– Вы всю свою жизнь посвятили творчеству. Скажите: жизнь прожита не зря?

– О первой моей повести «Мальчик с Веселого» Константин Федотович Пискунов сказал: «Вы – детский писатель от Бога». Пискунов – директор Детгиза, создатель великой детской литературы СССР. Мне было 23 года. Повесть я написал на 3-м курсе института, в 1956 году. Издали в сборнике «Первое знакомство» в 1960-м. На другой год переиздали отдельной книгой, тиражом в 115 тысяч экземпляров.

Публиковал я повесть редко. За переиздания платили 60%. Новая книга стоила 250%, а в год писателям СССР дозволялось издавать только одну книгу (если ты не Михалков, не Барто). У выдающихся за год выходило по сотне переизданий.

В Доме детской книги «Мальчику с Веселого» устроили презентацию. Добрые слова говорили Кассиль, Бременер, Андрей Некрасов – автор «Врунгеля». Вот только в печати – молчок.

Так и повелось. Мои книги редакторам нравились, а критика упорно безмолвствовала. Честно говоря, я не терплю пустопорожних похвал. Глупый человек, снял статью о себе в «Учительской газете». Мне были дороги похвалы машинисток и корректоров.

Почти все мои книги издавались трудно. «Тишайший» держали семь лет. Издал «Советский писатель» тиражом в 200 тысяч. Эпопею о временах Хмельницкого «Долгий путь к себе» тормознули на одиннадцать лет, а напечатали опять-таки двухсоттысячным тиражом.

Не знаю, почему меня замалчивали и замалчивают. Этому удивлялись даже секретари Союза писателей. Но критика иногда все-таки подавала голос. Рецензент «Земляники» ставил меня в один ряд с Буниным, с Пришвиным. Прислали однажды книгу, изданную в Праге. Там были рассказы Пришвина и мои. В книге, изданной в Каире, мой рассказ «Колокольчик о семи лепестках» стоял по соседству с Шолоховым и Булгаковым. Газета итальянских коммунистов «Унита» вместо передовой статьи напечатала мой рассказ «Анвар и большая страна». Это рассказ о спасении Самарканда от затопления.

Я не пробивал свои книги, не ходил по начальству, не искал критиков. Потом уж до меня дошло: детища мои сами заботятся о своей судьбе. Общий тираж моих книг – за десять миллионов. Тираж публикаций в журналах и газетах – более полутора миллиардов. Вот и решайте: зря ли я стал писателем? Хотел постигать тайны океанов – да видно уродился писателем. Это в России-то! Год тому назад одно издательство подготовило к печати 15 томов моих исторических произведений. Света «Собрание сочинений» не увидело. Зато мои скороговорки «попугай говорит попугаю: я тебя, попугай, попугаю…», «Толст тот, кто ест торт» – десятки лет живут без авторского имени.

– Завершился двадцатый век. Ушла в историю уникальная «советская эпоха», или, если хотите, «цивилизация». Дайте свою характеристику ушедшему столетию. Что же случилось в 1917 году – Октябрьский переворот или Великая Октябрьская социалистическая революция?

– Всякая власть устанавливает свой миропорядок навечно. Однако «век» царизма, социализма, капиталистической реставрации определен не людьми.

Романовы были сутью России триста лет. Империя исчезла после росчерка царя, отрекшегося от власти. (Возможно, росчерк кто-то другой оставил). Американский грабеж под грифом интернационала торжествовал на русской земле лет десять. Двадцать пять лет Россия была Сталинской. Тридцать семь ушло на потаенную реставрацию олигархического капитала. Так что «советская эпоха» единой системой не была.

И все-таки по праву жителя Страны Советов канувшую державу я чту за величайшую в истории народов мира. Мое поколение, носившее в раннем детстве вместо панамок испанские пилотки с кисточками, – поколение победителей. Мы – дети войны, но это за нашу жизнь, за наше будущее сражались отцы с оккупантами. А в оккупантах были не только немцы, но румыны, итальянцы, венгры, хорваты, французы, финны – Европа. Я со сверстниками собирал на полях колоски для армии и гнилую картошку для себя. А ребята, старше меня года на четыре, стояли у станков, снаряды для отцов отливали, танки строили, самолеты, пушки. По пятнадцать часов в сутки.

«Нас вырастил Сталин на верность народу». Это одно из великих деяний вождя. Время досталось нам жестокое, но мы верны народу, России. И мы знаем точную цену властям.

