3НАЙ НАШИХ!  

Во время поездки в Шотландию ту­рист посетил озеро Лох-Несс в на­дежде увидеть знаменитое чудовище.

– Когда змей обычно появляется? – спросил он у гида.

– Обычно после пятого стакана «Виски», – был ответ.

 

1

– Ну и что они сказали? – поинтересовался дядя Миша Шмякин, присаживаясь на бревно в тени
сарая в предчувствии прост­ранной беседы. Прищурив добрые, с хитринкой глаза, он внимательно посмотрел на собеседника и хлопнул тяжелой ладонью по бревну, приглашая занять местечко рядом.

Его племянник Андрюха Пупков, нескладный лохматый юноша в черных линялых джинсах и блеклой футболке с остатками забугорных слов, обречено махнул рукой, тяжело вздохнул и упавшим го­лосом выдавил:

– А ничего хорошего.

– А поконкретнее? – уточнил дядя и тут же встрепенулся, вскочил и густым командным басом рявкнул: – Куда прешь, сволочь!

Годовалый кабанчик Мирон, рослый, поджарый, с черным пят­ном вокруг левого глаза, что придавало его морде разбойничий вид, перестал отдирать хлипкий край осиновой тесины и уставился на хозяина нахальными глазами, холодными и пустоватыми, словно вопрошая: «Вы ко мне обращаетесь?»

– Доозоруешься, сволочь, кастрирую, – заверил его дядя Ми­ша. На несколько секунд их взгляды встретились. Мирон опустил рыло в землю, развернулся и побрел прочь. Дядя Миша обладал сильным характером и слов на ветер не бросал, да к тому же был ветеринаром. Как показалось Андрюхе, кабанчик будто бы понял это и решил не рисковать. Шмякин, довольный своей победой, улыбнулся.

– Так чего тебе сказали там, на семинаре?

– Сказали, что я отрываюсь от жизни, и вообще... надо писать о своих современниках, о своих... соотечественниках.

– Ага, – кивнул дядя Миша, – о земляках, значит. А ты чего опять учудил?

– Я про Лох-Несское чудовище написал.

Дядя склонил голову набок, скривил губы, наморщил загоре­лый лоб и хитро глянул на племянника.

– Все правильно. Ты льешь воду на мельницу мирового импери­ализма.

– Какую воду? На какую мельницу? Ничего я не лью, – начал оправдываться Пупков.

– Да-а-а, – протянул дядя и провел широкой рукой по короткому ежику светлых волос, все еще не желающих сдавать выгодных позиций, – нет в тебе патриотизма, парень. Ведь задача писателя – прославлять свой народ в веках. Вот когда шотландцы начнут писать о том, как хорошо живут колхозники на просторах четырежды орденоносной Мордовии, вот тогда, в ответ, ты можешь написать и про Шотландию.

Андрюха Пупков скривился, передернулся, как от плохой само­гонки.

– Да про колхозы уже писано-переписано, и вдоль, и поперек. Кого ни возьми, все одно и тоже. Установление советской власти в местной деревеньке. Лишь имена чуть отличаются, а линия, а сюжет... Везде коммунисты, кулаки, крестьяне да самогонка рекой. Нового ничего не придумаешь, – оправдывался Андрюха.

– Ничего не придумаешь, говоришь? – задумчиво переспросил дядя Миша Шмякин. – Тогда напиши о развале колхозов. Забойный роман получится. «Опущенная целина», например, а?

Андрюха болезненно поморщился.

– Теперь это слово имеет иное значение. Да и вообще... не могу я народ свой позорить. Рука не поднимается.

– Гляди-ка ты, какой щепетильный попался, – дядя задумался, устремив взгляд сквозь племянника, все еще стоявшего перед ним. – А ты знаешь... – он улыбнулся, уловив нужную мысль, – я тебе, пожалуй, помогу в этом вопросе. Пора и нам поднимать республику на мировые высоты.

Андрюха выг­нул брови и удивленно захлопал глазами. Веснушчатое лицо его вы­тянулось, а рот открылся. Совершенно не обращая внимания на реакцию племянника, дядя Миша продолжил:

– В двадцати пяти километрах от нашей деревни в глухом ле­су есть озеро. Оно не имеет названия, его нет на карте, хотя озеро большое, да вот район закрыт. Но мы с Игнатом ходили туда пару раз, – Шмякин выдержал паузу, – так в том озере тоже живет чудовище.

Пару минут Пупков пребывал в оцепенении, потом за-
крыл рот и с натугой выдавил:

– У нас? В Мордовии?

– А что тут удивительного? Иль ты не знаешь наших лесов? Наших зон? Наших территорий? До перестройки там была военная база. Какие-то научные изыски проводили. Потом военная машина дала сбой, и... забросили ее. Мало кто там бывал. А ты про какую-то Шотландию. Тут за каждым углом такое творится! У всего мира глаза на лоб вылезут.

– Дядя, ты шутишь? – все еще не веря, уточнил Андрюха.

– Хочешь увидеть своими глазами? – без тени иронии спросил Шмякин.

– Конечно, – подтвердил Пупков и восторженно добавил, – неужели самое настоящее чудовище?

– Конечно, – заверил дядя, – я тебе устрою это удоволь-ст­вие.

2

– Сошлись мы на почве медицины. У людей и животных болезни похожи. Потом на охоту стали похаживать. Но ни разу никого не застрелили. Грибов, ягод насобираем. Он трав всяких – охапку. А вооб­ще Игнат Тимофеевич Тараканов – личность яркая и неординарная. Прежде всего, в его жилах нет ни капли местной крови. Происхо­дит он из какой-то знатной московской семьи, не то князей, не то графов. В незабываемом семнадцатом, когда весь мир, а точнее, одна шестая суши, встала с ног на голову, прадедушку его хватил удар. А дед, будучи человеком прогрессивным и гуманным, воспринял ре­волюцию как неизбежность. Влился в ряды красной интеллигенции. Был выдающимся хирургом. Ухитрился дать сыну прекрасное образо­вание, но на горе. Поскольку тому, в свое время, пришили дело о вредительстве, и он семь лет провел в лагерях. А выйдя, женился да сотворил двоих сыновей. Старший из них – Игнат Тимофеевич пошел по стопам отца. Учился легко, получил красный диплом, защитил кандидатскую. Начал работать над докторской. Ему пророчили... Кто что. Мир не без добрых людей. И не без злых. А когда Миша Меченый затеял развал государства, которое, хоть по крохам, но собирали, и когда врачи оказались за бортом «мафиозного ковчега», долго воевал Игнат Тимофеевич, потом плюнул, ушел из института, забросил докторскую диссертацию и уехал в глубинку, на свежий воздух. Тут и люди получше, и жить попроще. Устроился терапевтом в районную поликлинику, увлекся травами. А чтобы делать качественные настои, пришлось ему освоить самогоноварение. Хороший спирт, сам понимаешь, достать трудно. А если первачок из кефира и гороха хорошо очистить, он ничуть не хуже медицинского спирта. Любую травку настоять можно. И пустырник для спокойствия и кору дуба от кишечного расстройства. Однако и здесь нашлись недоброжелатели в лице командира районной милиции, желающего привлечь Игната Тимофее­вича за самогоноварение, да только самому большому начальству не выгодно терять такого доктора. Больно оно у нас больное от всех излишеств и потому вынуждено сквозь пальцы смотреть на проделки эскулапа.

Своей семьи у Тараканова нет, но каждое лето недельки на две, а то и на месяц, приезжает к нему племянница Виктория, которую Игнат любит больше всего на свете. Зачем я тебе все это рассказываю? Да чтобы дорога покороче показалась.

Все это дядя Миша Шмякин рассказывал племяннику, пока они плелись от автобусной остановки до окраины райцентра, где прожи­вал дядя Игнат.

– Так что графья, Андрюха, не только в Шотландии бывают, но и в наших краях приключаются запросто. Да к тому же в наших зонах, почитай, все российские знаменитости пересидели, да и немало заграничных удальцов наш лес по сей день валит. Газеты чи­таешь? Больно уж там один хлопец хорошо пишет. Я прямо диву даюсь. У него что ни вор – то тимуровец.

– Читаю, читаю, – буркнул Андрюха, скосив глаза на девку в коротеньком платьице, склонившуюся над грядкой за оградой палисада.

Заметив его взгляд, дядя Миша улыбнулся.

– А наши-то девки получше ваших столичных кикимор будут. Помясистее и подобрее.

Застигнутый на месте преступления, Пупков густо покраснел, засопел и растерянно буркнул:

– Ну, уж...

По счастью, они пришли, и тема развития не получила.

– Дворец князя Тараканова, – пояснил дядя, указывая на не­большой свежевыкрашенный зеленый домик.

Завидев Шмякина, хозяин радостно раскинул руки:

– Михайло! Какими судьбами?! Рад, несказанно рад!

Они крепко обнялись, уселись на скамеечку возле крыльца и предались оживлен­ной беседе, как и подобает хорошим друзьям, которые долго не виделись. Андрюха Пупков, переминаясь с ноги на ногу, смиренно стоял рядом и рассматривал хозяина. Да, было в его облике что-то от графа или от князя. Высокий лоб, тонкий нос, тонкие губы, тонкие пальцы, тонкая кость. А еще грамотная чистая речь, без мата и слов-паразитов. Вдоволь наговорившись, дядя Миша пред­ставил другу любимого племянника.

– Прошу любить и жаловать. Восходящее светило местной литературы Андрей Пупков. На текущий момент пребывает в творческом кризисе, и наша святая обязанность пробудить в нем вдохновение.

Игнат Тимофеевич пожал Андрюхину руку, смерил его нетороп­ливым взглядом больших серых глаз и сказал:

– Вам, молодой человек, печень надо поберечь. Кушайте по­больше свеклы и поменьше сала.

– Да я... вроде... ничего... – промямлил Пупков.

Дядя Игнат кивнул.

– В двадцать лет все – ничего, а потом... У вас застой желчи. Скоро появится тяжесть в правом боку и горечь во рту. А чтобы этого не случилось – побольше движения, особенно накло­нов. Они улучшают естественный отток желчи.

– Хорошо, – прошептал ошарашенный Андрюха.

– Пойдемте в дом, – пригласил Игнат Тимофеевич, – за чаем обсудим вашу проблему.

Он поднялся на крыльцо и, открыв дверь, возвестил с порога:

– Вика, ставь чайник, у нас гости.

Они прошли на кухню, где их встретила высокая, крепко сложенная девушка лет двадцати. Коротко стриженные русые волосы, милое, но не яркое лицо без тени косметики. Спортивный голубой костюмчик, свободные, раскованные движения выдавали в ней спорт­сменку. Личность сильную и самоуверенную.

Завидев на пороге Шмякина, она приветливо улыбнулась:

– А, дядя Миша, привет, – и смерив взглядом хлипкую фигуру Андрюхи, тоже улыбнулась, но как-то свысока, точнее, усмехнулась.

Андрюха грустно вздохнул, да, конечно, он не Шварценеггер, но зачем же сразу такие усмешки?

За чашкой травяного чая с домашними печеньями, тающими во рту, после общих пространных тем беседа наконец-то обрела кон­кретность.

Выслушав предложение дяди Миши, Игнат Тимофеевич на минуту задумался, устремив взгляд сквозь стенку и автоматически прих­лебывая из большой широкой чашки.

– Да, место, конечно, интересное. Много мыслей навеять может. Думаю, ребятам стоит на него взглянуть.

Он повернулся к племяннице:

– Вика, ты не хочешь немного прогуляться по лесу?

– Очень хочу, – тут же ответила Вика, и Андрюхе это очень не понравилось. За все время чаепития она не взглянула на него ни разу, и это задело юношеское самолюбие. «Подумаешь, столичная птичка», – успокаивал он себя, но настроение было уже испорчено.

– Вот и хорошо, – продолжил между тем Игнат Тимофеевич, – тогда не будем откладывать это дело в долгий ящик. Доедешь с Андрюшей до магазина, возьмешь продуктов на три дня, а мы пока подготовим техническую часть. Допивайте чай и вперед.

Встав из-за стола, и не глядя в его сторону, Вика тихо ска­зала Андрюхе:

– Пошли.

Тот с мольбой и надеждой в глазах обратился к дяде:

– Может, я останусь?

Он сказал это одними губами, хотя девушка уже вышла, но быть услышанным ему не хотелось. Однако Шмякин был неумолим.

– Иди, Андрюша, иди, – изрек он ласковым, но твердым голо­сом, – негоже даме сумки таскать.

Обреченно вздохнув, Пупков поплелся на улицу. У калитки уже стоял зеленый «Москвич». За рулем сидела Вика. Заметив его на крыльце, она махнула рукой.

– Садись рядом, – и тут же с улыбкой, но уже не высокомер­ной, добавила, – не бойся, я не кусаюсь.

Андрюха растерянно улыбнулся, она улыбнулась в ответ, легко и просто, и он вдруг почувствовал, как стена отчуждения рухнула, и ему стало легко и спокойно. «Странные существа, эти женщины», – подумал Пупков.

Чуть уловимо урча, машина тронулась с места. Андрюха прислушался и мотнул головой. Заметив его жест, Вика спросила:

– Что-нибудь не так?

– Звук. У «Москвича» другой двигатель, – признался Андрюха, еще не уверенный в своей правоте.

– Конечно, – охотно согласилась девушка, старательно объ­езжая проселочные колдобины, – на этой машине стоит опытный об­разец двигателя, который разработал мой папа. Компактный эконо­мичный двигатель мощностью 240 лошадиных сил. Папа у меня доктор технических наук. Двигатели внутреннего сгорания его специальность. Американцы ему за этот движок два лимона зелеными давали. А своим, прикинь, за так не надо. Пять лет никуда пристроить не могли. Так вот и стоит на моем «Москвиче» в единственном экземп­ляре.

– Да-а-а, – растерянно протянул Андрюха, – а скорость ка­кая?

– Не знаю, – пожала плечами девушка, – после двухсот двад­цати километров в час машина начинает взлетать. А больше ты ничего не заметил?

– Колеса широкие.

– Правильно. Специальная усиленная подвеска, ну и все остальное пришлось изменить. «Москвич» он только снаружи.

Спугнув стайку белых кур, машина выбралась на центральную площадь райцентра, где располагались все административные и культурные здания, а также гастроном «Мокша», с недавних пор переименованный в мини-супермаркет. Заполнив две сумки всем необходимым, они отнесли их в машину. Захлопнув дверь, девушка на секунду задумалась:

– Заглянем в бар. Я думаю, там может быть «Фанта».

Андрюха пожал плечами, но Вика и не ожидала его ответа, она уже поднималась по ступенькам магазина. Да, здесь действительно был бар с красивым названием «Золотой бизон», где под залихватское раздолье «Золотого кольца» в клубах креп­кого табачного дыма, запивая мутную самогонку разбавленным пивом, тусовались узколобые парни, претендующие на звание местной «крутизны».

Юноша тяжело вздохнул: идти в бар ему почему-то не хотелось, но деваться было некуда. Едва переступив порог бара, Пупков остолбенел и почувствовал, как в груди неприятно заныло. Виктория находилась у стойки в окру­жении трех набычившихся «братков», и, судя по всему, разговор у них был совсем не о погоде. А четвертый мирно лежал на полу, не выказывая признаков беспокойства. Прыщавый бармен из-за стойки старался уладить дело миром, но ребят это не устраивало. Один из них сделал резкое движение по направлению к девушке, но силь­ный удар отбросил его назад и, раскинув руки, он рухнул на пол. Двое других в нерешительности переглянулись. Тут из-за столика, предварительно приняв полстакана самогона, поднялся еще один.

– Сейчас я ей покажу, – многообещающе заявил он и сунул руку в карман.

«Нож!» – ужаснулся Андрюха. Почти не соображая, что делает, он схватил с ближайшего стола бутылку с самогоном.

– Извините...

Еще в колледже Андрюха слыл чемпионом по метанию ножей. У него было остро развито чувство массы и расстояния. И хоть бутылка не нож, но все-таки техника не подвела. Бутылка кувыркну­лась в воздухе и ударила парня в затылок. Он вздрогнул, колени его подогнулись, и тело безвольно и мягко опустилось на пол, ря­дом с другими «братками». Белобрысый жлоб с перебитым носом и желтой фиксой оставил общество Вики и с криком: «Так ты на наших!» – кинулся на Пупкова. Последнее, что Андрюха видел – взметнувшаяся нога девушки, обутая в белую кроссовку, глухой удар, сноп искр и темнота.

Когда юноша пришел в себя и открыл глаза, то увидел над собой настороженное лицо Вики.

– Как самочувствие? – поинтересовалась она.

– Ничего, – не слыша собственного голоса от звона в ушах, ответил Пупков.

– Самое главное – челюсть цела, – успокоила его Вика, – Ты замешкался с уклоном, но обстановку разрядил здорово.

– Та-а-ак, опять драка! – на пороге стояли четыре малень­ких серых милиционера и огромная, толстая восточно-европейская овчарка с ужасным разметом и мягкой спиной.

