехал первым, показывая дорогу, Аркадий следом. И сразу же сделал вывод, что, кроме двух бичей российских дорог в период оттепели – байкеров и подснежников, – существует третий всесезонный бич. Яркий его представитель ехал впереди, нарушая все правила, бешено сигналя, демонстративно подрезая всех без разбору и красноречиво показывая всем высунутую в окно руку с оттопыренным средним пальцем. Дескать, фак ю вам всем, и всем становилось ясно: за рулём хам, лихач, невежда, грубиян, дегенерат и отморозок, в грош не ставящий ни свою, ни тем более чужую жизнь. Превращающий каждую поездку в подобие русской рулетки, где вместо револьверного барабана вращаются автомобильные колёса и где бесшабашное ожидание «выстрелит – не выстрелит» сменяется не менее бесшабашным «доедешь – не доедешь». Законопослушные и опытные автомобилисты при встрече с подобным демоном применяют неписаное и единственно надёжное в таких случаях «правило трёх Д» – Дай Дорогу Дураку.
Скоро приехали. Загородный коттеджный посёлок под названием «Поле чудес». По дороге встречались названия и похлеще. «Эдемский сад», «Райские кущи», «У Шрека на болоте», «Тридевятое царство», «Кудыкина гора» – некоторые из тех названий.
Кешин дом напоминал следственный изолятор как снаружи, так и внутри. Высоченный бетонный забор, сверху по нему колючка, внутри самого дома скромный, или, скорее,
аскетический интерьер с тюремными мотивами: на окнах решётки, в дверях глазки, обслуга, наряженная по прихоти хозяина в форму сотрудников исправительных учреждений, с дубинками и связками бряцающих ключей на поясе. Вместо кровати – деревянная шконка, пристёгивающаяся к стене, как в карцере. Вместо роскошных люстр – голые лампочки, горящие день и ночь. Вместо столового серебра – алюминиевые миски и гнутые ложки. Словом, никаких удобств или излишеств. И всё это не по причине отсутствия средств и не из скупости. Хозяин дома, проведший за решёткой не один десяток лет, не просто ностальгировал по прошлому, иного образа жизни он и представить не мог. Приходя домой, он переодевался в полосатую робу заключённого особого режима и не только принимал в таком виде гостей, но также и их заставлял переодеться, чтобы, так сказать, не выпадать из формата.
Аркадий, проявивший интерес к рукописному творчеству Кеши, был почётным гостем. Потому Император подделок не стал наряжать его в арестантский бушлат, как других, а показал свою коллекцию электрических стульев, гильотин, дыб, кольев, на кои насаживали во времена Ивана Грозного, котлов, в которых кипятились в масле фальшивомонетчики, топоров и прочих приспособлений для проведения смертной казни, собранных им со всего света. С особой гордостью продемонстрировал медвежью шкуру, внутрь которой опять же во времена Ивана Грозного зашивали непокорных бояр и бросали собакам.
– Очень интересно, – деликатно сказал Аркадий. – Но мы же приехали за рукописью, не правда ли?
– Сперва похаваем, – гостеприимно провозгласил Кеша и привёл Аркадия в столовую, где стоял намертво прикрученный к полу стол, на нём миски.
Они сели на грубую необструганную лавку.
Кеша схватил миску и застучал ею по столу, заорав во всё горло:
– Баландёр! Баландёр, пайку!
В двери отворилось маленькое окошко, кормушка, как принято называть в тюрьмах, и, подойдя к нему по очереди с миской, Аркадий и Кеша получили по порции «баланды» – исходящего ароматами харчо.
– У кума хавчик не такой, – удовлетворённо сказал Кеша, проворно заработав ложкой. – На второе фазан, омары. И компот.
– Шамай, не подавись, – пожелал ему Аркадий вместо приятного аппетита, зная, что так принято у старых уголовников.
– По фене ботаешь? – уважительно спросил Кеша, также пожелав Аркадию пошамать и не подавиться.
– Я же говорю, редактор. Читал разные рукописи, в том числе бывших законников и положенцев, немного выучил ваши правила и арготическую лексику.
– Кого-нибудь печатали? – осторожно спросил Кеша.
– Из вашего контингента пока нет.
– Видел книжку жмурящегося ныне Яши Гнедого, якобы законника. «На нарах» называется. В издательстве «Шлямбур Пресс» вышла. Фуфло полное! И какой из Яши законник? Шнырём последним был, а туда же – в авторы.
– Правильно, – улыбнулся Аркадий. – Писатель своих собратьев по цеху не жалует, и это закономерно.
– А с чего мне его жаловать? – удивился Кеша. – Он на кичмане ни разу не был. Кусочником был, бобиком. Он и полуцветным даже не был, так, халамидник. Чернуху мечет в своей книжке беспонтовую. И на сходняки воровские его ни разу не приглашали. А он так чешет, словно сам там присутствовал. Последний слам без него заключали.
– Слам – это, простите?..
– Союз. В начале девяностых заключили его пузочёсы с законниками. Я там был, а Яша нет. Чего он может знать?
– Ничего так себе баландец, – сказал Аркадий, закончив трапезничать. Было действительно вкусно, но, кроме того, не хотелось показаться невоспитанным. Хозяин вполне мог бы и обидеться. – И фазан ништяк.
– А омары?
– Просто песня!
И от этих слов Кеша расплылся в благодушной улыбке, глазки сделались ещё меньше.
– Бурдолага отменная, – сказал он.
– Перейдём к рукописи? – предложил Аркадий.
– Шнырь! – заорал Кеша. – Шнырь!
Прибежал шустро мужичок в телогрейке и кирзовых сапогах. Управляющий.
– Слышь, кореш, – обратился к нему дружелюбно Кеша. – Принеси-ка роман, что я тиснул.
Управляющий убежал, вернулся с пачкой ученических тетрадей.
Кеша бережно взял их в руки и также бережно передал Аркадию.
– Смотри, кореш, чтобы без фармазонства. Не сделай из меня карася. Врубаешься, о чём я? Плагиат, всё такое, а меня по бороде.
– Я понял, – деликатно сказал Аркадий. – Вы боитесь, что ваш текст попадёт в недобросовестные руки, ведь так? Такое практикуется сплошь и рядом, особенно с начинающими авторами. Компилируют их труд, выдавая за свой, а автора действительно – по бороде. В каждом уважающем себя издательстве имеется штат стилистов и литературных негров на этот случай. Приносит, допустим, никому не известный человек свой текст, а текст – просто песня, хотя и нуждается в литературной обработке, глубокой шлифовке, да и вообще полон ляпов и орфографических ошибок. Но ясно – написал гений. И что делает в таком случае недобросовестный редактор? Хотя нет, для начала следует сказать, что делает в таком случае добросовестный редактор. Он правит рукопись, орфографию там, стилистику, и подсказывает автору, где, что и как изменить и исправить. Автор, разумеется, прислушивается, потому как он тексту – мать родная, отец, сват и брат в одном лице, и похоже это на советы профессионального доктора больному, как лучше вылечить пустяковое заболевание. И в этом честном тандеме автор-редактор получается шедевр. Недобросовестный редактор поступает иначе. Он вместо того, чтобы лечить пустяковое заболевание, продаёт втайне от хозяина весь его организм на запчасти. Он пишет рецензию, что текст никуда не годный и переделывать его нецелесообразно, а сам отдаёт его стилистам и неграм, и те, вытащив из текста, как из донора органы, сюжет, типажи, быстренько превращают его в убогую, но вполне пригодную для печати книжку, и выходит она чаще всего под раскрученным именем. Но торговец органами и те, кто их покупает, – не мать родная тексту и даже не мачеха. Это компилировщики. Промышленники псевдолитературы. Исчадия ада, способные зарезать без ножа, на сове-
сти которых не одна загубленная талантливая душа. Могу вас успокоить, в нашем издательстве «Grafo» это не практикуется. С нашими постоянными авторами и графоманами мы всегда и во всём честны. Если рукопись нам подходит, держите денежки и спустя пару месяцев изданную книгу в шикарной суперобложке. Если нет, получите рукопись назад. Но, думаю, до этого дело не дойдёт. Думаю, всё будет хорошо.
– Поверю, кореш, на слово, – растроганно ответил Кеша. – И оставь номер своей мобилы на всякий. Так, брякну, побазарим.
Аркадий оставил Кеше номер своего мобильника, тот продиктовал ему свой. Можно было откланиваться. Кеша проводил его до автомобиля. Аркадий бросил на заднее сиденье тетради, сел за руль.
– Покеда, кореш.
– Удачи, – ответил Аркадий, радуясь тому, что покидает наконец-то этот мрачный особняк.

 
Глава двенадцатая
РУКОПИСЬ

По дороге Аркадий позвонил Горболепову.
– Как дела, Сергей Леонидович?
– Порядок, Аркаш. Петрович и дырокол приволок, и бумагу туалетную. У тебя как?
– Тоже порядок. Познакомился с Императором подделок, зовут его Кеша, по речи и повадкам – старый уркаган. Представился, как вы сказали, сотрудником издательства, он обрадовался страшно и буквально навязал свой опус. Действительно, желает получить гонорар в полтора миллиона долларов. Но, как я понял, его и за бесплатно никто не хочет печатать.
– Рукопись стоящая?
– Ещё не читал, Сергей Леонидович. Еду сейчас домой, буду разбирать его каракули. Оказывается, у него рукописный вариант, представляете? Сейчас у большинства издательств требование, чтобы рукопись была в электронном виде, а здесь не просто машинописный вариант – тетради ученические. Будем надеяться, что он в своих мемуарах упоминает о «золоте Ильича», о Верховном Жреце и остальном, что нас интересует. Может, лучше отправить рукопись в аналитический отдел, как вы думаете, Сергей Леонидович?
– Я думаю, лучше покопаться в ней тебе, Аркаш. Ты в этой заварухе с самого начала, и можешь обратить внимание на мелочь, которую наши аналитики могут пропустить. Так что желаю удачи, Аркаш. Отбой.
Аркадий приехал в «Golden Muraveinik», закрылся в своём номере с видом на Кремль и полную в этот вечер луну и взялся за рукопись.
Начало было таким: «Жыли мы были в диревни. Папка, дурак, пил, мамка была харошая, я азорничал и тырил у сасетки яблаки и всё што плоха лижит. Училси я так сибе, и в школу хадил редка. Карову нашу звали Зорькай, малока она давала многа, мамка пасылала миня прадавать, а я воды дабавлял, каторая из калотца, и всигда был при карманных диньгах...»
«Ага, подумал Аркадий, страсть к подделке и фальсификации тянется из самого Кешиного детства».
Стал читать дальше.
«Училка па рускаму была дура, астальные тожи были дураки и патаму миня пасадили. Ф тюрьме панравилась, там ни нада была учитца, а можна была делаць што хошь но за эта сажали в карцыр. Я хател преручить крысу, каторую паймал, ана падлюка укусила в палиц и сбижала. Я понел: для дрисирофки нужны пирчатки. На малалетки мне хатели зделать праписку и я надавал всем тырков и тагда миня приняли в варафское брацтво...»
Сначала Аркадий исправлял ошибки, делая на полях редакторские пометки, но с каждой строчкой становилось ясно: Витюшей Пелевиным и Акутагавой Рюноскэ здесь и не пахнет. С Хемингуэем же автора тетрадных записей роднило лишь обилие местоимения «который» и глагола «был» в каждом предложении. Впрочем, старине Хему не угнаться было за Кешиным словоблудием и тавтологией. И Аркадий понимал: никакая литературная обработка, никакое исправление орфо-
графических и стилистических ошибок не приведёт это графоманское убожество в пригодный для печати вид.
Когда Аркадий дошёл до описания тюремных будней на малолетке, позвонил Кеша и дрожащим от волнения голосом спросил:
– Что скажешь, кореш?
– Ну, что сказать, – ответил Аркадий, пытаясь говорить деликатно, чтобы не обидеть новоявленного литератора. – Рукопись читать только начал, и пока с уверенностью могу сказать одно: это проза. Но вот не могу определиться, к какому подвиду отнести её автора. К деревенщикам? Неэтично, так как быт деревенский описан вяло и скупо. К матерщинникам? Так там Лимонов с Сорокиным. К детективщикам? Там Агата Кристи с Донцовой. К диссидентам? Негуманно, так как сидели вы не за политические убеждения, а за уголовные, простите, преступления. В сатирики-юмористы, может? Местами очень смешно, очень. О’Генри и Зощенко, думаю, в гробу от зависти перевернулись. Орфография, конечно, хромает, и это плохо. Перезвоните попозже.
Аркадий повесил трубку и стал разбирать этот бред дальше.
«Кенты курвились на глазах, ламались и надивали красныи павязки. Мамка слала пасылки, и апять в нашим атряди завилася крыса...»
Снова звонок от Кеши. Понятно, что ему не терпится услышать добрые слова о своём никудышном тексте.
– Что? – снова спрашивает тоскливо.
– Читаю, – бодро ответил Аркадий. – И всё больше убеждаюсь в том, что вы прирождённый мемуарист. Русская мемуаристика началась с книги Герцена «Былое и думы». Потом был Бовин, Эренбург был. А потом мемуары стали писать убийцы и прочий сброд. Думаю, вы со своей книгой, для которой, кстати, ещё предстоит придумать название, являетесь самобытным последователем и продолжателем этого жанра. Настоящие мемуары – это вам не поверхностное изложение материала. Это – суть, корень, откровение. Это, если так можно выразиться, обнажение себя и окружающей действительности. Вот это вот яркое описание крысиной охоты в карцере выглядит очень убедительно. Очень. Мне, например, нравится.
– В палец укусила, подлюка, – радостно отозвался Кеша в трубку. – И сбежала.
– Думаю, всё будет хорошо, – спокойно ответил Аркадий и снова отключил мобильник.
Последовало описание будней во взрослой колонии. Аркадий машинально продолжал делать карандашом редакторские пометки, понимая, что самое главное – найти в этом убогом тексте упоминание о том, что должно вывести его на след исчезнувшего «золота Ильича» и приоткрыть завесу над тайной гибели Петра Ильича. Он листал тетради до утра, безжалостно исправляя текст, и выяснил вот что.
Первое. Никакого отношения к Верховному Жрецу и Ордену Золотого Скорпиона Император подделок никогда не имел. К гибели Петра Ильича он тоже не имеет никакого отношения. Кеша красноречиво в своих мемуарах (последней по счёту тетради) описывал, как приехал в клинику пластической хирургии к Петру Ильичу и застал того мёртвым. Приехал он туда по просьбе самого же Петра Ильича, тот хотел занять у него денег на пластическую операцию, но вот не успел. Впрочем, Кеша нисколько этому не огорчился, так как деньги одалживать не пришлось. Это он тоже с радостью констатировал в своих откровениях.
Второе. Аркадий узнал, что в начале девяностых действительно был заключён Союз между политиками и уголовниками (Кеша назвал это Сламом пузочёсов и бродяг), и то, что присутствовал среди прочих на этом сборище Клозетный Герцог. Человек, к которому и ведут все нити исчезнувшего золота! Это Аркадий слышал собственными ушами, когда с отцом Илией спрятался после проповеди Верховного Жреца за одной из колонн.
Таким образом вырисовывалась такая картина. Император подделок, в миру Кеша и автор сомнительной рукописи, Петра Ильича не убивал. С Орденом Золотого Скорпиона никоим образом не связан. За «золотом Ильича» не охотится. Значит, от него требуется теперь одно. Информация о человеке под таинственным именем Клозетный Герцог. Это Аркадий без труда из него выудит, аргументируя тем, что это необходимо для придания тексту, так сказать, правдивости. А уж выйдет книга или нет, пусть решает руководство вместе с генералом Горболеповым.
Аркадий, несмотря на раннее утро, позвонил Кеше, чтобы уточнить насчёт Клозетного Герцога, но тот не брал трубку. Это было странно. Несколько часов назад сам звонил то и дело, интересовался мнением о рукописи, а теперь почему-то и трубку не берёт и сам не перезванивает.
Через час позвонил Стас и полным трагизма голосом произнёс:
– Привет, братишк. Слышал про Кешу?
– Нет, а что случилось?
– Он мне звонил ночью, радостный, как никогда. Сказал, что ты читаешь его рукопись и она тебе нравится. Радовался, словно твоё издательство уже подписало с ним договор.
– Ну да, так и было. Из Клуба мы поехали к нему, я забрал у него рукопись и сразу же стал её вычитывать. В общем, он звонил раза три, и я сказал, что в принципе текст мне нравится, но о том, чтобы договор подписывать, речи не было.
– Шут с ним, с текстом и договором. Кеша-то погиб.
– Как погиб? – спросил Аркадий.
– Просто. В автокатастрофе. На радостях, что нашёлся человек, заинтересовавшийся его рукописью, он напился и поехал за рулём в какой-то ночной клуб, чтобы веселье продолжить, но вот не доехал. Сам, наверно, видел, как он безобразно ездит. Пьяный вдобавок. Влетел под грузовик на Кутузов-
ском проспекте. Его «Porsche Carrera» превратился в лепёшку, сам Кеша в начинку ливерную. Кто теперь будет подгонять холсты знаменитых художников, непонятно. Ребята в Клубе очередной заказ ему сделали, и на тебе. Беда, словом.
«Свято место пусто не бывает, – подумал Аркадий. – Дайте срок, и отыщется новый мошенник, который завалит ваш Клуб недорогими полотнами и липовыми спорткарами. Но вот то, что не удалось ничего выяснить про Клозетного Герцога, действительно беда.
– Похороны завтра, – сказал Стас. – Придёшь?
– Постараюсь, – неопределённо ответил Аркадий и, положив трубку, стал одеваться.
С одной стороны, можно было посочувствовать Стасу, но с другой – он, Кеша, не был Аркадию даже хорошим знакомым. Был просто подозреваемым в смерти Петра Ильича. Был одним из указателей, знаком на маршруте, ведущим к «золоту Ильича». И если по каждому поводу Аркадий позволял бы себе сентиментальные сопли, он давно распрощался бы со своей профессией. Что до Кеши, то пусть земля ему, как говорят в таких случаях, будет пухом. Не более.
Самый большой в столице книжный магазин так и назывался «Столичный». Аркадий припарковал машину у входа, заехав правой стороной на пешеходную часть, иначе было не приткнуться, и вошёл в книжный. Он неторопливо стал прохаживаться по залам, подолгу простаивая у полок и поражаясь обилию книжных обложек. Книги на любой вкус. Несколько стеллажей с детективами, несколько с любовными романами, стеллаж с Донцовой, полка с Акуниным, полстеллажа с Оксанкой Робски и Олегом Рубашкиным, два зала с фэнтези, три зала с мемуарами и так далее. В общем, страх Божий. Было ясно, книги нынче пишет всяк, кому не лень. И даже компьютер что-то там сочинил. Толстенный том был выставлен в центре одного из залов и привлекал к себе внимание текстом под ним: «Первая в мире книга, написанная компьютером. Супербестселлер!!!»
А вот книга с рисунками животных. Слон рисует хоботом, мышь хвостом, обезьяна, как полагается, руками и ногами, гусеница всем мохнатым тельцем, но талантливее всех получается мазня у лягушки: прыгая по блюдечкам с красками, а затем по бумаге, она оставляла жирные и небрежные мазки в духе художников-абстракционистов. Осталось научить животных писать комментарии к своим картинам, и был бы полный порядок.
Аркадий, налюбовавшись на рисунки животных, перешёл в зал с мемуарами. Ему нужна была книга покойного Яши Гнедого «На нарах», о которой упомянул Кеша. В ней он писал о Сламе пузочёсов и бродяг и о присутствии на том Сламе среди прочих Клозетного Герцога. Поскольку Кеша мёртв и Яша Гнедой тоже давно покойник, его книга, пожалуй, единственное, что может пролить свет на человека со столь странным прозвищем. Почему именно Клозетный? Он что, любит проводить всё свободное время в сортире?
– Вам помочь? – обратилась к Аркадию стройная девушка с небесно-голубыми глазами за очками в круглой старушечьей оправе и чувственными пухлыми губами.
Девушка, как и все сотрудники магазина, была одета в стильную униформу. Чёрные колготки, чёрная блузка и белоснежная юбка. Форма сидела на ней плохо, очки дурацки увеличивали глаза, а волосы были разлизаны по голове а ля Катя Пушкарёва. То есть дурнушка с виду, но, если отвести к хорошему стилисту и переодеть, получится настоящая красавица.
– Вот воспоминания Лены Берковой, вот мемуары Ромы Третьякова, а вот и только что поступившая в продажу книга дрессировщиков братьев Безбашенных «В пасти у тигра».
– И вы всё это читаете, прежде чем предложить книгу покупателю? – иронично спросил Аркадий. – Как насчёт нового издания Кама Сутры?
Казалось, девушку смутил вопрос. А может, не вопрос, а прямой, направленный на неё взгляд молодого привлекательного мужчины. Да и одет он что надо. В таком прикиде ходят на клубные вечеринки, а не болтаются по книжным магазинам. Забрёл, видно, случайно, с похмелья, а туда же – хочет показать себя начитанным парнем, а не обычной пустышкой, решила она.
Тем не менее ответила:
– Не все, конечно. Но большинство книг стараемся прочесть. В отличие от некоторых пижонов. Вырядятся, а в голове пусто. Если вам нужна Кама Сутра, то подобная литература в другом отделе.
Аркадию показалось забавным, что девушка отвечает так сердито, и он решил её подразнить.
– Ну, когда-то я прочёл несколько книжек, – сказал он.
– Да? – спросила она. – Это было в детстве? «Колобок»? «Мальчик-с-пальчик»? Или, надеюсь, дошли до «Незнайки»?
Очаровательно улыбнувшись, Аркадий сказал:
– «Незнайку» я тоже читал. Действительно, в детстве. Но и потом в моей жизни были книги.
– Да? И какие? Как заработать первый миллион? Уголовный кодекс?
– Нет, – продолжал улыбаться Аркадий. – Были хорошие и добрые книжки, написанные людьми, а не бездушными машинами. Не представляю, как можно читать книгу, написанную компьютером. Это, наверно, что-то вроде инструкции по эксплуатации бытовых приборов. Терпеть не могу все эти инструкции. Это же скучно до чёртиков.
– Не знаю, – ответила девушка, смягчая голос. – Я эти компьютерные сочинения тоже не читала. И каким же авторам вы отдаёте предпочтение?
– Если говорить о детстве, то это тот же Носов, Гайдар, Анатолий Рыбаков, Сотник, Катаев, конечно же. Где дружба превыше всего и где добро всегда побеждает зло. Иначе в нашем мире и не должно быть. Ещё любил книги Жюля Верна и Луи Буссенара. Приключения, таинственные острова и всё такое.
– А кого из нынешних авторов вы выделили бы? – в её голосе уже была заинтересованность. – Наверно, Пелевина, Коэльо? Сергея Мамаева, Улицкую? Их все читают.
Аркадий, не ответив на её вопрос, сказал:
– Мне нужна книга Яши Гнедого «На нарах». Есть у вас?
– Конечно. Вот, пожалуйста.
Девушка сняла с полки шикарный том в глянцевой супер-обложке и подала его Аркадию. На обложке стильное фото: лицо человека за тюремной решёткой и позади на тёмном фоне свет в маленьком оконце...
– Странно, что сегодня вы читаете подобные книги, – сказала девушка. – Ну, это к тому, что в детстве читали Носова, Рыбакова, Гайдара. Книга Яши Гнедого выпадает из формата.
– Я давно стал взрослым, – ответил Аркадий, поблагодарил девушку и на кассе рассчитался за книгу.
На улице возле его машины маячил упитанный инспектор в мешком сидевшей на нём форме, брюки были коротковаты, пиджак засален.
В общем, одет как большинство инспекторов.
Аркадий подумал, что, очевидно, это такая фишка и весь этот неухоженный, замызганный и вызывающий жалость вид придаётся нарочно, дома перед зеркалом, а жена с ножницами, нитками и прочими причиндалами проворно помогает брюки укоротить и пиджак засалить. Вроде того как Остап Бендер валял пиджак Кисы в пыли и плясал по нему, прежде чем отправить Кису клянчить милостыню. Дескать, чтобы и мысли ни у кого не возникало, что жизнь у инспектора ГИБДД – сахар. И чтобы показать, что все эти байки и анекдоты про инспекторов, зашибающих за дежурство столько, сколько иной коммерсант за пару месяцев, наглое и откровенное враньё.
Аркадий знал, что сейчас произойдёт. Высидев в засаде не меньше тридцати минут, сейчас этот тип подойдёт, представится инспектором Побирушкиным или с похожей фами-
лией, а потом покачает головой, скажет укоризненно, словно добрый сосед мальчугану, разбившему у него мячом окно: «Ай-яй-яй! Ай-яй-яй!» И, забрав документы, поведёт в свою машину, где старательно будет делать вид, что начинает писать протокол за неправильную парковку, ожидая тем временем, как на аукционе, сумму первоначального предложения. Ещё скажет, что эвакуатор уже выехал.
Аркадий, не дожидаясь пока инспектор представится и начнёт обычную в таких случаях тягомотину, молча сунул ему под нос служебное удостоверение на имя важной шишки из министерства ВД.
Инспектор раздосадовано вернул Аркадию удостоверение и откозырнул, бодро, насколько позволяла досада, произнеся:
– Извините, коллега. Счастливого пути.
Аркадий ухмыльнулся и сел за руль своего автомобиля. Он решил пообедать и заодно полистать Яшину книгу и приехал в приличную забегаловку «У Варвара». Здесь не кормили ни разносолами, ни изысканными блюдами, еда была проста и вкусна, как во времена варваров: жареное мясо, зелень и овощи.
Аркадий сделал заказ, закурил и стал листать книгу. Ещё не успели прожарить как следует мясо для него, а Аркадий уже выяснил практически всё, что ему было нужно. Перефразируя классика, о человеке, который его интересовал, действительно можно было сказать: «Это был сортирный король, клозетный герцог, принц туалетной бумаги и барон голых задниц». Покойный Яша Гнедой подробно описывал, как был заключён в начале девяностых, после развала СССР, Слам пузочёсов и бродяг, то бишь Союз политиков и авторитетных уголовников. Хотя, по утверждению Кеши, Яша там не присутствовал, но, очевидно, был наслышан от своих приятелей, кому довелось побывать, и потому красок не жалел. Общая картина была такова.
На том Союзе было заключено неформальное соглашение о распределении природных ресурсов и прочих первостепенных источников доходов между присутствующими. Политики оставили себе нефть и газ. Чубайс прибрал к рукам рубильники от всех российских электростанций, зятю покойного Ельцина достались сталелитейные заводы и так далее. Уголовникам достались менее жирные куски. Кеше, например, как бывшему фармазонщику, достался полный контроль над производством нелегального спирта и палёной водки, и, как уже известно, он расширил это производство до целой Империи подделок, где подделывалась не только водка, но и одежда, картины, дорогущие автомобили и многое другое. Кому что, а авторитетному ворюге, промышлявшему кражами в общественных туалетах, достался контроль над этими самыми туалетами и заводы по производству сантехники. Вместе с заспинными смешками к человеку сразу же приклеилось прозвище Клозетный Герцог.
Потом была проведена известная приватизационная кампания, где народ ни черта не получил, потому как это и не планировалось, а была она лишь хитроумным способом узаконить и легализовать все эти скважины, рубильники, заводы и общественные туалеты. То есть хозяева скважин, рубильников, заводов и общественных туалетов уже были избраны на том Сламе пузочёсов и бродяг, оставалось всё это оформить документально, печати поставить и всё такое. Вот для этого и нужна была приватизация. Неизвестно, как там было на самом деле, но Яша Гнедой в своей книге описывал всё это именно так. Ещё он писал, что Клозетный Герцог являлся сегодня не только владельцем 99 процентов общественных российских туалетов, вход в кои, как известно, платный, и многих сантехнических заводов, но и президентом благотворительного фонда «Бойкий ручеёк».
Ещё Яша писал о политиках и уголовниках, недовольных решением Слама и, так сказать, обделённых. Писал о последовавших расстрелах и взрывах известных политиков и уголовных авторитетов. Но это была уже совершенно ненужная для Аркадия информация. Главное он выяснил. И узнал, что Клозетный Герцог был с Кешей в хороших приятельских отношениях. Раз так, значит, на Кешины похороны он обязательно должен прийти. Там-то и можно будет на него взглянуть.
Сначала Аркадий позвонил Горболепову:
– Информации много, Сергей Леонидович. Проштудировал я рукопись Императора подделок. Выяснил, что к гибели Петра Ильича он не имеет отношения.
– Что же он делал в клинике? Именно в тот момент, когда Пётр Ильич и отбросил копыта?
– Он приезжал по просьбе самого Петра Ильича. Тот хотел занять у него денег, чтобы оплатить пребывание в клинике и дорогостоящую пластическую операцию.
– У человека, который долгие годы хранил тайну золота партии или Ильича, не нашлось средств, чтобы самому всё это оплатить?
– Выходит, так. Возможно, посчитал неэтичным разбазаривать народное добро, ну, золото это.
– Дальше.
– Дальше расклад такой. К Верховному Жрецу Кеша тоже отношения не имел. И про золото ничего не знал. Приехал в клинику к Петру Ильичу, увидел его мёртвым и, перепугавшись, быстренько оттуда свалил. И теперь сам он погиб.
– Кто?
– Кеша. Он же Император подделок. Он же автор рукописи. Разбился вдрызг на своём «Porsche Carrera», в основе которого – ушастый «Запорожец». Представляете, Сергей Леонидович?
– Это всё?
– Нет, не всё. Я нашёл подтверждение, что все следы исчезнувшего золота ведут к человеку по имени Клозетный Герцог. Можете что-нибудь уточнить про него в аналитиче-
ском отделе?
– Минутку, не отключайся, – произнёс Горболепов и через пару минут выдал скудную, уже известную Аркадию информацию: владелец общественных туалетов и заводов по производству сантехники, президент благотворительного фонда «Бойкий ручеёк». Налоги платит аккуратно, ничего противозаконного.
– Завтра на Кешиных похоронах посмотрю на него вблизи, – сказал Аркадий.
– Перед тем, как отправишься на похороны, прими пилюльку, – предупредил Горболепов. – Маскируйся хотя бы иногда, Аркаш. Зря, что ли, была вся эта затея по вживлению тебе под кожу полимеров и всё такое?
– Хорошо, Сергей Леонидович, – ответил Аркадий и отключился.
Потом позвонил Стасу:
– Привет!
– Привет, – ответил тот тем же унылым голосом, что и утром. Видно, продолжал переживать, что негде будет доставать по дешёвке старинные подлинные полотна и вино эпохи Мари Дюплесси.
– Хочу уточнить, когда похороны?
– Завтра, в двенадцать.
– И на каком кладбище состоится панихида?
– Похоронят Кешу на Ваганьковском. Но приезжай к нему в дом, в посёлок «Поле чудес», знаешь?
– Да, вчера там был с ним.
– Вынос тела будет из дома. И не знаю, как это точнее назвать, панихида или что-то ещё. В общем, как бывшего уголовника его будут хоронить по каким-то своим тюремным правилам. Так что приезжай обязательно.
– Хорошо, постараюсь, – сказал Аркадий. – Пока, брат. Крепись.
Трубка, перед тем как отключиться, жалобно всхлипнула.
Официантка, символично наряженная в грубо выделанную шкуру, наконец-то принесла заказ. Большое круглое блюдо с кусками дымящегося жареного мяса и тушёными овощами. На отдельных плетёных мисочках – хлеб и зелень. Еда варваров, еда настоящих мужчин.
Аркадий с удовольствием пообедал, расплатился и пошёл к своей машине, оставив книгу Яши Гнедого на столе, словно один из участников буккроссинга.
Официантка окрикнула его, но Аркадий знаками показал, что она может оставить книгу себе. Ему она больше не была нужна.

