Афганистан. Война… Как давно и как недавно это было. Многое уже забылось, но не зажили раны. И когда душа не помнит, тело ноет от боли, заставляя вспоминать вновь и вновь. «Огонь!» – кричит кто-то невидимый и закрываются глаза, и появляются лица друзей, погибших и живых, и боязно наступать на траву (вдруг там мины!..) Афганистан… Мы почти забыли, как это было. Тогда был один Афганистан, сейчас их десять, маленьких, собственных Афганистанов: Таджикистан, Карабах, Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Северная Осетия, Чечня… Еще? Хватит и этого мрачного списка, ведь за каждым из географических названий – сотни, тысячи человеческих жизней.

А сначала был Афганистан.

«Зачем писать об этом?» – спросите вы. Все сказано, все ясно. Не стоит больше затрагивать эту тему. Но вы будете неправы. Об этой войне писать просто необходимо. Необходимо напоминать о ней, не то забудем. Забудем, как начиналась затяжная полоса войн, мясорубка, перемоловшая лучших. Забудем, и не сделаем выводов в будущем, когда это понадобится.

Война, которую прошли тысячи. И люди эти, не раз собой рисковавшие и выжившие, сейчас почти ничем не выделяются из толпы. Мы уже не восхищаемся ими, воевавшие уже не в диковинку теперь, когда мы все знаем, что такое стрельба из автомата, разрывы бомб. А тогда, когда все только начиналось, страна была мирной и как-то дико было убивать кого-то им, простым русским парням, только что закончившим школу или военное училище.

«Первая стрельба случилась недели через две после того, как мы прибыли в Афган… Колонна наших машин шла по дороге, по обеим сторонам – горы. Типичная дорога, каких там, наверное, миллион. Нас и раньше предупреждали: запросто можно попасть под обстрел и будет это не очень-то приятно. Но одно дело когда предупреждают, другое, когда попадешь в переделку по-настоящему. Начали обстреливать, мы все – вон из машин. А там и растерялись. Смотрю: все стреляют, суетятся. Бегают. Наш командир ко мне: «Почему не стреляешь? Огонь на поражение!» Я смотрю в ту сторону, куда он мне показывает, а там, наверху, перемещаются люди. И вот в них, значит, я должен стрелять… Дико как-то сперва, странно: там люди, а по ним надо стрелять. Трудно чисто психологически. Ну, ты сам представь: ты же знаешь, что автомат заряжен боевыми и ты, если попадешь, убьешь. Зря думают, что легко стрелять в человека. Нет, трудно это. Но до первой крови. Увидел первую кровь – стал неуправляемым. Ранило, или, не дай бог, убило друга, или просто увидел солдата незнакомого подстреленного, и все как бы переворачивается в душе. Вот тогда уже не думаешь, когда стреляешь».

Первая кровь… Войны вовсе не похожи на зрелищные боевики. Нет там и супергероев, редки чудеса спасения. А жестокость, порожденная видом крови, есть. Были те, кто аккуратно складывал в спичечные коробки отрезанные уши убитых ими душманов. Но можно ли осуждать их? Война есть война. Она не цветами пахнет, а кровью. Один из прошедших Афганистан сказал мне: «Вернулись мы. Но морально нет. Морально мы все там погибли…» Пусть так. Пусть в этих горах и песках они погибли морально. Но они погибли, не предполагая даже, что и в мирное время все морально уничтожимся. Умрем без боя в современных проблемах. А они бой приняли, и не раз. И их моральная смерть, быть может, стоит сотни наших жизней.

Погибали же они не только морально. Погибали и физически. Чаще всего смерть застигает солдата или в начале, или в конце его службы. В начале он еще неопытен, в конце теряет бдительность. Впрочем, не только потеря бдительности служила результатом гибели. Судьба… Она действительно над нами властвует. Счастлив тот, кому судьба была вернуться.

