Мила МЕЛЬНИКОВА

Мой отпуск в прошлом, с затянувшимся ковидным продолжением, году катастрофически припозднился, сместившись ближе к октябрю. И надежда на «погреться», заряжаясь витамином солнечной энергии, таяла в стремительном нашествии осени с ее холодными дождями и ночными заморозками. В условиях накрывшей весь мир пандемии и при собственных финансовых возможностях особого выбора не предвиделось.

Прошерстив многократно проверенные сайты, остановилась за неимением иного на также неоднократно опробованном ближайшем Средиземноморье. Осенью там не жарко, но еще вполне тепло. Из предлагавшихся вариантов искала, чтобы отель не слишком далеко от моря и чтобы не заоблачно дорого.

– Теперь обязательно требуется QR-код, – настоятельно инструктировал знакомый специалист из турбюро. – Причем из российских вакцин там признают только двухкомпонентный «Спутник». «Light» не годится. Не важно, что облегченный аналог «Спутника». Если покажешь «light», всё равно заставят пройти ПЦР-тест. Прямо в аэропорту.

Зато при бронировании тура чуть ли ни впервые туроператор любезно предоставил на выбор несколько чартерных рейсов.

– Какой удобнее. Правда, время вылета могут перенести в самый последний день, – честно предупредил приятель.

Гипотетически удобнее казался обеденный рейс с обольстительной надеждой вечером добраться до места. Но, как и предупреждал опытный знакомый, за сутки до вылета время отправки перенесли на четыре часа позже. В итоге трансфер растянулся более чем на сутки. До отеля нас довезли лишь глубокой ночью,
вернее, рано утром следующего дня.

Deutsch sprechen

Администратор, принимавший ваучеры и заполненную при заселении анкету, закрепляя на запястье василькового цвета отельный браслетик, выдал памятку с распорядком дня, особо отметив:

– У вас первая смена, старайтесь не опаздывать.

С учетом нынешних ковидных «прелестей», чтобы исключить столпотворения в столовой, вернее, как это официально именуется, в ресторане, отдыхающих рассредоточили по двум потокам. А нам «повезло» попасть в первый поток, чей завтрак начинался практически с восходом октябрьского солнца над морским горизонтом и бодрыми увертюрами горланивших где-то поблизости петухов.

Еще толком не проснувшись, но явившись к 7.30 на завтрак, обнаружила, что вокруг слышу немецкую речь. Улыбчивые официанты и повара лишь молча раскланивались в ответ на наше русское приветствие.

Преимуществом ранней трапезы оказалась возможность комфортно приземлиться за столиком на открытой террасе с видом на пальмовую рощу и живописный пейзаж, на котором небесная палитра плавно растворяется в водной глади.

За соседними столиками экспрессивно общалась deutsch sprechen компания человек в десять. Судя по всему, давние обитатели отеля. Несмотря на ранний час и достаточное обилие выпечки, разложенной на витринах отельного ресторана, соседи успели сбегать в какую-то местную булочную и по-хозяйски кромсали громадный хрустящий батон, намазывая на ломти сливочное масло из ресторанного меню, выставив на стол пакетики с йогуртом, который в меню не значился.

Ни одного соотечественника поблизости не обнаруживалось.

Ну и ладно.

«Как пройти на пляж?»

После завтрака, осмотревшись, наконец оценила достоинства самого отеля. Не считая административного корпуса, где находится ресепшн, ресторан и часть номерного фонда, на территории несколько трехэтажных домиков, крытых красной черепицей и увитых цветочными лианами. В каждом – по 12 номеров, оформленных в этническом стиле. Соединенные дорожками из яркой брусчатки, все вместе они образуют этакую мини-деревню с небольшим искусственным озером и тропическим садом.

Вдыхая тонкий аромат благоухающих на каждом шагу роз и намереваясь разведать дорогу к морю, по инерции окликнула энергично шагавшую впереди барышню:

– Здравствуйте! Извините...Не подскажете, как пройти на пляж?

Только на последнем слове, вспомнив про компанию за завтраком, спешно попыталась сообразить, как сформулировать свой вопрос хотя бы на английском.

– Дойдете до бассейна. Слева от него – калитка. Там через подземный переход выйдете к морю. Недалеко, метров сто, –
неожиданно услышала я лаконичный ответ на чисто русском.

Позже на пляже и не только обнаружилось немало соотечественников из разных регионов России. А с «первой собеседницей» мы несколько раз мельком пересекались на завтраках и обедах. Краем уха улавливала, что со своим, солидным на вид, спутником она разговаривала по-немецки.

Спустя несколько дней нос к носу столкнулись с ней около дамской, пардон, комнаты на пляже.

– Ой, добрый день, – опять по инерции выпалила я.

– Добрый, – ответила она.

– Вы говорите на русском? – разобрало меня любопытство.