Глава тринадцатая
ПОХОРОНЫ

                  Как часто бывает во время похорон, шёл дождь. Моросил мелкими и редкими каплями, словно на небесах прохудилась полипропиленовая водопроводная труба, а вызванный из преисподней полупьяный сантехник с газовым ключом ещё не подоспел. Кеше на это было плевать. Его останки лежали в закрытом импозантно-полированном гробу, вода с которого скатывалась шибче, чем с важного деревенского гуся. Собравшиеся на траурную церемонию прятались под печальными чёрными зонтами. Во дворе Кешиного дома было не протолкнуться.
Люд был разный. Урки из довоенной Москвы, и кепочки, натянутые по самый прищур глаз, голенища хромовых сапог, гармонеподобно сгофрированные для форсу, шарфик вокруг голой шеи и прислюнявленная к нижней губе папироска «Казбек» или «Герцеговина Флор» наводили на мысль, что собрали эту шпану на киностудийных площадках или же принесла их машина времени. Как и типажей из Москвы начала 90-х – с мобилами в золотых корпусах, в браслетах размером с рыцарские латы, нательными крестами, чуть ли не снятыми с колокольни Иоанна Крестителя, подвешенными чуть ли не на корабельные якорные цепи. Представители века следующего. Стильные парни из середины 10-х – в офигенных костюмах от Paul Smith, в штиблетах «Pravda». И, наконец, дамочки из конца 10-х – в дольчегабанах-гуччи-прада, сверху небрежно наброшенные шиншилловые манто, на руках горностай, кошка породы Сфинкс, удав, глазастый лемур или какое-нибудь другое экзотическое животное. И то обстоятельство, что весь этот разный люд был собран в одном месте, усиливало ощущение абсурда и нереальности происходящего.
                Одна дамочка, пряча печальные глаза под тёмными стёклами очков «Koza nosrala», держала на руках полуметрового юного аллигатора, пытающегося цапнуть молочными зубками каждого, кто подходил к дамочке слишком близко. Вряд ли кто мог бы узнать в этой гламурной дамочке Аркадия, явившегося на похороны в этом обличье по настоянию Горболепова. Арнольд позаботился, чтобы «дамочку» стильно приодеть, а Жорик вручил своего домашнего питомца по кличке Гена.
                 На вопрос Аркадия: «Не может ли он укусить?» – Жорик легкомысленно ответил:
– Если и укусит, то не больно. Он привит, так что беспокоиться не о чем.
Аркадий потому и не беспокоился. Другие не знали, что Гена если и укусит, то не больно, и то, что привит, и поэтому дамочку с аллигатором на руках сторонились. Аркадий, стоя отшельником, видел и Стаса с его клубными приятелями, среди которых была и та фифочка, что читала занудный доклад, посвящённый жизни Фердинанда Порше и его автомобилям. Она чинно стояла в чёрной тунике и чёрной траурной шляпке с вуалью, прятавшей глаза, но выставлявшей на обозрение её пухлые чувственные губы. В руках две символичные гвоздички, чтобы потом положить их на свежий могильный холмик.
                   В сумочке у Аркадия тренькнуло. Он вытащил из неё телефон. Пришла MMS-ка от Горболепова. Фотография Клозетного Герцога.
Народу было много, и, как уже было сказано, большинство прибывших на похороны прятались под зонтами, и потому отыскать в печально-траурной толпе Клозетного Герцога было не так просто. Хотя внешность у него была колоритная и запоминающаяся: волосы ёжиком, напоминавшие щётку для чистки унитазов, тяжеленная боксёрская челюсть и огромный нос, вызывающий в памяти известную сказку Вильгельма Гауфа. Где по просьбе матушки бедолага Якоб помог колдунье дотащить покупки до её логова, а она за это вместо благодарности превратила его в носастого уродца.
                  Десять минут двенадцатого крепкие парни, одетые в полосатую робу заключённых особого режима, подхватили гроб и потащили его на вытянутых руках. Промокшие под дождём музыканты, как только гроб вынесли со двора, задули в свои тусклые трубы, забили в барабаны, забряцали тарелками. Они смело импровизировали, и вместо обычных похоронных мелодий наигрывали из репертуара Розенбаума, Гулько и даже Аркадия Северного. Один из музыкантов, одетый в залатанный во многих местах пиджак, словно юродивый, гнусаво подпевал.
«Дайте медный грошик, господин хороший...» «Жил один еврей, так он сказал, что всё проходит...» «Поворую-перестану, жду, вот-вот богатым стану...» И другие лагерные шлягеры, которые сегодня можно услышать разве что на «Радио Шансон», да ещё вот на похоронах уголовного авторитета. Похороны проходили строго по арестантской традиции.
Похоронная процессия потащилась по посёлку. Разношёрстная толпа медленно брела под дождём за арестантами с лаковым гробом, следом вереница автомобилей, и сопровождалось всё это отнюдь не похоронными музыкальными зарисовками. Очевидно, в подобном духе хоронят своих людей в диких африканских племенах, где вместо скорби и печали лица у всех выражают неописуемый восторг, потому как по их представлению померший отправился в лучший мир, и все на радостях начинают петь и плясать вокруг мертвеца, как вокруг новогодней ёлки. Хотя сейчас до плясок дело не дошло, жители посёлка высыпали из своих домов, чтобы посмотреть на странную похоронную процессию.
                  Протащив гроб через весь посёлок, его затем засунули вместо шикарного катафалка в допотопный автозак – автомобиль для перевозки заключённых на базе ГАЗ-52 – и повезли на Ваганьковское кладбище. Вереница из дорогущих авто неторопливо покатила за раздолбанным и нещадно чадившим автозаком. Музыканты шустро попрыгали в автобус. Аркадий ехал на своём «Cayenne» – на этот раз розовом, под стать облику гламурной дамочки с юным аллигатором, и с другими номерными знаками. Гена дремал на заднем сиденье.
                  Ваганьково встретило гостеприимно, потому как организаторы похорон за то, чтобы уложить Кешу рядом с Николаем Бауманом и другими видными деятелями страны, раскошелились на приличную сумму. Впрочем, пару сотен лет назад кладбище не было престижным, и о том, чтобы хоронить на нём знаковых людей, никому и в голову не могло прийти. Образовалось оно в 1771 году. Первыми там были захоронены тысячи безымянных москвичей, умерших во время эпидемии чумы. О престиже не могло быть в те времена и речи. Какой уж престиж рядом с чумой и неопознанными бродягами? Невозможно и представить, чтобы поэт или купец той эпохи завещал себя похоронить на кишащем чумными бациллами погосте по соседству с никому не нужной голытьбой. А сегодня – пожалуйста. Это вселяло надежду. На то, что через сотню-другую лет жалкое кладбище где-нибудь на окраине, где сегодня хоронят за муниципальный счёт бомжей и неопознанных бедолаг, будет принимать важных столичных потомков. Хотя, возможно, по причине переполненности Ваганьково и Новодевичьего, всё произойдет гораздо раньше. И там, где сегодня деревянные и пронумерованные казённой краской колышки, лет через семьдесят-восемьдесят будет бронза и мрамор. Мраморный Дима Билан с мраморным же микрофоном, инкрустированным драгоценными каменьями. Бронзовый Плющенко в бронзовых же коньках и бронзовой расстёгнутой рубахе. Тимати из гранита, и все его татуировки, точно воспроизведённые умелой рукой камнетёса. Анфиса там Чехова с огромными сиськами из чугуна. Гламурный подонок Павел Воля в приспущенных, как при жизни, штанах из алюминия, например. Кто-то там со скрипкой, кто-то с банковской картой. Участникам «Дома 2» отведена значительная часть кладбищенской землицы, и здесь их сотни, но, конечно, основной и, так сказать, неизменный состав устроился обособленно, как на «Лобном месте». На табличках даты рождения и кончины, трогательные эпитафии. И цветы в каменных вазах, и безутешные поклонники и поклонницы повсюду, пускающие пулю в висок прямо на могилках. И никто уже не вспомнит, что до Билана, Павла Воли, Анфисы Чеховой и Ксюши Бородиной хоронили на кладбище исключительно бродяг, ставя им вместо надгробий жалкие деревянные колышки.
                    Аркадий, держа на руках Гену, шагал в толпе других людей по широким кладбищенским аллеям. Причём на стороне, где находилась морда Гены с хитро прищуренными глазами, образовалось в толпе подобие воздушного пузыря, этакая интимная бабл-зона.
Вот и могила. Зияет чёрным прямоугольником, словно пастью в земле, готовой сожрать покойника вместе с гробом.
                   Гроб поставили у могилы на две хлипкие табуретки. Притащили микрофон. Первым вызвался толкнуть речь старый уголовник Вася Изумруд. Вася был не просто старым, он был легендой уголовного мира, он был древним, как его потёртый клетчатый шарф на шее. Васе было не меньше ста лет, и примечательно, что всего лишь лет десять-двенадцать из них он провёл на свободе, и потому ничего удивительного не было в том, что он плохо ориентировался в политической обстановке и вообще плохо соображал. Ещё беспризорным мальцом скитался он по дореволюционной России, и потому речь его была полна клятв и заверений в отмщении подлому царскому режиму.
– Мы – молодёжь! Совецкая! – проникновенно начал он, очевидно, думая, что находится где-нибудь в Марьиной роще на сборище полуголодных и оборванных беспризорников, а дело происходит накануне или во время великих револю-
ционных преобразований. – Охранка! Нас не запугать! Буржуи! Кровопийцы! В шубах, а мы босые!
Васю взяли под руки и потащили прочь от микрофона.
– Вши заели! – успел выкрикнуть он. – Выручите, кто могёт, керосинчиком!
                    Вторым к микрофону вышел человек, наряженный прокурором, как того требовала арестантская традиция. Обращаясь то ли к толпе, то ли к Всевышнему, он решительно потребовал наказать покойного в соответствии со статьями 186, 327, 45, 7.12 УК и КоАП. В числе прочего покойный обвинялся в неуплате налогов, изготовлении и сбыте фальсифицированной алкогольной продукции, нарушении авторских прав, подделке товарных знаков, торговле поддельными произведениями искусства. За ним выступил «адвокат» покойного и в соответствии с вселенским милосердием попросил для своего клиента не просто снисхождения, но и оправдательного приговора. У кого он это просил и для чего – опять же было непонятно. Мертвецов суд присяжных не судил, да и не похож был весь этот мрачный пейзаж из надгробных камней, поливаемых дождём, на обычный зал судебных заседаний. Если говорить о суде ином, то взывать к милосердию и требовать смягчения приговора входит в компетенцию священника, но никак не шута, пытающегося сыграть роль адвоката. И становилось ясно, что похороны в соответствии со старой арестантской традицией давно изжили себя, превратились в фарс и обычное посмешище.
Вася Изумруд снова прорвался к микрофону.
– Ушёл наш арестант! – крикнул он, и его оставили, потому как слова были в тему. – Знатный был когда-то фармазонщик! Но! Сгубил его режим! Травля! Антанта! Проклятые империалисты!
Васю утащили снова.
                      Следом из толпы выбрался человек в чёрном плаще «Dolci Banana». Это и был Клозетный Герцог.
Он обвёл толпу скорбным взглядом, засунув руки в карманы плаща, и прижался, словно профессиональный рок-исполнитель, губами к микрофону.
Речь его была многословной и пустой, как шарик, наполненный воздухом. Закончил своё пустословие Клозетный Герцог опять же в соответствии с арестантской традицией:
– Парься, брат, спокойно в свой последний срок! Пусть земля тебе будет нарами, а пребывание твоё в мире ином комфортным, как в сыром карцере!
Гроб опустили в могилу. За ним туда же полетели сигареты, горбушки хлеба и пачки мелкого, пригодного для изготовления чифиря чёрного чая, – очередная дань арестантской традиции. Могильщики с испитыми лицами стали заваливать гроб сырой от дождя землёй.
                    Аркадий с Геной на руках пробирался к Клозетному Герцогу, который стоял у самого края могилы рядом с могильщиками.
                    Повод для знакомства выпал благоприятный. Оглянувшись и увидев перед своим носом хитрую морду юного аллигатора с частоколом жёлтых, нечищеных зубов, Клозетный Герцог от испуга потерял равновесие и чуть было не свалился в могилу. Инстинктивно щёлкнув пастью, Гена ухватил президента благотворительного фонда за его модный плащ, а в следующую секунду Аркадий пришёл Гене на помощь.
                      Вдвоём они не дали Клозетному Герцогу упасть в могилу, но острые зубки аллигатора безнадёжно испортили его плащ.
– Извините, – жеманно, но с достоинством сказал Аркадий, вживаясь в образ гламурной дамочки. – Мой питомец такой дурашка. Ещё совсем юнец, но кого угодно может напугать своим свирепым видом.
– Представляю, что будет, когда он достигнет совершеннолетия, – усмехнулся Клозетный Герцог, разглядывая дыры в плаще.
– Зато безопасно прогуливаться вечерами. Сами знаете, что творится в каждой тёмной подворотне. Беззащитной даме зачастую приходится полагаться только на себя и своего четвероногого друга.
– Лично у меня четвероногий друг ассоциируется с собакой или ласковой кошечкой, но никак не с крокодилом.
– Это аллигатор.
– Мой плащ.
– Да, я вижу. Извините ещё раз.
– Вам не за что извиняться. Я испугался, но вашей вины в этом нет. И это я должен благодарить вас за то, что вы пришли мне на помощь. Упасть в могилу – плохая примета.
– Вы не упали.
– Благодаря вам. Как я могу вас отблагодарить?
«Открыть тайну «золота Ильича», – подумал Аркадий. – Этого будет более чем достаточно».
Вслух сказал:
– Спасибо, ничего не нужно.
Клозетный Герцог продолжал настаивать.
«Эге, – подумал Аркадий. – Да ты, похоже, запал на девичью красу. С таким клювом у тебя, наверно, сплошные проблемы с женским полом».
Это было на руку. Аркадий незаметно бросил в рот очередную пилюлю, жеманно пытаясь уйти от назойливых приставаний, но в то же время понимая, что эти отказы раздраконят Клозетного Герцога ещё больше.
                    Гроб с телом Императора подделок скоро был завален землёй. Вырос небольшой холмик, в который не был воткнут ни крест православный, ни памятник с мусульманским полумесяцем или с Давидовой звездой. В уголовной среде, к которой Кеша принадлежал большую часть жизни, границы вероисповеданий размыты и обозначены не чётко. Бандит он и есть бандит. Воровское братство – вместо религии. Понятия – заповеди. Законники, бродяги, фраера – вот иерархическая цепочка. Когда земля осядет, на могилу установят камень, на котором не будет ни дат, ни имени – лишь прозвище, кличка, как на кладбище домашних животных. Бобик. Тузик. Белый. Чёрный. Карабас. Квентин. Кабан. Хряк. И так далее. Такова традиция.
Можно было расходиться. Оркестр печально наигрывал на мотив древней песни Романа Владимирского «Уходят урки, как на зону...».
                   Аркадий видел, как Стас взял под ручку занудную фифочку, помешанную на автомобилях марки «Porsche». Перед этим она, откинув вуаль, будто она могла помешать, трагически и эффектно преклонив сексуальное колено, положила на сырую землю две гвоздики. Они пошли к выходу, и Стас то и дело оглядывался, – видимо, пытаясь отыскать в толпе Аркадия.
Аркадий шёл невдалеке в неузнаваемом облике брутальной брюнетки. Следом тащился Клозетный Герцог, держась подальше от зубастой пасти дремавшего Гены.
– И всё-таки? – не унимался он. – Чем я могу вас отблагодарить?
– За что? – спросил Аркадий. – За то, что мой питомец испортил вам плащ? Наверно, это я должна просить у вас разрешения заштопать его.
– Плащ – пустяки. Я не перестаю настаивать, что мне необходимо отблагодарить вас за то, что не дали свалиться мне в эту ужасную яму. Да и вашего питомца тоже. Что он предпочитает? Кролика? Курочку? Или, может, «педи-гри»?
– Он вегетарианец.
– Ваш аллигатор – вегетарианец? В жизни не поверю! И что, каждый день вы варите ему манную кашку? Держу пари, она застревает у него между зубов!
– Он любит фрукты, – сказал Аркадий.
– Могу я его угостить? Мы можем подружиться.
– С ним или со мной? – очаровательно улыбнувшись, спросил Аркадий.
Клозетный Герцог внезапно смутился, и Аркадий решил взять инициативу в свои руки.
– Самое занудное на похоронах – это поминки, – сказал он томно. – Нужно много есть и пить. Неудивительно, что на поминках часто затягивают застольные песни.
– Ничего не поделаешь, таков обычай поминать усопших. Но могу успокоить, по арестантской традиции водки на столах не будет. Лишь чифирь. Так что всё будет прилично, без мордобоя и застольных песен.
– Где будут поминки?
– В Кешином доме. Вы хорошо его знали?
– Не очень. Встречались в Клубе владельцев «Porsche», где он был частым гостем. Милый человек. Мог по дешёвке до-
стать практически любое полотно. В Клубе его ценили. Книгу написал, мечтал её опубликовать, но так и не успел. Жаль. На мой взгляд, это был глубокий и неординарный человек.
– Я хорошо его знал. Мог бы рассказать о нём много интересного. Мы могли бы мило побеседовать по дороге в моём лимузине.
– Я не могу бросить здесь, на кладбище, свой автомобиль, – сказал Аркадий. – У вас шофёр?
– Да, и охрана.
– А что скажет охрана, если я вас подвезу?
Клозетный Герцог быстро сделал по мобильнику распоряжение и скоро сидел в автомобиле Аркадия на пассажир-
ском сиденье, радуясь, что ему удалось подцепить на похоронах сногсшибательную красотку.