– Их что, в детском садике набирают?! – искренне удивилась Вика.

– Да нет, – попытался пошутить Андрюха, – в танковых войсках.

– Как в кино. Четыре танкиста и собака, – прошептала Вика. – Вставай.

– Та-а-ак, – опять протянул самый маленький и самый толс­тенький с погонами сержанта.

– Начальник, в натуре, она нас избила, – заявил фиксатый, размазывая по лицу кровавые сопли.

– Я вас в прошлый раз предупреждал, – заявил толстячок, – оформляю на пятнадцать суток. Будете знать. – Он обвел бар придирчивым взглядом: опрокинутые столы, стулья, разбитая посу­да. Непорядок. Потянув носом, сержант заявил: – А что это у вас самогоном пахнет? – и многозначительно посмотрел на бармена. Тот побледнел еще больше и отрицательно замотал головой. – Смот­ри у меня, – сержант погрозил коротким пухлым пальчиком.

Собачка, стоявшая до сего времени у порога, вдруг оживилась, словно проснувшись, и стащила с ближнего стола сушеного карася. Двое пожилых мужчин возмущенно засопели, но открыто выразиться по поводу собачьей наглости не решились. Все-таки она при исполнении. Они поспешно допили пиво, похватали оставшуюся рыбу и напра­вились к двери, не желая иметь ничего общего с этим скандалом. Но дорогу им преградили бравые стражи порядка.

– Куда? – пристал к ним сержант. – Та-а-ак, Серега, пере­пиши свидетелей. А вы, – он обратился к побитым «браткам», – за мной в участок. И вы, девушка. Я видел, как вы тут ногами махали.

Вика прищурила глаза, криво усмехнулась.

– Из-за угла подглядывали? Ждали, чем дело кончится?

– Поговори еще у меня! – рявкнул сержант, глядя на Вику снизу вверх.

– Но позвольте, – вмешался Андрюха, – на нас напали. Мы оборонялись.

– В отделении разберемся, – заявил сержант с гонором гене­рала.

А «борзая» служебная собака пыталась вклинить свою толстую морду в карман свидетеля и вытащить оттуда еще одного сушеного карася.

– Та-а-ак, – заявил самый толстый «танкист», – никому не разбегаться. Я всех запомнил.

3

Подполковник Несюков был идейным милиционером. Но в жизни идеи с делом не стыковались. Последние десять лет он мечтал по­садить за решетку какого-нибудь мафиозного босса, но в мутных водах перестройки ловились лишь синтявки да плотвички, а «щуки» разбоя и «сомы» теневого бизнеса спокойно уходили сквозь сети, оставляя большие рваные раны в душе начальника райотдела. Пос­ле язвы и инфаркта он сник и перешел на мелкие дела, раскрывать которые ему никто не мешал. Упрет ли колхозник мешок зерна, или загулявшая молодежь поросенка стащит, или бабушка самогонку за­теет. Да только не то все это. Душа требовала высокого полета, и подполковник Несюков жил с ней в вечном конфликте. Он не мог работать, как хотел. От производственной, вернее, профессио­нальной неустроенности стал желчным злорадным типом и всю свою энергию, предназначенную для «щук и сомов» мафии, он вымещал на рядовых гражданах, эпизодически нарушающих букву закона.

Временами он все же мечтательно вздыхал, и вера в светлое будущее просыпалась в нем. В такие моменты он добрел, веселел, начинал собирать компромат на районное начальство и даже, случалось, прижимал какую-нибудь небольшую «шишку». Но тут же поднимался визг, вой, хай, и все старания шли насмарку. После очередного разноса он приходил домой сутулый, жалкий и жаловался жене, что никак нельзя работать: начальство вяжет руки, а кадры... Тут он обычно горестно вздыхал и просил у жены «соточку». Да, кадры значат немало. Все здоровые мужики идут в мафию. Там день­ги, уважение и почетное место на кладбище. Гарантия и предельно сжатые сроки. А что он? Кого он может противопоставить воору­женным боевикам мафии? Смотреть смешно. Как на подбор: полтора метра с кепкой. Мал мала меньше. Их даже старушки-самогонщицы не боятся.

Но под конец, приняв уже не одну «соточку», доведенный до отчаяния, подполковник признавался жене, что в стране давным-давно правит мафия, и честным работникам, таким как он, не дают хода, а особо ретивых и вовсе убирают.

Жена понимала его и советовала не высовываться. А он чувствовал себя униженным и обиженным.

Толстенький сержант лично проводил Вику к начальнику райотдела.

– Вот, товарищ подполковник, учинила драку в баре. Избила пятерых наших ребят.

– Хорошо, – подполковник энергично потер руки, – иди, Коля, – он махнул рукой сержанту, – а мы тут с девушкой побеседуем.

В предчувствии долгой и приятной беседы хозяин райотдела пришел в благодушно-злорадное настроение и начал ласковым голо­сом:

– Ну, милочка, давайте знакомиться Я начальник райотдела подполковник Иван Павлович Несюков. Позвольте узнать ваше имя.

– Меня зовут Виктория Тараканова, – совершенно невозмутимо ответила девушка, – а «милочка» – коза в огороде.

Несюков озабоченно сдвинул брови.

– А вы, я смотрю, не здешняя.

– Да. Я приехала навестить дядю.

– Дядю?! – деланно удивился подполковник, словно речь шла о живом динозавре. – Уж не Игната ли Тимофеевича?

– Его самого, – подтвердила Вика.

– Прекрасно! – воскликнул Несюков, потирая руки. – Прекрасно!

Теперь у него появился случай досадить неуловимому самогонщику, хотя бы через племянницу.

– Ну, расскажите мне, за что вы избили передовиков производства, лучших людей района, культурно отдыхающих в баре?

– Если лучшие люди вашего района безвылазно кочуют по зо­нам, – с презрительной улыбкой начала девушка, – то кто же у вас худший? У фиксатого с перебитым носом – четыре ходки за пле­чами. Он у вас ударник какого труда?

Подполковник понял, что слегка загнул. Девочка не простая. Ее на испуг не возьмешь. Предчувствие удовольствия куда-то исчезло. Несюков вздохнул и уже без особой радости продолжил:

– Но все же драка имела место.

– Пятеро пьяных отморозков нападают на одну девушку, в то время, как четверо богатырей в милицейской форме спокойненько наблюдают за всем происходящим с безопасного расстояния.

Подполковник открыл было рот, но Вика невозмутимо продолжа­ла говорить, опередив все его возражения:

– Сержант сам мне признался. И это вы называете дракой?

– К сожалению, я ничего не могу сказать по данному поводу, – развел руками подполковник, – меня там не было. И мне необхо­димо допросить пострадавших, а также свидетелей. Так что до выяснения вам придется побыть здесь.

– Не имеете права.

– Имею. На 72 часа.

4

Дядя Миша и Игнат Тимофеевич долго и тщетно ждали племянников и по истечении третьего часа отправились на поиски. Ма­шину они нашли тут же, у магазина, и тут же добрые люди шепнули о случившемся.

Дядя Игнат качнул головой:

– Никак начальник не угомонится. Я ему не по зубам, так теперь на племянницу накинулся. Поскольку у нас с подполковни­ком взаимная антипатия, придется пуститься на хитрость, – Та­раканов посмотрел на часы: – Пойдем домой. Есть у меня одна мыслишка.

5

Начальник укатил на обед, и подчиненные тут же облегченно вздохнули и слегка расслабились. Толстенький сержант по проз­вищу «Тааак» сидел, развалившись в кресле и закинув ноги на стол.

– Серега, – рявкнул он от полноты чувств, – у нас самогон­ка осталась?

– Нет, – отозвался Серега из соседней комнаты, втихаря допивая остатки. И тут до слуха сержанта долетела сбивчивая песня:

Ой, мороз, мороз,

Не морозь меня...

И это в разгар летней жары. Соскучился, наверное, человек по зиме.

Вскочив с кресла, сержант подлетел к окну и чуть не вскрикнул от радости. По центральной площади райцентра, в обнимку с четвертью самогона, горланя пьяные песни и шатаясь, брел Игнат Тимофеевич Тараканов. «Вот это подарок для шефа, – подумал сержант, – и для нас».

– Серега! – с радостным воплем он кинулся к двери, но чуть не упал, споткнувшись о служебную собаку, беззаботно спящую у порога. – Тьфу ты! Серега! Та-а-ак! Сидят! Там пьяный у крыль­ца песни горланит, а вы тут прохлаждаетесь?! Быстренько приве­дите!

Дядю Игната препроводили в камеру к Андрюхе, а четверть с самогоном – в кабинет к сержанту.

6

Дядя Миша вошел через полчаса. Участок тонул в дружном храпе четырех «танкистов» и только разбуженная собака неприкаян­но слонялась по кабинетам в надежде стянуть что-нибудь съестное. Завидев ветеринара, она лениво вильнула хвостом и побрела дальше. Без труда найдя ключи и предусмотрительно одев перчатки, дядя Миша освободил друга и обоих племянников. Игнат Тимофеевич прихватил недопитую четверть и, покинув райотдел, они через площадь направились к машине. И тут из-за угла показался милицейский «УАЗик». Открыв рот и округлив глаза, подполковник Несюков высунулся в окно по пояс, рискуя свалиться под колеса.

Вика улыбнулась и помахала ему ручкой:

– Пока, дядя!

Усевшись в машину, она скомандовала:

– А теперь, ребята, держитесь крепче.

Развернувшись, «УАЗик» ринулся за «Москвичом». Пока петля­ли по улицам райцентра, преследователь крепко сидел на хвосте, но когда вышли на широкую Московскую трассу, Вика сказала Андрюхе:

– Помаши дяде ручкой, больше он нас не увидит.

Сила ускорения вдавила всех четверых в спинки кресел. Вый­дя к разделительной черте, «Москвич» легко обходил «Фольксвагены», «Тойоты», «Мерседесы». А родные толстозадые «десятки» казались неуклюжими коровами. Владельцы навороченных «тачек» провожали скромный «Москвич» недоуменно-изумленными взглядами. Через пять минут «УАЗик» остался за линией горизонта. Присмотрев проселочную дорогу, Вика свернула на нее и углубилась в лес мет­ров на пятьсот.

– Представляю, как бесится подполковник Несюков, – улыбнувшись, заметила девушка. – Он, наверное, уже сообщил на пост ГАИ, и нам не проскочить.

– Можно попробовать огородами, – предложил дядя Миша, – я имею в виду: по проселку.

– Сделаем проще. Помогите мне.

Она достала из багажника белый металлический баллон и два куска поролона. Баллон она отдала Игнату Тимофеевичу, а поролон – дяде Мише и Андрюхе.

– Получше натрите машину этой пеной, а я приведу себя в порядок, – и, прихватив небольшую дорожную сумку, она скрылась в лесу.

Через пятнадцать минут машина блестела, как новая. Андрюха разогнул уставшую спину, смахнул рукавом выступивший на лбу пот и... увидел перед собой жгучую брюнетку в шикарном темно-синем декольтированном платье и дымчатых очках, скрывающих пол-лица.

Ни слова не говоря, она обошла машину, придирчиво осматривая, потом сказала голосом Вики:

– Порядок. Теперь можно ехать. Обсохнет по дороге.

– Класс! – восторженно воскликнул Андрюха. Вика улыбнулась.

– Внешность женщины обманчива. Экипаж, по местам. Теперь можно спокойно ехать дальше.

Минут через десять их все-таки остановили у поста ГАИ. Вика взяла документы и вышла из машины, еле слышно бросив своим спутникам:

– Сидите тихо и не высовывайтесь.

Буквально через три минуты она вернулась.

– Все в порядке, можно ехать дальше.

На прощание гаишник помахал ручкой, а девушка кивнула и улыбнулась. Когда они немного отъехали, Вика поведала о своем разговоре с лейтенантом,

– Он спросил: не попадался ли нам по пути зеленый «Москвич»? Я сказала: нет, не попадался.

– А мы?! – ужаснулся Андрюха.

– Что «мы»? – переспросила Вика.

– У нас же зеленый «Москвич».

– Кто тебе сказал такую глупость? – она сняла темные очки и внимательно посмотрела на юношу.

– А-а-а, – Андрюха хотел возразить, но тут взгляд его упал на капот. Он был темно-синий, под цвет платья девушки.

– С ума сойти, – прошептал Пупков.

– Не стоит из-за таких мелочей, – успокоила его Вика. – Еще он сказал, что такой роскошной даме не пристало ездить на «Москвиче». А я ему ответила, что из пяти машин в гараже завелась толь­ко эта. Каково? Вы бы видели его глаза!

– Я думаю: он будет вспоминать тебя до вечера, – мягко улыбнувшись, заметил Игнат Тимофеевич.

– Почему до вечера? – удивилась Вика.

– А вечером он напьется и забудет собственное имя, а не то, что тебя.

Девушка поморщилась.

– Он даже документы не смотрел, все на декольте пялился. Нам здесь поворачивать?

– Здесь, – подтвердил дядя Миша.

Вечером Вика и Андрюха сидели на бревнах у сарая и наблю­дали за кабанчиком Мироном. Не скрывая восторга, Пупков признал­ся девушке:

– А здорово у тебя получается... Я про драку в баре.

Вика улыбнулась.

– Что же ты хочешь? Черный пояс за красивые глазки не дают.

– Черный пояс?! – изумился юноша.

– Да, – подтвердила Вика, – папочкина заслуга.

– Как это? – не понял юноша.

– Видишь ли... Папа очень хотел мальчика, а мама – девочку. Но поскольку я была одна, то каждый вос­питывал меня по-своему. Папа звал меня Витьком, а мама – Викой. И жизнь моя шла по двум непараллельным дорожкам. Секция каратэ и кружок бальных танцев. Замена трансмиссии «Москвича» и макраме. Дошло до того, что у меня два паспорта. Сюда я приезжаю как Тараканова, а к маминой родне как Долгова.

– Поэтому ты и остановила милиционеру?

– Разумеется. Ведь в участке я фигурировала как Тараканова, а права на Долгову. Все бумаги подлинные. Поди – разберись.

– Здорово! – восторженно прошептал Андрюха.

– Да ничего особенного, – скромно возразила девушка, – в жизни заморочки и покруче бывают.

7

Они молча присели на крыльцо перед даль­ней дорогой. Так уж повелось.

– Пора, – тихо сказал дядя Миша и встал. Он окинул взглядом спутников, облаченных в пятнистые буро-зеленые костюмы, криво улыб­нулся и добавил: – Вперед, отряд особого назначения.

Еще с вечера Вика облюбовала в углу двора длинный  березовый черенок от вил, отшлифованный до блеска крепкими руками Шмякина. Слетевшие вилы лежали рядом. И вот сейчас она обратилась к хозяину:

– Дядя Миша, можно я возьму этот черен?

– Да зачем он тебе?

– В лесу может пригодиться, – уклончиво ответила девушка.

– Да, конечно, возьми, если надо.

Девушка взвесила черен на руке и одобрительно кивнула.

– Теперь можно идти.

Солнце только выглянуло из-за горизонта. Стадо еще не выгнали, а за околицей, у реки, клубился ленивый туман. На опушке Вика неожиданно остановилась.

– Подождите минуточку. У меня тут крем от комаров после сборов остался. Специальный, лесной. Удобная вещь. Сами увидите.

Она достала из рюкзачка два тюбика с зеленым и коричневым кремами, обворожительно улыбнулась.

– Позвольте мне. Я знаю, как накладывать тени.

 Она раскрасила лица мужчин, так, что они сливались с пятнистой защитной одеждой.

– Ну, мы теперь, как заправские партизаны. С трех метров не разглядишь, – усмехнулся дядя Миша.

 А Вика подошла к Андрюхе.

– Теперь твоя очередь.

Пупков вытянулся по стойке «смирно» и замер.

– Сделаем тебе зеленый носик, под глазами – бурые круги. Щечки – зеленые, бородку – бурую, а лобик в крапинку, – улыбаясь, приговаривала она. – Будешь у нас молодой лешачок.

Но самое удивительное: Андрюха ничуть не обиделся на ее улыбку, на ее слова. Даже напротив... От ее прикосновений мураш­ки бежали по спине. Это был сладкий миг. Андрюха бесцеремонно рассматривал девичье лицо. Оно было совсем рядом. Какая гладкая, нежная кожа! Его непреодолимо тянуло коснуться губами щеки, такой близкой и соблазнительной, но... Мурашки все бежали и бежали. У них, наверное, летние миграции. Закончив раскраску, Вика заг­лянула ему в глаза и, уловив ход его мыслей, улыбнулась. Пупков смутился.

– Подержи зеркальце. Чтобы вам не обидно было, – она приня­лась замазывать нежную белую кожу. – Макияж для лесных прогу­лок «а-ля Зеленая Ведьма».

Спрятав парфюмерию, девушка обвела спутников оценивающим взглядом.

– Вы меня не видите, и я вас тоже. Вот и замаскировались. Можно идти.

– Самое главное, чтобы комары нас не видели, – лаконично заметил Игнат Тимофеевич.

