«Правда у нас – сигаретная...»

* * *

Чемодана нет. И не нужен кейс.

Мы из тех людей, кто копает грунт.

Вот билет на поезд – снова в рейс,

От родного крова. В сердце бунт.

Мы в вагонах едем по стране,

Кочевая доля строга к нам:

Москва, Питер, Север... А по мне,

Сидели бы мы лучше по избам.

Для кого-то делаем мы рай:

Именно, что люди там живут.

Обвалился напрочь у меня сарай.

Голые же стены – душу жгут...

И останки бедных деревень

Не дают надежды никакой.

На бетон мы едем, на щебень,

Не гнушаемся работою любой.

Строим мы высотки и мосты.

И в обслуге многие из нас.

А дома в родных местах – пусты –

Нет там наших рук мужских и глаз...

По стаканам водку разольём.

Благо проводник запаслив был...

Будни – впереди – за жизнь поём:

Будем биться, пока хватит сил!..

Но дорога путнику не друг.

Мимолётные мы братья и певцы.

Алкоголь не может снять испуг;

Боль не заглушают голубцы.

Не даёт покоя мысль одна:

Прибыль завсегда в семью везём,

А родимый край, как сусек без дна –

Сколько уж «худеет» Чернозём...

Поутру рассеет нас вокзал.

Город обретёт над нами власть.

Помните, родные, уезжал –

Обещал я точно – не пропасть.

И обдумать всё – нет времени...

Жуть-тоска под ложечкой сосёт:

Здесь – без «прописи», там – без «племени»...

Кто же тебя, Родина, вдруг спасёт?..

* * *

Тоска зелёная.

Бутылка красного.

Стакан пластмассовый

И я – один.

Слеза солёная

За жизнь напрасную.

Её прекрасную

Я – проводил.

Она убитая –

Впустую трачена.

Вся поистёртая –

В песок ушла.

Слова забытые

Ничуть не значат уж...

Тоска запретная

Опять пришла...

Печалью булькая,

В стакан пластмассовый

Бутылку красного

В тиши солью.

Печатью будто бы

Слова сургучены

Про жизнь прекрасную...

Её одну...

* * *

Где-то вдалеке кричит

Молитва минаретная,

А наша молитва молчит –

Она у нас сигаретная.

Мы по приказу – обязаны,

А обсужденье – запретное,

Так что терпи, брат, – наказано.

Терпенье у нас – сигаретное.

Верно – ушедшие годы,

Всё до призыва – заветное,

Нельзя пересечь вновь те воды –

Время у нас сигаретное.

Правду не видели рядом.

Правда – письмо безответное,

Друг с обезумевшим взглядом –

Правда у нас – сигаретная.

Как рассказать про забытое –

Много там есть несогретого...

Прошлое наше убитое...

Много там есть – сигаретного...

* * *

Арабы говорят: «Уста поэта –

Та тонкая ранимо нить, одна из ста,

Что связывает смертных с Богом,

Нам помогает жить».

И с ними я согласен! Что арабы!

Вот Библия: «В начале было Слово...»

Мотив поэта ясен –

Понять, принять, создать молитву снова!

Чтоб каждая душа, горя в потоке дней,

Отозвалась неслышно, чуть дыша,

И сбросив груз камней, что сердце придавили,

Раскрылась для любви, чтоб крылья появились

И вознесли к вершинам, неведомым вдали!

Поэт не создаёт. От открывает

Звездою новою известный старый путь.

Ему твердят: «Молчи!» – а он поёт.

От пули умирает, нам оставляя –

Узор словесный – Божественного неба суть!

* * *

Далеко от Родины,

На краю земли,

Запахи смородины

В память забрели.

Разбудили чувства,

Мой нарушив сон.

В царстве злого буйства

Вспомнил разом: дом –

Белые деревья,

Сады, тополя...

Малая деревня,

Где родился я...

Оглянулся. Вижу:

Южные кусты...

Город битых хижин...

Родина, где ты?!

* * *

Я была досужная,

Миру не понятная.

А теперь супружная.

И в плечах обнятая.

Всем была не любая.

И для них – не дружная.

Прошлое забуду я:

Жизнь была наружная.

Пусть молва не трудится

Суд рядить остаточный.

Мои грёзы – сбудутся!

Мой! – И мне достаточно.

Пусть печали плавятся,

Не сгорю холодною.

Он мне очень нравится!

Значит – не свободная.

Я теперь замужняя.

Мужем то есть взятая.

Хоть кому-то нужная.

Пусть и виноватая.

Пожилой железнодорожник

Вот насыпь. Рельсы. Рядом я.

В «спецовке», грязью травленной.

И мчится поезд – на моря.

А я с киркой. Подавленный...

Без зависти машу рукой.

Там мир другой. Несбыточный...

Уют там, праздник и покой!

Мне – стук колёс убыточный...

Я зрелый возраст для Путей

Захоронил под шпалами...

И за жену, и за детей

Работал я авралами!

Я дал стране так много благ –

И уголь! Нефть! И отпуска!

Но сам себе не друг, а враг:

Дорогу вижу... И... тоска...

Железные тиски не ждут!

Всё давит! Скорость! Движется!

Имён же наших не зачтут,

Хотя на нас всё зиждется!

Я есмь исправный механизм,

вагонная подстанция...

Гудит колосс – Капитализм!

А я его субстанция...

Крестьянин я! Деревни сын.

А с крошкою гранитною...

Вдохнуть землицы и росы,

Да на поля с молитвою!

К тяглой работе я привык:

И ломом есть, и «лапою»...

Но мимо мне поездный зык!

Я щебень рву лопатою!

Важна для жизни колея!

Железная. Дорожная.

Но нет души в ней для меня!

Пустое всё. Порожнее...

Воспоминание

Усталость между нами бродит.

И сырость обняла бушлат.

Тоска в любом углу находит

И шепчет: «Ты живой, солдат?»

Уют создал брезент палатки.

Где прислонился – там кровать.

Душа, как старые заплатки:

Уже там нечего сшивать.

Другая жизнь – другою мерой.

Неведомый – безумный смех.

Живём с «бутылочною» верой

И пробки служат вместо вех.

Увы, привычно: грубость, холод,

Ночное небо в трассерах...

И старым стал, кто внешне молод,

В красивых чёртовых горах...

Мы здесь узнали цену жизни,

Смерть мы сумели обмануть.

Отдав свои мечты Отчизне,

Служили крепко мы!.. Но не вернуть

Всех тех ребят, что были,

Что держались рядом, смеялись...

И где-то там в кавказской пыли

Навеки, навсегда остались...