«Служба моя уже заканчивалась. Я был командиром САУ. Помню тот вечер очень хорошо, яркий был эпизод. Мы прикрывали пехотинцев, которые находились внизу. И тут обстрел. Сначала стреляли из автоматов, затем вдруг у «духов» заработала пушка. Нам приказ: «открыть огонь по цели». Развернули башню, сделали несколько выстрелов. А рядом с нами находились в ящиках боеприпасы. Видимо, снаряд разорвался близко к ним, и начался пожар. Пламя к ящикам подбирается. А знаешь, ящики сухие, да еще крашеные. Такие вспыхнут в секунду, и если вспыхнут – от меня и от всей САУ ничего просто не останется. Я смотрю в люк (через который подают снаряды) – пламя все ярче, подбирается ближе. Послали «молодых» землей закидать пожар и ящики. Помню, я даже не испугался, а просто подумал: «Жалко, черт возьми… Служба-то уже вот-вот закончится, домой скоро, а тут… Могу и не вернуться» Но все обошлось благополучно. Пламя все-таки удалось затушить. Да и пушка душманская замолкла.  Может, попали в нее, а может, те просто отошли…»

Афганистан… Сколько парней хотело тогда попасть туда, еще не зная, что такое война. Они хотели романтики и остроты ощущений, многие тогда хотели этого. А окунувшись в войну с головой, они все понимали. И не было уже романтики, а было желание выжить или отомстить. Выжить, чтобы потом забыть о свисте пуль и мин и улыбнуться над своими юношескими желаниями и представлением о мире.

«Когда сказали, что повезут в Афган, вроде бы и настроение улучшилось. Романтика! И жизнь не очень красочной была, день за днем, а тут вдруг возможность повоевать. Первое волнение, наверное, возникло тогда, когда сказали, что рейс на Кабул отменяют. Там самолет при посадке был подбит. Ну и когда все-таки вылетели, все думалось про подбитый самолет. Приземлились. Первое, что увидели – танки, БТРы, где-то пулемет работает, солдаты наши с закатанными рукавами. Словом, все интересно, опять настроение на подъеме. До Баграма нас перебросили на вертушках, там отвели в столовую. Романтическое настроение пропало, лишь мы пришли в эту столовую. Там мы встретились со старослужащими, и они нам такого понарассказывали… И война не мила стала. А когда первый раз обстреляли, было вообще страшно. Ночью обстреляли. Из минометов с реактивными снарядами. Свист, грохот! Впечатление такое, что снаряд летит прямо на тебя. Вот тогда окончательно понятно стало, что такое война. А потом привыкли, служба пошла».

Годы летят быстро. Давно уже закончилась эта странная война, которой до сих пор не дано определение. Три раза пытались назвать ее разными «именами». Это и «помощь афганскому народу, интернациональный долг», и «защита южных рубежей Родины». А во второй половине 80-х войну назвали «ненужной», солдат и офицеров – «оккупантами». Тогда же была развернута антиармейская пропаганда и этих «оккупантов» обвинили во всех смертных грехах. Нет, не они виноваты. Виноваты вы, господа политики, и вы, граждане России. Политики, вы виноваты в том, что проливаете чужую кровь, не отдав ни капли своей! А вы, граждане, почему верите им? Человек в погонах в считанные годы превратился в тупого, грязного подонка по вашей вине. И армия мощная стала бесформенным месивом.

«Нас купили на патриотизме. Сказали «надо!», и мы пошли. Пусть неверно приняли решение, пусть обманули, но мы пошли, потому что это был приказ. Аналогия – Чечня. Туда тоже пошли по приказу. Но, посмотрите, какая разница! Дезертируют, бегут со своими мамочками, а потом улыбаются в камеру и рассказывают о том, как их обманули. Гордости чисто мужской нет. Ты же предал своих друзей! Мы в то время с ног валились, но за счастье считали остаться со взводом, с братьями. Что же ты за мужчина, если бросил ребят?»

«Надо было взять высоту. Командир нашей группы получил смертельное ранение. Он никогда не скрывал, что такое война, с самого начала. В этот день он нам еще раз повторил: «Я вас не на танцы привел, а на войну. Может, и на смерть». И после этих слов он был смертельно ранен. Я командовал в то время взводом, солдаты ждали решения от меня. Я собрался что-то сказать, а тут в двух метрах от меня разорвался снаряд. Не знаю, как оказался жив… Ранило в ногу, получил легкую контузию. Но когда встал с земли, повел взвод за собой. И ребята пошли. За командира. Мя взяли ты высоту и даже без потерь. А были бы потери – себе не простил бы… А потом попал в госпиталь».

