«Я пою как живу...»

 

              * * *

Выйти и замереть, присмиреть

Перед бездной небесной:

Мрак и холод, и зябко

От доли своей неизвестной.

 

Обречённость и вздох

В молчаливом падении звёзд...

И молчит, и молчит, и молчит

Деревенский погост.

 

Позабытые сны –

Из безмолвных и тёмных глубин...

Как мальчишка, стоять

Перед небом – один на один.

Жуть и стынь, и сиротство,

И – не произносится вслух.

И сквозняк бесконечности,

Бездны дыханье и дух.

 

Глушь веков и времён,

Узелки осязаемых звёзд...

И молчит, и молчит, и молчит

Деревенский погост...

 

                * * *

Нет уже их, нежных, прежних,

Чистых, светлых, безмятежных –

Позабыто-поросло.

Боже, ты прости их, грешных,

К сути истинной небрежных

Под названьем ремесло.

 

Нет уже их, гордых, твёрдых,

В небо головой упёртых –

Не случилось, не судьба.

А случилось – гнутым, тёртым,

В голове с каким-то чёртом,

И почти что голытьба.

 

Лезли в князи да из грязи,

Из глуши и непролази,

Лезли в город из села.

Вон стоят – с шутом проказник...

Это мы с тобою разве?

Как неправы зеркала!

 

         Восьмое марта

Ах, как брызнуло весной!

За тюльпанчиком, за ранним

На базаре люд – стеной,

Как на регби или ралли.

Тесно трёшкам в кулаках!

Не за водкой, не за пивом

Потянуло мужика –

За цветком

                        живым,

                                 красивым.

Чтобы взять букетик тот

В шебуршащем целлофане

И узнать как сердце жжёт, –

Будто вдруг поцеловали.

Будто в чём-то согрешил,

До сих пор не признавался.

Будто жить-то и не жил,

А всё только собирался.

 

               * * *

В холодном тамбуре ночном

Курил...

               Курил и плакал долго.

А после слёзы кулаком

Он вытирал на верхней полке.

И было душно в темноте,

Где в тесноте, да не в обиде.

Лицо он поднимал к звезде

И никакой звезды не видел.

Летела за окном луна,

Шумела за окном эпоха...

Хотелось друга и вина,

И понимающего вздоха.

 

            * * *

А на сердце – не то,

И ни стронуть, ни вывернуть камень.

Что, родная земля,

Тебя с глиною дали смешать?!

С Витькой выпьем вина,

Он рубаху рванёт с петухами,

И – на улицу

Воздухом Родины

Всласть подышать.

 

По деревне – с гармошкой.

Вразвалку. Народ не осудит.

А кто искоса глянет –

Сумеем и это стерпеть.

Ах, не вышло

Смиренным и добреньким,

Добрые люди.

Нету мочи молчать,

Так и хочется песню запеть!

 

А нужна ли она,

Коли нет в ней

Ни зла, ни потехи,

Коли нет озорства? –

Там о том, что томит мужика:

Как валили лесок,

Как прогнали зверушек и эхо,

И про речку,

Которая жабе и то до пупка.

 

Там о том, кто есть мы –

С дураков убежавшие в умных,

Кто куда. Бог судья.

Так угодно, наверно, судьбе.

И о том, как, заблудшему,

Душно мне в городе шумном,

А приеду – тоскливо

В тётьраиной тёплой избе.

 

Я пою как живу.

Извините, выходит нескладно.

Можно голос сорвать,

Но помилуй меня, чтоб соврать.

А в России когда было,

Чтобы и сытно, и ладно?

Нет, Витёк, нам такую Россию

Ни спеть, ни сыграть.

 

                       * * *

В покосившейся избушке – три старушки,

Три иконки, три кота да три подушки,

Да часы – на гирьке, гирька – с медведями,

Да на блюдцах чай душистый с кренделями.

Да вишнёвое – из подпола – варенье,

Да беседушка за жизнь и про везенье,

Про старуху да дырявое корыто.

Что хотелось – то забыто, то зарыто.

 

Что досталось, то, поди, и причиталось.

Счастье за морем жило да там осталось.

Бабья доля что неволя – сад да хата,

Всё богатство – чугунок да два ухвата.

Не в обиде – что досталось, то осталось.

А осталось жить-то крохи, саму малость.

Что осталось, то осталось, как всё просто:

Вон тропиночка родная до погоста.

  

               * * *

Жена моя – вселенная моя!

В ней кружится ребёнок, как планета.

