В гостях у журнала «Странник» – его тезка: странник, человек, который каждое лето делает автостоп своей второй жизнью, который побывал во многих уголках нашей огромной страны, знакомился с самыми разными людьми. Но если читатели представили себе многоопытного путешественника, убеленного сединами, то спешу прояснить картину: нашему собеседнику Аркадию немногим более двадцати лет. И, конечно же, нам захотелось поближе познакомиться с этим удивительным молодым человеком, узнать, что ищет и что находит он в своих странствиях.
– Аркадий, что же заставляет вас в наше неспокойное время, полное опасностей и непредвиденных обстоятельств, отправляться в путь?
– В автостопе меня привлекает, говоря языком сленга, «вруба». Смысл этого понятия таков: благодаря каким-то непредвиденным экстремальным ситуациям начинаешь глубже понимать самого себя. В своих странствиях я вижу способ «садханы», то есть видение самого себя, видение в этом мире определенного промысла Божьего.
– За последние несколько лет вы побывали в Адыгее, Марий Эл, Чувашии, на территории Псковской области, добирались до Прибалтики и Ханты-Мансийска. Что больше всего запоминается вам в этих путешествиях?
– Прежде всего, запоминается общение с людьми. В Ханты-Мансийске, например, мне доводилось соприкасаться с немногочисленным коренным народом – хантами. Особенно меня заинтересовал местный шаман, очень своеобразный человек, который научил меня петь особым горловым голосом, познакомил со своим своеобразным миропониманием, во всем усматривающем определенную логику.
Мне вообще очень нравится общаться с людьми, которые меня вдохновляют, которые наполнены яркой внутренней энергией, стремятся к познанию.
Почти каждое лето я бываю на хипповском фестивале Рейнбоу (от английского Rainbow – радуга), который ежегодно проводится у нас в России, каждый раз в разном месте и в разные сроки. Причем, мы собираемся не просто на фестиваль, мы собираемся в свою семью, в свое племя, где делимся определенным жизненным опытом, своими мыслями, идеями, живем очень тесным братством. На Радуге вообще жизнь течет несколько иначе, например, люди приветствуют друг друга словами «Доброе утро!» вне зависимости от времени суток. Несмотря на то, что на фестиваль приезжают люди абсолютно разной направленности, разных профессий, возрастов, случайных людей там не встретишь. В каком-то смысле мы все – единомышленники, получающие удовольствие от таких простых вещей, как задушевные беседы, песни под гитару у костра, познание неизвестного...
– То есть, по вашим словам выходит, что движение хиппи, «детей цветов», не исчезло в далеких семидесятых? Многие до сих пор считают, что культура хиппи характерна для Запада, но не для нас.
– Да, в самом деле бытует такой сложившийся стереотип: хиппизм – это молодежное движение, не получившее в России особого распространения. Но это мнение ошибочно. Хиппизм действительно появился в Америке в начале 60-х годов как протест американской молодежи против обывательщины, против власти денег и вещей. Более всего хиппи беспокоила бездуховность общества, в связи с чем в поисках истины, жизненного смысла многие хиппи в Америке примкнули к всевозможным индуистским и кришнаитским движениям. Что касается России, то, как известно, наша отчизна обладает большим опытом духовности, представленным в Православии, поэтому и хиппизм у нас по большей части реализуется в образе православного человека. Мне знакомы некоторые православные люди, которые называют себя скоморохами, растаманами, – это маленькие группки в общем течении хиппизма. Встречаются также русские хиппи, практикующие йогу, индуизм.
– Вернувшись из своего последнего путешествия, проходившего в псковских лесах, где вы практиковали эксперимент естественного выживания, вы сказали, что именно там, в тяжелых природных условиях, чувствуется настоящая жизнь. Расскажите нам поподробнее об этой первобытной жизни.
– Да, действительно, летом 2004 года, после того как почти месяц пробыл на Радуге, вместе с небольшой группой (где-то человек двенадцать), я пустился в добровольную «робинзонаду». Мы взяли с собой оставшиеся после фестиваля продукты, минимум личных вещей и ушли в глубь леса, на Псковские озера. Это практически непосещаемые, но исторически памятные места. Именно там во время Великой Отечественной войны проходила линия немецкой обороны, называемая «Черная пантера», то есть мы находились на месте, где когда-то располагались стоянки немецких войск. К счастью, атмо-
сфера там не страшная, не гнетущая, по-видимому, благодаря тому, что боев в этой местности все-таки не было. Мы находили старые землянки, блиндажи, ржавые немецкие штык-ножи, лопаты, вилки-ложки, но никаких мин и снарядов не попадалось.
– Чем же вы занимались эти несколько недель лесной жизни?