– Средство проверенное, – успокоила его племянница, – спецразработки для армии. Продукция маминой фирмы.

– Ну, тогда... – Тараканов развел руками, многозначительно не договорив.

Лес встретил их сыростью и прохладой. Андрюха поежился и, чтобы согреться, прибавил шагу. Через четыре часа бесконечных петляний по лесу он неимоверно устал и проголодался, как десять февральских волков. Чего уж греха таить, начал подумывать: не заблудились ли? И тут они вышли на широкую, залитую солнцем про­секу. Прямо перед глазами красовался огромный щит: «Запретная зона! Вход воспрещен!»

– Почти дошли, – возвестил дядя Миша, – привал с обедом и... – Он посмотрел на часы: – Быстро дошли. Час у нас в запасе. А собственно, куда нам торопиться? Отдохнем и пойдем дальше.

Он прислонил ружье к столбику, скинул рюкзачок и, расстелив прямо на траве скатерку, стал не спеша выкладывать продукты.

– За этой просекой – запретный лес. Местные жители вначале пытались прорваться, но потом успокоились.

– А вдруг там радиация? – насторожился юноша.

– У меня дозиметр портативный, – успокоил его Игнат Тимофеевич и похлопал себя по нагрудному карману. – Пока все чисто.

– А что же там за чудовище? – не унимался Андрюха. – Может, это генетическое оружие? И его специально вывели? Как американцы в фильме «Бездна», скрестили акулу с человеком, и тут вдруг что-нибудь такое ужасное.

– Может, – совершенно спокойно согласился дядя Миша, вскрывая широким охотничьим ножом банку «Толстолобик в масле». – Мы для этого случая ружье взяли.

– Да-а-а, – неопределенно протянул Андрюха и с удовольст­вием разлегся в густой мягкой траве.

За всю дорогу Вика не проронила ни слова. И даже сейчас, на привале, была погружена в свои мысли. Андрюха дважды хотел затеять разговор, но обе попытки не увенчались успехом, и он успокоился, решив не досаждать девушке своей назойливостью.

Основательно перекусив, искатели приключений ухитрились вздремнуть и, отдохнувшие, полные сил и томимые жаждой неведомого, они тронулись дальше. А дальше была колючая проволока, путанка, четыре линии высоковольтного напряжения, но уже не действую­щие, как напоминание о былом величии. Еще через пятьсот метров они вышли к строениям базы. Два десятка одно-, двух-, трехэтажных строений, связанных между собой асфальтовыми дорожками, сквозь которые уже смело пробивались первые ростки будущего леса.

– Побродим немного здесь, – предложил дядя Миша, – осмотримся.

Они обошли небольшое кирпичное здание, похожее на гараж, без окон, но с большими железными воротами, наткнулись на след костра и... человеческий скелет, сидящий у стены.

8

Андрюха поглубже вздохнул, стараясь унять дрожь в руках и слабость в ногах. Он бросил быстрый взгляд на Вику, идущую сзади. Ее лицо было абсолютно бесстрастным.

– Не пугайтесь, – подал голос Игнат Тимофеевич, – скелет не настоящий. Учебное пособие.

Дядя Миша присел у костра и положил руку на золу.

– А вот костер настоящий, горел этой ночью. И это не пособие, – он указал на рыбьи головы у ног скелета.

– Кто-то нас опередил, – заключил Игнат Тимофеевич, внимательно оглядываясь по сторонам. – Что скажешь, Миша?

Шмякин вдруг стал серьезным.

– В лесу всякое случается. Тем более в закрытой зоне.

Эти слова очень не понравились Андрюхе, и он почувствовал, как холодок скатился по спине.

– На всякий случай поиграем в разведчиков, – предложил дядя Миша, – говорить шепотом, ступать тише и не высовываться. Побродим немного, посмотрим. Ухо держать востро. Нос по ветру.

Они вернулись в лес, и пошли вдоль опушки, внимательно просматривая пространство базы в бинокль. Не успели пройти и ста метров, как за спиной послышались голоса. Все насторожились и переглянулись.

– Будьте здесь, – шепнула Вика, – я схожу посмотрю.

Она вернулась через десять минут и сообщила удивительную новость:

– Там менты во главе с Несюковым.

– Но как они нас выследили? – удивился Андрюха.

– Я думаю, они ищут не нас, – задумчиво произнес Игнат Тимофеевич.

– Тоже пришли посмотреть на чудовище?

– Пожалуй, что нет, – Тараканов обвел взглядом всю компанию и с неохотой продолжил: – Четыре дня назад из лагерей сбежали трое заключенных.

Дядя Миша качнул головой и снял ружье с плеча.

– И костерчик, стало быть, их?

– Может быть, их, а может быть, просто совпадение, – пожал плечами Игнат Тимофеевич. – Все зависит от того, в какую сторону они побежали.

– Это меняет дело, – заключил дядя Миша. – Пора сматывать удочки, а то еще...

– Тихо, – оборвала его Вика, – кто-то идет.

Они укрылись за густым разлапистым кустом и замерли в нап­ряженном ожидании. Трое небритых угрюмых мужчин прошли совсем рядом, так что были слышны обрывки разговора.

– Говорил тебе, Паленый, надо было на север уходить, а ты заладил свое: «Место надежное, глухое, ни одна живая душа не узнает». А тут ментов больше, чем в городе.

– Заткнись. Они-то нам и помогут. Машина у них должна быть, – огрызнулся второй.

«Урки», – похолодел Андрюха.

– Пойдем за ними, – шепнула Вика, – про нас они не знают.

– Возьми на всякий случай, – дядя Миша протянул Андрюхе топорик.

– Лучше дайте мне нож, – попросил он, – я ножи хорошо метаю.

Стиснув в руке холодное лезвие, Пупков вздохнул поглубже и почувствовал себя увереннее. Все-таки у них ружье, нож, топорик и креп­кий березовый черен.

По опушке, вслед за бежавшими заключенными, они вышли к воротам базы. Там, выделяясь ярко-желтым пятном на фоне темного леса, стоял потрепанный милицейский «УАЗик», но с тонированными стек­лами,

Недолго думая, беглецы направились к нему. Без проблем открыли кабину. Один сел за руль, второй полез в капот, а третий встал поодаль и старательно крутил головой.

– Машина Несюкова, – шепнула Вика.

– Это каким же надо быть идиотом! – выругался Игнат Тимо­феевич. – Они же сейчас угонят машину.

– Дядя Миша, их нельзя отпускать.

– Не волнуйся, дочка, далеко они не уедут.

Для верности Шмякин положил ствол «ижика» в развилку и взял машину на прицел. Немного покопавшись, беглецы завели машину, хлопнули дверцы и, уже тронулся с места видавший виды «УАЗик», но тут один за другим грянули два выстрела.

Зеки выскочили из машины и, пригибаясь, петляя, заспеши­ли к лесу.

– Уходим, – скомандовала Вика, – сейчас менты явятся.

 И действительно, тут же послышался треск ломающихся сучьев и громкий топот ног.

– Весу, как в баранах, а топают, как слоны, – усмехнулся Шмякин. – Вика, посмотри, вон с того косогорчика под вышкой нам всю базу будет видно. Пойдем туда.

Девушка на секунду задумалась.

– Они не справятся, дядя Миша. Им надо помочь.

– Через сто метров – озеро. Деревья реже, зато кустов боль­ше, – ответил Шмякин, перезаряжая ружье, и было ясно, что он принял решение.

Пять милиционеров пробежали шумною толпой в пяти метрах от группы Пупкова. Последним, помахивая животиком налево и напра­во, бежал сержант Тааак.

Завидев простреленные колеса, Несюков схватился за голову:

– Это кто же так?!

– Товарищ подполковник, они туда побежали. Я видел, – доложил самый шустрый из «четырех танкистов» Серега.

– А что же они собаку-то не взяли? – удивилась Вика.

– С таким разметом она по асфальту еле ходит, не то что по лесу бегать, – отмахнулся дядя Миша. – Слишком отставать нам тоже не следует, потеряем.

– Не потеряем, – успокоил его Тараканов, – от них шума, как от стада бизонов.

Скорым шагом они пересекли дорогу и, углубившись в лес метров на пятьдесят, засели в густых кустах. Далее сильно поредевший лес сползал по косогору, где в естественной ложбинке покоилось длинное неширокое озеро.

– Чем-то Лох-Несс напоминает, – шепнул Андрюха.

– А ты там был? – улыбнулся дядя Миша.

– Нет. Фотографию видел.

– А беглецов видишь?

– Нет. Ментов вижу, а... – Пупков договорить не успел.

– Смотрите, – перебил его Игнат Тимофеевич, – кусты справа, у самой воды.

И действительно, кусты у самой воды тряслись, словно там... буянил пьяный медведь. Бравые стражи порядка тоже
заметили такой непорядок и бросились к кустам с криками: «Стой! Стрелять бу­дем! Выходи по одному! Руки за голову!» Сержант, бывший ближе всех, в порыве невесть откуда нахлынувшей отваги, сунулся в кус­ты и тут же издал дикий вопль, разлетевшийся по лесу на многие километры. Потом толстячок просто окаменел, а через секунду открыл бессмысленную стрельбу и опустошил всю обойму. Из-за кус­тов послышался громкий всплеск, и все затихло. Обезумевший от страха сержант рва-
нул вверх по склону, к машине, словно она мог­ла его спасти. Остальные, повинуясь мгновенному налету паники, не понимая в чем дело, кинулись за ним. Сержант бежал с не­свойственной для него прытью и кричал одно слово: «Там! Там! Там!»

И тут на них, еще не очухавшихся, ничего не соображающих, с дубинками и ножами в руках напали уголовники. Двоих они оглу­шили сразу. У подполковника выбили пистолет. Сверкнувший нож полоснул по левой руке. А пузатенький сержант, любитель халявной самогонки и длинноногеньких девочек, и вовсе потерял пистолет. Единственное, что им осталось, петляя между деревьев, убегать, не забывая почаще пригибаться, так как дубинки то и дело свис­тели над их головами. Увлеченные погоней зеки совсем потеряли бдительность, и когда из-за кустов выскочили четыре буро-зеленых существа, пришел их момент удивляться. Они даже дубинки не успе­ли поднять. Крепкий березовый черен с быстротой молнии прошелся по всем болевым точкам. И даже не охнув, все трое распласта­лись на сырой земле.

Дядя Миша, так и не успевший попугать их ружьем, качнул головой и криво усмехнулся:

– Бесподобно!

– Знай наших! – с любовью глядя на племянницу, гордо заметил Тараканов.

– У вас наручники есть? – Вика повернулась к подполковнику Несюкову, старательно зажимавшему левое предплечье. Рукав его кителя побурел от крови, а сам предводитель славных «танкистов» позеленел лицом и привалился к осине. – Есть шабашка для доктора, – оповестила девушка своего дядю и обратилась непосредственно к «танкистам»: – Ребята, быстренько наденьте на них наручники, иначе они поотрезают вам головы.

– А ты кто такая? – с гонором осведомился толстенький сержант. – Раскомандовалась здесь!

Девушка повернулась к спутникам и нарочито громко сказала:

– Надо было посмотреть, чем дело кончится. Сержант обычно так поступает.

Тааак прикусил язык.

Вика повернулась к нему и, недобро прищурив глаза, прошептала:

– Иди, поищи пистолет, пока не вылетел с теплого места. Командир.

Самый шустрый, Серега, не дожидаясь чьей-либо команды, быстренько надел на уголовников наручники. Обыскал их и сложил три заточки в полиэтиленовый мешочек. Одна была в крови подполков­ника Несюкова. И тут только сержант узнал Вику и во втором прис­тупе тупости закричал:

– Ага, попалась, беглянка!

Девушка усмехнулась и, отвернувшись, бросила через плечо:

– Это ты попался, лопух пузатый. Твой пистолет на берегу озера.

При слове «озеро» сержант побледнел. Внутри него боролись два страха. Перед тем, что он видел в кустах и перед наказанием за потерю табельного оружия.

А Игнат Тимофеевич тем временем хлопотал около раненого подполковника. Сняв китель, он усадил его под дерево.

– Неплохо, неплохо они вас порезали, – приговаривал он, осматривая рану, – очень удачно порезали. Я как знал, что пригодится, иголочку с собой прихватил, ниточки. Сейчас обработаем ранку, заштопаем, и будете, как новенький.

Вика присела рядом и, склонив голову набок, устремила на подполковника задумчивый взгляд.

– И как вам работается с такими орлами, гражданин началь­ник? – спросила она тихим домашним голосом.

Подполковник прикусил губу, застонал и отвернулся.

– Сейчас, сейчас, – шептал Тараканов, – новокаинчику вколем, и будет полегче.

Начальнику районной милиции было ужасно стыдно, ведь если бы не эта девушка... уже не было бы давно Несюкова, да и помощ­ников его не было.

– Вот так и работаю, – выдохнул он. – Вы меня извините.

Вика улыбнулась.

– Да, гражданин начальник, вы были жестоко не правы, но мы вас простили, и вы уж нас простите.

Подполковник поморщился от боли и кивнул. Да, жизнь странная штука. И порой не знаешь...

– Мы-то, ладно, порыбачить пришли, а вас-то что сюда при­вело? – поинтересовался Игнат Тимофеевич.

– Да информацию мне скинули насчет беглых, – вздохнул Несюков, – Хотел своими силами взять.

– И прославиться на всю страну, – договорил за него Тараканов.

– Чего уж там... – удрученно пробурчал Несюков.

– Машину мы вам немного подпортили, – смущенно улыбнувшись, заявил дядя Миша. – Но вы тоже виноваты: бросили в лесу без присмотра.

– Да я понимаю, – признался подполковник.

– Пошлите самого шустрого за подмогой. Здесь до трассы два часа хода, – посоветовал Шмякин. – Те двое хлопцев в себя приш­ли, но толку от них мало. Так что вам лучше здесь отсидеться. А мы, на всякий случай, рядом побудем.

Шустрый Серега тут же был откомандирован за подмогой. Рану Игнат Тимофеевич успешно зашил и перешел к осмотру других пострадавших стражей порядка. Сержант Тааак вернулся с поисков доволь­ный: ему удалось найти брошенное в панике табельное оружие, а стало быть, гроза миновала. Он вновь возжелал показать свое рвение в наведении общественного порядка в глухом лесу, но Вика, скроив на буро-зеленом лице невинное выражение, спросила:

– А кепка?

– Ай, – толстяк схватился за голову и, развернувшись, поб­рел к озеру.

– К воде близко не подходи, – посоветовала девушка.

Сержант поежился. Андрюха, наблюдавший эту сцену, сдержан­но улыбнулся и шепнул спутнице:

– Мне нужна твоя помощь.

Вика заглянула в хитрые глаза Пупкова и поняла, что он затеял что-то интересное.

– Нет проблем.

– Тут недалеко, – Андрюха махнул в сторону базы.

– Сейчас, – девушка наклонилась к Тараканову и шепнула, – дядя, мы отойдем минут на десять.

– Черенок возьми, – посоветовал Игнат Тимофеевич, – на всякий случай.

– Конечно, – кивнула Вика, и они с Андрюхой направились к базе.

А жизнь тем временем расставила все по своим местам. При­дя в себя, маленькие милиционеры слегка попинали больших уголовников, и душевное равновесие было восстановлено. Сержант свою кепку так и не нашел, но зато вволю потешился над пленниками. Игнат Тимофеевич наконец-то
помирился со злейшим врагом подполковником Несюковым, а Вика с Андрюхой действительно вернулись через десять минут, но все время переглядывались и загадочно улыбались.

– Товарищ подполковник, – тихим голосом, ласковым, домаш­ним, как обычно обращался к больным, говорил Тараканов, – забу­дем все прежние разногласия. В жизни всякое бывает. Я думаю, в ваших же интересах, чтобы о нашем участии в деле никто не знал. Вы сами, при помощи подчиненных, рискуя жизнью, задержали опасных преступников. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул Несюков, – я ваш должник.

– Смотрите за ними получше.

– Не беспокойтесь, уж от меня-то они не сбегут.

– Надеюсь, – с ноткой иронии согласился Тараканов.

Компания Андрюхи попрощалась с тремя «танкистами» и коман­диром и двинулась вверх от озера, чтобы немного запутать следы. Они прошли мимо раненого «УАЗика», перешли дорогу и углубились на несколько метров в лес.

– Я думаю, нам лучше остановиться здесь, – предложила Ви­ка, – обзор хороший, да и вообще...

Она что-то не договорила, но никто не придал этому значения. Они разбили небольшую стоянку и решили слегка перекусить. От пережитых волнений у всех прорезался аппетит.

– Смотрите, – предупредила Вика. Все, как по команде, повернулись к машине. К ней подходил важный сержант. Властной рукой он взялся за ручку дверцы, распахнул ее и... тихо прилег у переднего колеса. За рулем сидел скелет с милицей-
ской кепкой на голом черепе. Полежав минут пять, сержант пришел в себя и ползком устремился к опушке. Метров через десять он вскочил и припустил тяжелым галопом.

– Пошли, – скомандовал Андрюха.