– Читая Ваши книги, родилось такое обобщение: удивительная страна – Россия! Что только не происходило и не происходит там наверху, а она живет, видит смысл и красоту как в своей жизни (общественной), так и привносит их в будни каждого. С Вашей точки зрения, жива ли сейчас Россия? Что с ней происходит? Какие из общественных процессов Вы могли бы выделить как наиболее значимые?

– Самые значимые явления в жизни современной России – нищета народа, лишенного работы и будущего, народа, ограбленного дельцами и самим государством. Уничтожение деревни, уничтожение малых городов – лишили народ языка! За железными заборами кушают морепродукты из Японии, пишут ручками, усыпанными бриллиантами – это тоже высшее достижение реставрации. Вместо читающей России, вместо народа-творца – охранники, бомжи, начальство. Смерть России как раз за этими заборами. Люди, живущие в сладкой изоляции, крадут у русского народа истинно творческую его жизнь. Крадут великую литературу, великое искусство, и главное – великую жизнь, прожирают нашу с вами жизнь.

Об Октябрьской точке на царизме. Я прочитал газету «Правительственный вестник» за 5-6 лет перед Японской войной и за 5-6 лет перед Германской. Назначения на должности командиров рот, полков были уделом русских офицеров. В генеральские чины возводили немцев. Революция освободила русский народ от власти сословной, от власти денег. Советский Союз – страна изумительной литературы, музыки, живописи, театра, но главное – великих ученых всемирного значения.

В 1919 году в рабочий городок Орехово-Зуево Большой театр приезжал 24 раза. Малый и МХАТ – по 12 раз. На сцене Дворца культуры текстильщиков в 50-60-е годы я слушал Флиэра, был на спектаклях Малого театра и МХАТа, на концертах трагика Мордвинова, всенародно любимой Руслановой.

В моей 3-й школе было четыре 10-х класса. Без репетиторов и блата наши ребята и девочки поступали в МГУ, в Физико-технический институт, в медицинские вузы. Из тридцати учеников нашего класса вышло только двое рабочих. Остальные – физики, офицеры, врачи, учителя, строители автобусов и железных дорог. Есть доктор наук, есть писатель...… Сравнивать культуру СССР с нынешней невозможно. От стыда сгораем, за самих себя. Дозволяем превращать школу, вузы, телевидение, театр, литературу – в инструменты уничтожения русской сути в народе.

Но зато нам назначено судьбой – противостоять чудовищной эпохе. Это нам дан выбор: стоять за Россию пращуров или подсвистывать тем, кто перекачивает сокровища нашей земли и народа за рубеж. Эти выбрали Лазурный берег вместо великой Русской равнины.

У нас, у людей Слова, из всего, чем велика Родина, в Дивееве осталась канавка батюшки Серафима. Нас одолеть невозможно.

– Есть такая точка зрения, что Россия жива только потому, что за нее неустанно молятся пятнадцать старцев. Что и говорить, роль православия в жизни нашего народа и в истории государства – огромна. А что для Вас означает – православие, обретение веры, жизнь по христианским канонам?

– По канонам живут монахи. Православие – это жизнь по своей воле, но с Богом, с пониманием, что ты создан Небом и Землей, и носишь на себе Образ Творца. Православие – это жизнь созидателей и работников Вселенной.

– Ваша судьба определенным образом связана и с Мордовией. Не могли бы Вы на эту тему поделиться – воспоминаниями, ассоциациями?

– Мой родственник, видимо, в 20-е годы, в Саранске ставил памятник Пушкину. Упал и погиб. Мой дедушка, священник Евгений Порфирьевич, служил в Вармазейке. Здесь его арестовали. Мой отец, Анатолий Евгеньевич, и его сестра, Серафима, учились в гимназии Ардатова.

Саранск для меня – удивительный современный город, проснувшись, я слушал кукушку. Это как в Торопце, где прошло детство патриарха Тихона. В Торопце я вечерами слушал выпь. Но Саранск – столица, город Эрьзи. земля моего дедушки. Он мог быть комиссаром, но принял сан. Мог отречься от патриарха Тихона и получить жизнь. Не отрекся. Хочется верить, дедушка помогал мне написать опасную для самого себя книгу о Святейшем Тихоне.

– Одна из любимых книг моего детства начинается с такого анонса: «Сполошный колокол» – третья историческая книга В.Бахревского. Однако писатель считает, что все это – лишь подступы к его основным работам о России XVII века». Можно ли сказать, что XVII век – это столетие Вашего наивысшего писательского внимания? Если да, то почему? И удалось ли написать те самые «основные работы» об этом веке? Какие из своих книг Вы можете назвать таковыми?