– Мы просто жили. Учились заново воспринимать мир вокруг себя, созерцали, молились. Большинство группы составляли люди верующие и для нас выживание без веры, без поминания Бога – это выживание в ущерб самому себе. В этих первозданных условиях приходит понимание о месте в мире самого человека, заново оценивается значение Церкви, Бога, значение человеческих отношений и то, по каким принципам должны эти отношения строиться. Естественно, открываешь для себя, что принципы должны быть духовными. Любовь, взаимопомощь, сочувствие и «отношение друг к другу по-евангельски» становятся уже не пустым звуком, а тем доказательным моментом, который на практике демонстрирует наиболее благоприятный образ поведения в мире.
Примером переоценки жизненного смысла может послужить вот такой, совсем простенький на первый взгляд, случай. Однажды, когда у нас практически закончились все продукты и пару дней мы ели только собранные в лесу грибы и ягоды черники, к нам пришел наш друг, живший в ближайшей, километров за тридцать, деревне. С собой он принес небольшой пакетик овсяного печенья. Каждому досталось всего по одной штуке. И именно в этот момент родилось понимание, которое я впоследствии окрестил «философией одного печенья». Я осознал для себя, что, в принципе, ко всему надо относиться как к тому единственному печенью, то есть как к чему-то уникальному, неповторимому. И встречая любого человека, даже самого жалкого нищего, к нему нужно относиться как к единственному человеку на земле, в твоей жизни, и ценить его соответствующе. «Философия единственного печенья» открыла для меня тот факт, что наслаждаться надо каждым мгновением времени, каждым проявлением жизни вокруг, потому что она действительно дается лишь раз.
– Аркадий, давайте от абстрактной «философии печенья» перейдем к более конкретной кулинарной теме: вы рассказывали, что пекли на камнях необычайный, изумительно вкусный пирог с черникой...
– Я никогда не забуду этот шедевр кулинарного искусства, приготовленный в первобытных условиях. Мы доставали из озера большие плоские валуны, прямо на них жгли костер, после чего уголь и золу сгребали с середины камня по сторонам. Замесив из муки и воды тесто, на раскаленных камнях мы выпекали блинчики (по принципу изготовления индийского блюда «чапати»). Готовые блинчики смазывали смесью из черники и сгущенного молока, и слой за слоем накладывали друг на дружку, в результате получился такой своеобразный и очень вкусный пирог. Жаль, что в городе, в благоустроенных условиях, приготовление еды теряет свою значимость, утрачивается некая торжественность этого момента, прием пищи сводится к чисто физиологическому действию.
– Аркадий, вы рассказывали о том, что познакомились на фестивале с необычной девушкой из далекого Владивостока.
– Девушку зовут Ирэс, и она каждый год добирается автостопом на Радугу из своего родного города Владивостока. Эта девушка необыкновенно добрая, очень красивая, обладающая огромной внутренней силой и духовным целомудрием. Я вспоминаю слова одного святого отца, который сказал, что если бы женщины понимали, что такое целомудрие, то они этой силой изменили бы весь мир. И вот этой своей добротой, каким-то духовным обаянием и проникновенностью Ирэс меняла окружающих людей, и они прямо на глазах становились мягче, приветливее.
Еще у Ирэс есть совершенно замечательный котенок по имени Плюха. Он сопровождает ее во всех поездках. Стоит только взять котенка на руки, как он тут же замирает, превращаясь в неподвижную статуэтку – такой рефлекс у котенка выработался за долгие переезды, ведь чтобы не мешать хозяйке, нужно вести себя очень тихо. Что касается самой Ирэс, то несколько лет назад, когда ей было шестнадцать, она автостопом ездила в Индию. Причем всю эту поездку проделала без каких-либо виз, документов и практически без денег. Между Владивостоком и Китаем на определенный временной период существует особый безвизовый проход, и вместе с экскурсионным автобусом Ирэс пробралась в Китай. Пару недель она жила в Харбине, у православных бабушек, с которыми познакомилась во время этой поездки. В саму же Индию Ирэс попала благодаря доброжелательному водителю, который согласился провезти ее тайно, без документов, через границу. А дальше для нее начиналось долгое путешествие по Индии: Ирэс направлялась на юг этой страны, в штат Гоа. В этом достаточно отдаленном штате, на самом берегу Индийского океана, находится большая хипповская коммуна, посещение которой и было конечной целью поездки Ирэс. Конечно же, простому человеку достаточно сложно представить, как шестнадцатилетняя девушка, не имея обязательных для туриста виз, бумаг, прививок, без особых трудностей, уповая только на Божью помощь, съездила в Индию и вернулась живой и здоровой. Между прочим, в этой хипповской коммуне Ирэс познакомилась с финном, который так же, как и она, автостопом, через Финляндию, Россию и Китай добрался до Индии.
– Наверняка на Радуге бывают люди, приехавшие и из других стран, из-за границы.