Они с Викой быстренько подбежали к машине, вытащили скелет и, аккуратно придерживая, вернулись с ним в лагерь.

– Ценю ваш юмор, – улыбнулся Игнат Тимофеевича, – Нет, Михайло, ты только посмотри, каковы у нас племянники!

– Да-а-а, – многозначительно протянул Шмякин.

– Сейчас будет вторая серия, – предупредил Андрюха. И действительно, через пять минут сержант показался вновь, но уже не один, а в компании с Несюковым. Они шли мягкой крадущейся походкой, выставив вперед пистолеты. Подойдя к машине, заглянули внутрь. Никакого скелета, разумеется, там не было.

– И где? – устало облокотившись о машину, спросил подполковник.

– Да он здесь сидел. И кепка моя на нем была. Не вру, товарищ подполковник, ей-богу.

Сержант глупо захлопал глазами и развел руками.

– Тебя, идиота, даже за едой послать нельзя, – процедил Несюков, – вечно с тобой что-нибудь приключается. То задержан­ные сбегают, то динозавры на тебя из кустов нападают, то ске­леты в машину садятся. Ты сколько сегодня выпил?

– Нисколько, товарищ подполковник. Вот именно – ни-
сколько.

– Ладно, – Несюков спрятал пистолет в кобуру, – бери рюкзак, пошли.

– Запомнят они вас надолго, – ухмыльнулся дядя Миша, – ладно, налегай на закуску.

– Сейчас, – не унималась молодежь. Они сбегали к воротам и прислонили скелет к щиту с надписью: «Стой! Хода нет!»

К вечеру пришла помощь. Колеса на «УАЗике» поменяли, и он своим ходом отправился в райцентр. Беглых узников запрятали в спецмашину. Смолкли команды, стих шум, и вскоре лес вновь укрыла первозданная тишина. А друзья еще долго улыбались, вспоминая, как сержант отвоевывал у скелета свою кепку.

9

Утро выдалось свежее. Впрочем, этого и следовало ожидать. От озера тянуло сыростью. Зябко передергивая плечами, искатели приключений бродили по косогору, пока наконец-то не выбрали место, откуда просматривалась наибольшая часть водного зеркала.

– Остановимся здесь, – решил дядя Миша, – только надо подкатить во-о-он то бревнышко и будет, как в театре.

– Ага, бр-р-р, – мотнула головой Вика, – только зябко.

– От холода есть верное народное средство, – Игнат Тимофеевич достал из рюкзака плоскую фляжку, пластмассовый стакан­чик и наполнил его. – Ну-ка, Михайло, вздрогнем по первой.

Шмякин с удовольствием принял стаканчик. Крякнул.

– Хорошо идет. Лучше лимонада. Можешь ты делать целебные настои.

– На том стояла и стоять будет Великая Русь, – улыбнулся Тараканов.

Когда очередь дошла до Вики, она насторожилась. Желтоватая настойка пахла приятно, но...

– Да я вообще-то не очень... – смутилась девушка.

– Пей, тебе говорят, – приказал дядя, – я тебе как врач рекомендую. От пятидесяти грамм еще никто не умирал.

– Ладно, – собравшись с духом, девушка выпила.

– Ну, как? – осведомился дядя.

– Да ничего, – пожала плечами девушка, – я думала – самогонка.

– Самогонка – понятие растяжимое, – парировал Тараканов и протянул стаканчик юноше: – Ну, Андрюха, вздрогни для согрева.

Пупков ломаться не стал.

Они немного посидели молча, поочередно осматривая озеро в бинокль. Выпили по второй и с удивлением заметили, что уже не мерзнут. Игнат Тимофеевич хитро улыбнулся, приговаривая:

– То ли еще будет.

Когда выпили по третьей, он вскинул руку.

– Смотрите, смотрите, пошло.

– Где? – хором воскликнули остальные.

– Налево от сухого дерева.

Андрюха присмотрелся, и действительно: тихую гладь озера смутила волна, что-то плеснуло, и в следующую же секунду из воды вознеслась маленькая голова на длинной, слегка изогнутой шее.

– На-ка бинокль, – толкнул его в бок дядя.

Трясущимися руками Пупков навел фокус и невольно отшатнулся: двадцатикратно увеличенная голова ящера ввалилась в поле зрения нос к носу. Сердце окатило холодной волной. Маленькие птичьи глазки смотрели не мигая, в упор. Бурая, в больших шишках голова качнулась вперед и разверзлась непропорционально огром­ная пасть, утыканная двумя рядами кинжалообразных зубов. Анд­рюха вздрогнул и опустил бинокль.

Чудовище плескалось в полусотне метров.

– Рыбу гонит, – шепнул дядя Миша.

Под первыми лучами солнца блеснула чешуей крупная рыба. За ней на секунду показалась голова плезиозавра, вы-
гнутая дугой шея, широкая спина в темно-зеленых разводах. Хлопнул по воде огромный задний плавник, и все затихло.

Через десять минут монстр вынырнул снова уже с добычей в зубах. Голова качнулась взад-вперед. Хвост рыбы послед-
ний раз трепыхнулся, и она исчезла в бездонной глотке. Еще минут десять чудовище резвилось у самого берега, выказывая зрителям то бок, то желтое брюхо, то горбатую спину. Один раз оно даже (так пока­залось Андрюхе) помахало ему хво-
стиком. Затем нырнуло, и все.

Зрители еще долго сидели в глубоком молчании, переваривая увиденное. Время от времени Андрюха осматривал в бинокль зеркальную гладь озера, но тщетно. Солнце уже взо-
шло. Робкие лучи, пробиваясь сквозь густые кроны, ласкали буро-зеленые лица искателей острых ощущений.

– Никогда бы не подумала, что здесь, в глухом лесу, парк Юрского периода.

– Много еще белых пятен на нашей планете, – с пафосом произнес Тараканов.

– И откуда оно здесь взялось?! – задал Андрюха вопрос, обращаясь к друзьям и к самому себе в той же степени. – Вы как ученый, Игнат Тимофеевич, допускаете такую возможность?

– Возможность массовой галлюцинации? Или миража? Или все-таки существование давно вымершего вида?

– А может быть, тайна в напитке? – насторожился Андрюха. – Какой-то он странный.

– Ты полагаешь, я опоил всех вас наркотой? – усмехнулся Тараканов. – Наркотик не может давать стабильную и четкую галлюцинацию, одну на четверых.

– Стало быть, Несси реальна?

Игнат Тимофеевич задумался.

– Наверное, ее не существует.

– Но мы же все ее видели. Замкнутый круг получается.

– Не ее. Не совсем ее.

– Но позвольте, кто же тогда плескался перед нами?

– Ее память.

– Память?! – удивился Андрюха.

– Да.

– Память Несси?! – Пупков даже привстал с бревна.

– Нет, память Природы.

На это Андрюха не нашел, что сказать. Он просто медленно опустился на место, молча тараща глаза на собеседника. Выдер­жав недолгую паузу, Тараканов заговорил.

– Все, что происходит в природе, не исчезает бесследно, а просто переходит в другое состояние, невидимое для нас, и то, что было, витает сейчас вокруг нас. Но однажды обстоятельства будят в человеке его способности заглянуть в Память Природы и увидеть то, что было в неза... много-много тысяч лет назад. Вот моя версия, столь же фантастичная, как и все то, что здесь происходит.

– Да-а-а, – протянул Андрюха и поскреб за ухом. – А напиток ваш способствует обострению восприятия?

– Может быть, – загадочно улыбнувшись, ответил Игнат Тимофеевич.

– Но пузатый сержант видел монстра и без напитка, – заметила Вика.

– А он всегда в таком состоянии, – отмахнулся Тараканов, – что скоро марсиан встречать начнет.

– Теперь тебе есть, о чем писать, – дядя Миша хлопнул племянника по плечу.

– Да-а-а, – опять протянул Пупков.

– Только не забудь указать, что рассказ фантастический, – посоветовал Шмаков. – А теперь быстрый сбор и до дома.

 

 

 

ГРАФ АРКИ 

 

Мир в равной степени прекрасен и опасен.

 

Еще в средние века каждый уважающий себя граф был обязан иметь охотничий замок, а лучше – два. Пусть не больших, не роскошных, но все же... должно быть место, где можно отдохнуть после удачной охоты, предаться благородному пьянству и романтичному разврату, забыв о горестях светской жизни и... вообще, о ее скоротечности и неминуемых хладных объятиях смерти.

Он знал об этом. А знакомые – нет. Поэтому они удивились, когда он затеял строительство замка вдали от всех дорог, где на двадцать километров вокруг – три позаброшенные деревеньки, покосившиеся избы, лишенные хозяев, и тихо доживающие свой век. И леса, холмы, овраги. Насколько хватает взгляда.

В конце мая установилась сухая погода и пошли в глухой волчий угол грузовики с кирпичом, песком, цементом, плитами, лесом и прочими строительными материалами. Пригнали бетономешалки, вагончики для строителей, и работа закипела.

Он был историком. Жил эпохой Людовика Четырнадцатого. Давно, еще в прошлом веке, был доктором исторических наук, профессором, деканом, лауреатом каких-то премий, ездил на международные симпозиумы в Париж, Марсель, Рим, Женеву, Лондон, Мадрид. А потом... потом пришлось сбрасывать старую шкуру, менять сознание и учиться жить по-новому. Было нестерпимо тяжело. Было много потерь. Жена... жена... Кому нужен замороченный доктор наук со смешной зарплатой? Она привыкла жить иначе, быть в центре внимания. Она ушла. Он стиснул зубы и занялся тем, что терпеть не мог. И у него получилось втереться в тот мир, где слова «профессор», «доцент», «академик» – просто кликухи. Авторитет определяется лишь одним показателем – количеством денег. Потихоньку, со скрипом, с пробуксовкой, но его бизнес пошел. Помогали старые научные связи. Попадались знакомые профессора, ставшие президентами компаний, доценты, ставшие директорами, и другая ученая братия, выдавленная государством из своих институтов и ушедшая в бизнес. Научные связи трансформировались в деловые партнерские отношения и начали давать положительные результаты. Он сам дивился суммам прибыли.

Обеспечив себе тихую и безбедную старость, он вдруг ушел из бизнеса, оставив за собой место консультанта и весомый пакет акций.

 

И вновь заревели трубы герольдов и послышался отрадный звон тяжелых мечей. Всю зиму он провел во Франции со старыми друзьями Пьером, Анри, Жаном. Теперь он водил их по самым дорогим парижским ресторанам, сполна платил по счетам и хмелел от безделья и свободы.

Друзья удивлялись, разводили руками и лепетали на ломанном русском:

– О, Мишель, мы тебя не узнаем!

– Я вернулся, – смеялся он, – вернулся.

Деньги давали свободу, возможность купить все. Ощущение легкости и полета. После недельных оргий они отправились по историческим местам ветреной и неувядаемой Франции. После этой поездки у него и возникло желание построить свой замок.

Замок получился именно такой, как хотел хозяин. Да иначе и быть не могло. Он сменил трех архитекторов, пока четвертый не сумел спаять воедино величественный дух средневековья и комфорт двадцать первого века. Он не жалел денег, и замок получился на славу: с башнями и башенками, с арками и галереями, сводчатым главным залом, где располагался камин. И гордость, лицо каждого замка – сторожевая башня, возвышающаяся еще на пятнадцать метров над общим трехэтажным строением. Замок действительно походил на средневековую крепость. Первый этаж наружной стены не имел окон. Окна второго этажа напоминали бойницы, забранные крепкими решетками. Только окна третьего этажа были высокие и широкие. В замке имелась своя скважина, своя котельная, дизель-генератор, дающий электричество, годовой запас угля и солярки. Сауна с десятиметровым бассейном. Второй, летний, располагался во внутреннем дворе и был вдвое больше. Снаружи замок был обнесен сеткой-рабицей, и тридцатиметровую зону контролировала дюжина южнорусских овчарок. Раз в неделю два джипа ездили в город за всем необходимым. Жизнь в замке текла тихо и мирно.

По утрам хозяин совершал длительные пешие прогулки по диким окрестностям, а вернувшись, завтракал и поднимался на верхний этаж сторожевой башни, где у него был излюбленный кабинет, и работал там до обеда. Он был счастлив вернуться в мир Истории и обрести независимость.

 

В начале лета к нему приехала дочь Юля. Он сам ездил встречать ее в город. Не терпелось увидеть. Встречались так редко. А ведь дочь не виновата, что у них с женой не заладилось. Он крепко обнял и поцеловал ее прямо на перроне. За год разлуки она стала еще краше: налилась соком, расцвела, округлилась.

– Папа, папа, – смеялась она, – потише, ты меня раздавишь.

Они сели в машину, и девушка весело защебетала, информируя папу о новых подругах, о новых платьях, о новых... Потом она посмотрела в окно, встрепенулась.

– Ой, а мы куда едем? Почему не домой?

– Теперь я живу в другом месте.

– Ты купил домик за городом?

– Построил, – скромно ответил папа. – Рассказывай дальше.

Всю дорогу он любовался дочерью. Повзрослела, стала женственней, в движениях появилась плавность, во взгляде – томность, таинственность. Красива, красивая девчонка.

 

Она смотрела на замок, широко распахнув чистые глаза.

– Папа, это же сказка! – с восхищением прошептала она. – Неужели этот замок твой?

– И твой, – довольно улыбнувшись, добавил хозяин.

– Ты такой богатый?

– Самое большое мое богатство – это ты, – он притянул дочку к себе и поцеловал в лобик. – По наследству он перейдет к тебе, и ты будешь графиней Арки.

– Почему Арки? – не поняла девушка.

– Так называется наш род. Так называется наш замок.

– Классно! – девушка даже подпрыгнула от восторга. – А привидения в нем есть?

– Пока еще нет, – улыбнулся папа, – он совсем новый.

– Но почему он так далеко от города? Тебе не разрешили строить ближе?

– Нет, я выбрал это место сам. Здесь тихо и никто не мешает мне работать.

– Да-а-а-а, – протянула девушка, оглядываясь по сторонам. – Места тут дикие и пустынные. Медведи не беспокоят?

– Нет, но волки наведываются часто. И кабаны.

– А ты не боишься?

– У меня целая свора волкодавов. Так что бояться нечего. Пойдем, я покажу тебе замок изнутри.

– Пойдем, – кивнула дочка.

Внутренний дворик понравился девушке еще больше. Зеленые газоны, мощеные дорожки, яркие клумбы, а бассейн с бирюзовой водой... Увидев его, Юля просто завизжала от восторга.

– Папа, а в нем можно купаться?

Он привлек к себе дочь и вновь поцеловал ее:

– Я уже говорил: здесь все твое.

– Сегодня волшебный день, – прошептала девушка, хотя осмотр замка только начинался.

 

Июль выдался жаркий. Солнце палило с утра и до вечера. На небе уже давно не появлялось ни облачка. Юлька целыми днями загорала, купалась и читала интересные книги. К концу месяца она превратилась в мулатку. Сочный бронзовый загар покрывал все ее молодое крепкое тело за исключением трех скромных треугольников, постоянно остающихся под прикрытием пляжного костюма. Отец подолгу любовался дочерью, сидя рядышком под шатром и потягивая прохладное пиво.

– И не надоело тебе жариться целый день под солнцем?

– Ах, папа! Я давно мечтала ничего не делать. Тут так здорово! Так тихо! Так уютно!

Она с визгом бросалась в бассейн, брызгала в папочку, зазывая понежиться в прохладной воде. А он любовался дочерью – молодой, здоровой, загорелой – и был счастлив. Бесконечно счастлив.

И в последний день июля было так же жарко, как и в первый. Юлька слушала легкую музыку, купалась, загорала. Охранники у ворот страдали от зноя и безделья. Единственное, что их утешало: к обеду прибудут машины, а в них, среди прочего барахла, двадцать ящиков пива. Конечно, по дороге оно порядком нагреется, но при желании его можно охладить за пятнадцать минут. В нетерпении они поглядывали на часы: пора бы уж им появиться.

Хмурый, чуть грузноватый охранник Сема сразу заподозрил недоброе. Профессия у него такая: искать во всем подвох. И лучше ошибиться в одну сторону, перестраховаться, а то случится непоправимое, и тогда... Даже солнце, тишина и безделье не смогли усыпить его профессиональную бдительность. Казалось бы... просто джип встал не на свое привычное место, а ведь у каждой машины во дворе свое место. Так решил хозяин, и водители прекрасно это знали.

– Куда прешь? – ругнулся Сема, когда джип уперся в крыльцо сторожки. – Напоролся, что ль?

Левая передняя дверца открылась, а что было дальше, охранник уже никогда не узнает. С простреленной головой он рухнул на ступеньки крыльца. Второй охранник вскочил с кресла, схватился за дубинку, но его опередила пуля. Другая машина, не сбавляя скорости, вырулила к бассейну. Тут же из нее выскочили два небритых амбала в грязных серых робах, прыгнули в бассейн, ухватили опешившую Юльку за волосы и потащили к берегу.

– Отпустите! – что было сил, закричала девушка.

