Сергей Дерюшев
«Ни сытые, ни голодом томимы...»
Непогода
За чашкою остывшего, дешевого, но крепкого
Напитка пролетарского из жженых зерен злаковых
Смотрю на дождь, играющий
с березовыми ветками,
На занавески разные в окошках одинаковых.
Порывисто заветрилось, водой забило в форточку.
За окнами немногое достойно комментариев:
Болонка чистоплотная оскаливает мордочку
На мало заработавших и пьяных пролетариев;
Проулочная девка, вполовину оголенная,
Блеснула у обочины коленками и золотом;
А женщина пожившая, войною опаленная,
Грозит орлу двуглавому былым серпом и молотом;
Тоска в лице морщинистом такая же огромная,
Как мера алкогольная – на душу населения,
Как прежняя страна моя,
еще не разделенная...
Как темень мира древнего –
за миг до сотворения.
Анемия душ
Мы мертвые почти. Мы с хрипом дышим
И смотрим истуканами вокруг.
Цветов не различаем,
Птиц не слышим,
Лишь двигаем плетьми холодных рук.
Ни сытые, ни голодом томимы,
Выгуливаем в скверах нищету.
Похожи на актеров пантомимы
На сцене, погруженной в темноту.
Мы умерли, и даже умирая,
Не видели юдоли наших душ:
Они не уносились в кущи рая,
А вышли, словно свиньи из сарая,
И плюхнулись среди отхожих луж.
Когда же – по веленью высшей воли –
Над лужей приподнимется одна,
Она кричит и корчится от боли,
К которой всё привычнее страна.
Нежное слово
Не роняю слово нежное небрежно,
Доверяя взмаху пишущей руки:
Слово «женщина» –
Послушайте – как «нежность»...
Эти звуки всеми смыслами близки.
Но, сближая чудо-запах земляники
С ароматами возлюбленной души,
Слову нежному дарую голос тихий,
Ибо тайна поверяется в тиши.
Стоя в кущах расцветающего сада
Или в шумном лабиринте городском,
Слово нежное выкрикивать не надо,
Слово нежное роняется тайком.
Даже сердце, этот песенный кудесник,
Замирает, звуки нежные тая:
Слово «женщина» –
Не слово, это песня,
Если женщина – любимая моя.
Весна на Урале
Темны на склонах тяжкие снега.
Набрякли валуны у перевала.
Последняя весенняя пурга
Затихла у рудничного отвала.
В ногах широкогрудого Урала
Молитвенно колышется тайга:
В монахини пострижена давно;
Пред старцем неулыбчивым робеет;
На ветер, что трепать одежды смеет,
Поглядывает строго и смурно;
Молчит, а уж молчать тайга умеет,
Как татям безъязыким не дано...
Урал не воспаряет к облакам;
Приземисты одряхшие вершины –
Так руки повисают по бокам
Семью похоронившего мужчины...
И ночью над печальной тишиной
Слышны его безрадостные песни
О сгинувших без памяти земной,
Без имени, наследников и чести,
Без вести, не прочитанной женой
На ласково оглаженной бересте...
Устал Урал, но верует пока
Монахиня в неслыханную силу
Униженного князем старика,
Способного – как в прежние века –
Подняться и поднять с колен Россию!
Чаевые
Из дней ушедших извлекая
Непреходящую печаль,
Душа от звона обмирает
И щепетильно собирает
Монетки памяти – на чай...
И всё же ищем уголочек,
Где – при услуге тишины
И в созерцаньи неких точек –
Возводим целые холмы
Из медяков, что на чаёчек
Богачкой памятью даны.
* * *
Голубиными перьями белыми
Облака к горизонту льнут.
Осыпаются вишни спелые,
Наземь соки хмельные льют.
До полуночи выйдет милая
Погулять в молодом саду,
Поглядеть на дорогу стылую
И на северную звезду;
Куст вишневый обнимет ласково,
Нашептавшись, вернется в дом,
Где конверты с моими сказками
И стихов рукописный том.
Из цикла «Деревенские сны»
* * *
Моей милой бабушке
Покрыты льдами русла рек.
В дому расставлена посуда.
По сёлам русским вера в чудо
Живет давно, не первый век.
Легко поверить в чудеса,
Когда за окнами большими
Узор немыслимый расшили
Заиндевелые леса,
И тишину не мнут машины,
И синью плещут небеса...
Я верю в чудо рук родных,
По чашкам чай горячий льющих,
И волшебством считаю сущим
Земельный дух забот земных,
И этот дом – когда он тих
Иль полон празднично поющих.
Найду глазами наугад:
Не чудеса ли – те снежинки,
И травный чай,
И белый плат –
Весь мир отеческой глубинки
С венчальным правом на родство,
С печалью в бабушкиных сказках
О мужиках в солдатских касках,
Спасавших это волшебство...
И вдруг – усталые глаза,
Глубокий вздох над русской печью,
И заблестевшая слеза,
И милый голос с тихой речью:
«Уж больно редко ты гостишь,
Пылится чайная посуда...
Сидишь одна,
В окно глядишь...
Слабы глаза, не вижу чуда...»
* * *
Обычный зимний понедельник,
Какие есть в любом году:
За далью детства – тихий ельник,
Ледок заснежен на пруду;
На подоконнике герани;
Кольцо на маминой руке;
Сухой паук в оконной раме;
Узор белил на потолке...
Там всё имеет дивный запах,
Там вьюги сказку говорят;
А снегири – в еловых лапах –
Совсем знакомые сидят;
Там всё такое, словно разум
Не разделял цвета полос
И принимал так много разом,
Что я частями не донес...