Георгий Гаранян давно стал легендарной фигурой отечественного джаза. Саксофонист, композитор и руководитель нескольких ансамблей, лауреат международных джазовых фестивалей в Праге и Бомбее, Гаване и Варшаве, Израиле и Финляндии. Член Союза композиторов (1975) и Союза кинематографистов (1996), академик Киноакадемии, кавалер ордена Почета (1999). Первый из отечественных джазменов заслуженный (1981) и народный артист Российской Федерации (1992), лауреат Государственной премии. И все это – великолепный Георгий Гаранян! В 2005 году за большие заслуги в пропаганде джазовой музыки, в организации международных фестивалей в Саранске, за поддержку молодых музыкантов Георгий Арамович был удостоен Государственной премии Республики Мордовия. Но прежде – о том, как Гаранян стал музыкантом.
Георгий Гаранян родился в 1934 году в Подмосковье. Он вспоминает:
– Мой отец родился в Турции, в 1915 году пятнадцатилетним мальчишкой он попал в первый геноцид, когда в один день было вырезано 1,5 миллиона армян. Он потерял своих родителей, но ему самому с сестрами и братьями удалось бежать. В 1919 году он оказался в Москве. Естественно, документов у него никаких не было. Он только сказал, что его фамилия Караян. По-армянски Гаранян и Караян – это одно и то же, на русский переводится как Чернов. Представляете, что было бы, если бы я был Караяном?
Отец у меня был инженером, и в семье даже не предполагалось, что у меня будет какое-то другое будущее. Я должен был пойти по стопам отца. Когда я начал интересоваться джазом? Это была война. В первые годы войны в домах не было электричества. Были отобраны все радиоприемники, чтобы мы не могли контактировать с внешним миром и получать ненужные сведения. Наверное, это правильно, я пережил только одну войну, и в нашу войну было так. Как же развлечься? У меня дома была груда пластинок на 78 оборотов. Среди них были и джазовые, и обычные пластинки. И был электрический проигрыватель. Но в сеть его не включишь... Что же делать? Я их пальцем крутил, подставляя ухо к полуакустической мембране. Набирал скорость и слушал пластинки Цфасмана, Рея Нобла, еще какие-то иностранные, которых уже и не помню. Мне дико нравился замечательный фокстрот «Фудзияма». И Леонид Утесов, и Александр Варламов, естественно, были среди этих пластинок. Но я интерес проявлял только к джазу.
Георгий Гаранян стал играть на саксофоне, будучи студентом Московского станкостроительного института. Георгий Арамович продолжает:
– Я был старостой студенческого оркестра, где играл на фортепиано. Мне говорят: ты живешь рядом с мастерской музыкальных инструментов, пойди отремонтируй саксофон. Я отремонтировал, посмотрел и подумал: какая штука интересная! Попробовал играть, сделал сам трость, вставил. Получается! Через неделю уже на танцах играл – для девочек (они были в восторге). Но в этом был каверзный момент: я был самоучкой. Конечно, хотелось как-то себя реализовать, а самодеятельных оркестров в Москве в то время было полно. Но они были настолько профессиональные, что меня никуда не брали. Да я играть-то толком не умел, считался, вроде, способным парнем, но результат практически нулевой.
И вдруг – чудо! Меня каким-то образом пустили порепетировать в оркестр Центрального дома работников искусств. Конечно, там были мэтры, которые мне говорили: «Жора, ты играй, репетируй, но, знаешь, у нас завтра концерт, ты на концерт не ходи, там основной состав будет играть. А ты приходи в понедельник, будет обычная репетиция». Как же меня это разобрало, взяло за живое! Я начал дико заниматься, и через год меня уже взяли не просто саксофонистом, а лидером саксофонной группы. Я даже зарабатывал деньги саксофоном. В то время модно было устраивать танцы в институтах. И у «Москонцерта» на Неглинной собирались музыканты, которые договаривались так: «Ты идешь сегодня туда, я пойду сюда, у тебя ставка 5 руб., а этот здорово играет, дадим ему 10 руб.» Кстати, обед в ресторане на двоих с моей девушкой тогда стоил 6 руб. Это две киевские котлеты, два салата, коньяк (много коньяку). Хватало вполне на двоих. Так что представляете себе, что такое 10 руб.!