– Молчи, сука, – огрызнулся плешивый и прижал широкий нож к горлу. – Голову отрежу. Где хозяин, отвечай!

– Наверху, – еле слышно прошептала онемевшая от страха девушка. Такие омерзительные рожи она видела лишь в кино. От них несло чем-то тошнотворным.

Михаил Петрович не мог себе представить, что здесь, в глуши, в собственной крепости, он будет стоять под дулом пистолета. Какая глупость! Какая оплошность! Два убитых охранника и дочь в лапах мерзавцев. Надо было проверить. Но джипы-то свои. Вернулись в срок. А вот люди в них чужие. Чужие!

– Что вам надо? – дрожащим голосом прошептал он. – Отпустите девушку.

– Это твоя жена или просто шлюшка?

– Это моя дочь, и я не советую вам ее обижать.

– Все обернулось лучше, чем я мог представить, – ухмыльнулся главарь. – Только не надо давать мне советы. Здесь я решаю, кого обижать, а кого миловать.

– Ты делаешь большую ошибку.

Главарь махнул рукой:

– Не надо пугать меня своими связями. Я тоже не лох. Знаю, куда иду, и знаю, что делаю. Но хватит пустых слов. Нам нужны деньги, оружие и ночлег. А чтобы ты не выкинул какую-нибудь штучку, твоя малышка побудет с нами.

– У меня есть пятьдесят штук. Забирайте и разойдемся с миром.

– Легко хочешь отделаться. Мы месяц прячемся по лесам, голодные, как волки. Мы хотим отдохнуть и поразвлечься.

Он положил руку на крутое бедро девушки.

– Папа! – взвизгнула она.

– Убери руки! – закричал Михаил Петрович. – Убью!

– Страшно, очень страшно, – усмехнулся главарь. – Я весь дрожу. Если хочешь, чтобы она осталась с головой, веди себя мирно.

– Я достану тебя и с того света, – прошептал хозяин.

– Ну, ну, повыпендривайся еще. Давай, веди в оружейку, и без фокусов.

– У меня больше нет оружия. Только два пистолета, что были у охранников в машине.

– Зря, зря упираешься. Нам придется обидеть твою девочку.

Он схватил Юльку за волосы и приставил пистолет к щеке.

– Попроси папочку быть посговорчивее.

– Пусти, – всхлипнула девушка.

– У меня действительно нет оружия, только дубинки охранников.

– Ладно. Не хочешь говорить, сами найдем, но тогда не обижайся. Да что ты там стоишь? Спускайся. Мы ведь теперь одна компания.

Михаил Петрович с трудом проглотил ком обид и на ватных ногах стал спускаться по лестнице. В голове раненой птицей билась мысль: «Как так получилось? Почему на его машинах приехали враги? Что теперь делать? Юля! Лишь бы они... Сволочи!» В диком безлюдном краю... В его замке... В его крепости...

– Ушан с Гвоздем, возьмите девчонку и дуйте на кухню. Приготовьте чего-нибудь пожрать, – распорядился главарь и, повернувшись к хозяину, добавил: – Где твоя кухарка?

– Она уехала в город, проведать родителей.

– Ладно, сами сообразим. Глаз с девчонки не спускать. Головой отвечаете. Понятно? А мы с тобой, папочка, пойдем к тайнику за деньгами. Если ты не хочешь, что б твоей девочке стало очень больно.

– Пойдем, – согласился Михаил Петрович. Реальность отдалилась и казалась дурным сном.

– Ты не переживай, – главарь хлопнул хозяина по плечу, – мы просто переночуем, завтра отправимся своей дорогой. Надеюсь, ты подаришь нам парочку джипов?

– Конечно, можете забирать хоть сейчас. Только дочку не трогайте.

– Да мы, собственно, их уже забрали, пока твои олухи мочились в кустах. Они обожрались пива и забыли обо всем. У тебя никудышные кадры. Были...

 

– Ну, девочка, – слюняво улыбнулся лысый и лопоухий, – показывай, где у вас кухня.

– Можно, я оденусь? – прошептала Юлька.

– Нет, – кивнул головой Ушан. Взяв с шезлонга халат, он бросил его в бассейн. – Так ты мне нравишься больше. Пошли.

Он ткнул девушку пистолетом в спину, и она повела их на кухню.

Ушан шел сзади и пялился на голые ягодицы Юльки. Такая картина любого заведет, а не то что зека, пять лет не видевшего живой женщины. Как только они вошли в домик летней кухни, от сунул пистолет Гвоздю:

– Держи «пушку», а мы с девочкой займемся обедом.

Он напал на нее сзади, крепко обхватил, прижался. Грязный, вонючий.

– Сейчас, девочка, сейчас. Только не кричи, хуже будет.

– Нет, не надо, – взмолилась девушка.

– Не бойся, тебе понравится. Еще попросишь. Я это хорошо делаю. Вот увидишь. Сейчас, только достану. Вот, че...

Юлька резко развернулась. Ушан вздрогнул, отступил назад и, прохрипев одно слово: «Сука», рухнул на пол. У него из живота торчал огромный шеф-нож. Закрыв лицо руками, девушка закричала, забилась в истерике.

Гвоздь никогда не блистал интеллектом и в минуты опасности всегда полагался на инстинкт. Завидев упавшего друга с ножом в животе, он, не раздумывая, нажал на курок. Пуля ударила точно. В левую грудь. Девушка рухнула рядом с насильником. Голубой треугольник медленно забурел. Широко распахнутые глаза, не мигая, смотрели на убийцу.

Сердце у Михаила Петровича остановилось. Он почувствовал.

Отшвырнув главаря, кинулся на кухню, но тут же в спину ударили две пули. Он споткнулся, сделал два шага, схватился за стену и, обернувшись, прошептал:

– Я достану тебя и с того света.

Третья пуля уронила его на ковровую дорожку и заставила замолчать.

Главарь укоризненно посмотрел на Змея.

– Кто тебя просил, урод ползучий? Поганка, посмотри, как он там.

Худой, бледный зек склонился над телом хозяина, перевернул на спину.

– После такого угощения никто не выживет, – заключил он.

– Да я... А вдруг у него оружие, в тайнике, – виновато промямлил Змей.

– Да хоть танк в гараже! Пока девчонка у нас...– он осекся, вопросительно посмотрел на Поганку: – А чего они там палят? Пойдем, посмотрим.

Главарь бросил злой взгляд на Змея:

– Теперь сам деньги искать будешь. Не найдешь – хвост по самые уши отрежу. Из-за тебя пятьдесят штук потеряли. Гаденыш.

– Если они в доме – найдем, – вступился за Змея Поганка. – Девка должна знать.

Главарь с досады сплюнул.

– Этот дом за полдня не обойдешь, а не то, что пачку баксов найти. Будьте осторожнее. В доме еще кто-нибудь может быть. Да не палите зря, патроны нам еще пригодятся.

У порога они столкнулись с Гвоздем.

– Шорох... Шорох... там... эта... она... Ушан... – запинаясь от волнения, пытался объяснить тот.

– Что еще?! – взревел главарь. – Где Ушан? Где девка?

– Нету, – наконец-то четко ответил Гвоздь.

Оттолкнув его, Шорох направился в летнюю кухню. Увидев там два трупа, он качнул головой и присвистнул:

– Надо же, как все быстро получилось. И помучить не успели.

Подоспевший Змей, самый молодой из компании, окинул взглядом остывающие прелести хозяйской дочки и сокрушенно вздохнул:

– Да, и трахнуть не успели.

– Один уже попытался, – вставил Шорох, заметив расстегнутые штаны Ушана. – Молодец девчонка. Ловко она его. Как жука на булавку насадила. Отнесите трупы в сторожку к охранникам. И хозяина туда же. Нечего им под ногами мешаться. А мы с Поганкой пока домик осмотрим. Что это? – главарь насторожился, склонил голову, прислушиваясь. – Сирена, что ли?

– Похоже, волки воют, – предположил Поганка. – Там, за двором.

– Уберите трупы, – повторил Шорох, – а мы пойдем, посмотрим.

Но двор заканчивался зимними гаражами, над которыми возвышались мансарды. Там, за стеной, тоскливо и тягуче, с переливами, выло по меньшей мере с десяток глоток.

– Должно быть, собаки, – поправился Поганка, – мертвецов чуют.

Из одного гаража им удалось подняться в мансарду. Это было летнее жилое помещение для прислуги.

– Неплохо, неплохо живут, – качнул головой Шорох, разглядывая японскую видеопару. Открыв холодильник, он нашел там две баночки пива и бросил одну Поганке. – А мы, как проклятые, по зонам кочуем.

Выглянув в узкое сводчатое окно, выходящее наружу, он увидел ряд просторных крытых вольеров, в которых, задрав морды, завывали огромные белые собаки.

– А это что за звери? – удивился он.

Поганка тоже выглянул в окно.

– А-а-а, знаю. Это действительно звери. Им человека съесть, что на забор пописать. Даже проще. Нас такие от Сызрани по этапу гнали. Немецкая овчарка против них – щенок. Что с ними делать будем?

– А ничего. Повоют и перестанут. Не стрелять же их. Они в клетках, так что нам не помешают.

– Да, – согласился Поганка, – пусть воют. Так даже веселее. Пойдем, лучше деньги поищем.

– Пойдем, – кивнул Шорох, но задержался у окна, кинув задумчивый взгляд за линию горизонта. Поганка невозмутимо выждал заминку: он понимал, что каждый человек имеет право на свои мысли.

Они спустились в гараж, но ничего интересного там не нашли. Самый обыкновенный гараж. Сюда ставят машины, чтобы их не мочило дождем и не заносило снегом.

– Деньги должны быть в спальне, – предположил главарь.

– Может быть, – безразличным тоном отозвался Поганка. – Места здесь предостаточно.

Не успели они выйти во двор, как к ним подлетел встревоженный Гвоздь.

– Там... Шорох... там... – он размахивал пистолетом так, что кореша его не на шутку испугались. Случайный выстрел мог дорого стоить. – Там... там... Змей... раз и нету...

– Где? – насторожился главарь.

– Там.

– Дай сюда пистолет. Это не флажок. Пионер хренов. Размахался.

Шорох вопросительно взглянул на Поганку, но тот лишь пожал плечами.

– Веди, – приказал главарь.

– Ага, – боязливо оглянувшись, Гвоздь махнул рукой, – там.

– Кого ты боишься? Здесь нет никого. Веди, – крикнул Шорох.

Часть пола в узком коридоре, ведущем в холл, отсутствовала. Шорох осторожно приблизился и заглянул вниз. Это была бетонная яма глубиной метра четыре, со дна которой торчала заостренная арматура. Там лежал Змей. Окровавленные штыри торчали из груди, живота и шеи.

– Это что же получается? – вкрадчивым голосом прошептал Поганка. – Нас трое осталось. Как же так? Дьявольщина какая-то. Сначала соплячка матерого урку порешила, как цыпленка, через полчаса второго...

Шорох задумался. Действительно, странное получается дело. Пятеро самых отпетых уголовников бегут с зоны. Месяц, как волки, отсиживаются в лесу. И вот, когда удача вроде улыбнулась, за полчаса двоих не стало.

– Идем искать деньги. Сейф должен быть в спальне или в рабочем кабинете.

– Их еще надо найти, – расплывчато намекнул Поганка.

– Не ной, – огрызнулся главарь. Было видно, что неудачи разозлили его. – Кинем пару досок на пол, и все проблемы.

Бледный зек пожал плечами, развернулся и побрел во двор, искать доски.

По коридору они вышли в главный зал. Шорох обвел его взглядом и удивленно присвистнул. Стены были обшиты гобеленом и дубовыми рейками. Высокий сводчатый потолок поддерживали массивные колонны. На стенах висели картины, звериные морды, вдоль стен стояли изящные вазы, статуэтки, резные кресла. То ли барокко, то ли рококо. Шорох был не силен в стилях. Это не столь важно. Главное – красиво.

– Живут же люди, – повторил он свою фразу.

Из зала они поднялись на второй этаж, поплутали немного, перебрались на третий и там нашли рабочий кабинет. Шорох не ошибся. Сейф оказался за картиной. Только ключа нигде не было.

– Ключ наверняка у хозяина. Иди-ка, Гвоздь, проверь. А мы здесь поищем.

Гвоздь вернулся через пять минут. Глаза у него были квадратные.

– Там... там... нету... нету, – бессвязно бормотал он дрожащими губами.

– Ключа нету? – уточнил главарь, но, обернувшись, увидел испуганное лицо зека. – Что опять случилось?

– Их там нету, – пролепетал Гвоздь. – Дайте мне пистолет.

Главарь долго и вопросительно смотрел на Поганку, словно тот обязан был знать ответы на все его вопросы.

– Не нравится мне здесь, – тихо изрек бледный зек.

– Но деньги мы все равно возьмем, – не сдавался главарь.

Поганка промолчал. Он не любил загадывать.

Они спустились в сторожку, чтобы самим убедиться в правоте слов Гвоздя. Накрытые белыми простынями, там лежали трупы двух охранников.

– Что же это получается? – медленно, стараясь прийти в себя, спросил Шорох. И сам же ответил: – Или в этом доме трупы ходят или здесь кто-то еще есть.

– Если трупы и ходят, то не все, – продолжил его мысль Поганка. – Эти-то остались.

– Их не успели унести, – поставил точку Шорох. Он обернулся к Гвоздю. – Ты накрыл их простынями?

– Откуда? – развел руками тот.

– Действительно. Глупый вопрос, – признал свою ошибку Шорох. – Стало быть, в этом доме есть кто-то еще. Ушана-то девка замочила? – он вновь обратился к Гвоздю.

– Ага... она... Ушана... – закивал тот. – Он ее к столу прижал и только штаны стал снимать... Она с разворота...

– Ладно, – махнул рукой главарь, и Гвоздь замолк. – Интересно, интересно получается, – бубнил под нос Шорох. – Сейф нашли, а деньги взять не можем. Идиоты! Идиоты! Кто ему разрешил девчонку трогать? Она наш единственный козырь. Идиоты! – Он зло посмотрел на Гвоздя. Ну, этот действительно идиот. Сначала стреляет, потом думает. – Что делать будем, Поганка?

– Берем деньги и уходим, – высказал свое мнение бледный зек.

– Хорошо, – согласился главарь, поглаживая подбородок, – должен быть запасной ключик. По сторонам смотреть... Этому идиоту ствол не давай. Пером обойдется. А то и нас замочит.

В кабинете их ждало новое разочарование. Сейф был открыт. Денег, разумеется, там не было. Лишь записка на тетрадном листе. Корявые печатные буквы: «Вы не сдержали своего слова», и бурые пятна запекшейся крови.

Шорох прочитал записку и передал Поганке.

– Ты уверен, что Змей застрелил хозяина?

Поганка долго думал, потом кивнул и высказал свое мнение:

– Нам лучше убраться отсюда и поскорее. Денег мы все равно не найдем. Покидаем жрачку в машины и хода. Потом их можно будет продать. У меня есть канал... Думаю, хозяин в розыск подавать не будет.

– Хозяин-то, может, и не будет, – согласился Шорох, – да только он парень-то непростой. Сам видишь. А тот, кто остался, всю братву на уши поставит. Всю губернию плясать заставит. А это похлеще ментов. Так что далеко мы на этих машинах не укатим. Придется пешком драпать.

– Да, – согласился Поганка, – машины действительно приметные. Их по области и пяти штук не наберется. На «Запорожце» вернее было бы.

– Ну что, пошарим по дому? – главарь заглянул в стальные глаза Поганки. – Не нужны нам свидетели.

– Пошарить-то оно можно, – без особого энтузиазма ответил тот, – да только домик на пригорке, а в пригорке – бункер. Да жратвы там на полгода. Сидят они там и в «ящик» за нами наблюдают. Едва ли кого найдем.

– Но попытаться стоит, – мягко гнул свою линию главарь.

– Как скажешь, – бесцветно отозвался Поганка. Он подошел к окну, на минуту задумался и подозвал главаря: – Видишь башню?

– Ну?

– Она называется сторожевой. Как на зоне. Метров тридцать в ней будет, плюс дом на холме. Вся округа как на ладони. Это одно. Бойницы по кругу И... вон, видишь, антенна? Это наверняка передатчик. Сечешь? Я не удивлюсь, если через полчаса здесь будет полсотни боевиков с автоматами, и тогда мы позавидуем Змею и Ушану.

Шорох задумался. Из всех авторитетов он признавал лишь Поганку. Вместе они прошли полжизни.

– Ты уверен, что мы шлепнули хозяина и его дочку? Может, это кочегар или собачник. Думай, Шорох. У меня предчувствие, что мы не туда завернули.

– Ладно, уходим, – с неохотой согласился главарь.

– А-а-а, – раздался вопль Гвоздя.

Оба зека резко обернулись, вскинув пистолеты. Гвоздь стоял у раскрытого шкафа, обнимая труп Ушана, и орал во всю силу легких.

– Брось его, идиот, – заверещал Шорох, пытаясь перекрыть вопли Гвоздя, и от души пнул его. Гвоздь тут же заткнулся и отпрыгнул, бросив труп на пол.

