Манила подругу к себе в гости давно. Но она отказывалась, занята была ответственной работой. Правда, как-то прислала своего третьего и последнего мужа. Зачем она это сделала? Наверное, из-за нашего вечного альтруизма – сделать приятное другим. А подруга, уже перешагнув 60-летний рубеж, бегала на работу, возвращалась в родной подъезд «на костылях» – высоких каблуках, держась устало за стены, и радовалась тому, что ее никто в таком виде не созерцает.

И всё же долгожданный момент наступил. В 64 года подруга ушла на пенсию! Она была стройна, с подтянутым животом, немного увядшим лицом, зато стрелец по гороскопу. Ей вечно надо было идти в бой, туго натянув лук, и пребывать в экстриме. Она ушла от третьего мужа, махнув рукой на то, что он отнял у нее дачу, поделил квартиру. Бывший бегал по судам, на этот раз с тяжбой против банка, который мигом проглотил гонорар подруги за государственный заказ – перевод на английский язык словаря авиационных терминов. Банк закрылся, укатив с деньгами неизвестно куда.

На похоронах друзей, если подруге приходилось случайно встретиться в толпе скорбящих с бывшим, проходя мимо, он обязательно шипел: «С...а!» Короче, занят был делом человек. А подруга, уже совсем было собравшись ко мне, решила прыгнуть с парашютом. Приземлилась неудачно с непривычки, порвала связки на ноге. Реабилитационный период прошел, не оставив надежду в будущем носить туфли на высоких каблуках. И всё же, несмотря на предпосылки, поездка не отменилась. Подруга всегда фонтанировала идеями. И теперь мне была поставлена задача – найти жениха во Франции. Вначале я опешила, догадываясь о безуспешности дела, но потом сдала бастионы, пусть проходит уроки по набиванию шишек сама. Правда, задала ей нетактичный вопрос:

– Зачем это тебе надо?

Ответ получила честный:

– Чтобы быть рядом с тобой!

Идея, конечно, была прекрасной. Мы на чужой земле встречаемся семьями и стрекочем на своем родном языке под хорошую закуску, приготовленную нашими умелыми ручками.

Раздумывала над поставленной задачей недолго. Просто времени свободного было мало. Моя подруга была старше меня на 8 лет и уже вышла на пенсию. А я была занята, жила в областном центре, где было мое ведомственное жилье и работа, а за 38 километров оттуда меня ожидал муж в нашем доме, и я как угорелая носилась между всеми обязанностями на любимой «Тойоте». Пронеслась в голове, конечно, мысль о нашем имидже. Если муж догадается об афере с подругой, то как отреагирует? Ответ уже знала: перетерпит и будет смотреть на нас, как на живое кино. Он любил наблюдать за мной по принципу «чем бы дитя ни тешилось». Жена-иностранка – явление экзотическое, а два таких экземпляра в доме со своей живостью и смехом – кругом голова пойдет.

Положив перед собой областную газету, я изучала объявления женихов. Где их еще набрать в нужном количестве для выбора? Мужчины тут пачками на тебя не налетают, на улице не знакомятся, тихо сидят по своим домам и ждут, когда на них, как на блесну, начнет клевать рыба – через газеты или интернет. Причем французская рыба – освободившиеся от семейных обязанностей женщины, на этот подвох не шли, оставались только наивные иностранки.

Итак, список женихов получился из пяти человек. Я их выстрою под кодовыми именами – «огородник», «охотник», «дальнобойщик», «хуторянин» и «атлантик».

Какой же это труд – поиск иностранного жениха! Мало того, что нужно с претендентами познакомиться предварительно, так еще и при их встрече с подругой быть рядом и работать переводчиком. Ну, естественно, дальше, если масть пойдет, народ сам уединится по углам и будет общаться на «эсперанто». Это культурно сказано – в основном жестами и первобытными звуками, доставшимися нам из мезозоя, и четким указыванием пальчика на предметы. Тарелка – это «ням-ням», цветы – руками очерчиваешь восторг в виде сердца и закатываешь глаза. Ну, «мерси», «бонжур» – это и ракам понятно.