– Я сознательно готовил себя к работе над книгой о патриархе Тихоне и своем дедушке. Нужно было знать церковь. Пришел к священнику. Заговорил о Тихоне, и дверь дома захлопнулась перед моим носом. Другие тоже шарахались от меня. Советские священники боялись имени «святейший Тихон». Патриарх проклял советскую власть.

Моя работа над сюжетами о XVII веке — подготовка к эпопее о святейшем Тихоне. После трех повестей написал роман «Свадьбы», один из лучших у меня по стилю, по языку. Приступил к эпопее о царствии Алексея Михайловича.

Книгу о Тихоне написал художественно до его возведения в патриархи. Меня допустили в архивы КГБ, я два месяца работал на Лубянке, прочитал 24 тома «дела патриарха Тихона». Материал огромный и тяжелейший. И обо всем надо сказать. Вот почему вторая часть моей книги — публицистическая.

Роман отложил на потом. Есть только главы и название, которое нашел в Васильсурске – «Супротивный ключ». Так что XVII век для меня вводный. Но он для России — суть земли, духовная суть русского народа.

У моего XVII века есть еще одна задача: показать изумительную красоту быта и духа воистину русской жизни, чтобы увидели, наконец, всю нищету, бездарность и сатанизм петровских реформ.

– Как Вы пишете? Какие часы в сутках для Вас наиболее продуктивные?

– В юности писал ночами. День был занят учебой. Теперь пишу с утра.

– При написании исторических книг насколько Вы «обкладываетесь» первоисточниками?

– Я понял: огромное множество книг по той или иной теме — мельница, перемалывающая уже не зерно, не муку, а пыль.

В Историческом музее мне дали подержать кинжал Ермака. Держал в ладонях книжечку, написанную рукой протопопа Аввакума: Владимир Иванович Малышев, собиратель книг старообрядцев, удостоил. Бывал в гостях у Заволоко. Иван Никифорович нашел эту книгу. Держал в руках Евангелие, переписанное царевной Софьей.

Говорил с мамой Юрия Гагарина. Гагарина встретил в коридоре «Молодой Гвардии». Удивился себе: прошел мимо и не поздоровался со знакомым человеком. И понял: это же Гагарин! Через два дня Юрий Алексеевич погиб.

Просмотрел весь архив Саввы Мамонтова. И книга получилась.

Это и есть основа всей творческой деятельности: громада труда. Знать, быть своим в каждом из веков, прожитых Россией.

Теперь я жду издания своей книги о Булатовиче, потомке потешного царя при Иване Грозном, помазанного всерьез на престол России. Имя этого касимовского царька – Бекбулат, в крещении Симеон. Его потомок, Александр Ксаверьевич Булатович, бесстрашный офицер лейб-гвардии гусарского полка, открыватель озер и горных хребтов в Африке, советник и друг Негуса Эфиопии, русский разведчик в Японии, он же – русский иеромонах на Афоне, предупредивший Николая II о гибели династии Романовых и Российской Империи, если не прекратится поругание Имени Божия в православной России.

В настоящее время, в соавторстве с Ольгой Воробьевой, поэтом и прозаиком из Петушков, пытаемся вернуть русскому народу память о роде Мальцовых. Сергей Иванович Мальцов – хозяин целой империи промышленных предприятий, знал, как избавить Россию от повторения голодных годов. Царь Николай I был с ним согласен. Предали народ и Россию, как всегда в нашей истории – дворяне. Мальцовы – это обсерватория в Крыму, Пушкинский музей в Москве, это хрусталь Гусь-Хрустального и Дятькова. Первые рельсы отечественного производства, паровозы, превосходящие английские, первые русские пароходы...… Паровозы на грунтовых дорогах, и, главное, работа, образование, достойная жизнь, данные народу. Социализм во времена Александра II, Александра III и Николая II в Калужской, Владимирской, Орловской губерниях.

Нам дорого сказать сегодня нашему государству: Мальцовы дали хрусталь трудовому народу в России, а вот в XXI веке наши власти содействуют уничтожению русского хрусталя, изживают потребность в труде русского народа и, главное, не противостоят оскудению творческого потенциала Великой России. Президент Владимир Владимирович Путин, видимо, понимая размах беды в литературе, скажем, создал Премию по детской литературе, да только его сотрудники, отметив заслуги Владислава Крапивина, вот уже несколько лет не могут сыскать среди русских писателей ни единого, достойного премии. И это не слепота. Это позиция нового класса, уничтожающего творческий потенциал русского и всех других народов нашей великой страны. Непостижимо: наша власть уничтожила профессию писатель. Это в России-то!

Беседовал

Иван Капитонов