– Зачем ты полез в шкаф?

– Я хотел рубашку...

– Идиот! – главарь повернулся к Поганке. – Ты прав. Они с нами играют. Уходим. Возьмем джип. Хотя бы до леса...

Поганка взял Гвоздя за руку, притянул к себе и прошипел прямо в лицо:

– От меня – ни на шаг. Еще одна глупость – сам пристрелю. Понял?

Перешагнув труп Змея, Шорох заглянул в шкаф, где хранились костюмы хозяина.

– Ты прав, Гвоздь, нам не мешает прикинуться.

Переодевшись, они вышли во двор и побежали к джипу, но... все четыре колеса были спущены. Зеки кинулись к другому – та же картина.

– Шорох, – выдохнул Поганка, – ворота закрыты. Что делать будем?

– Должен быть другой выход.

– Должен, – согласился Поганка, – да только...

Договорить он не успел.

– Я рад приветствовать вас в замке Арки...

Шорох удивился тому, что совершенно забыл про пистолет. Он не мог понять, а не поняв, принять единственно верное решение. Но все же, против воли, рука с пистолетом автоматически поднялась.

Улыбнувшись, хозяин сказал:

– Нет смысла это делать. Вы уже стреляли в меня.

Не зная, что предпринять, зеки замерли, выжидая неизве-
стно чего, и только Гвоздь, жадно хватая воздух ртом, выговаривал лишь одну букву: а-а-а.

– У нас очень редко бывают гости. И я несказанно рад видеть вас у себя. Знаете, одним ходить по замку совсем не безопасно. В нем много ловушек. И вы, наверное, уже убедились в этом. Я с удовольствием покажу вам свои владения, но прежде следует немного подкрепиться. Я уверен, что вы порядком проголодались после долгой дороги. Как я уже говорил, кухарка уехала в город, но моя дочь неплохо готовит. Она как раз хлопочет на кухне. Слышите?

Из домика летней кухни доносилась веселая музыка.

– Да, – подтвердил хозяин, – она все делает под музыку. Прошу вас, прошу вас, – мягко, но настойчиво он пригласил гостей в домик летней кухни. – Мой костюмчик маловат вам, – он похлопал Гвоздя по плечу, – но другого размера, к сожалению, у меня нет.

Гвоздь посинел и закрыл глаза. Шорох вопросительно посмотрел на Поганку, но тот замер с каменным лицом.

«Или они хотят задержать нас, – подумал главарь, – или... Что или? Трупы приглашают убийц к обеду. Безумство». Он не знал, что это такое. Как действовать? Он не верил, но... Три пули всадил Змей в этого человека, а он, вот, стоит и мило улыбается. Стиснув зубы, Шорох шагнул к домику. Интуиция подсказывала, что надо выждать. А когда хоть что-то прояснится, тогда... тогда они будут действовать. Гвоздь уперся, замычал, замотал головой. Поганка стиснул его руку выше локтя и прошипел: «Пошли».

– Заходите, заходите, – радушно приглашал хозяин. – присаживайтесь за столик, выпейте холодного пива, а я зайду на кухню, узнаю насчет горячего.

– Что будем делать? – спросил Поганка, когда хозяин скрылся в кухне.

– Пока ничего, – ответил главарь, – а дальше видно будет.

– Да мы же их замочили, – процедил Поганка.

– Но они на нас не в обиде, – заметил Шорох. – Я ничего не понимаю. Но пока подождем.

– Чего? – вдруг очнулся Гвоздь. Он покрылся крупным потом, а руки заметно тряслись. – Чего ждать-то?

Круглые от ужаса глаза никак не могли принять нормальную форму.

– Не отпускают нас, – пояснил Шорох, – ты что, не видишь?

Гвоздь простонал и стиснул кулаки.

– Улыбайся, идиот, – сквозь зубы процедил Поганка и толкнул его локтем в бок.

В это время с кухни вернулся хозяин, неся поднос с тарелками.

– Вот закусочка к пиву. Кто желает рыбки, кто бутерброд с икоркой, сырок, соленые орешки. Мясо будет готово минут через пятнадцать-двадцать. Пейте, пейте пиво. Я еще принесу. Сегодня жарко, так что холодное пиво как нельзя кстати.

Он поставил тарелки на стол и вновь ушел на кухню. Поганка выжидающе посмотрел на главаря. Давненько он не пробовал бутерброда с черной икрой. От одного вида голод стиснул желудок до тошноты, и все отступило на второй план. Пожрать бы! А запах! Стиснул горло, выбил слюну. Желудок подвело до нестерпимой боли. Шорох первым взял бутерброд и, понюхав его, словно собака, откусил небольшой кусочек и тщательно разжевал. Их могли просто отравить. Но об этом никто не хотел думать. Его спутники в два приема проглотили по бутерброду и запили пивом. Хозяин тут же принес еще несколько банок.

– Вот, пожалуйста. Кто хочет крепкого, кто темного. Выбирайте на любой вкус.

– Спасибо, – кивнул Шорох, взял кусочек вяленого леща и стал чистить его. – У вас неплохой домик.

– Да, – оживился хозяин, – Я давно мечтал о таком. Я по жизни историк. Специализируюсь по средним векам. Вы даже не можете себе представить, сколько тайн хранят в себе замки Франции, Германии, Трансильвании. Убийства, интриги, перевороты. А взять хотя бы Влада Депеша. Его замок Бран в Карпатах до сегодняшних дней наводит ужас на всю округу, а его самого превратили в ненасытного вампира. Но мой замок построен совсем недавно. Всего два года назад и в нем полно недоделок.

И хозяин долго и подробно рассказывал об особенностях проживания в средневековых замках. Его речь походила на лекцию на историческом факультете. О каких-то Мариях и Антуанеттах, Карлах и Людовиках, герцогах и дофинах. Нередко речь заходила о привидениях и кладах. Но Шороха мучил другой вопрос: что все это значит? Не может убитый человек сидеть за столом, попивать пиво, прикусывая сыром, и балаболить о жизни далеких феодалов с людьми, убившими его дочь и его самого. Голова шла кругом. Но тем не менее... А временами он терялся, забывая обо всем, и казалось, никогда не было зоны, побега, а просто он приехал к старому знакомому, и за кружечкой пива они болтают за жизнь. И тогда всего на несколько секунд становилось легко, свободно.

Главарь выпил две баночки пива. На пустой желудок этого оказалось достаточно. Появилась приятная легкость, шум в голове, подкралась сонливость, и на задворках сознания промелькнула нелепая мысль, как лучик надежды: «А может, мы никого не убивали?»

Шорох глупо улыбнулся и, заметив на себе взгляд хозяина, кивнул:

– Интересная была жизнь... раньше.

– Да, – оживился хозяин, – но, к сожалению, утеряна основная часть информации, хотя... до сих пор в тайниках находят манускрипты и...

Тут вошла Юлька. На этот раз она была в зеленом купальнике и клетчатом фартуке.

– Жаркое готово, – сообщила она. И, водрузив поднос на стол, поставила перед каждым гостем большую тарелку с горой ароматного жареного мяса, румяными кусочками молодого картофеля. Все это было густо сдобрено соусом и присыпано укропом, петрушкой и зеленым луком. – Приятного аппетита.

Мило улыбнувшись, девушка удалилась на кухню. Шорох успел бросить быстрый взгляд на ее загорелые ягодицы. Они двигались и дразнили. «Ну и купальники теперь пошли, – усмехнулся он про себя, – совсем задница голая. Да кто тут выдержит?» Он вспомнил Ушана и неподвижные, широко раскрытые глаза девушки. Нет, нет, ничего не было. Он попытался отогнать дурное видение, и ему почти удалось. Почти.

– Да, чуть не забыл, – спохватился хозяин, – под мясо рекомендуется холодной водочки. Способствует аппетиту.

Он сходил на кухню и принес запотевшую бутылку «Сибирской» водки. Вслед за ним Юля несла стаканчики, горчицу, салат и хлеб.

– Папочка, я все подала, – обратилась она к хозяину. – Если будет мало: жаркое на сковороде, салат – на столе, все остальное – в холодильнике. Если уж чего не найдешь, позови меня. Я хочу освежиться, а то у плиты совсем упарилась, – при этих словах она сняла передник и бросила его на спинку стула. – Когда гости наедятся, пригласи их в бассейн.

И она направилась к двери. Сзади ее пляжный костюм состоял лишь из узких тесемок. И опять появился Ушан. Он по жизни озабоченный был, жадный до женской ласки, вот и не выдержал. Стоп. А что? А ничего. Гвоздь же ее застрелил. Идиот! Такую девочку! Главарь и сам бы с удовольствием вкусил такого прекрасного тела. В чем же дело? Вот она у порога. Посмотри, как ходят ее голые ягодицы! Что может быть вкуснее? Чтобы отогнать ненужные мысли, он закрыл глаза и залпом выпил полстакана холодной водки. Она прошла легко, как родниковая вода. А теперь надо поесть и поостеречься глупостей. Их на сегодня сделано уже предостаточно.

Мясо было нежное и вкусное. Так и таяло во рту. И вкус у него был какой-то странный, новый, чуть сладковатый. Но это, наверное, от соуса. Давно, давно они не ели, не пили от души. Хозяин от водки отказался, сославшись на то, что уже отобедал, и пришло время полуденной кружки пива. Маленькая традиция, ставшая дурной привычкой. Прихлебывая из литровой кружки темное пиво, он продолжал словесный экскурс в средневековую Францию. Зекам это было без надобности, но они ели и молча кивали в знак одобрения. Так решил главарь. Минут через пятнадцать в открытом окне показалась очаровательная Юлина головка. Она улыбнулась и запросто обратилась к гостям, как к старым знакомым:

– Ну, вы скоро? Мне одной скучно плавать. Приходите быстрее.

Проглотив по последнему куску, зеки хлебнули пивка и в блаженном бессилии отвалились на спинки стульев.

– Вам действительно надо освежиться, – посоветовал хозяин. – Там, в раздевалке, вы найдете купальные принадлежности. Все новое. А я допью пиво и присоединюсь к вам.

Бултыхнувшись в прохладную воду, Шорох не сдержал блаженного стона. Гвоздь и Поганка осторожно спустились в воду по лесенке. Гвоздь не умел плавать и панически боялся любых водоемов. В детстве цыганка предсказала ему кончину утопленника, и только близость корешей заставила его сойти в бассейн. Он так и плескался у лесенки, как ребенок, не отпуская поручень. Подплыв к нему, Шорох предупредил:

– К девчонке не приставать, с хозяином не спорить.

– Ага, – кивнул Гвоздь. Он никак не мог прийти в себя, увидев живой убитую им девушку.

Незаметно подкралась жажда, вызванная давно забытой сытостью. Шорох выбрался на берег и направился к летней кухне, желая выпить еще баночку пива. На полпути он остановился, несколько минут подумал, решил, что идти на кухню в плавках неприлично, и свернул в раздевалку. Там он накинул рубашку, надел брюки, сунул за пояс пистолет. На всякий случай. Без оружия он чувствовал себя менее уверенно. Да, оставлять его здесь было крайне неразумно. Его надо припрятать под рубашкой на бортике бассейна.

«Кого ты боишься? – спросил он сам себя. – Хозяина? Или?.. Да хоть кого! – зло огрызнулся про себя Шорох. – А «пушка» должна быть под рукой. В жизни все может случиться».

Войдя в домик, он застал там хозяина, все еще попивающего пиво и просматривающего газеты.

– Хозяин, а нельзя ли еще баночку пива? – объяснил свое появление Шорох.

– Там, в холодильнике, – хозяин махнул рукой в сторону кухни.

Но холодильников на кухне было три. И Шорох открыл первый попавшийся. В начале он даже не понял, что там лежало, но что-то знакомое и потому невероятно было увидеть это здесь, в холодильнике. Оно должно... Нет!!! Несколько секунд он смотрел не мигая и, тупо соображая, что же делает в холодильнике голова Змея. «Я тебе хвост отрублю по самые уши», – вспомнил он свои слова. Так оно и вышло. На нижней полке лежали руки, а рядом, в тазике: печень, сердце, почки и легкие. Дрожащей рукой Шорох прикрыл холодильник, медленно обернулся и обвел взглядом кухню. На широком столе из нержавеющей стали он нашел то, что искал: остатки правой ноги. Торчащие сухожилия, розовые кости, нетронутая стопа. Так что же это получается? Так вот почему мясо такое вкусное. Змей совсем молоденький был: едва двадцать стукнуло. Уже не в силах сдерживать рвотный рефлекс, он содрогнулся, сложился пополам и выплеснул на пол содержимое желудка.

– Суки, – прохрипел он и, выдернув пистолет из-за пояса, двинулся к хозяину. – Чья там голова в холодильнике? – прошептал он, с трудом сдерживая новый приступ рвоты.

Хозяин невозмутимо отхлебнул пивка, отложил газету и спокойно посмотрел на Шороха.

– Это ваш друг Змей. А в чем дело? Не гнить же ему в подвале. Сейчас жарко: запах будет. А в холодильнике ему самое место.

– Так вы же нас накормили!.. – еле сдерживая приступ бешенства, прошептал Шорох.

– Ну и что? – невинно приподняв брови, удивился хозяин. – Судя по аппетиту, жаркое вам понравилось. А другого мяса под рукой не оказалось.

Шорох не выдержал. Две пули ударили в грудь хозяина. Он опрокинулся вместе со стулом и затих.

Выскочив из домика, главарь стал искать глазами своих помощников. Услышав выстрел, они сами побежали к нему.

– Где эта девчонка?! – прорычал Шорох.

– Что случилось? – насторожился Поганка.

– Где?! Убью!!! – в приступе бешенства он даже не мог ответить.

– Загорает.

Шорох кинулся к бассейну, но девушки там уже не было.

– Уходим, – выдохнул он, от бессилия до боли стиснув кулаки. – Бегом, бегом отсюда.

– Как? – растерянно спросили соратники.

– Через окно, – пояснил Шорох. – За мной! Мочи всех без разбора. Твари!

Он рванулся к двери. Надо успеть добраться до спальни, пока еще чего-нибудь не случилось. Там одно окно без решетки. Кстати, ловушка, куда попал Змей, оказалась закрыта. Паркет как паркет. Ничего особенного. Но они не стали рисковать: прошли по доске. Хорошо хоть ее не убрали. Вот и спальня. Шорох распахнул окно. В лицо ударил теплый, густой летний ветер, насыщенный ароматом лугов и влагой недалекого леса. До жжения под ногтями ему захотелось туда, в прохладу, в густую зелень, в покой. Главарь посмотрел вниз. Второй этаж. Высоковато. Да выбирать не приходится. Они с Поганкой приземлились неплохо, а вот Гвоздь замешкался, прыгнул неудачно и подвернул ногу. Они уже перелезли через рабицу, а он был лишь на полпути, сильно прихрамывал и при каждом шаге морщился от боли.

– Гвоздь, быстрее, быстрее, – торопил его Шорох.

Но Гвоздь не успел. Со зловещим молчанием из-за угла вылетела белая лавина. Дюжина огромных лохматых собак. Они бежали бок о бок и казались неведомым многоногим зверем. Длинная шерсть развевалась на ветру, закрывая глаза, отчего зверь становился еще непонятнее и страшнее. В каждом движении чувствовалась скрытая мощь, дикая природная ярость, грация и красота. Шорох невольно залюбовался. На секунду он даже забыл про Гвоздя. Беглец едва успел поднять руку с ножом, как несколько собак накинулись на него, опрокинули на спину, вцепились кто куда. Одна – в пах, вторая – в запястье, третья – в горло. Он вскрикнул, захрипел, задергался, пуская разорванным горлом кровавые пузыри.

– Я же говорил, – прошептал Поганка, прислонившись лбом к сетке, – им человека скушать...

Очнувшись, Шорох выстрелил. Одна собака вздрогнула, упала, завертелась, разрезая воздух пронзительным визгом. Другие псы приподняли от жертвы окровавленные морды и замерли, присматриваясь к врагам. Шорох хотел выстрелить еще, но Поганка остановил его:

– Бесполезно. Ему уже не поможешь. А нам надо уходить, – и, немного помедлив, добавил: – Ошиблась цыганка.

Переборов оцепенение, главарь заставил себя кивнуть и прошептал:

– Нельзя все предусмотреть.

Поганка так и не понял, относится это к цыганке или к ним ко всем. Не время теперь раздумывать. Надо шевелить ногами, да побыстрее.

Через полчаса они сидели в овраге и переводили дыхание.

– Как ты думаешь, они могут пустить собак по следу? – спросил Шорох.

– Если есть хоть одна натасканная собака – нет ничего проще. За ней пойдет вся свора.

– А эти?

– Едва ли. Эти работают на охрану территории. Хотя все может быть. На такую свору должен быть штатный псарь. А то и два. Им жрачки готовить... – ответ Поганки звучал малоутешительно.

Они немного помолчали, думая каждый о своем, и Поганка наконец-то спросил:

– А что у вас случилось на кухне?

