Константин Смородин
31 октября 2012 года умерла Анна Смородина. В первом номере за прошлый год мы дали воспоминания о ней, на протяжении года в журнале (№№ 2, 6) публиковались подборки стихов из её посмертной книги «Восклицательный знак», собравшей в полноте поэтическое наследие Анны.
И вот уже на пороге 2014 год. Прошло немногим более года со дня её смерти. Всего год. Для кого-то обычный, стремительный год, а для меня – целый, огромный, полновесный год. Первые девять-десять месяцев время, казалось, в обычный период вмещает несколько мер часов, минут, секунд. А затем время сдвинулось, стронулось, как ледоход на реке, потекло-пошло, возвращаясь в своё привычное стремительное русло.
Жизнь продолжается. Всё меняется. Никуда от этого не денешься. Мы – странники на земле. Но память остаётся. Вечная память!..
1. Из «Посланий к Анне»
* * *
Ты была бальзамом на мои язвы,
теперь всё болит, а лекарства нет,
ты была для меня матерью, государством,
нашей юности сохранённый свет.
Ты была для меня женой и другом,
любовницей и музой в одном лице,
ты была королевой, смыслом, югом,
солнцем закатным на нашем крыльце.
Ты была соловьиной песней в берёзовой роще,
любимым видом с нашего холма,
с тобой мне казалось море перейти проще,
чем без тебя не сойти с ума.
Как я любил провожать тебя на озеро утром,
смотреть, как ты плаваешь в солнечных лучах.
Какой ты была прекрасной, спокойной и мудрой,
и как легко было говорить с тобой о чём-то или молчать...
13.11. 2012 г.
* * *
Дремлю-томлюсь один на диване. Болею.
Была б ты жива-здорова,
сейчас бы сидела на работе,
мы бы перекидывались эсэмэсками.
А когда б ты пришла,
я, опережая кошку,
вышел бы тебя встречать
и по твоим глазам увидел,
что ты соскучилась.
Вот это и есть земная любовь?
Вот это и есть.
19.11.
* * *
Мне иногда кажется, что ты – выдумка.
Ну разве могла быть такая на свете:
красивая, чуткая, такая умная, глубокая,
такая талантливая, тонкая, аристократичная изнутри,
такая верная, нежная, такая кроткая...
Ну разве могла быть такая?..
Разве уместятся в одном человеке столько достоинств?
Если б не бесконечные свидетельства в доме, в вещах,
в памяти, в письмах, в книгах, в тех поступках,
которые ещё не забылись, – я б, наверное, не поверил.
Анечка, неужели ты была такая хорошая? Неужели?
Разве так бывает?
Надо покопаться в памяти, поискать –
были ли у тебя недостатки?
Да, были. Ты слишком переживала за других,
особенно – за меня...
Ты даже когда умирала, никому не хотела досадить...
19.11.
* * *
Плачу, как атеист,
скорблю, как маловер...
Любимая, ведь ты – жива,
ты где-то в объятьях сфер.
Опять – трудно тебе,
ты проходишь мытарства,
а я – раскис,
и вместо покаянных молитв –
скорблю, как маловер,
плачу, как атеист...
20.11.
* * *
Ты научила чистой любви,
ты приручила – дикого, злого,
ты подарила мне Бога Слова,
ты омыла душу мою слезами...
И вот стою я, такой хороший,
такой богатый, такой румяный,
один
на большой дороге...
23.11.
* * *
Октябрь моих слёз,
ноябрь моего горя...
Как холодно среди берёз
на холме нашем голом.
Ты любовь пробудила в крови,
ты поделилась собой, как хлебом.
Слёзы в озере раствори
и укрой меня небом.
26-30.11.
* * *
Всё, что есть у нас, ещё не наше,
Наше только то, что потеряли...
Г. Ф р о л о в
Наша прошлая жизнь превращается в легенды и мифы.
Что откроется в темноте после того, как зашло моё солнце?
Корабль памяти рано или поздно натолкнётся на рифы,
и неизвестно – кто из пассажиров спасётся.
И если быть до конца честным, мне от этого страшно:
всё дальше уходишь в прошлое ты от меня, дорогая.
А то, что душа твоя жива – верю, – и помнит меня даже.