Так в музыкальной Москве появился молодой саксофонист-самоучка. В 1956 году Георгий Гаранян вошел в знаменитую «Восьмерку ЦДРИ» и с тех пор он является одним из самых блестящих джазовых импровизаторов Европы. Он прошел тернистый путь от столичного «музыкального стиляги» до всенародно известного композитора и дирижера, выдающегося солиста, создавшего яркий, неповторимый стиль. Одним из первых советских джазистов он стал выступать на международных фестивалях. Начав с подражания Эрлу Бостику, Георгий Гаранян прошел увлечение би-бопом, в 60-е расширил границы мейнстрима экспериментами с русским музыкальным фольклором. Меломаны помнят, как в пьесе «Пастуший рожок» он мастерски имитировал жалейку. В 60–70-е годы Георгий Гаранян играл в биг-бэндах Олега Лундстрема и Вадима Людвиковского, с собственными малыми составами. Георгий Арамович вспоминает о работе в больших оркестрах и малых ансамблях:
– Когда «главными» были джазовые оркестры Эдди Рознера и Леонида Утесова (мы их, действительно, уважали), пронесся слух, что из Шанхая в Казань вернулись эмигранты, замечательный «иностранный» оркестр под управлением Олега Лундстрема. Говорили, что они к себе никого не пускают, у них сугубо шанхайский оркестр, потому что советские музыканты их не устраивают. И представьте мое удивление, когда меня пригласили в этот оркестр! Но моя профессиональная деятельность началась не с этого.
Окончив Станкостроительный институт, я поступил в какой-то ансамблик Москонцерта, где работал у массовика-затейника, потом три месяца я репетировал с Эдит Утесовой. Вскоре выяснилось, что дальше репетиций у дочки Утесова дело не пошло, концерты ей особенно не были нужны. А мне нужно было семью кормить. Я извинился и по-хорошему ушел в «Дальневосточный джаз». Поехал с ним на гастроли в Сухуми. Как мне там все нравилось: публики на концерте полно, я впервые стал делать аранжировки. Все было бы замечательно, но было одно маленькое «но». В этом оркестре абсолютно не платили заработную плату. Говорили: «А денег-то нет». Мы спрашиваем: «Но ведь залы же полны?» А нам отвечают: «Ну, вы понимаете, дорога, гостиница, все это съедает деньги». В этом оркестре было три администратора. Я вместе с другими музыкантами пошел на рынок, из ценных вещей у меня был пиджак, у кого-то кольцо. Я продал свой пиджак, купил обратный билет и уехал Москву. Месяц сидел без дела. Вдруг звонок от Олега Лундстрема: «Мы приглашаем тебя в оркестр». Меня и трубача Юру Ковральского берут в знаменитый оркестр! Так что мы стали первыми «советскими» музыкантами, работавшими в «иностранном» оркестре Олега Лундстрема.
В Доме звукозаписи прошла кратковременная жизнь Вадима Николаевича Людвиковского, примерно, лет 6–7. И, к сожалению, оркестр потом сократили. У Вадима Николаевича возникли какие-то проблемы с милицией, его где-то задержали. Воспользовался этим министр Лапин, одиозная личность, он решил выгнать Людвиковского, а оркестр расформировать: «Нам не нужен такой оркестр». Причина была очень простая: мы становились очень популярными, считались самым лучшим оркестром Союза, съездили на международные джазовые фестивали в Польшу и Чехословакию. Мы играли западную музыку. У оркестра было имя!
Лапин был по своей природе странным человеком – очень образованным, с развитой культурой речи, но с какими-то дикими убеждениями. Чтобы нас не выгоняли из Комитета по радиовещанию и телевидению, за нас пришел просить один из самых замечательных композиторов, мой близкий друг и добрый, душевный человек Матвей Исаакович Блантер, автор знаменитой «Катюши». Он пришел к Лапину и говорит: «Сергей Георгиевич! Вы знаете, это же один из самых лучших наших оркестров, это наша гордость. Их даже Би-Би-си передает». Лапин отвечает: «Вот поэтому-то они нам и не нужны».
Вадима Николаевича иначе, как «мэтр» никто не звал. Единственно, в шутку (он был очень маленького роста, и такой тоненький) – его звали иногда «сантимэтром». Но это шутка, а он для нас всегда был и остается нашим мэтром. Он был старше нас и гораздо опытней. Я тогда лучше знал джаз, а он – аранжировку для больших оркестров. Я у него взял очень много практических советов, которыми часто пользовался в жизни.
Я помню, как появились магнитофоны, и у всех были громадные «Днепры» по 20 кг. Свой «Днепр» и кучу пленок к нему в придачу я с собой таскал, когда работал в оркестре Лундстрема. И это была наша главная академия. Сколько соло я списывал, сколько аранжировок, этого просто не сосчитаешь! Чарли Паркера, Диззи Гиллеспи, Оскара Питерсона, можно назвать массу других великих имен. Мы знали все только благодаря записи.