Главарь поморщился, но все же ответил:

– Они накормили нас Змеем.

Против всех его ожиданий Поганка воспринял эту новость абсолютно спокойно, только сказал:

– То-то мне мясо показалось подозрительным.

Его было очень трудно вывести из себя.

– Пошли, – недовольно обронил Шорох и, не глядя на спутника, стал карабкаться вверх по склону. Временами невозмутимость Поганки его бесила.

Они продирались по кустам, что росли вдоль проселочной дороги, изредка выглядывали, чтоб окинуть взглядом белесую пустынную ленту дороги, все еще надеясь поймать попутку. И в конце концов удача улыбнулась им. Они заметили зеленый «Москвич», медленно карабкающийся по косогору

– Берем, – решил Шорох.

Поганка как-то странно поморщился и качнул головой:

– А может, не надо?

Главарь пристально посмотрел в его выцветшие глаза и до хруста стиснул зубы.

– Я сказал – берем!

– Ладно, – с неохотой согласился Поганка, сплюнул и вышел на дорогу, помахивая рукой.

– Эй, земляк, подбрось до Барановки.

Машина плавно остановилась. Тут же вылетел из кустов Шорох, распахнул правую переднюю дверцу и, плюхнувшись на сиденье, уткнул пистолет в бок водителя.

– А ну из машины! Пошел, пока цел!

Бородатый мужичок в кепке, надвинутой на самые глаза, поспешно закивал и вышел из машины.

– Мочи! – рявкнул Шорох.

Поганка ударил мужика ножом в живот. Тот захрипел, согнулся пополам и, сделав несколько шагов от дороги, рухнул в густую траву.

– Надо оттащить подальше, – предложил Поганка, вытирая лезвие лопухом.

– И так не видно, – махнул рукой главарь. – Садись быстрее. Едем.

Он пересел за руль и... Ключа в замке зажигания не было.

– Ключа нет, – сказал он Поганке. – Когда только успел вытащить? Пошарь у него...

Поганка шагнул в густую траву, доходящую ему почти до пояса, нагнулся, что-то поднял и замер.

– Что там? – в нетерпении выкрикнул главарь. – Ключ? Ключ нашел?

– Его здесь нет, – странным голосом ответил Поганка.

– Ключа? – переспросил Шорох.

– Мужика, – пояснил Поганка, протягивая ему накладную бороду и кепку.

– Давай напрямую. Некогда возиться, – в запале решил Шорох, дернул рычажок замка капота, вылез из машины и приподнял крышку. Под ней было пусто. Ни двигателя, ни аккумулятора, ни радиатора, ни чего другого. Пусто.

Шорох медленно поднял взгляд на товарища. Тот все еще держал в руках бороду и кепку и как-то подозрительно щурился.

– Эта машина из замка. Помнишь, мы видели ее в зимнем гараже, когда осматривали мансарду.

 – Но как она?.. – Шорох осекся на полуслове. До него только сейчас дошло, что он не слышал гула работающего двигателя. – Но как она?.. – повторил он свой вопрос.

Поганка не ответил. Он смотрел на дорогу, по которой бежала огромная белая собака с бурым пятном на боку.

Достав пистолет, Шорох выстрелил, но секундой раньше собака метнулась вправо, и пуля прошла мимо. Она вихляла так быстро, что главарь не мог прицелиться. Он выстрелил наудачу и опять промахнулся. Вместо третьего выстрела раздался сухой щелчок: патроны кончились. Шорох отлично помнил, как эта собачка вырвала горло Гвоздю. Еще он помнил, как застрелил ее. Так что же?

– В машину, – скомандовал он.

Поганку уговаривать не пришлось. Он нырнул в заднюю дверцу и захлопнул ее. От удара машина вздрогнула и медленно-медленно покатилась назад.

– Тормоз, – подсказал Поганка.

Шорох отчаянно жал на педаль, но от этого ничего не менялось. Ручной тормоз тоже не работал.

– Скорость, скорость включи, – не унимался Поганка.

– Знаю, – огрызнулся главарь, – тише надо было хлопать.

Рычаг скоростей болтался туда-сюда совершенно свободно, и Шорох сразу понял, что коробки передач, как и двигателя, в этой машине нет. Обернувшись, он посмотрел на Поганку. Тот лишь пожал плечами. Они прокатились мимо собачки, сидящей на обочине и невозмутимо наблюдающей за людской суетой.

Главное – удержать машину на дороге. А там, в низине, она сама остановится. Дорога понемногу забирала влево. Шорох крутанул руль, но машина не среагировала. Она продолжала катиться все быстрее и быстрее. Прямо к оврагу.

– Что же это за?.. – Шорох дернул ручку, но дверь не открылась. «Здесь ничего не работает», – внутри неприятно похолодело. Перебравшись на соседнее сиденье, он попытался отрыть вторую дверь, но вновь безуспешно.

– Дверь, – главарь обернулся к товарищу, – открой свою дверь.

– Бей лобовое стекло. Двери не открываются, – ответил Поганка, не шелохнувшись.

Шорох ударил рукоятью пистолета: стекло пошло трещинами. Ударил еще, еще, потом ногой. Стекло выгнулось и наконец-то упало на капот. Шорох протиснулся в освободившийся проем, оттолкнулся от руля и по капоту скатился на землю.

– Поганка! – крикнул он, вставая, но машина, задрав нос, уже соскользнула в овраг. Кувыркаясь, ударяясь о выступы, подлетая, как мячик, пущенный с лестницы, «Москвич» летел с пятидесятиметровой высоты. А там, в нем, Поганка.

Шорох огляделся по сторонам. Направо, метров через двести, овраг заметно мелел, склон становился положе, и главарь побежал туда. Кувыркнувшись раза два или три, он плюхнулся в ручей, перемазался глиной и, матюкнувшись от всей души, заспешил обратно к машине. Было такое ощущение, что машину жевал кто-то большой и голодный.

– Поганка, – прошептал главарь, подобравшись к бесформенной груде металла.

– М-м-м, – простонал тот в ответ.

Кое-как через выбитое, покореженное окно задней дверцы ему удалось вытащить еще живого Поганку. Тот смотрел на спасителя неподвижными блеклыми глазами. В груди у него булькало и хрипело, изо рта сочилась кровь.

– Оставь меня... Шорох... Я отходняк играю...

– Что ты за человек, Поганка? Мы еще поживем...

– Нет, я не человек... Я... мокрушник. Пришло наше время, Шорох. Где бы ты ни спрятался, за тобой придут... Нет смысла... – он закрыл глаза и затих. Навсегда.

Оставшись один, главарь долго сидел, обдумывая последние события. Нет, он хотел поступить иначе, да не получилось. Сумрачное, сосущее оцепенение напало на него. То ли это сырость от ручья, то ли холод от мокрой одежды, то ли... А что делать? Извечный вопрос. И каждый решает его по-своему. Но... Поганка, пожалуй, прав: нет смысла бегать. Не в его духе. Не в его стиле. Он – главарь. Он – голова. Он привык, чтобы бегали от него. Только дважды в жизни ему пришлось бегать: с зоны да из замка Арки. Сумасшествие. Драпали, как зайцы. Волки затравленные. А кто же они? Урки. Шорох посмотрел в бесцветные глаза Поганки. Вот он, человек, единственный человек, которому главарь доверял. Человек? Мокрушник. А кто же он, Шорох?

Он никогда не считал себя зеком. Досадное недоразумение. Издержки производства. Природный ум, блестящее высшее образование. Ему пророчили карьеру, но в одночасье все перевернулось. Все заволокло туманом, и как тут не оступиться, когда носа собственного не видно? Не мог он стоять на одной ступени с простыми «гоп-стопниками», добывающими себе мелочь кулаками. Нет, он не преступник. Сам он никогда и никого не замочил. Даже не ударил ни разу. Это удел тупоголовых. А он... У него просто свой бизнес, просто свой образ жизни, который почему-то не стыкуется с законом. Законом? Каким законом? Шорох не сдержал кривой усмешки. Эти же законодатели и воруют больше всех.

А он? К чему он шел всю жизнь? Чего добился? К деньгам, дающим власть, свободу. Какую власть? Какую свободу? Деньги не дают власть, они берут ее, принося с собой страх. И если ты сможешь задавить его, загнать в самый дальний угол души, он все равно будет жить, заставляя тебя вздрагивать при каждом резком звуке, подозрительно коситься на тех, кого называешь партнерами по бизнесу. А ведь одно неосторожное слово, и он может сдать тебя ментам или заказать... Второе дороже, но вернее. И ты пробираешься по джунглям бизнеса, настороженный и напружиненный, как ягуар. Готовый ко всему. Но один... Не на кого рассчитывать. А груз денег тянет все больше. И уже шестым, звериным чувством, начинаешь понимать, что к твоей квартире подбираются. Беспредельщики. Сейчас не действуют никакие законы. Даже воровские не в почете.

Шорох потер виски. Криво, горестно усмехнулся. А ведь он не был таким. Но почему у одних получается? Он вспомнил хозяина замка. Вот уж совсем ни к чему. Быть трижды убитым за день. Едва ли это назовешь везением. Но тем не менее он жив. Что еще надо? А мы?...

– Что это я? – спросил он себя вслух. – Такие мысли приходят обычно...

Он сплюнул последнее слово, побоявшись его произнести. Хотя твердо решил: больше никуда не побежит. Он заглянет в глаза хозяина замка и спросит его обо всем. А там... судьба рассудит.

Шорох медленно поднялся, потер ноющие от сырости колени и заглянул в щель приоткрытого багажника. Как он и предполагал, там валялась саперная лопатка.

Закопав Поганку, он водрузил на могилу белесый камень, отшлифованный стремительной водой ручья. Почтил память минутой молчания, скорбно склонив голову. И только тут почувствовал тишину, одиночество и чей-то взгляд. Он обернулся. Огромная белая собака с бурым пятном на боку сидела на вершине холма и наблюдала за ним.

– Ты пришла за мной, собачка? – обратился к ней Шорох. – Ладно, идем.

Он выбрался на дорогу, пыльную, мягкую, белесую и теплую. Обернувшись, он окинул неторопливым взглядом безбрежные дали: холмы и овраги тонули в играющем мареве летнего вечера. Голубое высокое небо с редкими легкими облаками, чуть розоватыми с одного бока, от пологих лучей клонящегося к горизонту солнца, редкая вольная птица с хищным силуэтом крыльев, неторопливо нарезающая широкие круги, свысока глядящая на брошенные поля с темными островками небольших рощиц и бесхозными копешками старого сена. Живописное место, вот только овраги портят всю панораму. Хотя есть в них своя прелесть. А не будь оврагов, остался бы жить Поганка. Как все просто. Просто совпадение. Глупость за глупостью. Вздохнув, Шорох побрел к замку. Собачка поднялась и пошла следом, выдерживая постоянное расстояние.

 

Замок встретил его гостеприимно распахнутыми воротами. Минут десять бывший главарь стоял посреди дороги и старательно рассматривал замок. Башни, башенки, балкончики, замысловатые карнизы, остроконечные высокие крыши с флюгерами в виде львов и драконов, цветные витражи третьего этажа и лепной картуш с девизом. В этом замке удачно сочетались дух воинственности с изяществом. Всего этого он не заметил, въезжая сюда на машине. Собачка терпеливо ждала, присев на обочину. Он заставил себя тронуться в путь. На весь двор гремела музыка. В бассейне, как всегда, плескалась Юлька. Так же было несколько часов назад, когда они прикатили сюда на джипах. Так же. Все так же. Но что-то все равно изменилось. Голова шла кругом от необычности обычного и обычности необычного... Столько всего случилось и... ничего не изменилось. Только девчонка в другом купальнике. И четыре трупа, пять, шесть... Сколько их? Шорох уже не помнил. Да она сама... Он содрогнулся, вспомнив жаркое из Змея.

«А может, и не было ничего?» – шепнул вкрадчивый голос.

Шорох почувствовал, что играет какую-то дурацкую роль в дурной комедии. Трагикомедии, которую он не читал и текста не знает.

Подойдя к бассейну и глядя в сторону, Шорох спросил:

– А где твой папа?

– Посмотрите в библиотеке. На втором этаже, – просто ответила девушка, нырнула и поплыла под водой.

Шорох поднялся на второй этаж, поплутал немного, нашел библиотеку. Хозяин сидел за тяжелым письменным столом красного дерева и, склонив голову набок, высунув от прилежности кончик языка, старательно выводил буквы на белом листе бумаги. Не дожидаясь приглашения, Шорох опустился в кресло напротив, совершенно не заботясь о грязной одежде, способной подпортить велюровую обшивку. Хозяин оторвался от рукописи и поднял задумчивый взгляд на гостя.

– Я пришел, – устало сообщил тот.

– Подожди немного: допишу до точки и покажу тебе славный замок Арки, – хозяин выдержал паузу и медленно, с особым смыслом, добавил, – а то все как-то не получается.

Шорох удивился, что они уже на «ты». Ведь хозяин человек образованный, культурный и такого панибратства допускать не должен, тем более с беглым зеком. Минут через пять он все-таки поставил обещанную точку, аккуратно уложил листы в папку, любовно подравнял их, завязал тесемочки в элегантный бантик и убрал в ящик стола.

– Идем.

А Шорох уже пригрелся в кресле, расслабился, и ему очень не хотелось вставать, а тем более куда-то идти, но он пересилил себя, покорно кивнул и, поднявшись, побрел за хозяином. Одного он понять не мог: зачем хозяину понадобилось показывать свой замок. Не проще просто прихлопнуть? Сколько они бродили по замку, главарь не помнил. Час, полтора, а может, и все два. Шорох вяло кивал, с безразличием внемля рассказам о достоинствах этого строения. Теперь он уже ни на секунду не сомневался, что хозяин ненормальный, свихнувшийся богач, маньяк, извращенец. А впрочем, нормальных людей и не бывает. Скорее бы все кончилось. Скорее бы. Временами Шорох выходил из нудного оцепенения, и тогда его непреодолимо тянуло стукнуть рассказчика чем-нибудь тяжелым, да посильнее. Но он, привыкший сдерживать эмоции, гасил приступ гнева, не видя смысла в этом убийстве. Трижды убитый не умрет и в четвертый раз, а дурная пьеса затянется еще дольше.

Когда они остановились у массивной железной двери с кодовым замком, Шорох подумал: «А вот и бункер. Прав был Поганка». Дверь легко открылась, и они двинулись дальше.

– Мы находимся на глубине двенадцати метров. Здесь хранится трехмесячный запас еды, воды и всего необходимого. Бункер рассчитан на двадцать человек. Каждый замок должен иметь обширные подземелья с тайными казематами и ловушками. В этом коридоре их очень много, начиная с лазерных и кончая – акустическими. Чужой человек в одиночку не пройдет здесь и двух метров.

«Ты меня очень утешил», – мысленно съязвил гость.

Они поднялись по бесконечной винтовой лестнице на верх-
ний этаж сторожевой башни.

– Это мой наблюдательный пункт. Отсюда виден весь замок и вся округа. Внутри замка установлены восемьдесят шесть видеокамер, а окрестности можно обозревать в бинокль или телескоп. Здесь я работаю по ночам, и здесь мне никто не мешает. Даже дочь не может войти сюда. Но ты мне понравился. В тебе есть скрытая сила и ум. И потому я решил открыть тебе свою тайну. Ее слишком тяжело нести одному.

– Очень польщен вашим доверием, – выдавил Шорох дежурную фразу.

А хозяин набрал полню грудь воздуха и вдохновенно продолжил:

– Всю свою жизнь я посвятил изучению средневековья. Эпохи романтичной, дикой и таинственной. И вот в небольшом полуразрушенном замке на юге Франции мне посчастливилось найти записки алхимика, гласящие о том, что найден эликсир бессмертия. Мои коллеги-французы посмеялись над этим и забыли. Но меня что-то подтолкнуло, и я решил попытаться воссоздать этот эликсир. Десять лет я собирал компоненты, еще два года варил и настаивал. Я прекрасно понимаю, что все это звучит, мягко говоря, сумасбродно. Но все же прошлой осенью я одержал победу. Вначале проверил на собаках, потом на слугах. Все жители замка Арки – бессмертны. Их нельзя убить ни ножом, ни пистолетом, ни каким-то другим оружием. Этот эликсир перестраивает организм на молекулярном уровне. И что бы ни случилось, он полностью регенерирует. Вон, смотрите, – хозяин подошел к окну, – идите, идите сюда.

Шорох послушался. Внизу, на газоне, возился с поливальной установкой убитый ими охранник. И вообще, двор был полон народа. Один мужик протирал лобовое стекло джипа, второй подкачивал колесо, третий таскал какие-то коробки в домик летней кухни.

– Посмотри в бинокль, они покажутся тебе знакомыми.

Шорох кивнул:

– Не надо, я вам верю.

– Я надеюсь, ты-то меня поймешь. Когда человек бессмертен, только тогда он способен ощутить всю необъятность своего величия. И все вокруг кажется мышиной возней. Понимаешь? Перед тобой Вечность и ничто не может остановить тебя в достижении своих целей. И для этого необходим всего лишь один стакан эликсира.