Глава четырнадцатая
ЧЁРНАЯ КОШКА, БЕЛЫЙ КОТ

Клозетный Герцог, представившись Алексеем Петровичем (можно просто Лёша), сразу же принялся кадрить новую знакомую. Для начала он спросил, как её зовут (Аркадий назвался Дашей), а потом начал стараться. Он сыпал шутками, читал стихи Омара Хайяма, рассказывал анекдоты – словом, хотел показать себя глубоким и начитанным человеком. Несколько раз намекнул, что сказочно богат и к тому же холост. Красноречиво показал палец, лишённый обручального кольца, на что Аркадий кокетливо заметил, что мужчины часто сами себя записывают в холостяки, пряча кольцо в карман, когда выходят на улицу, и надевая обратно, перед тем как явиться к своей благоверной.
– Мужчины по природе своей легкомысленны, – сказал Аркадий-Даша. – Им свойственно бегать за каждой юбкой, как похотливому самцу скорпиона за каждой самочкой.
На что Лёша процитировал:

Мы все под властью юбки с юных лет, –
К чему искать иллюзии свободы!
Из-под неё приходим мы на свет
Для радости и для мирской невзгоды!

– Вы сами случайно не пишете? – спросил Аркадий-Даша. – Ну, там, стихи, прозу. Как ваш покойный друг.
– Пытался, в детстве. Но ничего не получалось. Рифма там не давалась и всё такое. Я понял, что поэтом нельзя стать, им нужно родиться, и забросил это занятие.
– А с прозой не связывались? По-моему, прозаик – это несостоявшийся поэт.
– Совершенно верно. И, действительно, на этой иерархической пирамиде поэт стоит на самой вершине. Потом идёт писатель, прозаик. Затем редактор – несостоявшийся писатель. И уже в самом низу критик, – озлобленное существо из мира литературы, которому не хватило таланта стать ни поэтом, ни прозаиком, ни даже редактором, и которое может лишь ругать пишущую братию и иногда, за деньги чаще всего, хвалить и петь дифирамбы. И я думаю, лучше заниматься чем-нибудь другим, чем ошиваться у подножия той пирамиды и тявкать на тех, кого Бог одарил талантом.
– Но не все же на той пирамиде гении, – сказал Аркадий-Даша, вспомнив рукопись Кеши. – Наверняка хватает и графоманов.
– Тем более. Зачем пополнять их ряды? И, кстати, Дашуль, беседовать с вами очень интересно. Вы не похожи ни на одну из тех пустышек, что скрываются под модной обёрткой.
Сзади неотступно следовали несколько машин с охраной Клозетного Герцога. Аркадий вёл свой автомобиль на невысокой скорости, хотя знал, что стоит ему надавить на газ, и охрана потеряется из виду и вряд ли сумеет догнать их на своих огромных и неповоротливых «Геленвагенах». Но Клозетный Герцог, видимо, и сам устал от опекавших его день и ночь парней.
Склонившись к Аркадию, он томно прошептал ему на ухо:
– Сбежим? Сейчас, немедленно, ото всех!
– То есть? Мы же едем на поминки?
– Плевать! По арестантской традиции бурдолага будет никудышная, поэтому можно и не ездить. И никаких спиртных напитков, а я сейчас с большим удовольствием засадил бы грамм двести водки «LTP». А вы?
– Шампанское Rose от Dom Perignon.
– Так как?
Аркадий лихорадочно соображал. В принципе всё шло по плану. Первый пункт – познакомиться с Клозетным Герцогом – он осуществил, оставалось выяснить, какое он имеет отношение и имеет ли в действительности к исчезнувшему «золоту Ильича». И какая разница, где он попытается это сделать, – правда, намёки на уединение подразумевают грязные домогательства, но насчёт этого можно было не беспокоиться. Аркадий за себя сумеет постоять даже в облике гламурной дамочки, легкомысленно одетой в короткое платьишко от «Gucci».
Дело оказалось намного серьёзнее. Клозетный Герцог решил не просто приударить за сексапильной брюнеткой, – он решил жениться. В серьёзности своих намерений он пытался убедить Аркадия-Дашу, когда они, оторвавшись от охраны и затарившись водкой и шампанским, катили за город, на природу, на Москва-реку. Аркадий мысленно представлял, как Горболепов ради пользы дела настаивает на том, чтобы предложение принять и стать на время Клозетной Герцогиней. И никуда не денешься, начальство прикажет, отправишься и под венец. Свадьба, разумеется, в белых тонах: белый лимузин, белые цветы, белое платье от Валентина Юдашкина и белая фата. Впрочем, от старых уголовников, даже таких респектабельных ныне, как Клозетный Герцог, можно всего ожидать, и легко представить свадьбу по чисто арестантской традиции: невеста в рубище, жених в полосатой, как матрас, униформе заключённого особого режима и прокурорский работник, сковывающий их судьбы воедино не метафорическими обручальными колечками из проклятого металла, а стальными наручниками. Весь Отдел Х радуется и ликует, потому как им лишь бы погулять, а тут повод самый подходящий, и полным составом, с цветами и поздравлениями, явятся на торжество, горлопаня при этом дурацкую песенку Глюкозы «Свадьба, свадьба, кольца, кольца, я люблю тебя любить, моё солнце...»
Когда они свернули с шоссе на грунтовку, из кустов выскочила чёрная кошка и перебежала дорогу прямо перед колёсами джипа. Следом за ней – белый кот.
Аркадий притормозил, пропуская кошачью парочку, причём кошку от кота можно было легко отличить, даже не заглядывая под хвост. Кошка перебегала дорогу, грациозно перебирая лапками и игриво оглядываясь. Кот бежал за ней вприпрыжку, как ошпаренный, выпучив глаза и шевеля боцманскими усами. На мгновение остановившись посреди дороги, кот взглянул на Аркадия с Лёшей таким свирепым взглядом, словно готов был проглотить их вместе с автомобилем. Затем снова неуклюже потрусил за своей подругой.
Аркадий улыбнулся, но его спутнику было не до смеха. Лицо Клозетного Герцога побледнело, он бойко сползал по спинке сиденья, как свежий плевок по стеклу.
– Мыши не было? – прошептал он едва слышно.
– Какой мыши? – спросил Аркадий.
– В зубах у кошки. Чёрной кошки...
– Да нет, вроде не было. Разве это важно?
– Очень важно, Дашуль. Это не просто плохая примета, это знак...
– Глупости, предрассудки.
– Если чёрная кошка дорогу перебежит – к неприятностям. А если вдобавок в зубах у неё мышь... Быть большой беде... Знаете, Дашуль, почему я сказочно богат? Я следую завету своей бабушки, которая утверждала, что тараканы-прусаки к деньгам, и их не следует выводить. В моём особняке их тыщи, мильоны! Выглядывают из каждой щели, являясь не просто символом, но и оплотом моего благополучия.
Аркадий, брезгливо поморщившись, подумал, что даже в наш век космических туристов и электронных коллайдеров погрязших в суевериях простаков можно встретить буквально на каждом шагу, как во времена Инквизиции. Отсюда и всевозможные колдуны и маги, вальяжно сидящие в шикарных офисах и за бешеные деньги снимающие с посетителей сглаз и вероломно насылающие порчу на их недругов и конкурентов. Отсюда и телепередачи в формате «Битвы экстрасенсов», где различные шарлатаны и мошенники, эпатажно вырядившись и обвешавшись куриными ножками и религиозной символикой, пытаются доказать доверчивым зрителям, что куриная ножка на шее и корявый посох в руке – это панацея от всех современных напастей и хворей.
Аркадий вспомнил вдруг Верховного Жреца и его прихожан в мрачном и гулком подземелье во время мессы. Все эти одураченные люди так же жаждали чуда. И им было обещано явление Золотого Скорпиона в ближайшее время. Неужели Жрец блефовал или действительно намеревается подкрепить свои слова весомым аргументом? Он говорил о светопреставлении и звуковых эффектах, наверняка собираясь имитировать явление Скорпиона. Сделать это будет несложно. Но как быть со слухами о подземной инфраструктуре города, которые не первый год гуляют по столице? Крысы размером с телёнка, пропадавшие периодически диггеры и некий огромный ослепительный монстр, которого якобы видели слишком далеко забредшие в черноту канализационных лабиринтов бомжи. Но бомжам верить нельзя, как и представителям жёлтой прессы. Одни не перестают гоняться за сенсацией, другим с пьяных глаз что угодно может почудиться даже в собственном дырявом кармане.
Клозетный Герцог, бледный и тихий, понуро шептал себе под нос:
– Мышь, Дашуль, в зубах кошки – очень важно. И важно, как именно она перешла вам дорогу. Справа налево – значит, опасность не велика. Но если слева направо, быть большой беде...
– Глупости, – сказал Аркадий. – Предрассудки.
– Не думаю. Разве тараканы-пруссаки, бойко шныряющие по всему моему особняку, выглядывающие из каждой щели, не лучшее тому подтверждение?
– Вывести их не пытались? Специалистов санэпидем-службы пригласить или хотя бы разрисовать стены мелком «Машенька»?
– Разве я похож на сумасшедшего, усердно старающегося пустить самого себя по миру? – нервно вопросил Клозетный Герцог. – Ещё бабушка покойная сказывала, что раньше, в деревнях, в зажиточных домах тараканов не трогали, потому зажиточно и жили. Беднота норовила избу в чистоте держать, травила тараканов щёлочью и отваром полыни, а потом удивлялись, что в доме покати шаром и сами голь-голью... Скорее я позволю поселиться им в своей одежде, чем, разрисовывая стены мелком «Машенька», стану разрушать собственное благополучие.
Между тем Аркадий, выбирая просвет между деревьями, свернул к реке.
Впечатление было, словно попали на городскую свалку, не хватало разве что полчищ крыс, ворон и муниципальных мусоровозов. Милое такое местечко, где можно было гадить, не оглядываясь на прошлое и настоящее. После каждого пикничка оставались груды бутылок, уйма пластиковых одноразовых тарелочек с остатками окаменевшей и намертво приставшей закуски, бумажные салфетки, испачканные отечественным кетчупом «Синьор Помидор», и использованные импорт-
ные презервативы «Casanova». В укромных уголках рядом с бледными поганками росли кучки экскрементов, как неизменная часть загородного ландшафта. На месте, где жгли костёр и жарили шашлыки, чернели символичные пятна, вызывающие в памяти чёрные вселенские дыры и жуткое дуло адронного коллайдера. Весь живописный постмодернистский пейзаж из бутылок, объедков и прочего мусора усиливал впечатление приближающегося Апокалипсиса.
Аркадий и его спутник вышли из машины. Перед этим Аркадий достал флакончик с «Hannae Mori», предусмотрительно положенный в бардачок Арнольдом. Подушился и спрятал флакончик обратно. Клозетный Герцог, вдохнув полной грудью прокисший воздух, характерный для помоек и разбавленный свежим ароматом дорогих духов, натянуто улыбнулся и выдавил из себя:
– Природа. Красота. Романтика.
«Да уж, – подумал Аркадий. – Самое подходящее место для человека, привыкшего жить среди тараканов».
Но по унылому виду Клозетного Герцога было ясно, что ему до лампочки мутные речные воды, привлекательная спутница, на которой несколько минут назад он горел желанием жениться, и даже бутылка с его любимой водкой «LTP», – настолько на него подействовала встреча с чёрной кошкой, перебежавшей дорогу. Он ушёл в себя, тупо созерцая баржу, гружённую речным песком, и осмысливал посланные персонально ему Всевышним знаки. Разговор не клеился. Над водой стелился после дождя белёсый туман, баржа вползала в него неохотно, как в Преисподнюю или тоннель из ваты. Когда баржа вползла в туман целиком, раздался прощальный гудок. Клозетный Герцог нервно вздрогнул, словно это был ещё один недобрый знак, и по его тоскливому взгляду, направленному вслед сгинувшей барже, было ясно, что сейчас он мечтает об одном. Чтобы все его проблемы, страхи и предрассудки растворились в тумане так же бесследно, как эта баржа.
Гена, которого Аркадий выпустил погулять, резвился среди пустых бутылок, упруго виляя хвостом и выискивая свежие объедки. Когда он пытался проглотить остатки былых пиршеств вместе с тарелкой, Аркадий замахивался поводком и говорил ему, как собаке:
– Фу! Я тебе!..
Гена прикрывал глаза, прижимаясь к земле ещё бойче, и послушно выплёвывал тарелку. Туман надвигался, захватив часть берега и осторожно подбираясь к ногам свежепролитым молоком. Аркадий достал из бара своей машины бокалы «Buharik», себе налил пенящееся шампанское, спутнику нацедил водку, вставил бокал ему в руку. Бутылки поставил на капот, и они блеснули потусторонним светом.
Лёша взял бокал механическим движением, как робот. Плевал он на всё, он хотел в туман, прочь от проблем и недобрых знаков. Впрочем, туман преданно, псом, подползал сам. Баржу и часть берега он уже сожрал. Поглотил резвящегося Гену. Туман был всесилен.
– Детство, – рассеянно сказал Лёша. – Золотая пора. Отдал бы всё, чтобы вернуться в него и остаться там навсегда.
На этот раз вздрогнул Аркадий-Даша, вспомнив детдом, немок из зондеркоманды и их нарастающие шаги в коридоре после отбоя.
– Бабушка по утрам доит корову, слышно, как в хлеву струйки молока бьются в ведро, а потом печёт пышные пшённые блины-карапузики, и запах разносится по всей избе. Дедушка по обыкновению делает всё громко: разговаривает, обувается, садится на лавку и пускает ветры. Бабушка сердито вполголоса ворчит, что он опять не даёт поспать дитятке, и выпроваживает его во двор. А ты уже и не спишь. Разглядываешь над кроватью семейный иконостас – десятки чёрно-белых фотографий, где родственники незнакомые и родители сами ещё малыши... Бабушка звала меня ласково Лёнькя, я её – бабака. Дедушку никак не звал, потому что глухой он был, как тетерев. Потому шумно всё и делал... Золотое было время...
– Кстати о золоте, – деликатно кашлянув, словно поперхнувшись шампанским, произнёс Аркадий. – Слышала, что появился Орден какого-то Золотого Скорпиона, и его Верховный Жрец обещает скорое пришествие этого самого Скорпио-
на, и что тот, кто в него уверует, удостоится внеземных наслаждений и благ.
– Сектанты проклятые, – презрительные произнёс Лёша. – Лишь бы голову народу морочить. Внеземное наслаждение лично для меня – это вернуться в детство, но оно, к сожалению, неосуществимо.
– Так что думаете насчёт этого Ордена?
– Ничего не думаю, – ответил Лёша. – И впервые о нём слышу.
Будучи проницательным и тонким психологом, Аркадий мог бы присягнуть, что Клозетный Герцог говорит искренне, говорит правду. Действительно, почему он должен знать об этом Ордене? Потому что столица полна слухов? Глупо. Да и не всё ли равно это? Главное то, что сказал Плющ после мессы своему хозяину. Так какое же отношение имеет этот сортирный магнат к исчезнувшему «золоту Ильича»? Почему следы ведут именно к нему?
«Так-с, – подумал Аркадий. – Ладно, идём дальше».
– А с человеком по имени Пётр Ильич Мешков вы знакомы?
– Да, – просто ответил Лёша. – В своё время он был важной шишкой в хозяйственном отделе ЦК. Во время Слама пузочёсов и бродяг, когда узаконивалось и прибиралось к рукам то, что много десятилетий никому не было нужно, мне достался контроль практически над всеми российскими сортирами и выгребными ямами. То, от чего многие на том Сламе брезгливо воротили нос, приносило и приносит мне хорошие барыши, я по праву вхожу в сотню россиян, чьё состояние приближается к заветному числу в миллиард долларов. Но заколачивать бабло для меня – не главное. Созданный мною фонд «Бойкий ручеёк» активно занимается благотворительностью и меценатством. Вот и сейчас я подписал распоряжение о безвозмездной передаче в детские дома, в дома ночного пребывания, в больницы, тюрьмы, в детские сады, медвытрезвители, бесплатные общественные уборные и прочие муниципальные объекты колоссального просто количества унитазов...
«Так, стоп, – сказал себе Аркадий. – Это что за скромная сумма? Недавно Клозетный Герцог признавался, что сказочно богат, а, оказывается, его состояние не дотягивает даже до миллиарда? Что за чушь! Сергей Леонидович говорил, что золотой запас царской России, а позже Ильича ещё в дореволюционном эквиваленте превышал четыреста миллиардов, с того времени сумма выросла в сотни раз, а здесь речь идёт не о восьми вагонах, набитых золотом, а дай Бог, если так можно выразиться, о маленькой тележке... На лукавство это не похоже, потому как мужичок недавно распылялся в чувствах, стихи читал и готов был на всё ради того, чтобы ему ответили взаимностью. В такие моменты снедаемые страстью индивидуумы наоборот любят прихвастнуть, чтобы и пыль в глаза пустить, и своего добиться. А тут человек, к которому ведут следы и за которым тянется сверкающий шлейф исчезнувшего золота, хвастается неполным миллиардом, словно надкусанным яблоком.
Вслух Аркадий спросил:
– А что же там насчёт Петра Ильича?
– Ну, я и рассказываю. Он...
Клозетный Герцог не успел договорить. Дальнейшие события разворачивались очень быстро, как в голливудских блокбастерах. Идиллическая картинка милой и, главное, содержательной, как полагал Аркадий, беседы секунду спустя сменилась в лучших традициях жанра улётной экшн-графикой. Туман, продолжая властвовать, материализовал из своего ватного чрева трёх злодеев, символично одетых в чёрное.
Аркадий понял, что это не хулиганы и не готы. Но понял слишком поздно. Люди Жреца. И пришли они по душу Клозетного Герцога, человека, к которому вели следы исчезнувшего золота. Очевидно, за ними следили с самого кладбища. Странно, что Аркадий не заметил «хвоста». Впрочем, ничего странного, чужой, хотя и искусственный и всего лишь двух-
часовый женский облик всё-таки накладывает отпечаток на поведение. Аркадий подумал, что по дороге сюда он чаще смотрелся в салонное зеркало на свою смазливую мордашку, чем посматривал назад в боковые. Нужно было следить, не размазалась ли помада на губах, не сработали ли раньше времени полимеры, воскрешая прежний облик. И туман. Баржу он уже проглотил. Где Гена? Хорошо, если продолжает выискивать остатки былых пиршеств. Плохо, если, повинуясь инстинктам, сиганул в реку.
– Дамочка, будешь сидеть тихо – останешься в живых, – прорычал один из злодеев у Аркадия за спиной, и он почувствовал, как в спину упёрлось что-то злое, жёсткое и холодное.
На ум пришла детская считалочка:

Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана.
Буду резать, буду бить.
С кем останешься дружить...