Первый жених жил в моем городе. Позвонила и приехала к нему на разведку. Крохотный домик, с такими же крохотными темными комнатками внутри. Меня, привыкшую к просторам, это всегда нервировало, да и я сама – разгонистая дама, высокая да статная – терпи и пригибайся, входя в чужой быт. Француз оказался маленького росточка. Этого мне вообще не пережить на фоне памяти о моих красавцах мужьях. Но при чем здесь я? «Абстрагируйся, дорогая, – говорю себе, – ради давней и долгой дружбы с подругой, длиной этак в 40 лет». А мужичок нарезает круги вокруг меня, сидящей за столом. Оказывается, у него своей машины нет, но есть огородик на берегу речки, и туда, мол, я их с моей дорогой подругой возить буду. Я мигом представила подругу, столичную жительницу, без сомнения, как все украинки, умеющую на грядках работать, но заскучает она, может быть, даже и завоет по нашим просторам. А кандидат между фразами всё мне в скромное декольте глядит.

Напоследок выдает: «Надеюсь, у вашей подруги тоже такая красивая грудь, как у вас». Не оторвать мужиков любого возраста от мамкиной груди! Ностальгия у них младенческая! И где ты, мой дорогой, грудь в пенсионном возрасте у моей синички-подружки сыщешь, которая с парашютом прыгает? Ей довесок только мешать будет. Не прошел конкурс жених. Подруге ничего не скажу, чтобы не оплакивала потерю.

Второй был «охотник». Позже объясню почему. Высокий и стройный, подкатил на паркинг, где и я припарковала свою машину. Беседуем в его машине, как агенты иностранных разведок. Он живет в небольшом селе, а может, и хуторе, мода тут такая, подальше от шума городского. Главное, всего километров семь от города, где я со своим мужем живу. Договариваемся: как только моя подруга прилетит, так и познакомлю с ним.

А третий жених – «дальнобойщик», тоже, оказывается, неподалеку от нас живет. На пенсии, естественно. Вот с ним и поедем в Париж встречать подругу, так решили. Он за рулем как рыба в воде себя чувствует. Правда, аэропорта никогда не видел в своей жизни, не летал никуда, тут я ему пригожусь. Высокий мужик, с брюшком от сидячей работы. Пока рулил по дорогам в молодости, жена бросила и ушла к жандарму молодому с их дочкой. Перипетии с разводом пережил, живет у матери в доме. Старушка древняя, ей за 90, ходит по дому, командует, ругаются. Он себе домик неподалеку купил и там ремонт делает лет семь уже. В надежде на что – неизвестно. Может, жениться хочет, а может, продаст его, чтобы денежки были.

Два жениха, «хуторянин» и «атлантик», пусть побудут пока в резерве.

...Вот и подруга прилетела. Ждем ее выхода с «дальнобойщиком», который весь вспотел, мотаясь по круговым лабиринтам паркинга в аэропорту. Я, выйдя из машины, и этаж записала на бумажечку, и номер бокса, где машину оставили. Не найдет сам, это точно. А мне надо, чтобы всё было четко.

Занавес открывается! То есть – плавающие створки дверей, и я вижу подругу, указываю на нее Пьеру (так назовем встре-
чающего жениха). А он как «ринется с берега в воду вниз головой, не зная брода», как у нас дома говорят. Обхватил ее личико и целует в губы, щеки. У подруги глаза – блюдцами, у меня тоже. Вот это прыть, вот это любовь с первого взгляда! То ли еще будет! Может, и вправду остальные женихи отпадут, задачу выполню перед подругой. Дома муж нас ждет к ужину, ну прямо светская идиллия.

Отужинали, побеседовали о погоде в первую очередь, о проблемах наших насущных и былых. Пьер заверил, что завтра вечером приедет за подругой и заберет ее к себе на уик-энд. Раскланялись. Я еще отметила, что подруга подтянула французский язык, со словариком не расстается. Хороший козырь для местного народа. Они отчего-то думают, что весь мир должен разговаривать только на их языке. Такое вот озерцово-лягушечье желание, в то время как мир меняется, народы перемещаются и любыми путями стараются развить коммуникацию благодаря всем языкам, имеющимся под рукой.