В 1965 году меня с квартетом и гитаристом Николаем Громиным послали в Чехословакию. Приняли нас восторженно. Критика помещала нас где-то рядом с Армстронгом, который тогда почему-то не приехал. Уиллис Конновер из «Голоса Америки», самый известный человек в джазовом мире, необыкновенно высоко отозвался о нашем квартете, передавал его много раз в своей знаменитой передаче. Я думаю, это стало причиной того, что с 1969 года я девять лет был невыездным, как человек, музыку которого передает «Голос Америки». Кроме того, когда Уиллис Конновер в 1967 году приехал на наш джазовый фестиваль, меня комсомольцы предупредили: «Ты особенно в контакт с ним не входи, держись подальше, тебе это не нужно». Я им говорю: «А как же быть? Когда мы с ним встретились в Праге, он меня пригласил в посольство на банкет. Мы с ним очень подружились. Он так много хорошего говорил о моей музыке. А здесь я буду бегать от него?» И я пригласил его вместе с Вадимом Людвиковским в ресторан «Арагви». Мы там выпивали, потом я проводил его до гостиницы, конечно, и в его номер зашел, о чем меня строго предупреждали, что этого категорически нельзя делать. После этого я девять лет был невыездным.
В 1973 году, являясь дирижером симфонического оркестра Кинокомитета, Георгий Гаранян организовал знаменитый ансамбль «Мелодия», ставший музыкальной эмблемой фирмы грамзаписи. Этот ансамбль объединил лучших московских джазменов, доказавших, что они могут исполнять самую разную музыку – от ностальгического советского джаза 20–30-х годов до электронного джаз-рока, от эстрадной до камерной музыки. Одной из самых популярных стала пластинка «В старых ритмах» со стилизацией эстрадной музыки эпохи НЭПа. В середине 70-х Георгий Гаранян погрузился в студийную работу, за 13 лет записав с «Мелодией» несколько сот альбомов популярной и джазовой музыки, изданных миллионными тиражами, и сочинив музыку к тридцати кинофильмам. Жанровый и стилистический диапазон записанной музыки – от песен Высоцкого до симфонии Шнитке – и сегодня поражает воображение.
– На «Мелодии» очень сложно было начинать, потому что никто из нас не был уверен в своем будущем. Куда-то все положили свои трудовые книжки и работали по контрактам. Несмотря на то, что мы были в то время самым модным и профессиональным оркестром, мы были не в штате. Оркестр записывал музыку ко всем фильмам, ко всем спектаклям самых лучших эстрадных композиторов – Геннадия Гладкова, Владимира Дашкевича, буквально всех! Мы записали знаменитую пластинку Давида Тухманова «По волне моей памяти». Мы выступали на самых видных концертах, были самые-самые. Но нас в любой момент можно было уволить. И только в 1978 году, перед поездкой в Финляндию, нас взяли в штат. После этого началась нормальная жизнь.
И я, и ребята давным-давно уже никуда не ездили, на нас было клеймо невыездных. Мне сказали, что все мои неприятности из-за того, что мой друг что-то написал в КГБ. Конечно, не сказали, кто это сделал, потому что я его убил бы за эти гадости. После того, как в 1978 году я съездил в Польшу, и начальство нас уверило, что все неприятности кончились, я поспорил на ящик шампанского, что вывезу коллектив. И вывез его в том же году в Финляндию. Интересным был момент возвращения. Помню, пересекаем границу. Здесь солнечная Финляндия, все освещено, мужчины в кожаных пальто, замечательные автомобили. Переезжаем границу: темень. Остановились на станции. Мат сплошной, кто-то чавкает сапогами, просит кипяток... Наш басист Игорь Контюков говорит: «От заграницы до заграницы надо в лесах отсиживаться».
25 лет назад состоять членом Союза композиторов было в высшей степени престижно. Это было равносильно какой-то правительственной награде. Но была еще одна льгота, в те времена очень важная. Союз давал тебе право быть на творческой работе. Для музыканта, конечно, это было очень важно. Я написал очень много музыки за свою жизнь. У меня больше 30 фильмов, не считая инструментальных пьес, телевизионных фильмов, «Волшебные фонари», «Бенефисы» с Людмилой Гурченко и Татьяной Дорониной. Да, очень много музыки! Но у меня есть одна пьеса, которую, знаю это точно, играют все время. Это моя «Баллада», которую я записал впервые в 1965 году на фестивале в Чехословакии.