Глупые, совсем не детские слова. Злые, как рука месяца, выбредшего из тумана. Рука, сжимающая нож, который вот-вот и окровавится...
С Лёшей злодеи не церемонились. Ему грубо заломили руки, и Аркадий понял, что Клозетный Герцог нужен им живым.
– Что вам нужно, э, братва? – хрипло вопросил тот, вспоминая уголовное прошлое и гневно наводя свой рубильник то на одного, то на другого, то на третьего злоумышленника. – Если у вас какие-то предъявы, забейте стрелу, там всё и обсудим. А это беспредел какой-то...
– Заткни хлебало, кореш! – посоветовал ему один из злоумышленников. – С нашим боссом всё и обсудишь. Он знает в беспределе толк.
Троица, разряжая атмосферу, загоготала. Смех был мощный и пропитан такой зловещей энергетикой, что даже всесильный туман в панике, оставляя белёсые, таявшие на глазах хлопья, стал отступать к реке.
– Кто ваш босс, фраерки весёлые? – пренебрежительно и дерзко спросил Лёша, потому как смех, каким бы зловещим ни был, всегда располагает к панибратскому тону.
Смех смолк.
– Узнаешь, – ответили ему. – Всему своё время.
И грубо, так что пуговицы полетели в разные стороны с плаща «Dolci Banana», потащили Клозетного Герцога к машине, которая начала смутно вылепливаться из тумана неподалёку от «Porsche» Аркадия. Впрочем, плащ был прилично подпорчен ещё на кладбище зубами Гены. Беспокоиться за пуговицы сейчас не имело смысла. Спорить было бесполезно. Злодеи практически всегда идут до конца, с ними не договоришься, как с инспектором Побирушкиным или с похожей фамилией. Клозетный Герцог и не пытался, молча и уныло подчинившись их силе.
Аркадий, продолжая чувствовать спиной холод и злость оружейной стали, повёл глазами из стороны в сторону. Того, кто был сзади, он не видел, лишь слышал чужое и неприятное дыхание. Какой зубной пастой пользуется этот тип? «Zubastiki»? «Shelcunchik»? «Blend a med»? «Новый жемчуг»? «President»? Любимой Аркадием «Lacalut»? Или не пользуется вообще, и потому его дыхание так зловонно и мерзко... И не изобрели ли ещё, как при помощи запаха изо рта установить личность человека и его криминальный послужной список? Дунул в трубку, и вместо промилле на экране информация. Когда-то опыты дактилоскопии своими фантастическими возможно-
стями тоже вызывали у многих скепсис, а сегодня без этого не обходится ни один следователь-криминалист.
Каблуки. Вот что сейчас мешало Аркадию. Колготки, ювелирные украшения, макияж – ещё куда ни шло, но демонстрировать искусство джиу-джитсу и прочие приёмы самбо и рукопашного боя, которыми Аркадий владел в совершенстве, на тонких шпильках представлялось сомнительным. Впрочем, если хорошенько всё обдумать и проанализировать, минусы всегда можно превратить в плюсы.
Значит, так-с...
Если сейчас Аркадий незаметно наступит типу с мерзким дыханием на ногу, а потом нажмёт что есть силы, каблук попросту проткнёт ступню злоумышленника насквозь. Затем разворот, сокрушительный удар с левой в челюсть, и один из нападавших надолго, если не навсегда, выведен из состава
боевой и жизнедеятельной единицы.
Аркадий приподнял правую ногу, чтобы преобразовать задуманное в действие с наибольшим эффектом КПД, как вдруг сзади, из той самой зловонной глотки, раздался истошный вопль. В фильмах ужасов так отчаянно вопит одинокий путник, на которого ночью в лесу напал Оборотень или Вурдалак, всадив жёлтые нечищеные клыки в шею несчастной жертвы. Туман, безлюдный берег среди унылых дерев, этих безмолвных свидетелей сотен пикников и любовных утех прямо на горячем капоте автомобиля. Картинка соответствовала. Может, действительно нечисть?..
Нет, это была не нечисть из ужастиков, в существование которой Аркадий никогда не верил. Это был Гена.
Он вцепился злодею в ногу мёртвой хваткой пса бойцов-
ской породы. Никто ничего не понял. Никто не ожидал увидеть здесь аллигатора. Никто не ожидал, что аллигатор нападёт, и по отчаянию, вложенному в нотный состав вопля, и по растерянным, озирающимся по сторонам физиономиям тех двоих, что тащили Клозетного Герцога к машине, было ясно, что они ощущают себя сейчас беззащитными персонажами в Парке Юрского периода. Как это произошло, почему – никого не интересовало. Если уж аллигаторы спокойно разгуливают по берегу Москва-реки, кто даст гарантию, что из воды не покажется свирепая морда пинакозавра или криптоклида, из-за листьев на вершине дерев не выглянет тираннозавр рекс, а с неба не спикирует архео-
птерикс, этакий летающий павлин с головой волка.
Пока троица пребывала в прострации, вернее, пребывали двое, а третий не переставал вопить, нужно было действовать.
Аркадий с разворота вложил всю массу тела в удар, так, что едва удержался на каблуках. Челюсть хрустнула сломленной веткой. Вопль стих, как после обезболивающей инъекции промедола.
В несколько гепардовых прыжков, проворно вытягивая из земли вязнущие каблуки, Аркадий добрался до остальных злодеев, которые почти дотащили не сопротивляющегося Клозетного Герцога до своего хищномордого «Volkswagen-touareg», и мощным ударом в грудь каждому вырубил обоих.
– Быстрее, в машину! – крикнул он Лёше, который, очевидно, был потрясён происходящим и плохо понимал, что вообще происходит. Ещё вчера солидный и респектабельный бизнесмен, президент благотворительного фонда «Бойкий ручеёк», окружённый сворой охранников, сегодня запросто подвергается нападению каких-то отморозков. И всё потому, что поверил в ветреность и скоротечность внезапно вспыхнувшего чувства больше, чем в прочность фундамента разума и здравого смысла.
– В машину? – глупо переспросил он. – В какую?
– Но не в этот же «туарег»! В мою машину!
Клозетный Герцог, придерживая полы своего развевающегося, лишённого пуговиц плаща и пытаясь выглядеть достойно, что удавалось ему крайне плохо, как некогда грузинскому главнокомандующему во время взрыва детской петарды, трусливо потрусил к машине Аркадия. Хорошо ещё, что галстук не жуёт с умным видом, иронично подумал его спутник.
Аркадий, на ходу подхватив Гену и бросив его на заднее сиденье «Porsche», прыгнул за руль. Выяснять личности злоумышленников, дожидаясь, когда они придут в себя, времени не было. Рядом могла находиться машина с их сообщниками.
Аркадий дал по газам. Бутылки с водкой «LTP» и шампанским Rose от Dom Perignon, покатились по капоту, извергая из себя содержимое, – шампанское легкомысленно пенилось, водка лилась ровно. Лёша молчал, видимо, впав в транс.
Они не успели домчаться до шоссе, как в боковых зеркалах показалась хищная морда внедорожника «Volkswagen». Злодеи пришли в себя и бросились в погоню. Дальний свет противника бил по зеркалам и заставлял Лёшу нервничать всё больше. Когда сзади раздалась автоматная очередь, Лёша прикрыл глаза и вторично плевком по стеклу сполз по ароматно пахнущей коже.
«Volkswagen», поднимая с грунтовки облако пыли, приближался. Снова очередь. Пули тренькали и отскакивали, встречаясь с бронёй стандарта НАТО.
Аркадий взглянул в салонное зеркальце, понимая, что два часа подходят к концу. Держа одной рукой руль, второй рылся в сумочке, отыскивая пилюли, ломая ногти. Сковыривая эти яркие накладные лепестки, Аркадий не просто избавлялся от этой атрибутики, он возвращал частичку прежнего себя.
Наконец нашёл. Бросил пилюлю в рот. Лёша полулежал на пассажирском месте с закрытыми глазами. Гена тоже не подавал признаков беспокойства, притихнув на заднем сиденье
– Молодца! – похвалил Аркадий Гену.
Затем нашёл цель на экране: «фольксавагеновская» радиа-
торная решётка с оскалом в центре из двух символичных и хищных букв. WV.
Залп.
Джип, объятый пламенем, подбросило вверх. И следом взрыв сдетонировавшего бензобака, превративший автомобиль преследователей в братскую могилу. Клозетный Герцог даже не открыл глаза, и, казалось, ему было на всё плевать.

Глава пятнадцатая
ЦЕНА ИНОЙ ЖИЗНИ

– Куда? – спросил Аркадий, оказавшись на оживлённой трассе и убедившись, что их машину никто не преследует.
Клозетный Герцог приоткрыл один глаз и выводил мутным зрачком сложные траектории, подобно самцу хамелеона, наблюдающему за самочкой. Затем зрачок, прекратив движение, сфокусировался на Аркаше.
– Домой, – устало сказал он, по всей видимости, пресытившись событиями сегодняшнего дня. Сначала унылый, поливаемый дождём кладбищенский пейзаж и яма для мертвеца, в которую едва не угораздило свалиться. Потом чёрная кошка и прожорливый туман, гудок с баржи, исчезнувшей в тумане. И следом материализовавшееся из тумана зло в лице не признающих никаких понятий отморозков. Смутное и охальное для вчерашнего заслуженного законника время.
Клозетный Герцог, снова прикрыв глаза, вспомнил, как его, практически юнца, короновали в середине семидесятых в одной из заснеженных колоний Коми. Почёт и всяческое уважение выказывали старые урки, собравшиеся на инаугурацию. Дед Фазан собственноручно приготовил чифирь, Вася Изумруд подарил хромовые сапоги с клеймом на подошве «Иван Башмакоффъ» и датой выпуска сапог: «1915». Дороги были Васе те сапоги, потому и подарил. Символичная корона, сплетённая из куска колючей проволоки, водружалась на голову терновым венцом и со словами о вступлении в воровское братство. И ответные слова о преданности до гробовой доски воровским идеям. Затем малявы рассылались по всей стране, по тюрьмам, зонам, и каждая шавка в преступном мире, каждый фраерок, а не только положенец, обязаны были знать, что узким кругом достойнейших людей избран новый законник.
Это спустя пару десятилетий, в эпатажные девяностые, всё пошло прахом. И слова о преданности воровскому братству давно были забыты. И всем было наплевать на твои былые заслуги и регалии в преступном мире. Никого не интересовали имена, которые вчера были у всех на слуху. Появились новые преступные лидеры, которые не следовали воровским лицемерным заповедям, а, окружённые кучкой отморозков, жили по своим собственным законам. Никто не забивал стрелу, чтобы мило и подчёркнуто уважительно друг к другу побеседовать за жизнь, перетереть за дела и сурово, но не прибегая к рукоприкладству и тем более оружию, порамсить, если возникала необходимость. Нынче всё решали ствол и заточка.
Аркадий, управляя машиной, не переставал посматривать назад. Городские улицы, как когда-то в Первомай, были в растяжках, флажках, билбордах, огромных щитах и транспарантах, намертво приколоченных к стенам домов, к заборам, к пожарным лестницам, к детским поликлиникам, к очерствевшим сердцам жителей мегаполиса, сливаясь в единый пёстрый фон из глазастых красоток и похабных слоганов. Но чтобы окунуться в красивую жизнь прямо с борта собственной белоснежной яхты (красотки в бикини, визжа от восторга, сигают следом за тобой в морскую лазурь, а кок тем временем готовит лобстеров и в чесночном соусе вымачивает оливки), нужно всего-то в «Перекрёстке Семи Дорог» купить протухшую курицу, обильно нашпигованную перцем и специями, дабы отбить запах, и приготовленную гриль, за каких-то 99 руб.99 коп. И в «Снежной Королеве» нарядиться в шубу из уличного кота, выдаваемого за шиншиллу. В утренний кофе добавить ложечку сливок «Бурёнка», изготовленных из сухого молока и кучи консервантов, помеченных зловещей буковкой «Е». Купить новый роман Дарьи Донцовой, ничем не отличающийся от восьмидесяти предыдущих. Взять в кредит китайский пикап и получить в подарок тонну бензина или комплект зимних шин «Continental». Помыть голову шампунем от перхоти «Hadean & Shoulders», после которого перхоть появляется даже у плешивых. Выпить отвратительное «Клинское», дабы скрасить жизнь, далёкую от яхт и лобстеров. А когда начнёшь потихонечку сходить с ума от какофонии въедливых, окружающих день и ночь слоганов (радио, телевидение, городские улицы и в виде бонуса пачка прокламаций от «Техно-силы» каждое утро в почтовом ящике), можешь, зачитавшись очередным дурацким рекламным текстом на борту троллейбуса, тупо угодить под маршрутку №112, и последнее, что ты увидишь, это нарисованная прямо на капоте «Газели» пляжная блондинка с двумя баночками «Пепси», которыми она старается прикрыть увесистую грудь. Ещё, может быть, успеешь прочесть девиз компании: «Пепси! Бери от жизни всё!» Но только к тебе эти слова не будут иметь уже никакого отношения.
По дороге Клозетный Герцог успел позвонить охране и рассказать о происшествии. На Аркадия-Дашу, когда они приехали, все эти тупоголовые бультерьеры смотрели как на зачинщицу нападения, выказывая своему боссу всяческое сочувствие, раболепие и готовность в клочья разорвать каждого, кто имел маломальское отношение к инциденту.
– Дашуль, – сказал Клозетный Герцог, – думаю, это нападение – очередной знак.
– Вы недорассказали о Петре Ильиче.
Аркадий почему-то подумал, что они продолжают обращаться друг к другу на вы. Клозетный Герцог, казалось, вопроса не слышал.
– И потому, Дашуль, не принимайте близко к сердцу сказанные мною слова. Чувства скоротечны. Больше мы с вами не увидимся.
Аркадий мысленно и от всей души поблагодарил Всевышнего за то, что не будет никаких обручальных колец, ни фаты, ни свадебного платья, ни дурацкой песенки Глюкозы. Суеверный президент благотворительного фонда «Бойкий ручеёк» передумал жениться, решив, что столько неблагоприят-
ных знаков всего за один день вряд ли предзнаменовывают удачный союз. Конечно, Аркадий лишается прекрасной возможности вызнать золотую тайну, потому как по идее брачное ложе самое подходящее место для шпионажа и разведдеятельности, но также он будет избавлен от грязных домогательств Клозетного Герцога, в случае проявления которых никто не дал бы гарантию за сохранность его челюсти.
– Извините, что не приглашаю в дом...
«Из каждой щели которого выглядывают нахально и по-хозяйски тараканы-пруссаки, – подумал Аркадий брезгливо. – Нет уж, увольте...»
– Но за то, что вы спасли мне жизнь, я хочу вас отблагодарить, – произнёс Клозетный Герцог катакомбным голосом черепахи Тортиллы, когда она выдавала бесшабашному Буратино тайну золотого ключика и холста в каморке папаши Карло.
Вторично Аркадий услышал от этого человека слова, что тот хочет его отблагодарить, первый раз он произнёс их, когда Гена не дал свалиться ему в могилу. И вторично Аркадий подумал, что лучшим подарком было бы указать местонахождение золота партии. Хотя бы какой-то намёк...
Затем Клозетный Герцог сделал какое-то распоряжение одному из охранников, и тот, сбегав в дом, притащил что-то светло-серое, непонятное и, судя по всему, довольно тяжёлое.
– Что это? – спросил Аркадий, пытаясь по форме вещи определить её предназначение. – Самогонный аппарат? Портативный коллайдер?
– Это унитаз, – самодовольно произнёс Клозетный
Герцог. – Последний из партии того антиквариата, что мой благотворительный фонд безвозмездно передал сотням детских домов, садов, приютов, школ, домов престарелых, больниц, тысячам ночлежек и общественным уборным по всей нашей стране.
«Неслыханной щедрости подарок, – подумал Аркадий, брезгливо принимая унитаз, действительно оказавшийся невозможно тяжеленным, в руки. – И это всё, во что ты оценил свою душонку с почти миллиардным состоянием?»
– Можете не переживать, Дашуль, – сказал Клозетный Герцог, заметив на лице своей спасительницы брезгливую гримасу. – Он совершенно новый.
«Хорошо хоть, что не бэушный. Подгоню Сергею Леонидовичу, у него на даче ремонт, ему сгодится», – подумал Аркадий, небрежно затолкав унитаз в багажник «Porsche» и пы-
таясь гримасу брезгливости сменить на выражение восторга, типа: «Вау! Мне ещё не приходилось получать в подарок древний унитаз. Это очень, очень оригинально и мило...»