На следующий день подруга торжественно и сосредоточенно готовится к отъезду. Я с ней в спальне. Она ищет что-то долго в глубине своего чемодана и находит, победно показывает какой-то тюбик крема.

– «Львица!» – торжественно произносит его название.

– Это что еще за шедевр косметики из дома? – удивляюсь я.

– Да партнеру пригодится, вдруг у него проблемы с вхождением будут.

– Чего? – застываю я с открытым ртом и вспоминаю, что подруга, по своему первому и давнему диплому, медик. Я катаюсь от смеха по широкой кровати, и мой муж с удивлением заглядывает в комнату, предварительно постучав в дверь.

Пьер подъезжает к вечеру, по-хозяйски, вручает мне пакет с французскими багетами и забирает подругу. Я провожу неспокойную ночь, тереблю мужа:

– Как ты думаешь, он женится на ней?

– Нет, – вздыхает муж и поворачивается на бок, оставив меня с назойливыми вопросами.

Рано утром мы на кухне за чашкой кофе. Машина Пьера заезжает во двор. Я удивленно вскидываю глаза на круглые часы, висящие на стене – 8 утра. У меня не глаза, а два знака вопроса, глядящие на мужа, занятого маканием в кофе круасана. Тоже непонятная мне привычка – как можно такую теплую, хрустящую булочку макать в кофе, потом изловчиться и быстро сунуть себе в рот? Не успеешь – круасанчик, утратив первозданную красоту, безвольно ляжет на дно чашки с кофе. Эстеты, тоже мне...

Подруга быстро проходит в свою комнату. Пьер также быстро ретируется, пообещав через недельку снова заехать за ней. Не успел он крутнуть ключ зажигания своей машины, как я уже в комнате подруги.

– Чего так рано и быстро вернулась? – звучит мой вопрос. – «Львица» пригодилась? – шучу я.

Подруга недовольно сопит и наконец выдает:

– Я его побила!

– Как? – вскрикиваю я. – Побить жениха в его доме?!

– А он мне положил на тумбочку возле кровати 50 евро, – бубнит подруга. – Я как увидела это, ухватила полотенце и начала его хлестать, бегали так друг за дружкой в пижамах ночью. Не могла утра дождаться, чтобы меня к тебе назад вернул.

– Ну ты и баран, тот, что не блеет, как говорила моя мама, – констатирую я. – У человека ума или времени не хватило подарочек тебе приготовить, вот и положил денежку.

– Ага! – продолжает дуть губы подруга. – Подарочек, как проститутке.

– Забурилась черт знает куда, – пытаюсь урезонить подругу. – Я не смогу тебя корректировать в таких ситуациях в чужой спальне, чтобы объяснять каждый раз ментальность другого народа. Ладно, посмотрим на развитие событий, – говорю я озабоченно, – у меня еще есть кандидат. Позвоню, и встретимся с ним на выходных в кафе.

Сказано – сделано.

Приехал второй кандидат, мигом оценил стройность подруги в шелковой длинной юбке и в тапочках-балетках – легкая, как перышко. Сказал, что повезет ее на бал в Тур, потанцевать, он любитель танцев. Я сразу вспомнила неудачное приземление подруги с парашютом и отвергла идею. Тогда жених предложил увезти ее к себе, якобы дом показывать где-то в чистом поле. Подруга, предчувствуя что-то, насобирала яблок в моем саду и, положив их в целлофановый кулечек, взяла с собой. Вторая моя ночь прошла в тревоге.

Утром за кофе та же картина: машина во двор, и подруга из нее выходит вся поникшая.

«Да, – думаю себе, – это уже становится диагнозом, еще и у мужа на глазах развиваются все события выдачи замуж подруги. Благо, завтра понедельник, мне на работу, уедем отсюда в мою ведомственную квартиру, отчитываться не надо будет ни перед кем».

– Так что же опять произошло? – спрашиваю подругу.

