Ольга Артёмова

«С небом трепетно обняться...»

 

* * *

Тебя разыскивает Счастье.

Идёт по свету много лет.

Покрыли жирной пыли пятна

Расшитый золотом жилет.

Идёт, идёт отважно Счастье

Через печали и дожди,

Слегка подпорченные астры

Прижав к пылающей груди.

Оно в тебя упрямо верит,

Как дети верят в чудеса,

Настырно лезет в чьи-то двери,

Стучится в души и сердца.

Оно пришло. Оно готово

Сказать вместо привета: «Ах!»

Скажи в ответ ему хоть слово

И тоже сделай к Счастью шаг...

 

* * *

Бархатцы пахнут школой.

Юностью пахнет сирень.

Весь в повилике весёлой

Солнцем пропах плетень.

 

Дал аромат шиповник

Ливня струям тугим.

Флоксов задумчивый сольник

Просит: давай погрустим!

Воздух пропитан густо

Счастьем, любовью, мечтой...

Как обновляет чувства

Этот волшебный настой!

Пусть на одно лишь мгновенье

Вместо духов и тоски

Вдруг закружат, как спасенье,

Давних надежд лепестки.

 

* * *

Синичка тенькала на вербе.

Едва подтаяла земля.

И не дарило ещё небо

Даже намёк на журавля.

Лишь песенка её звучала,

Будила слёзы и восторг.

Она машины заглушала

И шум нерадостных тревог.

И так хотелось приподняться

Над снегом жалким, над собой

И с небом трепетно обняться,

Стать песней в дали голубой.

На ветках тенькала синица.

И краше всех в сей краткий срок

Моя небесная сестрица

И мать-и-мачехи цветок.

 

Моей ученице

Ты носишь модные джинсы.

Про жизнь всё знаешь на пять.

И мудро не веришь в принцев

И в то, что можно летать.

Твой парень надёжен, как евро.

Он знает, куда идти.

И ты зеваешь, наверно,

При мысли об этом пути.

 

Но встанет влюблённых солнце

Над миром простым, как ноль.

Однажды в тебе проснётся

Смешная девчонка Ассоль.

 

На горизонте мрачном,

Где льнут друг к другу поля,

Ты станешь искать фок-мачту

Далёкого корабля.

 

И будет сжиматься сердце

От острых и сладких тревог.

Сейчас Он придёт неизвестный...

Раздастся ночной звонок...

 

Ты примешь народную мудрость

Про странный рай в шалаше.

И всё, что понятно лишь русской

Не всем понятной душе.

 

 

* * *

Вновь пишет Юлии Роман,

А Женька – Тане

Коротким языком реклам

Про день свиданий.

 

Лепечет SMS-ответ,

И в фразах скромных

Зачат классический сюжет

Детей влюблённых.

 

Они друг к другу жадно льнут,

Но безъязыки.

За них взволнованно поют

Созвездий блики.

 

И в кронах старых тополей

Трепещет лира.

За них читает соловей

Сонет Шекспира.

Звучит Кармен усталый смех

Под кастаньеты,

И обагряют кровью снег

Опять поэты.

 

Вновь Троя корчится в огне,

Ткёт холст царица

И рвётся Одиссей к жене –

Всё в песне птицы

 

Кургузой, серенькой, смешной,

Не растерявшей

В столетьях ноты ни одной –

Любви отдавшей...

 

Но запечатал нежный слух

Мир телефона

От песен крепостных старух

И Ориона.

 

Но жалкий прах мобильных слов

В чудо-конверте

Летит на свет нежнейших снов,

На путь в бессмертье.

 

 

* * *

Розовый воробей пробует плод из латуни.

Жидкий льётся хрусталь на Золотой ренет.

Ходит в вечном саду в обнимку бессмертное утро

С девочкой, у которой тоже возраста нет.

 

Ищет она, чем бы ей посильней обмануться.

Щурится на лампадно горящий хрусталь.

Может, она по ночам читает Пруста.

Может быть, составляет новый букварь.