Хозяин достал из шкафа пузатую бутылочку, оплетенную лозой, налил в массивный стакан и поставил его на стол. В лучах заходящего солнца напиток играл рубиновыми искрами на гранях хрусталя.

– Подумать только, – покачал он головой, – всего один стакан и человек обретает бессмертие, излечивается от всех болезней. И даже все потерянные зубы, отрезанные пальцы, руки, ноги вырастают заново. Представляешь, какая великая сила кроется в этом напитке? Можно излечить любую болезнь, можно... Это... это же все.

И Шорох понял, что рассказывает он все это скорее для себя, чем для него. Хозяин впал в эйфорию, глаза его загорелись безумным огнем. А гость напрягся, напружинился. Сонливость его как рукой сняло. Он увидел свет. Свет в конце тоннеля. Хозяин отошел к окну и вдруг замолк, любуясь закатом.

Шорох сделал маленький шаг к столу, потом второй, третий. Хозяин застыл, погруженный в свои мысли. А гость схватил стакан и в три глотка осушил его. Нет, это было не вино. Густой сладкий сироп с привкусом вишни, чуть терпкий и вяжущий. Словно почувствовав, хозяин обернулся и увидел пустой стакан. Шорох криво усмехнулся – теперь они на равных, и он еще скажет свое слово. А хозяин спокойно смотрел на главаря уже не существующей банды, и даже, как показалось Шороху, была в его взгляде скучающая грусть. Так смотрит ВЕЧНОСТЬ на МИГ. Но теперь недолго... Странная легкость охватила все тело. Зек хотел почесать подбородок, как он обычно делал в особо приятные секунды, но рука не поднималась. Она лежала на полу и... таяла... таяла... таяла.

Словно очнувшись, хозяин заговорил вновь:

– Да, я забыл сказать самое основное: эликсир принимают каплями по возрастающей в течение месяца. В противном случае нарушается молекулярная связь, и человек просто распадается на атомы, растворяется, как сахар в воде.

Перемазанный глиной дорогой костюм из серой английской шерсти, недолго служивший главарю, мягко осел на пол. Поверх него лежала голова, вытаращив безумные глаза. Влетевший в окно сквозняк усилил процесс разрушения, подхватил молекулы, прежде составлявшие Шороха, вынес на свободу, о которой главарь так мечтал, и развеял над полями и лесами.

– Не стоит врываться в чужой дом со злым умыслом. Еще неизвестно, кого там встретишь, – прошептал им вслед хозяин. – А замок Арки будет стоять вечно.

РУЧНОЙ ДИНОЗАВР 

1

Планета медленно приближалась. На монотонном сером фоне прорисовывались огромные каменные глыбы, остроконечные, словно зубы дракона, порой удивительно правильной, конической формы. Но вот среди камней появилась небольшая, совершенно ровная площадка с бурой поверхностью, покрытой частой сетью трещин.

Андрей сбросил скорость, заложил вираж и, сделав круг, посадил катер. Откинув колпак, он спрыгнул на землю, потопал, проверяя почву на прочность. В его памяти еще жил случай на Эре, когда целый звездолет ухнул в пустоту под тонким слоем известняка и даже сонар почему-то не смог распознать ее. Нет, здесь поверхность держалась твердо, да и сам катер не сравним с громадой галактического крейсера.

Немного помедлив, он приподнял забрало шлема и сделал первый вздох. Это было безрассудство, и если бы его видели с борта, то... Но предварительный анализ показал полную пригодность. А не попробуешь, не узнаешь. Чужой воздух оказался сухим и теплым. Минут десять он все-таки подождал, ожидая ухудшения самочувствия, но его не последовало. Тогда он включил на катере радиомаяк и систему сигнализации, прихватил прибор первичной разведки и двинулся в сторону розового солнца.

Подойдя к краю площадки, Андрей взобрался на полутораметровый берег и направился к расщелине между скал. Дорога была завалена крупными камнями. Идти было трудно, кроме того, мешал контейнер под образцы. Расщелина вывела его к озеру. Большому круглому озеру со скалистыми берегами, густо заросшими кустами с темно-зеленой листвой удивительно правильной круглой формы. Андрей невольно залюбовался открывшейся красотой: розовым солнцем, голубым небом, зеркалом озера, живописными берегами и... пикнул биодатчик, предупреждая о близком присутствии живого существа. Ни секунды не раздумывая, он шагнул за куст и поднес к глазам бинокль. Стрелка указала нужное направление. Чуть повернув голову, он увидел... девушку. С деревянных мостков, уходящих на несколько метров в озеро, она полоскала белье. Андрей зажмурил глаза, открыл их: девушка не исчезла. «Но позвольте!» – мысленно возмутился он. Ведь первая экспедиция не нашла здесь даже зачатков разумной жизни, а здесь... люди! Андрей пристально разглядывал девушку, и она нравилась ему все больше. Техника позволяла... У нее были роскошные темные волосы, плавными волнами спадавшие на плечи и перехваченные на лбу ремешком. Милое смуглое лицо дочери южных стран. Когда она подняла голову, он смог различить цвета ее глаз. Они были разными. Левый – карий, а правый – голубой. Это было неожиданно и... вносило некоторое очарование. Закончив полоскание, она встала, и Андрей смог рассмотреть ее всю. Она была достаточно высока, стройна, с развитой грудью и длинными загорелыми ногами. Из одежды на ней была лишь короткая серая рубашка и кожаный пояс, к которому крепился короткий кривой меч, да на шее ожерелье из чьих-то когтей. Она собрала белье и уже сделала два шага к берегу, но вдруг замерла и насторожилась. Тень тревоги мелькнула на ее лице. И тут же вновь запищал биодатчик. Андрей повернул бинокль по стрелке и похолодел. На берегу стоял... динозавр. Двухметровая рептилия с огромной головой и пастью, сплошь утыканной длинными кривыми зубами, без сомнения питалась мясом. Девушка отступила на шаг, положила белье обратно на мостки и, обнажив меч, приготовилась встретить хищника.

Забыв обо всех мерах предосторожности, Андрей рванулся на помощь девушке. И тут датчик словно взбесился! Заверещал тревожной трелью, залился, замигал. И Андрей увидел целую стаю чешуйчатых хищников. Восемь или девять тварей. Считать не было времени. Они приближались к девушке, и первый уже ступил на шаткие доски мостков. Мешкать было нельзя. Андрей вскинул бластер и, не раздумывая, выстрелил. Сгусток плазмы отхватил страшную голову. Тело безвольно плюхнулось в воду. Но на смену первому монстру пришел второй. Андрей выстрелил опять и со всех ног бросился бежать. Надо было подойти поближе. Он боялся промахнуться. В таком деле каждая ошибка может стоить жизни. А девушка, пораженная необычным явлением, так и застыла в боевой позе. «Только бы она не наделала глупостей», – молил про себя Андрей. И она не подвела его ожиданий. После четвертой дымящейся туши хищники отправились искать обед в другое место. Это была еще одна глупость с его стороны. Инструкция строжайше запрещала вмешиваться в течение местной жизни. Что бы там ни случилось. Но инструкции пишут люди, не видящие стаи динозавров и прекрасной девушки, предназначенной им на обед. Но что сделано, то сделано. Он никогда не жалел о своих поступках.

Андрей вышел к началу мостков и остановился, залюбовавшись девушкой. Она была красива. Красива по-особому, дикой, первозданной красотой, от которой веяло мощью, нежностью и чистотой. Все это в одной смуглянке с разными глазами. Для начала он снял шлем: пусть видит, что у него такая же голова. «И что я ей теперь скажу?» – мелькнула первая мысль.

– А ничего говорить не надо, я все понимаю, – ответила девушка.

– Не может быть, – не поверил Андрей.

– Когда есть мысли, слов не надо. Я все понимаю и так.

– Я пришел издалека, с другой планеты, но я пришел с миром, – мысленно сказал астронавт.

– Я знаю. Спасибо тебе. Пойдем, я познакомлю тебя со своим народом.

Так он узнал Ланту и племя тарикоров. Она была дочерью вождя, она была очень красивой девушкой и просто прекрасным человеком. Он прожил в их пещере десять дней, весь срок, отведенный ему для сбора образцов. И когда пришло время уходить, он почувствовал, как ком встал в горле. Он не увидит ее улыбки, не услышит ее смеха, не...

Она печально улыбнулась:

– Твои люди ждут тебя. Ты должен идти.

– Я вернусь, – не раздумывая сказал он.

– Не надо, не возвращайся, – она отрицательно качнула головой.

– Почему? – удивился он. – Я хочу быть рядом с тобой.

– Мы существа из разных миров, – ответила Ланта, и глаза ее заблестели.

– Но я не вижу разницы, – не унимался Андрей.

– Только внешне, – лицо ее потемнело, – прошу тебя, уходи. Мне очень тяжело.

– Тогда не провожай меня.

– Хорошо, – она поцеловала его на прощание, отвернулась и быстро пошла прочь.

Он готов был выть, реветь, плакать. Он готов был бежать за ней хоть на край этой безумной галактики.

2

Он сдержал свое слово: вернулся. Через три года.

Неумолимый экран выдал полную информацию о планете Тарек.

«...Воздух пригоден. Разумной жизни нет».

Андрей усмехнулся:

– Бабушке своей сказки рассказывай. Я-то знаю.

С замирающим сердцем он бежал по расщелине. Вот оно, озеро, где они вместе ловили рыбу, а теплыми вечерами купались, уединившись в тихом заливчике. За тем уступом – пещера, приютившая его на десять дней, самых счастливых в его жизни. Но... там было пусто. Миски, плошки, незамысловатая грубая мебель, остывшая без общения с человеком. Его здесь не было уже много месяцев. Это Андрей почувствовал... Куда же они ушли? Что случилось? Может, на них напали динозавры? Нет, тогда бы остались хотя бы кости. Тех или этих.

Андрей закрыл глаза. В ушах звенел ее смех. Он вновь увидел ее глаза, разные и прекрасные. Он даже вспомнил запах ее тела. Он не забыл за три года... Из оцепенения его вывел тревожный писк биодатчика. «Ланта», – вздрогнуло сердце, он рванулся к выходу. Он уже увидел розовое солнце, и вдруг бурая туша закрыла все. В лицо ударил смрад разлагающегося мяса. Удар тяжелой головы опрокинул его на спину, сбил дыхание. В глазах потемнело. Он даже не успел выхватить бластер. Боль в локте парализовала правую руку. Хищник радостно заревел, празднуя победу, предвкушая сытный обед. Андрей попытался освободить оружие левой рукой, еще была секунда, прежде чем страшные челюсти раздробят тело. Но его опередили. Серая тень ударила динозавра в бок, отбросила, он взревел от обиды и боли. Его терзал другой динозавр. Остервенение, с которым он вгрызался в тело врага, даровало ему победу. Андрей не стал испытывать судьбу во второй раз: проскользнул мимо дерущихся монстров, вскарабкался на валун и наконец-то достал бластер. Но стрелять не стал: интуиция просила не торопиться. Наконец-то бой закончился, и он смог рассмотреть своего спасителя. Он был значительно меньше и светлее. Он подошел к валуну, на котором сидел Андрей. Тот поднял бластер. Динозавр остановился, склонил голову набок и вильнул хвостом, как это делают собаки, встречая хозяев.

– Странно, – прошептал Андрей, – такое ощущение, что он не хочет меня съесть, а приглашает поиграть.

Динозавр опять вильнул хвостом и воспроизвел длинную трель, состоящую из щелчков и свиста.

– Что ты хочешь сказать?

Динозавр подошел к входу в пещеру, постоял там и опять вернулся к валуну.

«Странно, – подумал астронавт, – как будто он хочет что-то сказать».

Но что хотел сказать динозавр, он так и не узнал. Через секунду целая стая бурых монстров выбежала из чаши круглолистных кустов. Андрей успел подстрелить троих, остальные оказались слишком близко. Они кинулись на серого динозавра, и клубок дерущихся тел покатился по поляне. Невозможно было разобрать кто где. Стрелять в такой ситуации было невозможно. Через несколько секунд окрестности огласил победный рев бурых монстров. Серый динозавр лежал без движения. На шее, на животе, на боках его кровоточили страшные раны.

– Твари!!! – что есть силы заорал Андрей.

Они повернули окровавленные морды в его сторону. Теперь можно стрелять. Они полегли все. Ни одна тварь не ушла.

Странная тяжесть опустилась на душу. Он спрыгнул с валуна и подошел к серому динозавру. Опустившись на колени, он осторожно прикоснулся к нему. Его кожа была нежной и бархатистой. «Странно, – подумал Андрей, – это, наверное, другой вид». Он посмотрел на морду. Глаза зверя были открыты. Они принадлежали человеку. Они были разные: левый – карий, правый – голубой. Он любил смотреть в эти глаза.

Он смотрел и не верил. Нет этому объяснения.

3

И он услышал ее смех. Совсем близко. «Глюки. Я схожу с ума. Что же это?»

– Привет. Я знала, что ты придешь. И когда увидела твой катер, то пришла. Мне хотелось еще раз увидеть тебя. Никогда не думала, что можно так привязаться к человеку с другой планеты. Не бойся, ты не сошел с ума. Просто я была этим серым динозавром. Но я не хотела, чтобы ты видел меня таким чудовищем. Я знаю, что тебе нравилось мое человеческое тело. Знаю, знаю. Я много раз ловила твои мысли. Нет, не крути головой, меня нельзя увидеть. Мое тело убито. Теперь я лишь мысль.

– Как? Почему? Я ничего не понимаю.

– Да, я тоже не понимаю. Не знаю, как на вашей планете, а у нас... Мы меняем тела. Несколько лет мы живем в облике человека, потом... впадаем в спячку и просыпаемся динозаврами. А через несколько лет, опять впадаем в спячку и просыпаемся людьми. Я не знаю... Не я это придумала. Я не хотела, чтобы ты видел меня драконом.

– А эти? – Андрей указал на опаленные бурые туши.

– Нет, они всегда такие. Они наши враги в любом обличии.

– Ланта, – нежно прошептал Андрей. – Ты спасла меня. Ты пожертвовала собой... Не надо было этого делать.

– Я не могла поступить иначе. Ты тоже спас мне жизнь.

– Но... но ты умерла. Я же ничем не рисковал.

Она рассмеялась. Звонко, как тогда.

– Кто тебе сказал такую глупость? Я же с тобой разговариваю. Теперь мы всегда будем вместе, и я не превращусь в ужасного монстра уже никогда. Это всего лишь оболочка. А содержание осталось. Его нельзя убить.

Он закрыл глаза. Смуглянка в короткой серой рубашке улыбалась ему. Разные глаза лучились любовью.

4

– Ну что там, док, как мой Андрюха?

Профессор развел руками:

– Полнейший рецидив. Как говорят в народе: «Крыша съехала». Он влюблен в воображаемую девушку, которая временами принимает облик дракона. Представляете?

Угрюмый кэп кивнул головой.

– Представляю.

– У меня целая клиника таких. Космос берет дорогую плату за свое покорение.

– Док, эта девушка с планеты Тарек, действительно и человек, и динозавр в одном лице.

Док посмотрел на капитана, как на потенциального клиента.

– Вот вам отчет, если вы привыкли больше доверять документам. У них такой биологический цикл. Благодаря этому происходит обновление организма, и они живут практически вечно. Это не мой бред, это заключение авторитетной комиссии из девяти светил по внеземным формам жизни.

– Ну... – протянул профессор, – если это так... В эту девушку действительно можно влюбиться. Роскошная дикарка.

– Док, надо спасать парня. Ты же у меня голова. Придумай что-нибудь.

Профессор погладил бородку, качнул головой и на минуту задумался.

– С телом, я думаю, проблем не будет. И даже глаза разные сделаем, а вот с характером... Вообще-то, характер можно снять с подкорки Андрея. При его уровне...

– Док, – капитан положил руку на плечо профессора.

– Я сделаю.

5

– Привет.

Он открыл глаза.

– Ланта?!

– Я долго спала и проснулась человеком. У меня новое тело. Как раз то, что тебе нравилось.

Он обвел восхищенным взглядом ее стройную фигуру. Дыхание перехватило от линий и форм. Он обхватил ее, поднял и закружил. Она смеялась звонко: как тогда, на планете Тарек.

– Кхе-кхе, – в дверях стояли профессор и капитан.

– У нас для тебя две новости и обе хорошие, – начал док, – тебя выписывают и...

– От Флота, – добавил капитан, – путевка в свадебное путешествие. Не забудьте пригласить на свадьбу.

– Конечно, – воскликнули счастливчики. Их глаза полыхали пламенем любви.

Профессор толкнул капитана.

– Пойдем, не будем им мешать, – и уже за дверью он признался: – Ты знаешь, сегодня самый счастливый день в моей жизни. Не поверишь, но это та самая девушка-динозавр. Нам удалось полностью восстановить ее сознание. Словно... она вошла в готовое тело. Скажу честно, мне самому с трудом верится.

– Космос полон загадок, – расплывчато ответил капитан.