Только смотришь ты сверху на жизнь по-другому,
потому что сама – другая.
Всё обнажилось до дна, и я пред тобой ничтожен,
любовь не слепит глаза, а озаряет сокрытое даже.
Напрасно сказал поэт, что прошлое – наше, Боже,
оно – Твоё, в Твоей воле, и Ты нас ведёшь дальше...
3-4 (в ночь). 1.2013 г.
* * *
Прости меня, Господи,
за ропот и за слёзы,
за то, что не могу принять
волю Твою беспрекословно.
Прости меня, Господи,
за то, что ищу розы
без шипов, снег – без морозов,
жизнь – без страданий,
отрезание руки – без боли,
словно
я снова в раю –
и ничего плохого не делал,
не срывала плода
с Древа Познания Ева,
и мы не ели его,
никогда не ели...
Прости меня, Господи,
за то, что я путаю берёзу с елью.
Прости меня, Господи,
за то, что я такой неразумный,
да что там – глупый,
но ещё более того – несчастный.
Прости меня, Господи,
с сумуй грехов моих, сумма
коих не делится на части,
потому что пронизали меня страсти.
Прости меня, Господи,
и не прогоняй из чащи.
Я ещё надеюсь одолеть себя,
излечиться от страстей, но вижу –
без Твоей, Господи, помощи
мне конец, и конец всё ближе.
Ты посылаешь помощь Свою,
но она тяжела и принять её трудно,
и потому повторяю опять и опять
беспробудно:
прости меня, Господи,
за ропот и за слёзы,
за то, что не могу принять
волю Твою беспрекословно.
Прости меня, Господи,
за то, что ищу розы
без шипов, снег – без морозов,
жизнь – без страданий,
отрезание руки – без боли,
словно
я снова в раю...
4.01.
РОЖДЕСТВЕНСКОЕ
Благословенно царство серебра...
А. С м о р о д и н а
Господь родился от Девы –
и мы родились в жизнь вечную.
Поэтому на Рождество Россия
украшена торжественным
снежным покровом.
День нежно-синий.
Воздух звенит.
В лесах на елях искрятся снежинки.
К ночи разыгрывается метель –
и всё вокруг начинает сверкать и переливаться.
И сколько б ни было в мире горестей и бед –
воздух сегодня пронизан волокнами благодати,
и каждый желающий может увидеть
её серебряные паутинки
(а на Пасху паутинки – золотые!)...
Что ещё хочется добавить?
Только: Господи, слава Тебе!..
6.01.
* * *
Счастье – это когда Господь
дарует взаимную любовь,
напоённую благодатью.
Счастье – это когда тебе хорошо
рядом с любимым человеком,
даже если вы молчите
и смотрите в разные стороны.
Счастье – это когда вы вместе,
взявшись за руки, идёте к Богу,
и отсвет Его любви на вас.
Счастье – это когда рядом с вами
ваши улыбающиеся дети.
Счастье – это когда вы стареете вместе,
но годы вас не уродуют друг перед другом,
а красят, потому что вы уже любите
не облик, не образ другого человека,
а его бессмертную душу...
8.01.
2. Вслед
* * *
Ты горечи моей попробуй...
А. С м о р о д и н а
Я столько горечи не пил от века,
пропитан ею до самого донца, –
так гибнут рыбы в отравленных реках,
так чахнут растения без солнца.
Меня не манят дальние дали,
меня не радуют музыка и стихи,
на меня обрушились ураганы печали,
меня треплют ветры тоски.
Я чувствую одиночество, будто в пустыне,
а не в тесном квартале, где нагромождены этажи,
пребываю. И всё по причине,
что никак не научусь без тебя жить...
* * *
Надо ли было кричать во всеуслышание
о том, что ты гибнешь, что тебе больно?
Может быть, надо было шепотом, тише,
и этого было бы довольно?..
Может быть, тихие слова слышны дальше,
для Господа не важна высота голоса?
Не знаю. Мне кажется: главное – без фальши.
И всё-таки, прости меня, Господи...
* * *
А разве бабочка – малая тайна?
Св. Николай Сербский
Бабочка проснулась в конце февраля,
облетела комнату и села на занавеску.