Глава шестнадцатая
КЛЕШНЯ

В кабинете Горболепова на следующий день с утра Аркадий увидел кого меньше всего ожидал увидеть – Семёна Марковича. Была ещё Светочка, разливала кофе в крохотные чашки, но, увидев Аркадия, выпорхнула из кабинета вспугнутой бабочкой-капустницей, – на ней был развевающийся костюм, широченные брюки и пиджак приятного салатного оттенка и с вышитыми на спине в том месте, где у бабочек яркие круги, двумя то ли увядшими подсолнухами, то ли капустными кочерыжками, усиливавшими сходство с капустницей.
Светочка едва заметно улыбнулась Аркадию, который, увидев гостя, остановился в дверях суровой фигурой с монумента «Защитники Брестской крепости». В другое время он обязательно сказал бы, что этот свободный крой не очень ей идёт, так как скрывает все прелести и достоинства её умопомрачительной фигуры, не говоря уже о нелепых кочерыжках на спине, но сейчас Аркадий просто промолчал.
Отступать было некуда. Пришлось войти.
Что вообще происходит, было непонятно.
Аркадий, незаметно сунув руку под полу пиджака, нащупал шероховатую рукоять пистолета, – прикосновение к холодному переплетению стальных мышц неизменно прибавляло уверенности и силы. «Хорошо, что я в своём естественном облике, – подумал Аркадий. – Хорошо, что на мне нет колгот, каблуков и килограмма косметики. Господи, как хорошо быть мужчиной!»
Сергей Леонидович встал и радостно подался навстречу Аркадию. Не было похоже на то, чтобы генерала пытались захватить в заложники. Да и кофе, гостеприимно налитый в крохотные чашки, свидетельствовал, что здесь шла дружеская беседа, а не противостояние заклятых врагов.
Семён Маркович выглядел как в прошлый раз: щетина, мешки под глазами. Правда, сейчас вместо белого халата на нём был приличный некогда костюм от Эрика Бержера, очевидно, купленный им лет десять назад во время вояжа по Лазурному побережью, – сейчас столичного модника в такой насильно не нарядишь. Впрочем, да, он же из провинции, где, как известно, течение жизни вязко и неторопливо. Там – болото, где до сих пор смотрят передачу «Модный приговор» и искренне верят, что Слава Зайцев – это бог современной моды. А это Бог знает что.
– Вокзал, – почему-то сказал Аркадий, вспомнив, как бежал из клиники, болтливого таксиста, кафе «Золотой петушок» и груду кирпичей напротив памятника погибшим стратонавтам.
Семён Маркович понял, о чём он.
– Уже почти достроен, – как ни в чём не бывало, сказал он.
– Прошло-то всего ничего, – осторожно ответил Аркадий.
Семён Маркович развёл руками, как бы извиняясь за поспешность строителей.
– Темп задавал не я. И сейчас это здание по красоте может поспорить с лучшими европейскими вокзалами. Сейчас идут отделочные работы.
Аркадий заинтересованно проследил за взмахом рук Семёна Марковича. Пиджак, вернее, рукав пиджака и манжета рубашки скрывали татуировку.
Сергей Леонидович, сразу же узрев предусмотрительное движение руки Аркадия, нырнувшей под полу пиджака, только сейчас мягко положил на неё свою руку, как бы советуя не только не делать глупостей, но даже и не думать об этом.
– Расслабься, Аркаш. Здесь нет врагов.
– А скорпион?
– Какой скорпион?
– Татуировка у Семёна Марковича. Что она значит?
Взгляд старого чекиста, направленный на Аркадия, был не только отечески ласков, но и начальственно твёрд.
– Присаживайся, Аркаш, – коротко ответил, скорее, даже приказал генерал. – Кофе?
– Нет, спасибо.
Аркадий сел рядом с Семёном Марковичем и демонстративно спокойно и небрежно закурил. Красиво прищурил один глаз, затягиваясь, затем выпустил струю дыма в сторону. Конечно, он расслабится. Но только после того, как последуют внятные объяснения и ответы на вопросы. Главный, конечно же, – татуировка на запястье.
Горболепов это понимал. И объяснения последовали тут же.
Сергей Леонидович закатал рукав своего генеральского мундира и показал Аркадию ещё одного скорпиона. Точно такая же, как у Семёна Марковича, татуировка, на запястье. Жилистая и сильная, судя по воинственно вздутым венам, как после посещения тренажёрного зала, мужская кисть, несла на себе мрачный символ зловещего и таинственного Ордена.
– Объяснение, Аркаш, этому простое. Это не то, о чём ты подумал. Этот скорпион не указывает на принадлежность к пастве Верховного Жреца. Это отличительный знак секретного подразделения «Клешня и Жало», у истоков создания которого мы с Семёном Марковичем стояли много лет назад. Правда, он так и не получил боевого крещения, и потому клешни его скорпиона сжаты. Потом, найдя свою стезю, Семён Маркович, к великому сожалению тогдашнего руководства, уволился из Органов. Видишь, у моего клешни раскрыты? Это означает участие в секретных вылазках и тайных боевых действиях. Да, пришлось в своё время покуролесить по миру... Ангола, Куба, Колумбия, Афганистан и ещё крохотные банановые и кокаиновые территории, где с помощью нашего подразделения свергали или пытались свергнуть тиранов и диктаторов. Об этом не пишут и мало кто знает.
– Аркадий, – встрял в разговор Семён Маркович, – так вы из-за этой татуировки свинтили из клиники? Вы приняли меня за человека Жреца?
– Ну да, – ответил Аркадий. – Что мне ещё оставалось делать? Ждать, когда меня тоже мочканут, как Петра Ильича?
– Да, да, могу вас, Аркадий, понять, – сказал Семён Маркович, и тут же профессиональное любопытство заставило его сменить тему: – Что там с лицом? Надеюсь, не было никаких осложнений? – и принялся разглядывать лицо Аркадия, трогая и поглаживая сухими пальцами.
Прикосновения были точны, как шкала штангенциркуля.
Аркадий ответил, что шрамы затянулись быстро, полимеры работают безупречно, отзываясь на каждую пилюлю новой физиономией, и в принципе никаких технических неполадок замечено не было.
Семён Маркович, удовлетворенно щёлкнув языком, оставил лицо Аркадия в покое.
– Что ж, внедрение методы «Хамелеон» прошло успешно, – сообщил он. – С чем вас и поздравляю.
– Поздравлять нужно тебя, Семён Маркович, – отозвался Горболепов. – Это в первую очередь твоя заслуга, твоих золотых рук...
Аркадию резанули слух последние слова генерала. Он вспомнил, что «золото Ильича» ещё не найдено и что с этим проклятым металлом продолжают отождествлять самое лучшее, что нас окружает...
Генерал, казалось, и сам подумал об этом.
– Что с Клозетным Герцогом? – сказал он. – Получил мою эмэмэску?
На немой вопрос в глазах Аркадия отозвался кратко:
– Можешь говорить. Этому человеку можно доверять.
Аркадий принялся рассказывать, как узнал Клозетного Герцога по его огромному, словно у сказочного персонажа, носу. Как тот чуть не свалился в могилу, напуганный Геной, и как Гена ухватился зубами за плащ. Давая понять Семёну Марковичу, что высоко оценил качество проделанной им работы, рассказал, как Клозетный Герцог, сражённый девичьей красой, поначалу решил жениться, а после встречи с чёрной кошкой – передумал. Семён Маркович вторично удовлетворённо щёлкнул языком. Аркадий понимал: пока он несколько часов беспомощно лежал на операционном столе, был проделан титанический и кропотливый труд. Малейшая ошибка могла привести к тому, что вместо красавицы после приёма пилюли появлялась бы безобразная старуха, уродина в годах или совсем юная дурнушка, усыпанная жабьими бородавками. Движение каждого полимера было вымерено и тщательно просчитано, а их, как утверждал Семён Маркович, около тысячи... Около тысячи инородных предметов, словно самостоятельных мыслящих существ, потому как под воздействием катализатора каждый из полимеров начинает жить своей собственной жизнью, изменяя фактуру чужого тела, превращая в зависимости от цвета пилюли суровые мужественные черты в нежные женские, умиротворённые старческие или самонадеянные юношеские... Ещё Аркадий рассказал о тумане, поглотившем баржу, о помойке, о тараканах в доме Клозетного Герцога, и о том, что все концы исчезнувшего золота привели вновь к Петру Ильичу и что, судя по всему, сам Клозетный Герцог ничего и не слыхивал о «золоте Ильича»...
– Да, – потирая руки, сказал генерал. – Жалко, что этот супербогач оказался таким суеверным малым. Дальнейшая дружба... Аркаш, не смотри на меня так, я ничего не сказал о свадьбе и первой брачной ночи, где всё тайное становится явным. Я просто имел в виду дальнейшие дружеские отношения, во время которых можно было бы точно установить, имеет ли Клозетный Герцог отношение к золотой тайне или нет...
– Нет, – сказал Аркадий. – Я в этом уверен. Но думаю, что те, кто на нас, вернее, на него напали, скорее всего так не думают.
– На вас было совершено нападение? – взволнованно спросил генерал. – Что же ты сразу не сказал!
– Рассказываю всё по порядку, Сергей Леонидович. Думаю, это были люди Жреца. Хотели Клозетного Герцога выкрасть. Пришлось дать отпор. Да и вот Гена, спасибо за него Жоре, вновь подсобил. Правда, меня Клозетный Герцог «щедро» отблагодарил, а Гене за спасённую жизнь даже спасибо не сказал. И знаете, какой он сделал мне подарок?
– Знаем, Аркаш, можешь не рассказывать. Все богачи одинаковы. Готовы за копейку удавиться. С трудом могут расщедриться на бабаевскую шоколадку. А лучшее, чем он мог бы отблагодарить за свою никчёмную, наполненную уголовным прошлым жизнь, это открыть, где золото. И ох уж мне этот Жрец! Вот где сидит!
Горболепов красноречиво рубанул ребром ладони по шее.
– Ладно, Аркаш, пока можешь отдыхать. Затем поговорим обо всём более подробно. Подумаем, как нам быть со Жрецом и его обнаглевшей бандой. Поговаривают, он уже в депутаты собрался баллотироваться и купил часть правительства и авторитетных журналюг. Самое неприятное то, что именно мы не можем отличить правды от вымысла. Ну да ладно, дайте, как говорится, срок...
Аркадий видел: старикам не терпится остаться вдвоём, чтобы за чашкой ароматного кофе вспоминать молодость, подразделение «Клешня и Жало», хорошеньких шпионок, да мало ли что ещё... А ему тоже нужно рассказать генералу о многом. О том, как с отцом Илией побывал на мессе Верховного Жреца, и как тот с помощью липовых Соловьёва и Гейтса планирует заманивать в Орден новых прихожан, о его грандиознейших и амбициозных планах. Ладно, потом...
Потому он, отдав честь, спустился в Технический Отдел, где ребята колдовали над его машиной, попутно обсуждая очередную проделку Хакера-квакера.
– Аркаш, ты представляешь, что ещё учудил этот чертёнок? – сказал Митя, устанавливая новый боекомплект. На этот раз, на радость Петровичу, потери были минимальными – всего-то одна ракета, выпущенная в хищную морду «туарега».
Хакер-квакер радостно лыбился, предвкушая одобрение Аркадия его проделке.
– Разгерметизировал, шельмец, туалет в космическом корабле, – в голосе Мити не было осуждения, напротив, он говорил это голосом старшего брата, который вроде бы для порядку хочет пожурить младшего братишку, который «нечаянно» устроил пожар и погром с последующим вселенским потопом в кабинете химии, но выговаривает это восхищённо, потому как химичку и сам терпеть не может. – Все СМИ только и твердят об этом. Первый случай в истории космонавтики, когда звездоплаватели плавают не только в невесомости, но и в нечистотах.
– Прошу добавить, – сказал Хакер-квакер, – что астронавты не наши, а америкосы.
– Как тебе это удалось? – улыбнулся Аркадий.
– Очень просто. Сбил настройки их компьютерной программы, отвечающей за герметизацию космического сортира. Всё содержимое и вывалилось в жилой отсек. По телеку показывали, как эти чудаки руками ловят свои какашки, пытаясь засунуть их обратно.
– Обратно? – спросил Жорик.
– Ну, имею в виду – в ёмкость, где они хранят отходы своей жизнедеятельности.
– Хорошо, что хоть так, – засмеявшись, сказал Жорик. – А мобильник?
– Что мобильник?
– Глючит. Скажешь, не твои проделки?
– Успокойся, Жор, – ответил Хакер-квакер. – Давно тебе говорил, поменяй свою «Соньку-эриксон» на «Нокиа». «Сонька» и «Сименс» – две самые отстойные марки среди мобил. Если хочешь, я перечислю тебе сейчас все плюсы и минусы данных марок. Во-первых...
– Ладно-ладно, – пробурчал Жорик. – Верю и так. А то начнёшь часовую дискуссию с массой непонятных слов и терминов. Русским языком скажи.
– Если русским, то дело обстоит так. Лидирующую позицию в разработке новейших технологий сегодня занимает «Нокиа».
– А «Vertu»?
– «Vertu», сказанул, Жор. Ты бы ещё «Gold Vish» вспомнил. Это тема отдельного разговора. А мы говорим о сегменте, так сказать, доступном. Так вот, «Сонька» топчется на месте, а «Сименс» доживает последние деньки. Вот у тебя, Аркадий, мобильник какой марки?
– «Нокиа». Ты и сам знаешь. Ты сам мне его и прошивал, и картинки разные закачивал.
– Я-то знаю, да вот Жорик никак не может уяснить разницу между качественной вещью и дрянной. Предлагаю провести простой эксперимент.
– Это какой ещё такой эксперимент? – послышался голос Петровича. – Кризис всемирный, как я и прогнозировал, начался и бушует, рушатся финансовые и экономические основы многих стран, банки с вековой историей и казавшиеся непотопляемыми в одночасье приказали долго жить, – Петрович перечисляет американские и европейские банки, приказавшие долго жить, – а они эксперименты какие-то собрались устраивать. Знаю я вас. Опять влетит это мне в копеечку.
– Да не переживай ты, Петрович, – сказал Хакер-квакер подошедшему Петровичу. – Ничего тебе это стоить не будет. А эксперимент такой. Аркадий кладёт свой мобильник под одно колесо своего «Каенна», Жорик свою «Соньку» под другое. Если Аркадий разрешит, я сяду за руль и проеду по ним. А там посмотрим.
Петрович минуту размышляет и анализирует. Если мобильник Жоры не выдержит, то это совершенно его не ка-
сается и на бюджете не отразится. Но если разлетится на мелкие осколки мобильник Аркадия, придётся выдавать ему новый. «Nokia 999000i». Ограниченная серия, хотя и не очень дорогой по нынешним меркам, что-то около полутора тысяч баксов. Поэтому Петрович начинает упорствовать и в очередной раз рисовать перед сотрудниками Технического Отдела картину вселенского бардака.
Напричитавшись, Петрович говорит:
– Ладно. Делайте, что хотите, – видно, и самому интересно, чем окончится эксперимент, хотя у него мобильник не той и не другой марки. Один из первых выпусков «Motorola», размером с кирпич, без полифонии и с выдвигающейся, как у радиоуправляемого автомобильчика, антеннкой. Когда Петрович идёт по Управлению без плаща, кажется, что в кармане пиджака у него действительно лежит кирпич. По противному и оглушительному будильному треску вместо модной мелодии Петровича можно без труда отыскать в любом закутке Управления.
Теперь упорствует Жорик. Хоть «Сонька» и глючит неизменно с момента её приобретения, но класть под колесо автомобиля как-то жалко. Всё-таки и гарантия ещё не кончилась.
– Давай-давай, – подбадривают его ребята. – Если уж Петрович добро дал, тебе, как говорится, сам Бог велел.
– Что ж, Бог дал, Бог взял, – грустно говорит Жорик, и, вытащив мобильник из элегантного кожаного чехольчика, кладёт его под переднее колесо «Porsche».
Аркадий достаёт из кармана, потому как терпеть не может все эти чехольчики, свой мобильник, кладёт под другое колесо. Он знает, что на Хакера-квакера можно положиться.
Хакер-квакер с невероятно довольной физиономией усаживается за руль, и многим ясно, что затеял он весь этот эксперимент исключительно ради того, чтобы, посидев лишний раз за рулём навороченного «Cayenne» Аркадия, почувствовать себя в шкуре суперагента. Погони, перестрелки. Какой мальчишка об этом не мечтает?
Хакер-квакер, погазовав и посмотревшись в салонное зеркало, чтобы удостовериться, что выглядит действительно круто, медленно трогается, и в рёве сотен скакунов отчётливо слышится хруст под одним из колёс. Жорик констатирует, что это то самое колесо, под которое он положил свой мобильник. Это и так всем ясно. Горстка из мелких кусочков пластмассы и какие-то пружинки – это всё, что осталось от его «Соньки». Аркадий поднимает свой телефон целым и невредимым.
Ребята смеются. Петрович рад, что это телефон Жорика, а не Аркадия, и что бюджет Отдела Х не понёс незапланированных трат.
– Действительно, – говорит Арнольд, пытаясь утешить Жорика, – Бог дал, Бог взял. Жалеть нечего.
– Тогда уж лучше сформулировать не так, – добавляет Митя, позвякивая от смеха кольцом в носу. – Бог дал, а «Порше» раздавил. Так вернее будет.
– А ещё вернее вот как, – говорит Жорик, трогая носком ботинка осколки. – Жена подарила, а Хакер-квакер забрал. На день рождения подарила. Бог и ни при чём.
– Ладно, Жор, не переживай, – великодушно говорит Хакер-квакер, выбираясь из автомобиля. – Есть у меня корпус от «Vertu Ascent Ti Ferrari». Без изумрудов и бриллиантов, зато титановый. Вставлю начинку приличную, и будет такой телефон, что хоть в воду бросай, хоть под бульдозер.
– А если нечаянно в кипяток уронить? – интересуется на всякий случай Жорик. И видно, что он уже не сожалеет о своём то и дело глючившем телефоне, а радуется возможности обрести новый, да ещё с такими фантастическими характеристиками.
– Говорю же, Жор, корпус будет из титана, а экран – из огнестойкого и сверхпрочного пластика. Потому сможешь свой телефон хоть в печку бросать, хоть в машинку стиральную. Помнишь, как ты рассказывал про тёщу? Ну, как она постирала твои штаны вместе с телефоном?
– Так то не «Сонька» была, другой тогда был телефон, тот не глючил. Тёща постирала, да. И не только телефон. Каждую мою зарплату выстирывает. Перестирала все документы. У неё мания всё стирать. Только штаны снял, они уже в машинке. Рубашку оставил без присмотра, она уже стирается. Однажды, боюсь, она засунет в машинку меня, приняв за ворох одежды. И главное, что в карманах – никогда не проверяет. Так что водонепроницаемый телефончик мне бы не помешал.
– А может, лучше тёщу поменять? – смеётся кто-то из ребят.
– Нет, – отказывается Жорик. – Тёща у меня хорошая, хоть и одержима чистотой и порядком. А что вы хотели? Человек прожил до старости в глухой деревне и знать не знал, что существует такое чудо, как машинка стиральная. Теперь она в городе, у нас, вот и бросает в машинку всё подряд, никак не нарадуется. Ещё курочку мне жарит. Вино домашнее делает, сливовое и яблочное. И курочку там или окорочка никогда не покупает американские, хоть те и дешёвые. Потому как при жарке скукоживаются они чудовищным образом и становятся меньше раза в четыре. Да и безвкусные они какие-то. То ли дело наши, рязанские или мордовские, «Октябрьской» птицефабрики. Чудо, а не окорочка! Правда, у мордовских цыплят название немного странноватое – «Октябрёнок», но это от названия фабрики, упитанный малыш с пятиконечной звездой на груди тут ни при чём. Хотя так и видится дальнейший ассоциативный ряд: куры «Пионерки бройлерные, ощипанные», яйцо «Комсомольское». Зато вкус какой!
– Это одобряю, – говорит Хакер-квакер. – Отечественного производителя надо поддерживать, тем более, кризис во всём мире. Своё оно и вкуснее. Пусть америкосы сами лопают свои генно-модифицированные окорока вместе с гамбургерами, запивая это газированным пепси-пойлом. По мне, так лучше тарелочку борща навернуть и картошечки жареной.
– Меня научили как-то похлёбку эрзянскую варить, это из мордовской кухни, – сказал Михаил, – так это такая вещь, скажу вам, что пальчики оближешь и проглотишь. В общем, готовится так. Варишь свиные рёбрышки, потом картошку крупными половинками бросаешь и в самом конце – репчатый лук кольцами. И чем больше лука, тем лучше. Лук бросишь и сразу выключаешь, и под крышкой пусть всё потомится ещё минут десять, чтобы лук не переварился и похрустывал так приятно, и потом можно подавать с чёрным молотым перчиком и зеленью. Блюдо незамысловатое, но вку-у-ус...
– А я давно присмотрел магазинчик «Товары Мордовии», – сказал Митя. – Там и отовариваюсь. И от дома недалеко, и качество. Колбаску, ветчину или мясной орех – только там, «Атяшевскую». Водочку – или фирменную «Мордовия люкс», или «Млечный путь», с которой ни «Русский стандарт», ни «Немирофф» близко не поставить, потому как изготавливается из спирта класса «альфа» и воды родниковой. Маслецо исключительно «Ичалковское». И сахарок тоже там всегда беру. «Ромодановский». И сгущёночку, и конфеты «Птичье молоко».
Арнольд отвёл Аркадия в сторону и томно спросил:
– Как прошло свидание, Аркаш?
– Нормально, – ответил Аркадий, понимая, что в этом вопросе нет никакого глумления, просто Арнольд хочет знать, не было ли с его стороны каких-либо недоработок.
– Как вёл себя Гена?
– Лучше некуда. Выручил меня два раза. Просто реально выручил. Надо бы отблагодарить Жорика за его питомца. Потом как-нибудь об этом.
– Хорошо-хорошо, – говорит Арнольд. – Но не забудь переодеться. Вот я приготовил, новый пиджачок, рубашка, ботиночки.
– Аркаш, может, спинку помассировать? – спрашивает Толик, инструктор по рукопашному бою и профессиональный массажист.
– А потом диск релаксационный и на часок в кислородную барокамеру, – добавляет Константин, психоаналитик, но Аркадий от всего этого отказывается.
Он поднимается снова к Горболепову и видит стариков в том блаженном состоянии, когда они пьяны одним общением и воспоминаниями. Тревожить их не очень удобно, но Аркадий хочет узнать – пока Семён Маркович ещё не отбыл к себе в Мордовию, известную, оказывается, не только элитной клиникой пластической хирургии, олимпийскими чемпионами и маньяком по прозвищу Шнурок, но и в считанные дни возведённым зданием вокзала, как сказал Семён Маркович, одним из самых красивых теперь в Европе, да и вот ещё цыплятами «Октябрёнок» и водочкой «Млечный путь», – хочет узнать про зеленоглазую красавицу. Кулончик в виде скорпиона на шее. Духи «Domik v derevne». Ампула возле мёртвого Петра Ильича опять же с изображением скорпиона. Дохлые рыбки в аквариуме. Не слишком ли многовато для обычных совпадений...
– Эллочка? – говорит Семён Маркович, и Аркадий понимает, что до сего момента не знал имени своей гетеры. Впрочем, какая она ему гетера? С другой стороны – не хухры-мухры, жениться собирался, о чём вспоминать Аркадию особенно не приятно. – Работает у нас недавно. Прилежная, ответственная девушка. Кстати, приехала со мной в столицу...
– Она здесь? – спросил Аркадий. – В Управлении?
– Нет, она взяла без содержания. Собралась на несколько дней в Швейцарию. На горнолыжный курорт. Она в аэропорту.
– Когда самолёт?
Семён Маркович взглянул на часы.
– Через сорок пять минут.
Аркадий глядел на Горболепова, как бы спрашивая разрешения на самостоятельные дальнейшие действия. Времени на обсуждение и выработку плана не было.
Генерал это понимал. Он молча кивнул.
– Да, Семён Маркович, – вдруг вспомнил Аркадий. – А что значат ваши слова про веники и гробы?
Семён Маркович засмеялся.
– Ничего особенно, Аркадий. Поговорка у меня такая любимая. Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы. Давно где-то услышал, с тех пор и привязалась.
– Так я пошёл, товарищ генерал?
– Да, Аркаша, иди.
– Спасибо, Сергей Леонидович, – сказал Аркадий и, пожав на прощание руку Семёну Марковичу, чуть ли не бегом бросился в Технический Отдел.
Ребята продолжали подтрунивать над Жориком, слушая его рассказы про любимую тёщу. Машина стояла чисто намытая, сверкая полировкой, в полной боеготовности. Хакера-квакера не наблюдалось, хотя он всегда был рядом, стоило Аркадию спуститься в святилище Эдуарда Петровича и его подручных.
Аркадий переоделся, сел за руль и вставил ключ в замок зажигания...