Мне тоже непонятно, как молодые люди, засевшие в коммерческих палатках, могут называть себя мужчинами, не пройдя службу в армии. Я недоумеваю, потому что перед глазами живой пример: отец мой отдал армии лучшие годы своей жизни. А почему друг мой не побежал из чеченской бойни и не предал никого? Свою смерть он встретил с честью и достоинством… Он знал, что нас всех обманывают люди, сидящие в мягких креслах, он знал, что не дают военным «сделать» победу. Но он пошел на эту войну, пошел добровольно, чтобы быть до конца мужчиной, чтобы на его месте не очутился более слабый. Родители ждали его в отпуск, а получили на вечный покой… Слава тебе, мой друг, Володя Кудзоев! Слава вам, не посрамившие наше отечество, живым и мертвым! Спасибо вам, прошедшим Афганистан, за то, что вы помните, что такое мужская гордость,– и объясняете нам.

Мужская гордость. Но есть и гордость женская. Все чаще и чаще появляются в армиях мира женщины. Были они и в Афганистане. Вывозили раненых, делали операции, готовили еду и… воевали. Воевали, может, ничуть не хуже, чем мужчины.

«Я сам не верил… Но когда увидел своими глазами, просто изумился. Одно из заданий наша РДГ* выполняла с частью егерского батальона, в который вошли одни женщины. Когда я познакомился с одной из них, то узнал, что воюют они давно. Я раньше слышал, что где-то бьют душманов наши девушки и женщины, но думал – сказки. Скажу тебе, много вояк видел, таких – ни разу. Их боялись «духи» больше огня, сильнее Аллаха их. Раненых они не брали в бою. Я знаю восточные единоборства, но так хорошо приемами борьбы, как они, точно не владею. Моя знакомая потом сказала мне, что она еще и мастер спорта по биатлону. Охотно этому верю; стреляет она дай Бог как. Эту операцию с егерским батальоном мы провели просто блестяще. Никогда еще так здорово не воевали!»

Война… Странная война, в которой, кажется, не стремились к полному военному превосходству и успеху. Скромно вошли и скромно вышли. Хотя многие говорят, что вышли с достоинством. Наверное, так оно и есть. Войска были выведены с минимальными потерями и можно с уверенностью заявить: «Мы не проиграли!» Но и не выиграли. Могли бы выиграть? Так ведь никому, наверняка, не была понятна сама суть войны. А если бы понятна была, то в победе сомнений не было бы. В отличие от армии сегодняшней, полуразвалившейся из-за игр политиков, с низким моральным духом, армия 80-х в нашей стране была единым и могучим организмом, способным выполнить любую поставленную свыше задачу. И если бы была задача – победить, то они победили бы. В свое время много говорилось о недостаточной подготовке советских солдат. Есть много примеров того, как готовили солдат, скажем, к службе в Афганистане, говорящих об обратном.

«Перед отправкой в Афганистан нас готовили на Памире. Что и говорить, тяжело пришлось. Совершали переходы по горным тропам, по перевалам. Везде снег, лед! Перепады давления просто адские, некоторые ребята иногда не могли на ногах стоять. Это они уже после привыкли, а тогда трудно было. Кислорода не хватает. На тренировках все тело протыкает иголками, а норма такая же, как и везде, в обычном спортзале. Зато потом в Афганистане легче было. Стреляли изо всех видов оружия. А потом нас переправили туда. Выбросили нас в снег. В той местности находились какие-то сараи, в которых мы и жили. Две недели просидели без дела перед операцией, ну разве что подходы к нашей стоянке заминировали. Трудно было. Ну, выжили все, и не хныкали. И к мамочке никто не просился».

Многие вернулись с той войны с медалями. Некоторые с орденами. Война закончилась теоретически. Но она продолжается до сих пор. И снится им, что снова надо, пригибаясь, бежать вперед и стрелять, убивать, чтобы остаться в живых, смутно представляя себе общие цели войны. Возвращаясь на базы, они просто убивали время. Кто как мог. Кто смотрел телевизор, а кто выкуривал план. Шутили, разыгрывали друг друга, заводили животных, играли в футбол. Люди везде остаются людьми. С той лишь разницей, что, отыграв очередной раз в футбол, они брали в руки автоматы и садились на броню БТРа, чтобы вновь выполнить поставленную задачу. Они были первыми, кто в послевоенные годы взглянул в лицо смерти и войны. Они явились предвестниками эпохи великих конфликтов и религиозных войн, в которой погрязли сейчас мы. Им пришлось тяжело: они были из мирной страны, и стрельба была в новинку. Русские солдаты на чужой земле, где даже камни дышали враждебностью. Они выстояли.