Она такая же, как была, а я
сильно изменился после дальней поездки.
Нет, жена моя не умерла,
а вышла на станции, мне известной.
Смахиваю хлебные крошки со стола
и смотрю на бабочку на солнечной занавеске.
* * *
Милая, начинаю тебя забывать
и от этого становится невыносимо.
Начинаю внутри себя рвать и метать,
как заклинанье твержу твоё имя.
Милая, начинаю замечать опять
на небосклоне звёздные блёстки,
слышать, как нетерпеливо сопят
стаи машин на перекрёстках,
видеть лица людей, тени птиц,
мелькающих в разлётах строений,
жить без тебя, воздух пить,
сладкий воздух весенний...
Милая, не хочу тебя забывать!
И, возвращаясь в тенёта реалий,
хочу бесконечно, хочу опять
чувствовать тебя сквозь дальние дали.
ВРЕМЯ
Как будто не было тебя... Ау!..
А время – туман,
его нельзя рукою ухватить...
Всё тонет в кисее молочной...
Расплывчато...
Чуть отойдёшь
и нет того, что только что
ты видел, чувствовал, любил...
А было ли?
И память –
коллекция картинок мысленных...
Давно придумали китайцы
притчу о бабочке,
которой снится сон...
Явь или сон?
Двойное отраженье.
Твоё? Её? Китайца Чжоу?
Всё сон – в итоге.
Дни наши – бабочки в тумане,
мелькают, яркие,
похожи друг на друга,
и всё же разные...
Мелькнёт день-бабочка
и гаснет в молоке тумана.
Следом – другой,
такой ажурный, невесомый,
его уносит порывом ветра...
День или бабочка?..
Вокруг – тумана кисея...
Мелькает что-то
(опять?.. опять!..)
цветное, яркое,
и гаснет в тумане...
Всего лишь –
двойное отраженье.
Мы сами себе снимся.
А время – туман,
хранитель бабочек...
Год без тебя
Я всё ещё завишу от тебя.
Я всё ещё живу тобой.
Я всё ещё дышу с тобой одним воздухом,
хотя тебя нет рядом.
Я всё ещё не освободился.
Я всё ещё не могу смотреть на твои фотографии,
перечитывать твои письма,
предаваться воспоминаниям...
Я всё ещё привязан к тебе.
Я всё ещё завишу от тебя.
Но я боюсь, что и ты зависишь от меня.
Там, в посмертии, я продолжаю тебя мучить,
и ты бьёшься, как лань, попавшая в силки,
на привязи моего страдания,
на привязи моей зависимости от тебя...
Какое тяжёлое слово: «зависимость».
В нём сочетаются «зависть» и «удавка».
Впрочем, есть и некое сочетание с любовью –
привязанность, соединение.
Какое замечательное слово: «равновесие».
Наверное, оно сочетается со всеми смыслами,
потому что всё может прийти в равновесие.
Я точно этого не знаю, так как равновесия ещё не обрёл.
Или наоборот – потерял,
ибо это ты меня уравновешивала...
Пол под ногами шатается.
Я выведен из равновесия как при землетрясении...
* * *
Хоть город переполнен,
но некого любить...
А. С м о р о д и н а
Как быть мне, если больно,
и от иной любви,
неведомые войны
бурлят в моей крови?
Тебя не забывая,
во сне и наяву
я всё ещё страдаю,
я всё ещё живу.
Реальность, но другая.
И, память теребя,
я всё ещё страдаю,
страдаю без тебя.
Немыслимою болью
пронизанный насквозь,
я всё живу любовью,
живя с тобою врозь...
* * *
Всё это было так давно
и всё же – это было.
Так превращает сок в вино
хмельная сила.
Смеркается. И всё синей
цвет вечереющей пастели.
И вдруг – как хоровод теней –
порыв метели.
Я пью горчащее вино
за тех, кого нет с нами.
И сумерки глядят в окно
безбрежными снегами.
* * *
И однажды вдруг с тревогой
начинаешь понимать,
что стоишь ты перед Богом
весь как есть, ни дать, ни взять.
Никуда уже не деться,
выведен из тьмы на свет.
В ужасе трепещет сердце.
Отступить бы, так ведь – нет,
некуда...