Глава семнадцатая
АПОСТОЛЫ

– Так. Куда? – компания такая: брат Билл, брат Владимир и одинокий вечер. Погода нашёптывала: возьми в долг, но выпей.
– В народ. Пить водку. Условий два: тёплое помещение и дешёвая водка.
– Так не бывает, – ответил Билл, поправляя очки. – Где дешёвая водка, там всегда холодно. И делается это намеренно, чтобы больше пили, согреваясь. Но сейчас-то лето. Так что условия в количестве двух автоматически сокращаются до одного.
– Хорошо, – ответил Соловьёв. – И где у нас самая дешёвая водка?
Казалось странным, что этот глумливый и меркантильный вопрос предназначался человеку с физиономией первого вселенского богача.
– Я знаю, – поспешно ответил Билл. – У Казанского вокзала. На метро недалеко...
– А что за заведение? – капризно спросил Соловьёв. – Надеюсь, приличное?
– Ага, приличное. «У Самогонщика» называется. Торгуют исключительно палёной водкой и «Антилёдом». Дешевле заведения в столице не сыскать.
– А девочки там бывают?
– Пару раз видел каких-то синеглазок.
– Что значит синеглазок? С небесно-голубыми глазами, что ли?
– Нет, с фонарём под каждым глазом. Какой приличный дурак пойдёт к «Самогонщику»? Один сброд, вроде нас, и прётся...
Соловьёву эти слова явно не пришлись по душе, потому что он брезгливо скривил лицо, как от приступа зубной боли.
– Ты у нас самый богатый селезень в мире, – секунду спустя сказал он. – Мог бы раскошелиться на более приличную забегаловку, а не с этими твоими синеглазками. Ужас какой-то. У меня денег, ясен перец, нет. Откуда у культового литератора современности могут быть деньги? Гонорары, скажешь ты, проценты с каждого проданного экземпляра. А инфляция? Кризис?
– Нет, я скажу другое. Ты такой же литератор современности, как я Папа Римский. И тем более Билл Гейтс. Поэтому предлагаю не выпендриваться, а отправиться в указанном направлении.
– Ладно, чёрт с тобой, – важно сказал человек с внешностью Владимира Соловьёва, журналиста, умницы, телеведущего и автора книг. – Только умоляю, не называй меня Адольфовичем. Рудольфович – вот как правильно. А так нехорошо как-то звучит. Будто у меня папа Гитлер.
– Хорошо, Владимир Адольфович, – ответил Билл Гейтс, насмешливо блеснув глазами под стёклами очков.
Соловьёв снова скривился, но на этот раз промолчал.
– А Жрец? – вдруг вспомнил брат Билл. – Помнишь его наказ?
– Что Жрец, – презрительно ответил Соловьёв. – Где Жрец, Скорпион его побери, и где мы? Он в подземелье со своим золотом, а мы здесь. Нам что теперь, и посидеть тихо и мирно нигде нельзя?
– Он же типа предупреждал...
– А для чего он раскошеливался тогда на эти пластиче-
ские операции, а? Отвечу. Чтобы мы собирали простофиль в его Орден. Вот мы этим и займёмся, братец. Не станем же ходить по улице с транспарантами. Думаю, там, где дешёвая водка, самое подходящее место для задушевных бесед.
– Золотые слова, Владимир Адольфович. Золотые просто слова...
Хозяин забегаловки «У Самогонщика» Юрий Валентинович Петровский, в отличие от практичной супруги, находил свой бизнес занятием хлопотным и обременительным, пре-
даётся которому он исключительно ради добычи денег и прокорма семьи. Главным делом всей своей жизни он считал продолжающиеся шестой год пробы пера.
Он мечтал написать бестселлер, грезил презентациями и фуршетами, представлял задумчивый собственный лик на суперобложках, на которых он станет небрежно расписываться золотым пером «Parker». Он мечтал о гонорарах Акунина и славе Донцовой, но понимал, что не каждому пишущему созданию это дано. Чтобы добиться славы и богатства литературным трудом, нужно быть настырным и трудоголиком, как Мартин Иден, талантливым и циничным, как Минаев, или продать душу дьяволу, как Джоан Роуллинг.
Петровский решил протоптать собственную тропу. Важной вехой в его жизни было создание сетевого литературного ресурса «Питон. com.», наподобие «Литпрома» и «Удафф. кома», на котором он также размещал креативы начинающих авторов, сумасшедших националистов, нищебродов, мечтающих выдать себя за нуворишей, чокнутых учёных и прочих графоманов, но делал это с единственной целью отбора зёрен от плевел. Из этих-то зёрен он и хотел сконструировать текст вселенского масштаба, потому как был уверен, что каждый бестселлер, каждый манускрипт, обессмертивший имя автора, состоит из коротеньких новелл, притч или, если брать современный подход, креативов.
В качестве примера можно было привести первый роман Сергея Минаева, сделавший его знаменитым в считанные дни: если разобрать роман на части, он окажется отдельными, ничем не связанными друг с другом коротенькими рассказиками. И роман Гашека «Похождения бравого солдата Швейка», потому как состоит он исключительно из баек, анекдотов и разных историй, рассказанных главным героем. «Похождения Швейка» были любимой книгой Юрия. Он перечитал её не меньше двенадцати раз, и подсчитал, что за время своих похождений Швейк успел рассказать 202 истории. Эти 202 истории, никак, в общем-то, не связанные между собой сюжетной линией, а как бы живущие сами по себе, и делают роман живым и читабельным на протяжении многих десятилетий. Так считал Юрий Валентинович, сидя в подсобке своей забегаловки перед древним монитором LG.
Сейчас на ресурсе было малолюдно и скучно. Какой-то придурок прислал невразумительный полуфантастический роман на семьсот тысяч знаков и теперь усердно слал комментарий за комментарием, требуя, чтобы редакция разродилась отзывами и рецензиями. Юрий Валентинович сперва отписался, что редакция и так отступила от своего правила не публиковать крупные вещи и что автор может этим удовлетвориться. Но затем, когда тот так и не успокоился, лениво посоветовал автору на выбор: выпить йаду, отправиться на прозу, ру или биться головой ап стену до наступления летального исхода. Неизвестно, что выбрал новоявленный романист, но на ресурсе он больше не появился.
Юрий Валентинович, свернув главную страницу ресурса с изображением в правом верхнем углу жирного червяка (питона), заглатывающего листочки с креативами, открыл папку с начатым романом. Дело продвигалось медленно. Юрий Валентинович искренне удивлялся Донцовой и всем тем, кто за пару месяцев из ничего мог нашлёпать объёмную книгу. Он годами корпел над своим единственным романом, собирая его из кусков чужих текстов, как тело Франкенштейна, и никак не мог закончить третью главу. Дело застопорилось на беседе двух писателей. Юрий Валентинович терзался сомнениями. О чём могут разговаривать два пишущих человека? О женщинах? О модных тряпках? О своих текстах? И как это описать правдоподобно и убедительно?
– Опять дурью маешься? – в дверях показалась дородная, как борец сумо, супруга. – Глупости в голове, когда надо деньги зарабатывать. Иди работай, простофиля! – Юрий Валентинович получил от супруги звонкую затрещину и позорно бежал из подсобки, заставленной компьютерами и пятилитровыми канистрами с дешёвым осетинским спиртом. – Клиенты пришли, а он никак не уймётся!
– Клиенты, – осторожно огрызнулся Юрий Валентинович. – Такой же, видать, сброд, как на ресурсе.
– Ага, – неожиданно добродушно поддакнула супруга. – Говорят, писатели. Мировые знаменитости.
Хотя последние слова были произнесены с издёвкой и насмешкой явно в адрес своего супруга, метившего туда же, в авторы международных супербестселлеров, Юрий Валентинович, нисколько не оскорбившись, заинтересованно выглянул в прокуренный зал, чтобы взглянуть на писателей. И едва не лишился дара речи, увидев Соловьёва и Гейтса. Действительно, знаменитости мирового масштаба, и здесь, в этом убогом грязном заведении, где торгуют палёной водкой и прочими суррогатами! Где вместо олигархов в Brioni и красивых деву-
шек в CD отбросы общества и бездомные бродяги в лохмотьях, подобранных на ближайшей помойке. Где плачутся в жилетку первому попавшемуся типу, который вместо слов утешения может молча дать по мордам. Где вместо учтивости уверенное хамство и где, если нет денег, можешь расплатиться за выпивку краденым мобильником, подобранным на улице щенком или медными шишечками с могильной оградки.
В чём же тогда дело? Какая нелёгкая занесла супербогача и яркого телевизионного журналиста и автора книг в это непрезентабельное заведение?
Юрий Валентинович благоговейно приблизился к посетителям, которые расположились за столиком в углу. Билл Гейтс курил дешёвые сигареты без фильтра, Соловьёв
вальяжно развалился на стуле и брезгливо разглядывал людей в зале.
– Добрый день, – сказал Юрий Валентинович, протерев стол и положив на него меню.
– Добрый, добрый, – ответил Владимир Соловьёв.
Билл Гейтс не ответил ничего, продолжая курить.
– Смотрю, узнали? – добавил Соловьёв.
– Да, да, конечно, – сказал Юрий Валентинович. – Очень польщён. И безумно рад приветствовать вас в своём скромном...
– Да ладно, – презрительно скривил губы Соловьёв. – Называй уж, братец, вещи своими именами. Дыра, каких поискать. Много я повидал злачных мест, служебные там командировки, журналистские расследования, ну, понимаешь, о чём я... Так вот, в такой отвратительной дыре, должен признаться, я впервые, в отличие от братца Билла... То есть хочу сказать, даже он обалдел. Верно, Биллушка?
– Ес, ес, Владимир Адольфович, – ответил Билл Гейтс, перемешивая отличную русскую речь с коверканной и невразумительной английской. – Ес итчиз!
Владимир Соловьёв сердито посмотрел на своего спутника, но ничего не сказал.
– Будете что-то особенное? – спросил Юрий Валентинович.
На что Билл Гейтс ответил на чистейшем русском:
– Да! Водку! Самую дешёвую!
– Мой заокеанский друг большой шутник, – сказал Соловьёв, словно оправдываясь. – Но в данный момент он не настроен шутить. Жизнь в безумной роскоши выработала у него извращённый вкус, когда организм патологиче-
ски требует несвежих продуктов и отвратительного пойла. В такие моменты мне остаётся только присоединиться к своему другу.
Юрий Валентинович подивился причудам богатейшего на планете человека, но всё же послушно принёс требуемое.
Парочка, чокнувшись, выпила, после чего Соловьёв высокомерно поинтересовался у Юрия Валентиновича:
– Дела идут?
– Да так, – ответил Юрий Валентинович. – Честно говоря, заправляет всем супруга, и бухгалтерию тоже ведёт она...
– Бабы – дуры, – сказал Соловьёв. – И ты дурак, если доверяешь ей весь бизнес. Верно, братец Билл?
– Ага, – подтвердил Билл Гейтс, блаженно вытирая перекошенный от выпитой водки рот. – Так и норовят без портков оставить. Я в этом деле собаку съел. И потому – всё сам, всё сам... Супруга пусть портки стирает и щи варит, а деньги мы и сами смогём посчитать...
Получив под столом пинок, Билл Гейтс, почесав затылок, добавил:
– То есть, хотел сказать, пусть меха примеряет с бриллиантами перед зеркалом, а в мужские дела соваться я ей не позволяю. Ну, а щи варить и портки стирать – это кухарка, да. И гамбургеры она тоже готовит, пирожки по вашему.
Гамбургер с картошкой, гамбургер с капустой и яйцами, гам-
бургер с...
Получив пинок вторично, Билл Гейтс замолчал.
Юрий Валентинович во время паузы хотел было похвалиться, что бизнес возложен на супругу по причине того, что ему самому некогда заниматься делами, так как пишет роман, который в недалёком будущем прославит его и сказочно обогатит, но Соловьёв внезапно с надрывом произнёс:
– Мой путь пронизан ярким светом перфекционизма, и мне горько оттого, что всё оказывается не так, как хотелось бы. Мир жалок и одновременно глумлив.
– Что вы хотите этим сказать? – деликатно поинтересовался Юрий Валентинович.
– Что все вы жалкие людишки, озабоченные, как бы послаще пожрать и подольше с кем-нибудь посимпатичнее поспать. Бездуховность – ярмо нашего времени.
– Простите, – возразил робко Юрий Валентинович, – но не всё так безнадёжно, так сказать, в королевстве Датском. Я, например, в отличие от супруги, живу не только материальным. Пишу, знаете ли...
– Пишите? Похвально, похвально... Только дано ли вам писать просто, без изысков, как Хемингуэй? Или вычурно и используя слова, за которыми нужно лезть в словарь, как Фолкнер или Пелевин? Можете ли вы бесконечно смаковать ностальгию, как Пруст? Или вымучивать шутки и разбавлять щедро предложения арго, как Сан-Антонио? Сможете ли вы нудно и долго философствовать, как Камю? И что, собственно говоря, вы вообще за пень?
Не дожидаясь ответа, Владимир Соловьёв дружелюбно хлопнул Петровского по плечу:
– Да ладно, не парься. Настоящих писателей тысячи.
Графоманов, как ты, и вовсе миллионы, но следующие поколения будут читать всего лишь двух авторов, уясни это раз и навсегда, братец. И знаешь, кого?
– Достоевского и Толстого? – нисколько почему-то не обидевшись на грубость и фамильярность, ответил Юрий Валентинович.
– Нет. Меня и Кафку.
– Мне нравится Гашек, – сказал Юрий Валентинович.
– Кто это? – спросил Соловьёв, глядя на собеседника таким наивным и пьяным взглядом, что Юрий Валентинович не понял, шутит тот или говорит всерьёз.
– Ещё водки, – попросил Билл Гейтс, и когда Юрий Валентинович отправился за ней, сказал своему спутнику:
– Гляжу на тебя, Владимир Адольфович, и не могу понять, действительно ли ты такой умный или понты просто колотишь?
– Жрец выписал из книжек какие-то умные изречения и дал мне штудировать, чтобы я умняка давил. Тебе-то легко, типа по-русски не волочёшь, и знай себе отмалчивайся. А я зубрил, как школьник.
Когда им принесли водку, Соловьёв, хлопнув рюмку, вспомнил о своих обязанностях вербовать в Орден новых прихожан и спросил Юрия Валентиновича, который, полусогнувшись в позе глубочайшего почтения, продолжал стоять
рядом:
– Православный или мусульманин?
За Петровского ответила его супруга, которая из-за барной стойки наблюдала за происходящим и которая сразу заподозрила в посетителях двух прожжённых прохиндеев.
– А вам-то какое до всего этого дело? – спросила она, подходя и красноречиво уперев руки в пышные бока. – Что вы за два таких архангела?
– Дорогая, успокойся, – пробубнил Юрий Валентинович, понимая, что сейчас супруга войдёт в раж, и тогда в заведении не поздоровится никому.
Соловьёв продолжал держать себя высокомерно.
– Не архангелы, а апостолы, – заносчиво сказал он. – Грядёт великий судный день. И мы здесь для того, чтобы подготовить вас, презренных, к встрече с Золотым Скорпионом.
– Ах, так вы сектанты... – произнесла мадам Петровская приглушённым тоном, который не предвещал ничего хорошего. – Ходите, значит, и народ дурачите.
– Сеем разумное, доброе, вечное, – в поддержку приятелю сказал Билл Гейтс.
На что супруга Петровского отреагировала незамедлительно:
– А ну!.. Я вам сейчас сеялки-то пообрываю!
И для начала, схватив за шиворот супруга, утащила его в подсобку, где выдала следующий монолог:
– А тебе, дурень, оборву в первую очередь! Ты чего разлюбезничался с этими прохвостами? Нынче ухо востро держи! А ты в рот глядишь им, не отходишь, будто мёдом намазали. Заманят в свою секту и облапошат в два счёта. Без квартиры и гроша оставят. Тебе-то, конечно, плевать, потому как стишки свои писал, пока я ишачила за двоих. Но да не на ту нарвались! Сидеть тут и не рыпаться! Я сама с ними разберусь...
Юрий Валентинович покорно остался в подсобке, потому как привык отсиживаться там, пока супруга устраивала разборки в зале, и, повторяя вслух, чтобы не забыть, стал записывать высказывания великого Соловьёва:
– Так, безмятежно смаковать ностальгию, как Пруст... Здорово. Вымучивать шутки, как Сан-Антонио... Просто замечательно...
Но в этот раз разборок не последовало. Супруга «Русского Бутлегера», выйдя в зал, мировых знаменитостей там не обнаружила. Денег они тоже не оставили. Зато со стола вместе с ними исчезла дешёвая пепельница.
– Вот пройдохи, – прошипела хлопнувшей двери супруга будущего автора эпохального романа. – Хорошо, хоть так. Хорошо, что без квартиры и сбережений не оставили. Черти неумытые...

– Так. Куда? – запыхавшийся и пьяненький Билл Гейтс спрашивает осоловелого Соловьёва.
– Дальше пути расходятся, братец, – заплетающимся языком ответил Соловьёв. – Мне нужно скрасить моё густое одиночество литератора обществом блистательных дам. Где у нас, кстати, самые дешёвые проститутки?..

Увидев в криминальной хронике скандальный сюжет, где два человека, один вылитый Билл Гейтс, второй Владимир Соловьёв, пьяно матерились и плевались в отделении милиции, доставленные туда по подозрению в воровстве и хулиганстве (плюс нанесение тяжких телесных сутенёру, не пожелавшему отдавать девочек за просто так), Жрец в сердцах ударил себя перстнем с тяжёлым камнем по лысине.
– Так и знал, что нельзя на этих прохвостов положиться! Ладно, Скорпион с ними. Теперь вся надежда на светопреставление...

Глава восемнадцатая
СВЕТОПРЕСТАВЛЕНИЕ

 
– Значит, так. Здесь и здесь я установлю два лазерных проектора, Arctos и Accurate Blitz. Первый даёт великолепный баланс белого цвета, второй – изумительное монохромное зелёное излучение. Изображение будет проецироваться на специальную сетку, которую я натяну между тех двух колонн от потолка до самой воды. Затем – сканер, полумрак и, разумеется, музыкальное сопровождение... Это уже на выбор: можно рэп, можно хард рок, и здорово было бы поставить старьё, вроде Blue Chier, Yard birds, Led Zeppelin или Джимми Хендрикса. А можно и Диму Билана...
– Ты бы ещё Кадышеву предложил или Баскова, – проворчал Верховный Жрец, наблюдая за манипуляциями специалиста по лазерным шоу. – Тебе русским языком сказано, музыка здесь не нужна. Для большего эффекта можно воспроизвести шум волн, когда Скорпион начнёт якобы приближаться, а песнопения тут ни к чему. И Скорпион должен быть золотого отлива, но никак не зелёного, понимаешь?
– Конечно, ваше преосвященство, – весело ответил специалист, маленький, худенький, с добрыми глазами брачного афериста, у которого доброта – снаружи, а внутри чёрт-те что. – Не переживайте, всё будет в таком наилучшем виде, что комар носа не подточит. Я в этом бизнесе давно, обслуживал и не таких мошенников. Являл электорату и святых, и чёрта с рогами. А уж какого-то Скорпиона спроецировать, поверьте, для меня – раз плюнуть. Будет золотым, как пожелаете.
Верховный Жрец, явно недовольный самоуверенной болтливостью лазерного специалиста, начал нервно постукивать подошвой крокодилового штиблета по сырому полу. Факелы тускло освещали огромный зал, в котором совсем скоро произойдёт явление золотого колосса. От пламени факелов на колоннах и поверхности воды кривлялись зловещие тени, словно шла незапланированная репетиция явления, которое вырвет из сотен душ сомнение и неверие и прибавит Ордену тысячи и тысячи новых прихожан.
Воистину, грядёт великий день, а там он решит и остальные проблемы. Психованный пока ещё жив – одна. Другая – это то, что он как никогда был близок к золотой тайне, но, как всегда, помешала случайность. Клозетный Герцог, человек, к которому вели все нити. Кто мог подумать, что с ним окажется чересчур эмансипированная дамочка, которая не только защитит его, как наседка цыплят от коршуна, но и легко расправится с головорезами Плюща. Конечно, Плющ допустил ошибку, что отправил их одних, потому как, отправься на задание сам, наверняка исход был бы иным, ну да ладно... Не для того он столько лет шёл по золотым следам, чтобы опустить руки в самый ответственный момент. Восемь вагонов, битком набитых золотыми слитками, только и дожидаются, когда их обнаружит достойнейший чел, чтобы владеть и править. Он с потрохами сможет купить правительство любой страны для того, чтобы посылать туда своих миссионеров, открывать беспрепятственно свои храмы, учить своей вере. И тут ещё обещанное явление Скорпиона произойдёт. Нет, определённо всё складывается благоприятно. Скоро не останется иных религий, кроме одной. Священные книги будут переписаны заново. Люди забудут и Моисея, и Нишке-паза и превратятся на всех континентах в одно большое скорпионопослушное стадо, править которым он станет единолично, сидя на золотом сверкающем троне.
Жрец брезгливо смерил взглядом специалиста по лазерным шоу.
«Интересно, – подумал, – догадывается ли тот, что это шоу будет последним в его жизни. Оставлять в живых такого свидетеля крайне глупо и опасно. Подземная река приняла многих, примет ещё одного...»
– Не волнуйтесь, ваше подземное величество, – беззаботно продолжал специалист, не желая признавать никаких правил субординации. – У меня есть лазерная система Chroma 10. Излучение газового лазера попадает в акустооптический модулятор, который, по моей команде, синтезирует нужный цвет и моделирует мощность выходного пучка. Волоконно-оптический кабель свяжет систему с проекторами, кабель незаметно проложу по полу вдоль стен и по колоннам, и всё будет в ажуре. Да, вы правы. Шум волн вместо музыкального сопровождения, установлю парочку компрессоров, чтобы вода начинала бурлить при появлении монстра. Затем изображение промелькнувшего в воде Скорпиона плавно перейдёт на проекционную сетку, которую совсем не будет видно. Но будет казаться, что чудовище потихонечку вылезает из воды, чтобы перекусить пополам золотой клешнёй и сожрать каждого...
– Без глупостей мне, – озабоченно сказал Верховный Жрец. – Высунулся из воды, чтобы народ его увидел, и достаточно. А потом опять нырнул и исчез. Вот что мне надо.
– Я понял, о всемогущий повелитель золотой креветки. Я просто хотел сказать, что всё будет выглядеть очень натурально.
Верховный Жрец презрительно подумал: «За твой язык тебя, шутника, давно пора проткнуть кинжалом и бросить в зловонные воды... Ну да ладно, подожду, пока сделаешь свою работу...»

Месса...
После особенно обильного в этот день жертвоприношения Жрец торжественно объявил о пришествии Скорпиона. Паства в мрачных балахонах заметно оживилась, словно слова Жреца – электрический разряд, а они – тело умирающего. Никто не интересуется, для чего ему лимузин из чистого золота. Каждый готов принести золота в три раза больше, если убедится собственными глазами, что всё сказанное Жрецом – правда. Помощник, наклоняя поднос, высыпает украшения в воду, которая начинает бурлить и пениться, и какой-то таинственный звук протянулся по поверхности реки, как будто где-то тронули струну, и она вдобавок лопнула.
Верховный Жрец подаёт невидимый знак специалисту, и тот, наряженный, как и остальные, в балахон с вышитым на спине скорпионом, чтобы не выделяться, начинает священнодействовать, включает свою аппаратуру, направляет из укрытия проектор на место, где секунду назад исчезло золото и  вода продолжает бешено бурлить, затем поднимает луч выше, смоделировав на компьютере нужную мощность выходного пучка. Проще говоря, проецирует на сетку картинку.
Но всем кажется, что из воды действительно высунулась...
Одна гигантская клешня...
Другая...
Раскрылась и тут же захлопнулась с жутким вакуумным вздохом, словно гидравлические ножницы.
Люди в балахонах попадали на колени, – те, кто остался на ногах, приблизились к самому краю карниза, чтобы получше разглядеть Скорпиона. Когда-нибудь об этой великой минуте они станут рассказывать внукам и правнукам...
Жрец, играя роль мессии, распростёр руки, приветствуя Золотое божество, явившееся из зловонных вод Неглинки... Изумительный золотой отлив, чётко прочерченные линии поднимавшегося всё выше и выше тела, красноречивее слов подтверждали высокий профессионализм лазерного специалиста. Но было видно: что-то идёт не так, как нужно, потому что специалист, выбравшись из своего укромного уголка и сняв с головы капюшон, подошёл к людям, стоявшим на карнизе, и изумлённо разглядывал собственноручно спроецированного монстра, словно сомневаясь, что это его рук дело.
Потом по раскачивающемуся мосту побежал к Жрецу, продолжавшему невозмутимо и с распростёртыми руками стоять на своём месте.
– Ничего не понимаю! – закричал он на ходу. – Сетка почему-то порвалась, но изображение продолжает проецироваться. Причём оно объёмное, а так не должно быть. Ничего не понимаю...
И вместе с изумлением в глазах голос лазерного специалиста заполнялся вязким страхом.
На середине моста он остановился, чтобы ещё раз взглянуть на Скорпиона, – тот, выставив из воды огромное тело, по которому катились слишком реальные и зловонные капли, нетерпеливо поводил из стороны в сторону клешнями, наблюдая за людьми в зале злыми стеклянными глазами. Хвост изогнулся коромыслом, на конце его, прямо над головой Скорпиона, нервно подрагивало сверкающее жало, словно выбирая объект для атаки. Да и по кровожадному взгляду было ясно, что это божество не собирается никого осчастливливать, а Суд, если и произойдёт, скорее будет похож на расправу.
– Успокойся, – гневно шепнул Жрец в сторону лазерного специалиста. – Всё идёт как надо...
В таинственном полумраке, при свете нескольких факелов, клешня сверкнула особенно ярко, быстро пронеслась над мостом, и секунду спустя кто-то из паствы истерично захохотал, наблюдая, как на мосту продолжали двигаться ноги и нижняя часть туловища. Верхнюю часть божество нетерпеливо перемалывало золотой клешнёй.
«Натуральнее не бывает, – озадаченно подумал Жрец. – Но всё это в программу шоу не входило. Где Плющ?..»
Тот уже спешил к своему хозяину, понимая, что представление приняло неожиданный оборот, и доставая из-под балахона свой «Grief scorpion».
Перешагнув через половину туловища лазерного специалиста, оставшуюся после пары самостоятельных шагов лежать на мосту, Плющ на ходу дал две привычные и короткие очереди в золотого монстра.
Клешня вторично пронеслась над мостом, и ещё одна пара ног с аккуратно, по грудь отдёленной нижней частью туловища осталась на мосту. Жрец почему-то подумал, что это вы-
глядит крайне нелепо, когда ноги хладнокровного убийцы живут доли секунды автономной жизнью, а сам он со своим кустарным автоматом перемалывается золотой клешнёй. Внутри было ощущение, будто намечался праздник, днюха или другой, когда дарят подарки, а в большой коробке вместо подарка – резаные газеты, розовые мелки, ржавый гвоздь и худые резиновые галоши. И ещё Жрец вспомнил своего помощника, того, пропавшего, который утверждал, что видел несколько раз в воде огромное тело, и пугал рассказами об исчезнувших диггерах... Неужели он был прав и в этих подземных мёртвых водах действительно живёт страшное и живое существо?..
Паства с криками металась в зале, напуганная действия-
ми божества. Разве о такой встрече мечтали все эти идолопоклонники? Началась паника, как в метро во время теракта.