– Да ничего особенного. Заводит в дом, а там со всех стен головы всяких лесных зверей, жуть! Он охотник, оказывается, хобби такое, из убитых кабанов диких, косуль делает чучела. Я и просидела на диване в своей шелковой пижаме, скрестив ноги в позе лотоса, бигуди на голове и с кульком начищенных яблок из твоего сада, тупо жевала и молчала. И опять ждала возвращения к тебе домой.

Вот так мы распрощались с «охотником». А время тикает, подруга на месяц приехала, остались еще два незнакомых жениха в запасе и надежда, что Пьер таки заявится снова в гости.

Но бывают в жизни моменты и настоящие, соответствующие нашим желаниям. Например, повезла подругу в имение Жорж Санд, оставив мужа на очередных выходных терпеливо нас дожидаться дома. Мы насладились с ней красивыми пейзажами Франции, перекусили в городке по дороге и заехали в имение писательницы. Это уже совсем другой мир, знакомый нам из книг. Комната Шопена, столовая с расставленными приборами на столе, будто хозяева вышли ненадолго, на стене портреты жгучей брюнетки с гладкими волосами в красивом платье. Такой была Жорж Санд до ее переодевания в мужской костюм, когда она вырвалась из своей эпохи, стала передовой женщиной. Кухня с блестящими медью кастрюлями, сковородками и огромным камином, комната театра, где проходили спектакли для гостей. Сад с фруктовыми деревьями и овощные грядки. За сараем семейное кладбище – там и упокоилась писательница. Вот это и было настоящее для нас, пишущих женщин. Там и прозвучал телефонный звонок от сына. У меня в этот день родилась внучка во Франции. И всё бренное, в том числе и мечта подружки о местном женихе, отодвинулось на время и утратило злободневность, в душе поселились покой и радость.

Пошел дождь, густой и настырный, такой, что дворники машины не успевали смахивать воду, лившуюся с небес. Указатели по краям дороги упорно показывали на город, где я работала, и никак нельзя было разглядеть направление к дому. Пришлось следовать по указателям. К вечеру мы уже были у меня. Позвонила мужу домой и извинилась за то, что дождь пригнал нас в другой город. Ему ничего не оставалось, как терпеливо ждать еще одну неделю до моего возвращения.

Я бегала на работу, дома подруга готовила мне вкусные блюда и тосковала. Она такая, без поставленной задачи жить не может. Ну что же, придется опять браться за нудную историю запасного жениха. Тем более, что Пьер, побитый полотенцем, вестей не подавал. А новый жених сам позвонил, уточнял, приехала ли подруга. Выкроив полдня в рабочем графике, повезла ее на встречу.

Встретились в церкви. Ходим там, удивляемся скромному убранству католического храма. Ничего нет, кроме узких витражей, через которые пробивается свет дня. Наконец в церковь входит мужчина, лысый полностью и сам кругленький. Приглашает в гости к себе на подворье. Ехали следом за его машиной до какого-то затерянного в полях хутора, петляли по узким улочкам, с трудом припарковались на крошечном дворе, по которому бегали полусумасшедшие странные куры на высоких ногах, гогочущие без устали.

– Что за живность такая? – спрашивает подруга.

– Скрестили курицу с петухом, пентады их тут называют, – ответила я и пригнулась, чтобы войти в дом. Опять полумрак помещения. Палас на полу (по сути на земле), стол. Наверное, мы в гостиной.

Располагаемся. Подруга сидит как засватанная, мне отдуваться приходится, поддерживая беседу. Пирожное на столе, видимо, с утра ждет нас, холодильника не вижу. Подруга периодически вздрагивает и неистово чешет лодыжки, подобный рефлекс перескакивает и на меня.

– Что-то тут не так, – говорю ей, – кусает что-то за ноги.

– Блохи, наверное! – констатирует подруга, – с этого паласа налезли, его не пылесосили вовек и в горных реках не полоскали, вот они и накинулись на свежую кровушку.

Хозяин бегает к чайнику в какую-то пристройку, это к пирожному («черная голова» называется). Подруга в момент отсутствия хозяина вдруг просветленно говорит:

– В этом доме жить невозможно – повесишься от тоски.