– Года два назад на наш российский Рэйнбоу приезжал парень из Финляндии. Добирался он автостопом, таща за собой тяжелый рюкзак, типи (это некое подобие индейского вигвама) и огромный контрабас. Кстати, практически все, кто едет на Радугу, везут с собой какие-нибудь музыкальные инструменты. Причем везут все подряд: гитары, флейты, скрипки, волынки, барабаны, дудки, бубны. Наверное, я уже не удивлюсь, если однажды увижу на Радуге пианино. Сам я играю на барабанах. Это вообще удивительное ощущение, когда собирается множество людей и начинают играть музыку. Все получается спонтанно, и люди, даже не имея музыкального образования, умудряются играть в такт, попадать в ритм.
Кстати, вспомнил еще об одном необычном путешественнике. Этот парень-хиппи приезжал на нашу Радугу аж из самой Австралии. Добирался он совершенно невообразимым способом: сначала через океан гидростопом, потом ехал через Юго-Восточную Азию, через Вьетнам и лишь из Китая попал, наконец, в Россию. В своем рюкзаке он вез немного еды, документы, спальный мешок, а оставшееся место в рюкзаке было забито всевозможными флейтами, дудками и свистульками, которые австралиец раздарил на Радуге всем желающим. Казалось бы, такой способ путешествия очень рискованный, утомительный, и гораздо проще совершать поездку с деньгами, с документами, официально. Но я считаю, что именно автостоп, путешествие, лишенное удобств, помогает человеку во многом раскрыться. Наверное, все путешествующие должны понять для себя некую аксиому: необходимо с любовью относиться к окружающему, к людям, и, соответственно, люди будут отвечать взаимностью.
– Вы так заманчиво обрисовали Радугу, что захотелось услышать что-то более конкретное об этом фестивале. Вероятно, нашим читателям будет интересно узнать о том, как он возник, какие правила существуют для его участников, все ли могут на него попасть.
– Название Радуга возникло из индейских пророчеств, где говорится о том, что в конце времен, когда Земля будет на грани катастрофы, появится единый народ, состоящий из людей разных наций и языков, подобно тому, как радуга состоит из разных цветов. Собрание Радуги происходит раз в году, длится около двух недель, иногда больше, и открыто для всех желающих. Эта традиция идет с 1972 года, из Америки, когда небольшая группа самых разнообразных людей поехала в лес и жила там в примирении с природой и друг с другом. В 1986 году эта традиция пришла в Европу, а в 1992 году – в Россию. С тех пор Радуга проводится каждый год. Время и место проведения обсуждается заранее всеми желающими, а информация распространяется при личных встречах и через интернет.
Пока не выпал снег, на предложенные места будущей Радуги отправляются разведчики. Затем они предоставляют собранные ими сведения; расположение ближайших населенных пунктов и железнодорожных станций, наличие подъездных и пеших дорог. Для Радуги нужны малозаселенные места, с наличием рек или других водоемов, обязателен лес, лучше всего хвойный. Радуга – это своего рода экологический фестиваль и его основной принцип – уважение к месту и его обитателям. Исходя из этого, решаются проблемы, связанные с мусором, отходами. Запрещено умываться и стирать в реке или ручье, если используешь при этом шампунь, стиральный порошок, мыло. Лучше набирать воду в таз или котелок, а потом такую мыльную воду выплескивать в места, отведенные для мусора. Те, кто приезжают на Радугу, убеждены, что собираются в Храме Природы, который существовал и до их прихода, поэтому должен остаться чистым и неоскверненным. Как говорят, здесь настоящий «радужный» человек даже комаров отгоняет лишь щелбанами. Так что – минимум химии, отказ от электроприборов, и вообще, чем ближе к естеству природы, тем лучше. Одна из традиций Радуги, к примеру, состоит в совместной вегетарианской еде.
– И кто же управляет фестивалем-собранием, кто утверждает нормы, решает организационные вопросы?
– Радуга – это не организация, здесь нет явных лидеров. Собрания Радуги представляют собой одновременную личную инициативу большого количества людей. Среди тех, кто приезжает на Радугу, есть последователи разнообразных этнических, культурных и религиозных традиций. При этом Радуга не является религией, на ней нет никаких ритуалов, обязательных для всех. Люди приезжают сюда, чтобы отдохнуть, пообщаться, увидеть старых друзей и обрести новых, каждому дается возможность рассказать о себе, показать свое творчество. Каждый знает, что жизнь на Радуге будет такой, какой он ее сделает.
– Аркадий, куда же вы сами планируете поехать в ближайшее время?
– Вся прелесть, оригинальность моих путешествий и состоит в том, что я ничего не планирую, не загадываю, определяющей чертой этих поездок является спонтанность.
– Ну что ж, в заключение нашей беседы хочу пожелать, чтобы то ощущение добра и света, что присуще вам, Аркадий, в какой-то степени передалось и нашим читателям.