Пять лет я был дирижером симфонического оркестра Госкино и считаю, что это один из самых интересных периодов в моей жизни. Я был единственным в мире дирижером без музыкального образования. Среди симфонических музыкантов я всегда имел репутацию человека, который умеет профессионально дирижировать, хорошо разбирается в джазе и эстраде. В те времена это была очень дефицитная профессия, меня взяли в оркестр Госкино именно как специалиста по джазу. Потом, конечно, время сделало свои коррективы, и я дирижировал практически любую музыку.
В 1986 году, оставив «Мелодию», Георгий Гаранян вернулся к концертной деятельности, он выступал в различных составах, руководил оркестром Цирка Юрия Никулина. В 1991 году он организовал свой Московский биг-бэнд, а в 1996 – Муниципальный биг-бэнд Краснодара. В 2003 году он также стал главным дирижером легендарного биг-бэнда – Государственного камерного оркестра джазовой музыки Олега Лундстрема, в котором началась его музыкальная карьера. Одна из самых интересных работ Гараняна-дирижера последних лет – альбом, записанный американским квартетом «Oregon» и Большим симфоническим оркестром имени Чайковского.
– Биг-бэнд в Краснодаре появился по инициативе моего друга и коллеги Леонарда Гатова, с которым мы делали записи на «Мелодии». Как-то он позвонил мне и сказал: «У меня есть биг-бэнд, может, послушаешь?» Я увидел в оркестре очень много серьезных, профессиональных музыкантов, с которыми можно работать. Но в Краснодаре никогда не было джазовой атмосферы. Там не было ни одного мало-мальски знаменитого джазового музыканта. И я решил: а почему бы не попробовать? И сейчас это один из самых лучших оркестров страны.
Выдающийся бэнд-лидер, организатор и педагог, Георгий Гаранян не замыкается в столичной среде. Ежегодно он дает до полутора сотен концертов по всей стране. Услышав в 1998 году игру саранских музыкантов, Георгий Арамович предложил творческое сотрудничество, которое крепнет из года в год. В течение пяти лет маэстро выступает перед саранской публикой, проводит мастер-классы с городским биг-бэндом и является ключевой фигурой саранского международного фестиваля «Вейсэ-джаз». Саранские джазисты считают Георгия Гараняна своим учителем. Доволен ли сам маэстро своей педагогической деятельностью и своими учениками?
– Я просто играю и общаюсь с ребятами. И если я в Саранске порепетировал немножко с оркестром, это еще не педагогическая деятельность. Это просто мастер-класс или что-то в этом роде. Педагогической деятельностью я, к сожалению, не могу заниматься, потому что это очень утомительно, у меня нет столько времени. За то время, что мы занимались с ними, они сделали поразительный рывок. Даже Володя Фейертаг (человек, который видел и слышал все), не зная, что это начинающий оркестр, сказал, что он вполне прилично звучит. Что было весьма приятно. На вашем фестивале мне приятно слышать и видеть молодые таланты. Приятно помогать Саше Курину в организации, потому что фестиваль – это дело коллективное. Саша у нас главный организатор, а я ему помогаю по мере своих возможностей. Саранск – город без джазовой традиции, но здесь есть энтузиасты вроде Саши, и джаз начал развиваться. А раз появился определенный интерес, то, дай Бог вам счастливого пути, долгого плавания! У вас все только начинается, оркестр совсем молодой, так что еще подождите.
В 2004 году, юбилейном для Георгия Арамовича, его творческая активность достигла, кажется, вершины. Состоялись гастроли биг-бэнда Олега Лундстрема в Китае, в качестве солиста Георгий Гаранян участвовал в фестивале Дениса Мацуева в Иркутске. Был возрожден ансамбль «Мелодия», и записан диск «Проверено временем», куда вошли темы из популярных советских фильмов, и диск «Избранное», представляющий киномузыку Гараняна. Юбилеям Георгия Арамовича и оркестра Олега Лундстрема посвящается фестиваль «Золотой саксофон России», проходивший осенью в Москве – в концертном зале «Россия», Большом зале консерватории и зале имени Чайковского.
Семидесятилетний музыкант полон неиссякаемой творческой энергии. Двадцать лет назад он написал музыку к телефильму «Рецепт ее молодости». На джазовых фестивалях в Саранске восторженная публика слушает рецепт его молодости – задорную, темпераментную музыку. Звук его альт-саксофона обворожителен, а его появление на сцене всегда долгожданно. Такой жизнерадостный джаз можно слушать в неограниченном количестве!