– Так это мой родной язык.

– А немецкий?

– Просто я пятнадцать лет жила и работала в Германии. Но несколько лет назад мы с мужем переселились в Россию, по счастью успели еще до пандемии, – вдруг разоткровенничалась собеседница. – А вы откуда?

– Из Саранска, это столица Мордовии.

– Да, а у меня папа – мордвин, – обрадовалась она. – Правда, он родом из Татарстана, из Бугульмы.

Похоже, нас обеих друг к другу притянула некая неподвластная сознанию сила.

– Когда мы столкнулись впервые около бассейна, мне показалось, что раньше где-то уже виделись, – призналась потом моя новая знакомая Светлана. – Вернее, возникло ощущение, будто мы раньше неоднократно встречались...

Поговорить днем нам, как ни странно, не удавалось. Это только кажется, якобы на мо-
ре – море свободного времени. На самом деле многое зависит от конкретного человека. Одни часами поджаривают бока на пляже, другие круглосуточно тусуются в баре, стараясь по максимуму реализовать прелести халявного «all inclusive». У третьих дни четко расписаны по экскурсионным маршрутам – исторически-культурные и природные достопримечательности, походы по магазинам и вояж на «Восточный базар».

В моем распорядке значился обязательный утренний полуторачасовой заплыв, час – в тренажерке. Светлана после завтрака спешила к морю. Из пляжного зонтика и воздушного парео быстро сооружала импровизированный тент от солнцепека для мужа. Между делом она успевала утром сбегать до ближайшего поселкового супермаркета за свежей газеткой.

Русскоязычную прессу в курортное зарубежье, к слову, не доставляют. Поэтому я предусмотрительно беру из дома пару книжек и журнал.

– А я и в России теперь читаю прессу в основном на немецком. У них информация дается лаконично, без лишних отвлекающих слов, – объяснила Светлана.

Счастливый отель

Как выяснилось, наш отель еще в конце 1980-х строился и принадлежал хозяевам из Германии. И до сих пор основной контингент отдыхающих там – немцы, многие приезжают семьями, порой на несколько месяцев. Для Светланы и ее супруга Зигфрида этот отель дорог как место первого совместного отдыха, когда случились судьбоносные перемены для каждого из них.

У нее имелся прежний, не слишком удачный опыт семейной жизни.

– С мужем расстались, дочка повзрослела. В профессиональном плане, вроде, всё успешно складывалось, свое дело, приличная должность в востребованной химической лаборатории. Но образовался однообразный бег по кругу: работа – дом. А что для души? – вспоминает она о том периоде, когда решила попробовать построить новые отношения.

Адаптация в чужой стране далась Светлане нелегко. Правда, про возникавшие сложности – от языковых, элементарно бытовых до юридических – она особо не распространяется. Они с Загфридом всё вместе преодолели, сумев сберечь теплые, искренние взаимные отношения. Или как раз взаимное уважение и забота помогли преодолеть различные сложности.

И вот уже двадцать лет они проводят отдых в отеле, который для обоих служит своего рода талисманом счастливого обретения друг друга.

Переехав в Россию, супруги Адис обосновались в Клину. Хотя родилась и выросла Светлана в закрытом городе Северске Томской области, где по-прежнему живут ее родственники, семья дочки Алисы.

Закрытый город

– Про мордовскую родню отца я мало знаю, – сожалеет Светлана. – Родители развелись, когда я училась в школе. Но с папой мы всегда близко общались. Просто в детстве мало кто интересуется родословной предков. Папа рассказывал, что его отец, мой дед Григорий Фадеев лет в четырнадцать женился на Елизавете, которая была почти в два раза старше его, но почему-то засиделась в «старых девах». А ему, осиротевшему, было некуда податься. Он пришел и лег на лавке под окнами ее дома, мол, так и останусь здесь, если не примешь. Сердобольная Елизавета его пожалела, приняла. У мордвы, кстати, считалось нормальным, чтобы жена была старше мужа. Бабушка с дедом так и прожили, нарожали и вырастили детей.

Правда, папа совсем мальчишкой, во второй половине 1950-х завербовался на строительство атомной станции, возводившейся на правом берегу реки Томи, к северо-западу от Томска. Уже там он окончил школу рабочей молодежи.

До Великой Отечественной войны на месте будущего города в 15 километрах от Томска образовалась молодежная трудовая коммуна «Чекист», превратившаяся затем в поселок. Когда в марте 1949 года Совет Министров СССР принял решение о создании там комбината по производству высокообогащенного урана и плутония, первое время на строительство направляли заключенных исправительно-трудовых лагерей, которые трудились на возведении как промышленных объектов, так и жилья, социальной инфраструктуры, дорог. Но уже спустя несколько лет на развитие стратегически важного производства взялись активно мобилизовать молодых квалифицированных специалистов и идеологически подкованных комсомольцев из разных уголков Советского Союза.