Я смотрю на нее молча. Чего сыпать соль на рану? Но ключи от машины резво нахожу в своей сумочке, успевая поблагодарить хозяина за чай с пирожным, за прием, и говорю о срочной работе, мол, торопимся. Сдаю назад, выворачиваю руль вправо на узенькой улице, и готова уже жать на газ, но мужичок-жених комаром мечется перед моей машиной, не видит опасности. Выглядываю в окошко и говорю ему, что мы подумаем и обязательно позвоним о своем решении. Только это и спасает его от колес моей машины. Уговорила, отошел в сторону.

Минут через сорок езды в молчании мы врываемся в мою квартиру, на ходу скидывая одежду, чтобы бежать в ванную. Подруга обреченно уступает мне место под душем, сама вытряхивает с балкона мою и свою одежду.

– А что, во Франции блохи есть? – спрашивает подруга.

– Не нервируй меня, Муля! – кричу ей из душа фразой актрисы Раневской. – А то я тебе расскажу про Версаль, их парики крахмалом посыпанные и стульчики с дырой для судна у дам под пышными юбками за столом. Или еще лучше, про штанишки женщин из простонародья, длинные такие, на поясочке, швы есть только с внешней стороны бедер, между ногами ветер гуляет. А чего, удобно, расставил ноги и справляйся...

Подруга закрывает руками уши и падает на кровать в своей комнате. Захожу к ней, обнимаю после потрясений этого дня.

– Извини, мне крышу рвануло. Вот чтобы помнила ты, как нужно родину свою любить, – с горечью сказала я. – А мужчины наши лучше всех, – добавляю.

Подруга с надеждой поднимает голову и спрашивает:

– Лучше всех чем?

– Да тем, что свои! – убежденно констатирую я.

Наступает временное затишье на несколько дней. Я усаживаю подругу дома за компьютер – редактировать мою книгу. Это ее профессия. Иногда она пересекает дорогу от моей квартиры к дому престарелых, где я бегаю, очумевшая от бытовых проблем пятиэтажного здания с 75 квартирами и их жильцами. Подруга терпеливо ждет возле моего кабинета.

– Ты чего киснешь? – бросаю ей фразу, не прекращая крутить диск телефона на столе.

– Ты написала: «...и засыпая в объятиях слова, знаю, откровеннее объятий не бывает».

Вижу, что подруга готова заголосить по-нашему. Не даю ей заплакать.

– До вечера! – только и говорю. Если бы мой подшефный народ и сотрудники знали, что я пишу, у них бы наступила долгая анестезия.

Наша общая любовь с подругой – это цветы. Вазонов полно в моей квартире и на балконе, где я стою, наблюдая за ней. Послала ее вниз, земельки накопать из-под кустов возле дома. Эта козочка вырядилась, как на бал, и медленно плавает между кустами, приседает, земельку ищет, юбка цвета малиновой петунии вокруг зонтиком ложится. Короче, знаю свою подругу – в образ француженки вошла, думает, что какой-нибудь француз за ней в окно подглядывает.

– Поднимайся уже с землей, – кричу ей и спешу к зазвонившему телефону.

Наше мнимое спокойствие закончилось. Звонит последний из резерва, жених из Ля Рошеля, что на Атлантике. Понятное дело, спрашивает, приехала ли подруга. Меня уже колотит в ожидании очередного сюрприза. Я, как на ярмарке, начинаю торговаться, чтобы подороже «продать» невесту. Он ведь приглашает подругу приехать к нему поездом. Выспрашиваю, а где этот город, хотя была там много раз, и как осуществится... эээ... доставка невесты, за чей счет. Короче, пытаюсь быть дипломатом, говорю обтекаемо, а тем временем качу бревно под клиента, чтобы он грузик этот принял себе на грудь и почувствовал себя ответственным.
Ведь в случае «утреннего аврала», когда подруге что-то примерещится, придумается, приехать за ней не смогу – до Атлантики 140 километров.