 

Сад улыбается. Сад знает верное средство.

Сад затирает меж нею и небом межу.

Падает розовой птицею детское сердце

И поднимается искрами снега назад – в вышину.

 

Девочке хорошо. Она вся лучится.

Оттого, что почти по-братски кроток апрель

И того, что на спиленном дереве мёртвая птица

Говорит ей, что нет на земле безвозвратных потерь.

 

Выбьет, высечет душу черней автострады.

Но какая б тебя не корёжила боль,

Крикни помощь – и голосом вечно живого сада

Небо внятно ответит сквозь мрак: я с тобой.

 

* * *

Отплясало, отпрыгало лето,

Откаталось на лесопете,

В речке с визгами откупалось,

По полянам откувыркалось,

Ягод, яблок – вот так вот! – наелось,

До надрыва связок отпелось,

Ароматом духов отдухарилось...

Облысело, продрогло, состарилось.

 

* * *

Добро пожаловать в мою печаль!

Располагайтесь в ней совсем как дома.

Наверно, вам уже немного жаль,

Что столько лет мы не были знакомы?

 

Вон там в углу спит утренний туман.

А вот звезда навек сложила крылья.

Здесь побывал пустых надежд обман

И умерли напрасные усилья.

 

В гостиной вместо дорогих ковров

Шуршат тихонько золотые листья.

А в душе из серебряных оков

На вас захочет майский дождь пролиться.

 

Стучится в двери позабытый день.

Грачи влетают в окна и жар-птицы.

И почему-то пахнут, как сирень,

Прочитанные в юности страницы.

 

Здесь поутру я выбегаю в снег –

Такой, как в детстве, без распада меты.

И долгим эхом сад тревожит смех

Людей, которых в мире больше нету.

Здесь громок стук растраченных минут.

Тут снам одним и тем же повторяться:

На цыпочки опять я привстаю –

И не могу никак достать до счастья...

 

 

* * *

Нас воспитывала честность мамы,

Простота и светлый ум отца,

Игры допоздна у «нашей ямы»,

Тускари вздыманье до моста.

 

Милый сад – подарок деда Гриши.

Дед погиб на фронте в тридцать лет,

Но стучит по деревенской крыше

Яблоком тугим его привет.

 

Нас растили строго и ревниво

Старых книжек стройные ряды,

Гул комбайнов на колхозной ниве,

Школьные заполненные дни.

 

Снежные, искрящиеся зимы,

Церковь – до креста не долететь! –

Льющийся над детским нашим миром

Из её разбитых окон свет.

 

 

* * *

Сердце работает без выходных:

Бьётся, грустит, на что-то надеется,

Перерождается в пламень и в стих,

Кротко влюбляется в травку и в деревце.

 

Сердце бунтует. Разводит мосты.

Ищет друзей и навеки прощается.

Сердце – Бетховен и сердце – Матисс.

Троньте, заденьте – оно отзывается.

 

В ссадинах, в ранах, разбитое в кровь

Не прекращает своё восхождение,

Тесные рамки взрывая веков,

В детях и внуках творит продолжение.

Кажется вечным этот завод.

Сами торопим: надрывнее бейся!

Только в конце врач устало вздохнёт

И констатирует сухо: от сердца...

 

 

* * *

Но что-то от тебя останется:

Дом у реки, улыбка сына

Иль низкий холм у дальней станции

И мир спасённый ярко-синий.

 

Повсюду монументы вечности

Возводят смертные упрямо –

Рассказом о Ромео верности,

Поющим камнем белых храмов.

 

Когда-то в первобытных сумерках

Далёкий пращур твой косматый

Вдруг ощутил в тумане муторном

Движение души крылатой.

 

И на стене, покрытой копотью,

Непризнанный эпохой гений

Изобразил неловко, щёпотью,

В бессмертье рвущихся оленей.

 

Он сгинул в лабиринтах времени,

Но сквозь столетий светотени

Летит над безднами и гребнями

Душа, сокрытая в оленях.