Глава девятнадцатая
В АЭРОПОРТУ

Эмоциональные итальянцы, напряжённые китайцы,
любознательные японцы, слегка заторможенные и с неизменной пивной бутылкой в руке немцы и чересчур тупые американцы, – обычный интернациональный конклав любого аэропорта. В том числе «Шереметьево-2», пропускающего через себя ежегодно около 10 миллионов человек. Тысячи людей ежедневно. Кто-то улетает, кто-то прилетел. Кого практически нельзя встретить в аэропорту, так это англичан, потому как за несколько столетий колониальных войн у них начисто атрофировалась тяга к путешествиям, и мотаются они по континентам чаще всего по делам служебным и командировкам в отличие от, например, увешанных видео- и фотоаппаратурой японцев, путешествующих исключительно для того, чтобы запечатлеть себя на фоне Венеры Милосской (сзади обязательно спрячется кто-то из русских туристов и, дурачась, будет приставлять к скульптуре свои волосатые, в татуировках руки) или Эйфелевой башни, похожей на железную ногу высоковольтной линии электропередач. И, как часто бывает в нашем аэропорту, древняя песенка в исполнении Барыкина: «...Аэропорт, стою у трапа самолёта. Аэропорт, по мне скучает высота. Аэропорт, гляди, меня встречает кто-то на том конце воздушного мостаааа...» своеобразным гимном звучит в каждом уголке аэропорта, вызывая приятную ностальгию у наших граждан по застойным временам, когда вместо сумки «Tod’s» и дорогущего кожаного чемодана марки Tortilla в дорогу неизменно брали сумку с надписью «Динамо». Ну и там ручку и кроссворд, по желанию.
Аркадий показывает секьюрити удостоверение, и тот изучает внимательно, долго смотрит на фотографию, сравнивая, а затем подчёркнуто уважительно удостоверение возвращает и впускает Аркадия в зал.
И он сразу же видит её.
Она, Эллочка, красивой походкой идёт, помахивая дорожной сумкой, марку которой Аркадий на расстоянии не может определить. На ней вместо белого халатика элегантный серый кардиган, он расстёгнут, и при каждом шаге видны стройные ноги и короткая юбка ярко-красного цвета.
Объявили посадку. Рейс 265, Москва – Цюрих, от которого 200 километров до горнолыжного курорта Санта Мориц. Всё сходится. Ведь наша красавица направляется именно туда, где каждый второй турист – миллиардер и где 320 дней в году весело светит солнце...
Но Эллочка почему-то не спешит. Прогуливаясь, идёт мимо рослых, выросших на пивных дрожжах, немцев, мимо гамбургероподобных американцев, мимо тихо и быстро щебечущих вьетнамцев, мимо... двери в дамскую комнату, куда Аркадий, незаметно подойдя к девушке, затаскивает её, ничего не успевшую сообразить. В комнате никого. В зеркале Аркадий видит своё отражение, отражение Эллочки и её дорожной сумки. Конечно, «Tod’s».
– Привет, дорогая, – говорит почти ласково. – Давно не виделись.
В её глазах испуг.
– Ты? – наконец выдавливает из себя. – Здесь?
– А ты думала, я на небесах? Помнишь, что я тебе нагадал? Детишки, заботливый муж. Я ошибся. Ничего этого не будет.
– А шампанское? – нерешительно пытается она шутку поддержать. – Помнишь, ты обещал Rose от Dom Perignon? Ещё обещал свидание, страсть, помнишь? Дамская комната – самое подходящее для этого место...
– Да, именно... Шампанское Rose от Dom Perignon. Как я сразу не догадался! Любимый напиток состоятельных дамочек и клубных тусовщиц, но никак не хорошеньких мед-
сестрёнок. Сейчас я буду задавать тебе вопросы, ты будешь отвечать. Понятно?
Аркадий спрашивает это тоном, от которого Эллочка теряет дар речи и только согласно кивает головой.
– Так. Первое. Ты работаешь на Жреца? – спрашивает, хотя и сам знает ответ.
– Да, – тихо говорит Эллочка, понимая, что выкручиваться и ломать комедию не имеет смысла.
– Убийство Петра Ильича – твоих рук дело?
– Да.
– Жрец просил выяснить, где золото, а когда тебе это не удалось, ты отравила его, так?
– Да.
– И меня хотела отравить?
– Да.
– Бедные рыбки, – вспомнил Аркадий псевдопираний, плавающих в аквариуме кверху брюхом.
Он смотрел в красивые зелёные глаза и думал, что когда-то смог в них потонуть, провалившись, как в полынью. Теперь это были просто глаза врага. Ещё Аркадий, включив обоняние, пытался понять, исходит ли от зеленоглазой красавицы дурманящий аромат её духов. Нет, не исходил. Аркадию не хотелось в деревню, не хотелось домашнего уюта, не хотелось козочку и курочек...
Аркадий понимал: сейчас начнётся обычная в таких случаях душеспасительная исповедь о том, как её, глупую девчонку, заманили в сети Ордена, как шантажом и угрозами заставили работать на Жреца. Не желая слушать эту болтовню, Аркадий сказал:
– Ещё вопрос...
Аркадий не понял, как она это проделала, одним движением, словно собиралась поправить локон шикарных своих волос или помаду размазавшуюся, поднесла руку к лицу, а в следующую секунду на пол полетели осколки ампулы с изображением Золотого Скорпиона. Задавать дальнейшие вопросы не имело смысла. А они были. Куда она направлялась, если посадку на Цюрих объявили, а она не спешила? Вопросы о Жреце, и самый главный: где золото?..
– Прости, – прошептала она. – Страсть, встреча с незнакомцем. Ты был прав...
Он помог ей тихо опуститься на пол, и из расстёгнутого ворота блузки, как когда-то в клинике, в его сторону бросился скорпион, приготовивший жало. Удержала тонкая золотая цепочка... А вот нить, ведущая к золотой тайне, неожиданно оборвалась.
Из холодеющей руки Аркадий взял билет. И это был рейс не в Цюрих, а в Стокгольм. И ещё была бумажка с надписью: «Броммель, Ifa».
Аркадий незаметно вышел из дамской комнаты и вытащил из кармана зазвонивший мобильник.
– Аркаш, – раздался в трубке голос Горболепова, – тут такое дело. Только что получено сообщение, что Клозетный Герцог мёртв.
– Как мёртв?
– Его выкрали ночью из его особняка, охрану перебили. Нашли в лесопосадках...
Аркадий отключился, и следом снова звонок. Незнакомый номер.
– Да!
– Алло! Сева! Это я, отец Илия!
Аркадий пытается вспомнить, давал ли ему свой номер, неизменный, хотя телефоны периодически теряет, остав-
ляет в такси и ресторанах, что, впрочем, благодаря Хакеру-квакеру безопасно – в чужих руках происходит самовозгорание телефона и последующее самоуничтожение карты памяти и записанных на неё данных. Аркадий много раз пытался представить себе, как это происходит. Человек находит приличный мобильник, и первым делом, естественно, пытается залезть в контакты, чтобы найти хозяина, или выключить и выбросить сим-карту, чтобы, не дай Бог, не позвонил хозяин. В любом случае должно выглядеть прикольно, когда вместо мелодии раздаётся шипение и треск, а затем языки пламени лижут ласково телефон и держащие его пальцы.
– Да, слушаю, батюшка! – говорит Аркадий и думает, не очередное ли фейерверк-шоу священник решил устроить в мрачных подземельях.
– В общем, такая история. Помните, когда мы были на той вакханалии? Там ещё Жрец говорил о светопреставлении. Так вот сегодня оно начинается. И, думаю, сегодня самый подходящий момент разделаться со Жрецом и его Орденом. Мы развенчаем миф об этом Скорпионе, раскроем людям правду, и он утеряет былую силу и мощь, я просто уверен в этом. Так как, вы со мной?
Аркадий подумал: а может, священник прав? С этим Орденом и его Жрецом давно пора кончать. Может, сегодня действительно самый подходящий момент? Клозетный Герцог, Эллочка... Неизвестно, кто будет следующим. Он, Аркадий? Самая лучшая защита – нападение, и, может, напасть лучше всего именно сегодня?..
– Да, отец, я с тобой, – сказал Аркадий твёрдо. – Куда мне подъехать?
Отец Илия назвал адрес.
Аркадий уверенной походкой, не оглядываясь, покинул здание аэропорта.

Глава двадцатая
ХАМЕЛЕОН ПРОТИВ СКОРПИОНА

– «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов, и на всю силу вражию, и ничто не повредит вам», – этими словами отец Илия встретил Аркадия. – Так говорится в Евангелии от Луки.
Аркадий, улыбнувшись воинственному пылу и задорно блестевшим за толстыми линзами глазам, сердечно поприветствовал священника.
– Отец, мы же договаривались, – пытался выговорить ему мягко. – Я сообщил куда надо, там разберутся.
– Сегодня или никогда! – ответил отец Илия. – Медлить никак нельзя. Сегодня Жрец устраивает светопреставление, это мне шельмец всё тот же сообщил, Игорёк. И если не развенчать миф нынче, завтра может быть поздно. Очень удачный момент, чтобы разделаться с новоявленным мессией.
– Хорошо, – согласился Аркадий. В душе он полностью поддерживал священника, но единственно – не хотел ввязывать в это дело пожилого и близорукого человека, пусть даже настроенного так воинственно, с якорем на руке, визуально утяжелявшим кулак. – Но неужели вы всерьёз думаете, что слова из Священного Писания предназначены именно нам?
– Так говорил Христос своим ученикам, но слова эти призывали укреплять веру, бороться бескомпромиссно со всякой нечистью, и сейчас, когда апостолы его давно на небесах, эти слова обращены к каждому, кто верует.
– А кто нет?
– Тогда к тем, кто не пришёл ещё к истинной вере, но способен отличать добро от зла, свет от тьмы. Мне кажется, вы именно тот человек... И ещё. Момент действительно благоприятный, потому что у меня есть карта.
– Карта? Какая карта?
– План подземной местности, выпросил у знакомого диггера. Вот.
Батюшка развернул перед Аркадием лист бумаги, на котором карандашом была нарисована подземная река, канализационные коллекторы, недействующие и заброшенные тоннели метро.
– Вот, – батюшка ткнул пальцем в карту. – Примерно здесь находится зал, где Жрец собирает паству. К нему ведёт заброшенный и затопленный водами Неглинки и городскими нечистотами тоннель, то ли метро когда-то планировали, то ли что ещё – неважно. Попасть на сборище как в первый раз, думаю, не удастся. Поэтому доберёмся до Жреца этим тоннелем, а там во время светопреставления устроим свой фейерверк. Главное, показать, что никакого Золотого Скорпиона не существует, и что всё это – мистификация. В общем, там видно будет.
– Если тоннель затоплен, как мы сможем по нему идти? – спросил Аркадий.
– Он затоплен наполовину. Местами по краю тянется карниз, но он нам и не нужен. У меня вот ещё что есть...
В руках у священника был потёртый брезентовый мешок, на вылинявшей этикетке ещё можно было прочесть:
Лодка надувная «Нырок-2»
ГОСТ 0563477
Год выпуска 1982
– Насос, вёсла – всё имеется, – констатировал отец Илия, и только сейчас Аркадий обратил внимание, что на священнике вместо мрачной рясы пёстрый спортивный костюм от неизвестного китайского кутюрье. На таких, дабы хитро избежать судебных преследований за подделку товарного знака, обычно коверкают название известного бренда, заменяя в слове одну-две буквы. Вместо «Adidas» пишут «Adidos», вместо «Nike» – «Nika», вместо «Rebook» – «Redbook», вместо «Columbia» – «Colambur», и так далее. В общем, что подскажет фантазия. Если у китайского производителя российские корни, на подобном ширпотребе нередко появляются глумливые надписи типа «Kak Loh» или «Oluh», и люди непродвинутые, да и просто невнимательные покупают подобные вещи и потом годами с удовольствием носят, не замечая насмешливых взглядов тех, кто разбирается в одёжных шильдиках или кто не поленился надпись расшифровать. На батюшкином костюме глумливые лейблы отсутствовали, и становилось ясно, что производители данной спортивной одежды не совсем пропащие люди. – Лодка двухместная. На ней и поплывём по подземной реке. И фонарик взял, чтобы путь освещать в той преисподней.
– А как мы попадём в преисподнюю? Нас что, отведёт туда за руку Вергилий?
– Сами попадём. Диггер тот знакомый мне всё и растолковал. Место на карте указано. И ещё. Помните слухи о подземном монстре, пропавших диггерах?
– Да, отец, а что?
– Он сказал: будьте осторожны... – и спустя секунду отец Илия спросил: – Сева, нынче вы не будете гримироваться?
– Зачем? – ответил Аркадий. – Сегодня мы не на разведку же собрались, а воевать. В праведный бой принято идти с открытым забралом. А насчёт монстра не переживайте. На этот случай у меня вот... – Аркадий вытащил и показал батюшке, чтобы его успокоить, пистолет.
– А у меня вот...
Батюшка показал Аркадию упаковку новогодних фейерверков «Лёд и Огонь».
Аркадий лишь улыбнулся, вспомнив оружейный арсенал в своём «Porsche».
Вход в преисподнюю выглядел непрезентабельно, впрочем, очевидно, так и должно было бы быть, потому как в райские кущи наверняка ведёт красивая дубовая дверца, над ней фонарь добродушно горит, а за дверью ждёт такая же красивая лестница, увитая благоухающими растениями, и, конечно же, порхают птички. Здесь были дремучие заросли черёмухи, овраг, топь болотная, недалеко Москва-река и Старо-Симоновский монастырь, видны отсюда лишь луковичные купола с православными крестами, пронзавшими причудливое облако, очертаниями напоминавшее чудовище, убиенное Георгием Победоносцем.
– Добрый знак, – сказал отец Илия, указав Аркадию на облако.
Аркадий вспомнил Клозетного Герцога, также искавшего всюду знаки. Вспомнил просто, без неприязни и грусти. Теперь он мёртв, и неужели чёрная кошка, перебежавшая дорогу перед автомобилем, предсказала правду? Аркадий был реалистом, и подумал, что мистическому практически всегда находится объяснение, порой настолько банальное, что поверить невозможно, а здесь и вовсе было просто. Жрец охотился на Клозетного Герцога, охрана проворонила. Чёрная кошка ни при чём.
– Отвратительное место, – сказал Аркадий. – Вонь, комары. И дорога... Вернее, отсутствие таковой...
Аркадий чувствовал приятное волнение перед предстоящей встречей со Жрецом. Возможно, отец Илия имел в виду драпавших от Дмитрия Донского незадачливых вояк Мамая, сотнями сложивших голову в этих местах, либо же массовые захоронения наших воинов в Старо-Симоновском монастыре. «Cayenne» был покрыт быстро серевшей на солнце грязью, как саваном. Добраться сюда без вездесущего проходимца было бы просто нереально. Они вылезли из машины, стояли перед странным зданием, затерявшимся в этой топи. На крыше мох и деревья, старинная кирпичная кладка потрескалась и местами осыпалась, на ржавых воротах огромный амбарный замок.
Аркадий стал ковырять в замке своей булавкой-отмычкой.
– Вот ключ, – сказал батюшка.
– Не надо, уже открыл.
Аркадий вытащил дужку наполовину, потянул за замок. Пахнуло знакомо, как тогда, в логове Жреца...
– Что здесь было, святой отец?
– Когда-то, до революции, склады монастырские, амбары.
– А теперь?
– Теперь крысы и ужи.
Вместо пола зияла огромная дыра.
– Это вход?
– Неглинка прямо под нами. Спустим лодку и погребём против вялого течения. Думаю, к началу светопреставления как раз поспеем. Будь лодка с мотором, управились бы ещё быстрее.
– А пол почему обвалился? – спросил Аркадий.
– Продкомиссары в 20-х пытались спрятать здесь мешки с мукой, но пол не выдержал небрежно сваленного хлебушка, несколько десятков тонн и сгинули в зловонной воде. А потом людей на казнь стали привозить, потому как удобно. Расстреляли и покидали в дыру, не надо закапывать.
Пол уходил в темноту провала наклонно, сразу от входа. Батюшка, включив мощный фонарь, стал светить в подземелье, а Аркадию пришла в голову одна мысль.
Он взял у отца Илии фонарь и, осторожно спускаясь и топая лаковым ботинком, чтобы проверить на прочность почву или что там было под ногами, осматривал свод, покрытый паутиной и плесенью. Затем Аркадий достал из машины туристский топорик, срубил тонкое дерево и, очистив от веток, измерил им глубину в местах, куда смог дотянуться.
Священник сначала молча за ним наблюдал, а потом вытряхнул из мешка лодку. Приготовил насос и вёсла.
– Отец, – сказал Аркадий, – есть предложение. Отправиться в преисподнюю прямо на автомобиле. Съезд, я думаю, выдержит...
– Там же глубоко!
– Пустяки. Моя машина умеет плавать.
– Но вдруг дальше тоннель сделается очень узким, что тогда?
– Тогда оставим машину и поплывём на лодке.
Аркадий сел за руль, батюшка некоторое время глядел на него и машину, как бы размышляя о преимуществах автомобиля-амфибии перед надувной лодкой «Нырок-2» в круизе по подземной реке, а затем решительно забросил лодку на заднее сиденье и сел рядом с Аркадием.
Аркадий сразу включил все противотуманки и дальний свет, потому как встречных авто не предполагалось. Не было, впрочем, и разделительных полос со светофорами. Машина накренилась. Перед «Porsche» мягко вошёл в подземные воды, вода на секунду накрыла капот, а затем, когда машина выровнялась, нетерпеливо скатилась с него, словно недовольная тем, что её потревожили. «Дворники» автоматически согнали с лобовухи всю влагу.
– С Богом!.. – сказал отец Илия, истово перекрестившись.
– По-ехали! – сказал Аркадий, подражая Гагарину в момент старта. – То есть поплыли!..
День, как и много лет назад – на заре эры космонавтики – был знаменательный.

...Жрец, хлюпая водой в крокодиловых штиблетах, иногда щёлкая зажигалкой, чтобы осветить себе путь, осторожно переступал ногами по скользкому карнизу, прижимаясь к холодной и сырой стене. Пару раз он уже свалился в подземную реку, и шиншилловое пальто было безнадёжно испорчено. Балахон с вышитым на спине скорпионом он выбросил. На лысину с потолка то и дело что-то неприятно капало. Жрец и не думал переживать из-за пальто, когда все его грандиозные планы и замыслы рухнули в один миг. То, что ему представлялось началом, оказалось концом. Вдобавок ко всему к внутренним ощущениям прибавилось, что из подарочной коробки вытряхнули резаные газеты, розовые мелки и ржавый гвоздь с дырявыми галошами. Коробка оказалась пуста. Он передёрнул плечами и нервно икнул, вспомнив, какую бойню устрои-
ло явившееся чудовище. Его паства, которая с трепетом ждала этого дня несколько лет, в ужасе металась по залу, сбрасывая друг друга вниз, где их поджидали две сверкающие клешни и акулья пасть. Все выходы паства забаррикадировала своими телами так плотно, что они были блокированы. У Жреца не было выбора, кроме как потихоньку спуститься вниз, к реке, и, пока монстр расправлялся с его людьми, незаметно свалить прочь. Он и не пытался найти происходящему объяснение, он просто хотел оказаться как можно дальше от этого сверкающего монстра и его клешней. На память пришло услышанное когда-то в психбольнице изречение: «Остерегайтесь своих желаний. Однажды они могут сбыться». Воистину, это оказалось именно так.
– Где-то здесь должно быть хранилище, – сказал Жрец сам себе, сказал тихо, но всё равно голос услышала река и повторила мягким сопрано. – Там я возьму фонарь, с ним я выберусь из этого ада к чёртовой бабушке...
Вдруг он увидел впереди свет, несколько ярких точек сливались в одно ослепительное пятно, и Жрец поначалу зажмурился, прижавшись спиной к стене ещё сильнее, ощущая лопатками все её выпуклости и всасывающий в себя холод, но скоро свет резко погас, не до конца, а словно его пригасили наполовину. И ещё он услышал звук работающего автомобильного двигателя. Автомобиль? Здесь? Сегодня этому можно было не удивляться...