Посадила в поезд подружку и наступила тишина на два дня. Мобильной связи с ней нет. Да и у дедули ее нет, звонил с домашнего телефона. Добавляю себе седых волос. Куда отправила подругу? Не дай Бог, что случится там, ответ держать мне перед ее единственной дочерью. Авантюристки обе! У нас это слово почти ругательное, а здесь, наоборот, позитивное и характеризует людей, которые не боятся ничего, мир познающих, смотрящих бесстрашно в глаза судьбы.

К счастью, подруга благополучно вернулась назад. «Атлантик» предупредил о времени прибытия поезда в мой город. Допрос подруги идет с пристрастием.

– Ты говори, я буду оценку ставить, выводы делать, – предупреждаю подругу.

– Встретил на вокзале меня худенький, маленького росточка дедуля.

– Все они тут маленькие, – подвожу черту я.

– Привез в свой дом, покормил, оставил меня на время. К сыну поехал, с ним и живет, инвалид он. Дальше океан показывал, куда приехали и не спрашивай, я не просекаю места и названия. Если бы оставил одну, не нашла бы дорогу назад. Там еще были большие скалы и тропинка опасная, к морю ведущая. Я и ринулась спуститься, а старичок не рискнул, только чего-то на часы показывал, стучал по циферблату, тыкал в цифру 5 или 6. Короче, я на это не обратила внимание, только головой кивала, вроде, всё понимаю. Спустилась к океану, походила по мокрому песку, а до самой воды не хотелось идти вдаль, на камушке обосновалась и думала о своей жизни, медитировала, молилась. Не помню, сколько времени прошло, только вдруг заметила, что вода приблизилась. Назад взбираться на скалу не так легко, как спускалось. Думала, что и останусь там, на камнях. А наверху народ бегает, что-то кричат и старичок вместе с ними.

– Дурында! Это прилив, океан возвращался! Причем очень быстро это происходит. Вот тебе старичок и показывал на время между 5 и 6 вечера, чтобы убралась оттуда.

Подруга посмотрела на меня долгим взглядом и продолжала повествование:

– Вечером он снова меня покормил, сам готовил, объяснял, что в тарелке морепродукты. Приятно, когда мужчина за тобой ухаживает, готовит, кормит, постельку расстилает. У меня такого в жизни никогда не было. Уложил спать и снова ушел к сыну. А рано утром я проснулась от какого-то потрескивания. Вышла из спальни, а старичок камин разжег, вот он и потрескивал. Уютно так. Завтрак на столе, книги какие-то в подарочек приготовил. Всё пересказать невозможно, о чем он там лопотал, дауном каким-то себя чувствуешь без языка и диалога. Город Ля Рошель показал – красивый, с яхтами в бухте, белый, как чайки над океаном. В ресторанчик сводил, всё пичкал блюдами всякими. Ну, а потом проводил на вокзал, билет купил обратный.

Мне ничего не оставалось, как подождать телефонного звонка «атлантика». Он позвонил. И я, извинившись, всё же задала ему вопрос:

– Что вы подразумевали под этой встречей с подругой? Зачем это вам нужно было?

Ответ поразил своей прямотой:

– Мне приятно поухаживать за женщиной.

– И всё?! – удивилась я.

– Да, – подтвердил «атлантик».

Как быстро пролетело время пребывания подруги здесь! Мы уже взялись за сбор чемодана в дорогу, когда объявился Пьер, как ни в чем не бывало, помнил всё-таки о дне возвращения подруги домой. Даже колечко купил в подарок, возил ее по полям, оказывается, есть у него земелька, притащил много фруктов в дорогу, не зная, что таможня их не пропустит, и подруга ела их здесь и делала свои выводы.

– Нет, он всё-таки женится на мне!

Я смотрела на происходящее без комментариев. Когда еще вырвется ко мне подруга в гости? Увидимся ли мы с ней? И вообще, эти две планеты Венера и Марс, планеты женщины и мужчины, когда-нибудь сходятся вместе? Наверное, сходятся, если в Книге Жизни это написано. И если между двумя есть самое главное – Любовь!