А вкруг неё

С рассвета до рассвета

Ещё один кружится,

Это – я.

 

Да здравствует бутылка молока

И магазин за рощей продуктовый!

Там витамины в виде чеснока

И карп зеркальный свежего улова.

Да здравствует штормящий нас базар,

Южанин хитрый с луноликой дыней!

Беру! Беру! И всё по той причине,

Что нужен с витаминами товар.

О, стих мой незаконченный, пойми.

Прости, мой друг, затюканного друга.

Я с головой в кругу своей семьи.

Ребёнка ждём! И не сорваться с круга.

Приятели, давно не до пирушек.

Мы ждём... Осталось несколько недель.

Балдею я от поисков игрушек,

И полон распашонками портфель.

Какое наслаждение бежать

За огурцами в ипостаси мужа,

Как сумасшедший прыгать через лужи

И знать – жене вот-вот уже рожать.

Да здравствуют с авоською бега!

Всем магазинам от меня нет спасу.

За мамонтом стою, добытчик, в кассу.

Какой я муж, хозяин и слуга!

Какое это счастье – что-то ждать,

Тем более не что-то, а кого-то.

Да здравствуют пелёнки и колготки,

И купленная загодя кровать.

 

              * * *

Буду жить и добро наживать,

Наряжать своих дочек-кровинок,

Вырезать из «Весёлых картинок»

Самоделкина и Буратино

И при этом совсем не зевать.

 

Буду жить и себя не жалеть,

Не пора ли терпенью учиться.

Чёрт возьми, перестану лениться, –

Жизнь уходит и не повторится,

И её уже нету на треть.

Не казаться мне надо, а быть

И расписывать дни на листочке.

Чтобы вдруг не споткнуться на кочке,

Буду чувства держать на замочке,

И попробуйте, злыдни, открыть.

 

Буду жить, буду правду искать,

К умным людям ходить за советом,

К добрым людям ходить как за светом.

Только бы ненароком при этом

Не забыть им «спасибо» сказать.

 

        * * *

                            Виктору Родионову

Как размашисто жить я желал!

О, каким я желал быть аскетом!

О, каким я хотел быть поэтом (!) –

Чтоб строкою одной – наповал.

 

Я поленья домой приносил,

Спал на них, сумасшедший отпетый,

Не поверите – целое лето, –

Удивительно нежный настил.

 

Как я тело своё закалял!

Прыгал в воды апреля из лодок.

Не тщедушен, не слаб и не кроток,

На лопатки приятелей клал.

 

Одного я не ведал тогда, –

Что ударит меня по сопатке

И повалит на обе лопатки

Жизнь сама,

                       и не раз, и не два...

             * * *

И прости её ты, грешную,

Настоящую и прежнюю,

Простодушную, неловкую,

С несуразною обновкою.

 

Ты прости её, нескладную,

С деревенской её правдою,

И за горло за лужёное,

И за сердце обнажённое.

 

И за слово за неправое,

Бестолковое, лукавое,

И за гнев её неистовый,

За платок её за ситцевый.

 

И пойми её, попутную,

Её душу бесприютную.

Ты её, в дверях стоящую,

Знать не знаешь настоящую.

 

 

              * * *

Кризис – слева. Кризис – справа.

Но ведь скоро – Новый год!

И здоровья он прибавит,

И удачу принесёт!

 

Кто сказал: одни напасти?

Мол, пришла пора тужить.

Не печальтесь. Это ж счастье,

Это ж праздник – просто  ж и т ь.

 

С Новым годом, с новым светом,

С новым снегом на дворе!

И желаем вам при этом

Новой жизни в январе!

Чтоб мечталось и любилось,

Чтоб не тронула беда!

Чтобы денежка водилась,

И желательно всегда.

 

Чтоб под вашу ёлку-палку

Спрятал сумку Дед Мороз, –

Там добра – бери, не жалко,

И букет из красных роз!

 

               * * *

Друг окликнет меня из толпы,

Прибежит и обнимет за плечи,

Ни объятий не хватит, ни речи,

Ни рассказанной наспех судьбы.

 

И во мне что-то вдруг встрепенётся

И прорвётся, сорвётся на крик!

Остановится рядом старик

И, тряхнув бородой, усмехнётся.

 

           * * *

Как парное молоко,

Осторожными глотками

Пить свободно и легко

Синий день под облаками.

 

Тихим счастьем нелюдим,

Тайники свои проверить.

Верить – всё-таки любим,

А что всё не так – не верить.