– Там дверь, – сказал отец Илия. – Видите?
– Да, – ответил Аркадий. – Думаю, нужно посмотреть, что там.
Аркадий по привычке выключил дальний свет, оставив габаритные огни, и подвёл машину к карнизу, как катер к причалу, поскольку в данном случае слово «подъехал» не соответствовало истине. Двигатель глушить не стал, поставил на ручник, который при надводном режиме не блокировал колёса, а выстреливал в дно якорем.
Выбираясь за Аркадием из машины (неуклюже перелезая через водительское сиденье, потому как, захоти выйти со своей стороны, сразу угодил бы в воду), батюшка посетовал:
– Надо было взять прорезиненную одёжку... Или зонтик. Капает тут...
Аркадий, жалея новый пиджак от Paul Smith, который несколько часов назад вручил ему Арнольд, снял его и бросил в салон, оставшись в белоснежной сорочке, поверх – наплечная кобура с пистолетом. Отец Илия стоял рядом в своём дешёвом спортивном костюмчике и, воинственно задрав бороду, пытался разглядеть прохудившийся свод тоннеля, пронзая темноту фонарным лучом, тонким, как шпага.
– Свети сюда, батя, – подсказал Аркадий, указывая на дверь в стене.
Отец Илия скользнул лучом с потолка на пол, потом на дверь, потом вернул луч снова на пол и поднял небольшое золотое колечко.
– Догадываюсь, что за этой дверью, – сказал Аркадий. – Хранилище Жреца. Здесь он прячет золото, то, что тащат ему несчастные, которым он морочит голову своим Скорпионом. А это колечко, наверно, нечаянно обронили, когда принесли сюда очередную порцию скорпионьей дани.
Аркадий пошвырял булавкой в замке и через пару секунд отворил дверь. Приготовив на всякий случай пистолет, вошёл, батюшка следом, держа фонарь над головой и водя лучом из стороны в сторону.
– Ну да, блеск и шик, словно в салоне Tiffany. Ага, факелы... Зажгите их, я пока свои часы поищу...
Отец Илия, достав из кармана спички, зажёг факелы, припомнив, что на недавней мессе во время жертвоприношения Аркадий действительно снял с руки часы, чтобы умилостивить Скорпиона. Потом батюшка, горстями выгребая из ящиков ювелирные украшения и пропуская их сквозь пальцы, как песок, пытался помочь Аркадию найти его ULYSSE NARDIN. Они так увлеклись, что не видели, как из-за приоткрытой двери за ними наблюдала пара глаз, в которых воедино смешались страх, ненависть и... неожиданная радость. Опомнились, когда дверь захлопнулась, и в замке повернулся ключ.
Аркадий бросился к выходу, но было поздно.
– Психованный собственной персоной! – раздался из-за двери голос Верховного Жреца. – Хоть одна хорошая новость за сегодня. Ты пришёл ко мне или к Скорпиону, а? Что ж, как бы там ни было, можешь подождать его здесь со своим дружком. Увидишь, он обязательно придёт за своим золотом...
– Жрец! – крикнул Аркадий. – Что ты собираешься делать?
– Я ухожу, – ответил Жрец. – А вы остаётесь. Ждать золотого монстра. Но даже если он не придёт, чтобы сожрать вас, вы сами будете жрать всё это золото, прежде чем сдохнете с голоду.
– Не поцарапай мою машину, она мне ещё пригодится.
Аркадий понятия не имел, что могло побудить Жреца появиться здесь в то время, когда он должен руководить грандиозным, затеянным им спектаклем, один ли он здесь или со своими головорезами во главе с Плющом, но сейчас это и не имело значения. Они оказались в западне. Его и это не волновало. Он переживал за свой «Cayenne», решив, что Жрец сейчас непременно усядется за руль и в два счёта овладеет навыками надводного вождения.
Жрец водить не умел и с устройством автомобиля знаком тоже не был, вряд ли при всём желании он смог бы отличить педаль тормоза от гнезда прикуривателя. Но чувством юмора не был обделён. Поэтому он сказал:
– Я свои права дома забыл. Так что не переживай, автомобиль будет рядом. Ключ от этой двери тоже...
Аркадий и отец Илия услышали красноречивое «бульк!..»
Затем зловещий смех и удаляющиеся хлюпающие шаги. Двигатель продолжал работать на холостых оборотах.
Аркадий надавил плечом на дверь и понял, что выбить её, даже вдвоём, не получится, настолько массивной она была. Булавка здесь тоже не пригодилась бы, поскольку замок был внутренний, одностороннего открытия, да и булавка осталась в пиджаке. Стрелять в дверь из пистолета тоже было бы бессмысленно.
– Пиджак... – вспомнил он. – Там мобильник. А ваш где?
– Вот, – ответил отец Илия. – Но он не ловит. Ни одной полоски. И батарея разрядилась. Вряд ли и ваш здесь будет ловить.
– Зря говорите. У меня труба навороченная, тюнинговая. Ловит практически везде, даже рядом с секретными военными объектами, где идёт мощное глушилово.
– Сева, вам не холодно? Оденете мою «олимпийку»?
– Нет, спасибо, отец, – сказал Аркадий, меряя шагами помещение и спотыкаясь о коробки и груды ювелирных изделий, тревожно шипящих змеями при каждом прикосновении. – Другого выхода отсюда нет. А жаль. Не подумайте, что юродствую, но хотелось бы знать, вы когда-нибудь представляли себе собственную кончину?
– Нет, – ответил батюшка. – Зачем мне это знать? На всё воля Божья...
– И что это значит?
– Не надо отчаиваться...
Аркадий хотел ответить, что он и не думал отчаиваться и это, в принципе, ему несвойственно, но тут за дверью раздался новый звук, будто хлопнули дверцей автомобиля. Аркадий подумал, не вернулся ли Жрец, как вдруг услышал тихий голос Хакера-квакера:
– Аркаш, ты здесь? Это я, Тимоха...
– Тимофей! – радостно приник к двери Аркадий. – Ты-то, брат, тут как оказался?
– В машине спрятался. В багажнике. А потом уснул. Сколько раз просил, чтобы ты меня с собой взял, а сегодня ссамовольничал. Ругаться не будешь?
– Ругаться? Сергея Леонидовича попрошу, чтобы он благодарность тебе за самоволие вынес! Батюшка, ты был прав. Божья помощь, как всегда, подоспела вовремя, и нам не придётся помирать медленной и голодной смертью.
– С Божьей, именно с Божьей, – спокойно, словно знал о сидящем в багажнике Хакере-квакере, подтвердил отец Илия.
– Что делать, Аркаш? Может, подмогу вызвать?
– Жрец может уйти. Не будем терять время. Надо открыть дверь.
– Я не смогу, Аркаш. Если бы замок был электронный или с кодом, тогда другое дело.
– Сможешь. Это просто.
– Неужто нырять? – спросил испуганно батюшка. – Разве ключ там найдёшь?
– В кармане пиджака зажигалка, – сказал Аркадий Тимофею. – Просунь её под дверь.
– Не самое удобное для курения время, – отозвался тот.
– Делай, что говорю. Да, и сигарету заодно.
– Зачем зажигалку? – сказал батюшка. – У меня спички.
Хакер-квакер просунул в узкую щель под дверью зажигалку и сигарету.
Аркадий закурил, прищурив один глаз, выпустил медленно в сторону струю дыма и эффектно перекатил сигарету в другой угол рта.
– Спасибо, отец, – сказал потом, – но я привык пользоваться своей зажигалкой.
Аркадий вынул из кармана рубашки простенькие и дешёвые на вид солнцезащитные очки, надел их, потом поставил на зажигалке пламя на максимальную мощность и стал им, словно автогеном, резать металл в районе замка. Через несколько минут Аркадий легонько надавил на дверь, и она отворилась, явив радостно улыбающегося Хакера-квакера, которого Аркадий обнял, словно после многолетней разлуки.
– Отличная зажигалка, – сказал Аркадий, дуя на неё, дабы остудить. – Эдуард Петрович подарил...
– Аркаш, смотри! – крикнул Хакер-квакер, указывая на машину, начавшую вдруг покачиваться, как во время небольшого шторма.
Навстречу «Porsche» бешено катились волны, поднимаемые стремительно приближающимся чудовищем. Аркадий сразу вспомнил виденный в клинике сон, где он преследовал в подземелье Жреца, и неожиданно тот превратился в Скорпиона. Несколько выпущенных в него пуль не остановили его, и тогда Аркадию пришлось улепётывать самому. Картинка дежа-вю была настолько яркой и пронзительной, что Аркадий на несколько секунд застыл в нерешительности, видя перед глазами быстро меняющиеся кадры, где сон невозможно было отличить от яви, а затем, придя в себя, сделал несколько выстрелов в сторону сверкающего монстра.
– Быстро в машину! – приказал Аркадий и, подождав, пока отец Илия и Тимоха запрыгнут на заднее сиденье, сел
за руль и дал задний ход. Развернуться ширина тоннеля не позволяла, можно было или назад, или вперёд.
Клешни громко щёлкали и сверкали, над головой монстра был занесён хвост с жалом, напоминавшим отбойный молоток из старых фильмов о шахтёрах.
– Что это такое? – близоруко щурился отец Илия. – Не похоже ни на одно животное. Что это?
Аркадий врубил дальний свет, не переставая давить на газ и стараясь по зеркалам держать машину строго в центре тоннеля. Свет на секунду привёл чудовище в замешательство, и оно нырнуло в зловонные воды, а затем вынырнуло прямо перед капотом.
– Господи помилуй!.. – прошептал батюшка.
– Тимоха, доставай оружие!
Хакер-квакер, высунувшись по пояс в окно, стал поливать чудовище свинцовым дождём. Когда патроны в автомате кончились, взял дробовик. Потом пистолет. Чудовищу было всё нипочём.
– Аркаш, патроны кончились! Что делать?
– Возьми арбалет! Постарайся засадить стрелу монстру между глаз!
Тимоха старательно прицелился, хотя сделать это в бешено мчавшемся задним ходом по подземной реке автомобиле-амфибии было непросто, но на спусковой крючок нажать не успел. Скорпион выбросил вперёд клешню, и Аркадий, дабы она не настигла Хакера-квакера, вывернул руль вправо. Клешня, клацнув, скользнула по капоту и яростно вырвала защитную дугу вместе с рядом противотуманных фар. Машина вильнула и, левой стороной высекая искры, какое-то время мчалась, прижимаясь к грубой бетонной стене тоннеля. Затем Аркадий выровнял руль. Арбалет упал в реку, Тимоху, чтобы он не упал следом, батюшка за джинсовый ремень втянул в салон авто.
Монстр, не отставая, внезапно сверху нанёс удар хвостом. Жало, похожее на отбойный молоток, пробило люк и вонзилось в консоль в сантиметрах от правой руки Аркадия. Следующий удар задел Аркадию плечо, и белый рукав быстро пропитался кровью.
«Плохо, что нельзя развернуться, – подумал Аркадий. – Всего один ракетный залп, и враг был бы повержен».
Неожиданно чудовище стало отставать, расстояние между ним и автомобилем увеличивалось, и скоро стало ясно, что оно не передумало преследовать машину, а просто увидело другую, более лёгкую добычу.
Жрец... Стоял на карнизе, прижимаясь спиной к стене, жалкий, мокрый, беззащитный, сотканный из страха и не напоминавший того прежнего Жреца, который повелевал тысячами людей, разъезжал на золотом «Maybach» и мечтал о мировом господстве.
Скорпион, о пришествии которого он так долго твердил своей пастве, наконец-то явился и медленно, подрагивая жалом на конце хвоста, приближался к Жрецу.
Аркадий притормозил, а затем дал полный вперёд, остановившись возле Жреца.
– Залезай! – крикнул ему, открыв дверцу.
Жрец смотрел жалобно и, очевидно, не мог сообразить, как Аркадий мог очутиться здесь, когда он закрыл его в хранилище, а ключ бросил в реку.
Он сделал шаг, но чудовище, приблизившись, подняло клешню.
Аркадий понял, что следующего шага не будет.
– Где золото? – спросил он. – Скажи, где золото!
– Я не знаю... – ответил Жрец, и в следующую секунду его перемалывала огромная клешня.
Аркадий дал задний ход, но автомобиль не трогался с места. Скорпион, играя кусками плоти и шиншиллового пальто в клешне, пробил жалом крышу, и оно застряло в ней, связав воедино автомобиль и чудовище в абстрактную конструкцию.
– Весь боезапас израсходован, Аркаш, – доложил Тимофей. – Ракеты его не достанут. Сейчас закончит с этим... и примется за нас. Что делать?
– Может, фейерверками его? – предложил отец Илия, но Аркадий лишь рукой махнул. И тут же скривился от боли. Рукав рубашки всё больше пропитывался кровью...
Панцирный хвост, сокращаясь и вытягиваясь, висел у них над головой, и если протянуть руку, осторожно, чтобы не пораниться об осколки разбитого люка, можно было тронуть хвост рукой. Желающих потрогать его не было.
Аркадий газовал, включая поочерёдно то первую, то заднюю, но монстр надёжно держал их хвостом и массой огромного тела. Клешнями пытался пробить боковые бронированные стёкла. Кузов скрипел, летела краска слой за слоем...
– Есть, придумал! Тимох, давай-ка откинь заднюю спинку и достань из багажника унитаз!
– Унитаз? Сейчас-то он зачем, Аркаш?
– Без разговоров! Быстро исполнять! Батя, помоги ему! Унитаз тяжёлый...
Пока Хакер-квакер с отцом Илией вытаскивали из багажника унитаз, Аркадий перебрался на соседнее сиденье.
– Что дальше, Аркаш?
– Кладите сюда, на водительское место!
Ничего не понимая, но не споря и не переспрашивая, Хакер-квакер и отец Илия, перекатив унитаз через подголовник, бухнули его на водительское сиденье. Аркадий вдобавок пристегнул его ремнём безопасности, и, увидь кто-нибудь это из Клуба владельцев «Porsche», нашёл бы картину довольно крамольной: древний унитаз за рулём дорогого автомобиля.
Аркадий надавил на кнопку, приводящую в действие катапульту, и сиденье вместе с многокилограммовым унитазом устремилось вверх, пробив чудовищу основание хвоста, врезавшись в потолок тоннеля и разлетевшись на куски. Выбросившийся парашют комом упал на машину монстра, а тут Аркадий вспомнил и про циркулярную пилу, которая выползла из-под лебёдки с пронзительным визгом и довела работу до конца. Чудовище было повержено.
Двери побитого авто открывались с трудом.
– Когда без следа исчезали диггеры, утверждали, что виной всему крысы размером с собак, – сказал Хакер-квакер, осторожно подходя по карнизу к дышавшему ещё монстру. – Сейчас-то понятно, что крысы тут ни при чём. Откуда здесь это взялось, а, Аркаш?
– Думаю, всё просто. Слышали, наверно, про истринского карася с рачьими клешнями? Этот подземный монстр, видимо, из той же оперы. За годы, что существует Неглинка, вполне возможно, что в её водах зародилось однажды это существо, мутировало и крепло. Я думаю так.
Аркадий, разглядывая останки огромного скорпиона, ибо чудовище по внешнему виду больше всего напоминало именно его, осторожно тронул ногой приоткрытую клешню, из которой вывалилась рука в перстнях. Расстегнув застёжку, Аркадий снял с кисти свои ULYSSE NARDIN.
– Это мои часы, – сказал он, ни к кому не обращаясь.
– А я думаю иначе, – ответил отец Илия, продолжая сжимать в руках упаковку с новогодними фейерверками. – Люди, думаю, сами непроизвольно вызвали из преисподней это чудище, когда утопили в реке хлеб и когда бросали в неё расстрелянные тела. Они не понимали до конца, что то, что они вершат, является на самом деле ритуалом жертвоприношения. Потоки крови и вызвали из ада этого дьявола...
– Хорошо, что с исчадием ада можно бороться современными методами, – усмехнувшись, сказал Аркадий. – Ни пуль серебряных, ни осиновых кольев у нас нет.
– Кольев нет, а водица святая и крест всегда при мне. Они и помогли. А безбожие и засохшие, как твердь, сердца люд-
ские, чудище и породили, ибо говорил Христос, что «извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство...» А разве сие не есть безумство? И, кстати, Сева, почему этот молодой человек зовёт вас Аркашей?
– Батюшка, можете тоже называть меня так.
– У тебя рука в крови, – сказал Хакер-квакер.
– Пустяки...
– А это что, Аркаш, смотри... Внутри унитаза было, что ли?
На карнизе, в фарфоровых осколках и внутренностях Скорпиона, блестело нечто массивное, золотое, очертаниями напоминавшее унитаз, разворотивший чудищу кишки и расколовшийся, ударившись об потолок.
– Золото, – сказал отец Илия. – Пуда два будет, а то и больше...
Всё встало на свои места, как после явления недостающего элемента в пазле.
«Вот где оно скрыто, народное богатство, за которым
безуспешно гонялся Верховный Жрец Ордена Золотого Скорпиона, – подумал Аркадий. – Наверно, Жрец всё-таки что-то накопал, если командировал Эллочку в Швецию. Наверно, рассчитывал, что в компании ей удастся раскопать больше. Что ж, теперь им никакого дела нет до «золота Ильича», да и вообще до земной суеты... Если рассуждать логически, то Швейцария была лишь перевалочным пунктом в золотом маршруте. Или же её использовали для того, чтобы замести следы. На самом деле все восемь вагонов оказались в шведском Броммеле. И, если включить фантазию, можно предположить, что на одном из заводов компании Ifo золото было тайно разгружено, а затем по специальной технологии было переплавлено в унитазы и покрыто толстым слоем керамики или фарфора, или из чего там изготавливается сантехника, и отправлено затем на склады компании. Выстраиваем логическую линию дальше, – думал Аркадий, взволнованно закуривая. – Там, на складах, оно по тайному соглашению между советской властью и руководством компании хранилось в течение многих лет. Унитазы покрывались пылью, и никто понятия не имел, что внутри них – несметные сокровища. Значит, идём дальше. Распадается Союз, и те, кто имел отношение к тайне, решают вернуть золото на Родину. Командируют Петра Ильича в Броммель, где он, имея необходимые документы, забирает со складов компании колоссальное количество золотых унитазов и везёт их домой. Дальше во время послеперестроечного бардака они случайно попадают к Клозетному Герцогу, который понятия не имеет об истинной их ценности и спустя годы через свой благотворительный фонд распространяет их по всей стране – школам, детским домам, ночлежкам, домам престарелых, больницам, общественным местам и так далее. А может быть и так, что золотые унитазы оказались именно у него не случайно, а было это запланированным шагом Петра Ильича, чтобы таким образом сохранить золото. Неважно в принципе как, но главный завет Ильича удалось выполнить, потому как владеть несметным богатством, не подозревая, теперь может каждый в нашей стране, достаточно зайти в общественную уборную и усесться на унитаз. Не зря Ильич утверждал, что при коммунизме из золота будут строить общественные сортиры, – коммунизм построить не удалось, но хотя бы – золотые унитазы...»
Раздаётся звонок, от которого Хакер-квакер нервно вздрагивает, но тут же улыбается, показывая всем видом, что готов сразиться с ещё одним подземным монстром. Аркадий достаёт из кармана пиджака мобильник. Горболепов.
– Сергей Леонидович, задание выполнено, – докладывает Аркадий, не дожидаясь, когда генерал начнёт высушивать мозг. И сам неизвестно где, и Хакера-квакера, наверно, обыскались. – Верховный Жрец уничтожен. Орден Золотого Скорпиона больше не существует. И тайник найден с его колечками и серёжками.
Кажется, Горболепова эта новость не удивляет, поскольку он привык к таким неожиданным «сюрпризам» Аркадия.
– Тимофей с тобой?
– Да, молодец пацан. Более подробно расскажу обо всём в Управлении. И ещё, Сергей Леонидович, есть новость. Если стоите, вам лучше сесть. «Золото Ильича» найдено.
– Найдено? – на этот раз генерал не скрывает удивления. Не многовато ли сюрпризов для одного дня, очевидно думает он. – И где оно?
Секунду Аркадий размышляет, а потом говорит:
– Оно принадлежит русскому народу...
И отключает мобильник. Ещё будет время рассказать обо всём более подробно.
Снова звонок. Опять Горболепов.
– Аркаш, ты как себя чувствуешь?
– Прекрасно, Сергей Леонидович, а что?
– Не расслабляться, Аркаш, убедительная просьба. Сомалийский рог этот, сам знаешь, пираты эти, достали всех... Напряжённая обстановка на осетино-грузинской границе. Грузины никак не успокоятся после Цхинвала, а осетины – братья наши, сам знаешь. Дел много... Так что сначала ко мне, а потом дам тебе пару дней на отдых, не больше.
– Слушаюсь, товарищ генерал, – сказал Аркадий, и Горболепов отключился.
– Что, домой, пехота? – спрашивает Аркадий, и они забрасывают в багажник золотой унитаз, а потом Тимоха напоминает Аркаше, что у него рука в крови.
Аркадий притворно кривит лицо и говорит:
– Что ж, придётся тебе вести машину.
Хакеру-квакеру только этого и надо. Он садится на корточки, но рулить так неудобно, и унитаз из багажника переносится на место, где несколько минут назад находилось водительское сиденье. На унитазе сидеть за рулём гораздо лучше, чем на корточках, и Тимоха вдобавок шутит, что так очень удобно, если вдруг приспичит.
Батюшкин рот улыбается в зарослях бороды. Аркадий расслабленно откинулся на пассажирском кожаном сиденье свое-
го побитого авто. Включил музыку, потому как магнитола уцелела.
– Аркаш, ты что-нибудь другое слушаешь, кроме своего Бетховена? – спрашивает Тимофей, резко газанув, отчего жало с обрубком хвоста сваливается с крыши.
– Да, – отвечает Аркадий. – Люблю горластых мулаток вроде Регины, Уитни Хьюстон, «Галчер Бит». И недавно открыл Григория Лепса. Песни Владимира Высоцкого он исполняет так, что и автору бы понравилось...
– Включи, – попросил Тимоха, и когда аудиосистема BOSE Surround System хрипловато и явно в тему рявкнула: «И опять горят прожектора! И жара! Жара!..» – констатировал:
– Ага, точно жара. Прямо было пекло.
– Обычная работа, – отозвался Аркадий, прикрывая глаза, и ему становится хорошо и комфортно, как в детстве, когда он прятался от немок из зондеркоманды под одеялом с любимыми книгами. В коридоре громыхали шаги, попробуй кто-нибудь пошалить, а у него под одеялом фонарик. И Носов. Аркадий Гайдар. Катаев. Книжки, где дружба превыше всего. Где древние заповеди, записанные когда-то на скрижалях, адаптированы без лицемерия и фальши к сегодняшнему дню, и герои книг, дети и коротышки из Цветочного города, если копнуть, глубоко религиозные люди. Они любят, чтят, не предают.
Но сейчас вместо книг и их героев рядом с Аркадием его преданные товарищи: батюшка, Хакер-квакер. И это его семья. Его команда.
Хакер-квакер, сидя на золотом унитазе, как на троне, счастливо крутит баранку «Cayenne» и рассказывает батюшке, какую очередную компьютерную пакость готовит америкосам в Пентагоне. Батюшка, выслушивая это, крестит Хакера-квакера истово и серьёзно, благословляя, как в давние времена Папа Урбан Второй крестоносцев в поход за Гробом Господним. Дело ясное. Отец Илия тоже патриот своей страны. Как Хакер-квакер. Как Сергей Леонидович. Как Жорик и Арнольд. Как специалист по оружию и взрывчатым веществам Митя с его кольцом от Ф-1 в носу, за которое, несмотря ни на что, хочется дёрнуть, чтобы проверить: разлетится Митина голова на осколки, как граната, или нет? Как вся его команда.
Аркадий улыбается, погружаясь в сладкую дремоту. Ему комфортно и уютно. И, наверно, на сегодняшний день это главное в его жизни.
Аркадий, приоткрыв глаза, смотрит сквозь ресницы в зеркало заднего вида.
Он видит приближающийся свет, и это кажется ему очень символичным, поскольку это не просто выход из подземного тоннеля, но и олицетворение победы добра над злом. И так должно быть всегда...