Кстати, в 1958-ом Сибирская промышленная атомная электростанция со стартовой мощностью 100 мегаватт, к запуску которой был причастен и молодой Ефим Фадеев, по промышленным масштабам уступала лишь крупнейшей во всём мире Обнинской АЭС.

Неспроста через пять лет, весной 1962-го татарстанскому эрзянину Фадееву вручили орден «Знак Почета». Такой высокой наградой государство, согласно статусу, отмечало граждан и целые предприятия, объединения, учреждения и т.д. «за высокие производственные показатели... за достижение высокой производительности труда... успехи в повышении эффективности общественного производства... за высокие результаты в социалистическом соревновании по выполнению и перевыполнению плановых заданий... за заслуги в укреплении обороноспособности страны... за смелые и находчивые действия, совершенные при спасении жизни людей...»

Только вряд ли Ефим Фадеев, покидая отчий край, мечтал о государственных наградах. Впрочем, за Урал его влекла не только юношеская романтика. Зарплаты и пенсии в секретном городе в разы превосходили заработки в иных промышленных и столичных советских мегаполисах. Продуктами питания, предметами быта и другими товарами население закрытого Северска снабжалось на несколько порядков лучше, нежели в других регионах страны. Копченая колбаса, югославские сапоги и румынская стенка для жителей атомограда были не предметом вожделения, а доступной повседневной реальностью.

Девочка из Северска

Светлане родной Северск навсегда запомнился уютным, зеленым, с гигантским, почти девятиметровым вождем мирового пролетариата, величаво возвышающимся на центральной городской площади. Интернет-справочники утверждают, будто северский Ильич, с распахнутыми, словно порывом ветра, полами бронзового пальто, установленный к полувековому юбилею Октябрьской революции, – самый высокий памятник Ленину в Сибири. На бронзовую достопримечательность, если верить официальным источникам, городская казна потратила порядка 500 тысяч рублей. Для сравнения: столько же пятьдесят лет назад стоило строительство типового многоквартирного пятиэтажного дома.

В закрытом городе действовали Технологическая академия и Промышленный колледж, Центр детского творчества, общеобразовательные, художественная и музыкальная школы, имелись приличные спортивные комплексы, музей, собственный зоопарк, три театра, в том числе оперный – атомная «Ла Скала», как его прозвали в народе. Для небольшого города, согласитесь, роскошный ассортимент.

Но какой ценой давались все эти блага? Постоянные физическое и психологическое напряжение, с какими связано специфическое химическое производство, выдерживали не все. Допустим, младший брат Ефима Григорьевича, отработав несколько лет, уехал из Северска назад, в Татарстан.

Ежедневные проверки дозиметрами и санобработка до и после смен, регулярная медицинская диспансеризация не спасали трудившихся на комбинате от фатального облучения, чреватого для здоровья и катастрофически сокращавшего их земной век. К тому же на секретном производстве периодически случались неконтролируемые радиационные выбросы. Правда, до взрыва на Чернобыльской АЭС об этом нигде не сообщалось. Сотрудники химкомбината «под подписку» давали обязательство о неразглашении.

На пенсию северских «химиков» отпускали в пятьдесят пять. Хорошо, если кому везло дожить. Сколько рентген накопил организм Ефима Фадеева – никто не диагностировал. Внешне крепкий, энергичный, он не умел жаловаться на недомогания.

Ефим Григорьевич скончался 31 декабря 1990-го, когда с Северска официально сняли статус секретности. До выхода на заслуженный отдых ему оставалось меньше года.

Зов предков

– Мне до сих пор не хватает папы, – признается давно взрослая дочь, у которой в Томске растет очаровательная семилетняя внучка Ева. – Теперь понимаю, что нужно побольше узнать о своих корнях. Чем старше становлюсь, тем лучше осознаю, насколько важно понимать, откуда тянутся ветви твоего рода. И, наверное, неслучайно нас с тобой здесь свела судьба, – откровенничала Светлана за ужином перед моим отъездом. – Надо обязательно созвониться с двоюродными сестрами в Татарстане, расспросить подробности. А можно и в Мордовию приехать. От подмосковного Клина до Саранска – ночь на поезде.

– Конечно, у нас нет каньонов и водопадов, зато национального колорита – предостаточно. Заодно поближе познакомитесь с культурой и историей этнических предков, – предлагаю я на прощание.

Обмениваемся координатами, чтобы не терять друг друга.

Как правило, любое путешествие фиксируется в памяти непредвиденными ситуациями и не всегда приятными приключениями. Но всякий раз убеждаюсь, что куда важнее не обстоятельства, а новые знакомства, впечатления от общения с попутчиками, неожиданные встречи с интересными людьми.