Этот, 2006 год, оба наиболее ярких и известных журнала консервативно-патриотического направления («Наш современник» и «Москва») открыли объемными подборками Николая Рубцова к его семидесятилетию со дня рождения. Слово поэта звучит исповедью и проповедью одновременно. «Россия, Русь! Храни себя, храни!..» Но была ли необходимость занимать журнальную площадь, вроде бы предназначенную текущей литературе, стихами этого, безусловно, великолепного, но достаточно широко изданного поэта? Редколлегии обоих этих журналов сочли – да, необходимо. И это свидетельствует о новом, теневом положении литературы в постсоветском обществе. Расчет на то, что новое поколение читателей поинтересуется, хотя бы к юбилею, книгами Рубцова, отыщет их в книжных магазинах или библиотеках – ничтожно мал. Серьезная литература превратилась в дело узкое, элитарное, отодвинутое на задворки происходящего. А ведь актуальности-то строки Рубцова не потеряли, напротив – засияли новыми гранями. И вот и «Наш современник», и «Москва» делают единственно возможное – прибавляют и свою любовь к стихам Рубцова, и выносят опять на всеобщее погляденье: да взгляните же! Да услышьте же эту боль, переплавленную в поэзию.

Какая глушь! Я был один живой,

Один живой в бескрайнем мертвом поле!..

(«Русский огонек»)

Как верно! Как искренне! О человеческой доле вообще и о писательской в частности. Именно сознание того, что некому кроме тебя сказать то, о чем ты говоришь, движет писателем. «Я был один живой...»

Хотя это всегда вечная история пророка Илии, плачущегося к Богу, использованная Паоло Коэльо в романе «Пятая гора», о том, что последний он остался праведник. Да нет, не последний, а много еще вокруг «живых». Не стоит село без праведника, – говорит народная мудрость. Уж если село не стоит, то что тогда говорить о землях, о странах...

Ведь вот удивительная совершилась вещь за десяток прошедших по­сле перестройки лет. Не только социологи, политологи и историки осмыслили произошедшую со страной и народом катастрофу и издали более или менее фундаментальные, захватывающие труды (Нарочницкая, Панарин, Кара-Мурза, Кожи­нов...), но осмысление это произошло и на самом высоком художественном уровне. При этом не будем иметь в виду произведения-памфлеты, скажем, романы Александра Проханова (отмечу попутно замечательный роман «Идущие в ночи», где тема кавказской войны – и страдательна, и многопланова), чья позиция  сформулирована «в лоб».

Скажу о других писателях. О Валентине Распутине и Вере Галактионовой, чьи именно художественные произведения вызвали бурное обсуждение критиков и тех читателей, кто читает «толстые» журналы.

Вот как сама Галактионова говорит о своем последнем романе: «Мною недавно закончен и опубликован... роман «5/4 накануне тишины». Полгода идет его обсуждение в России. Основная тема романа – тема распада: традиций государства, души человека. Разрушая одно, мы разрушаем и другое... Моего героя – электронщика по образованию, преуспевающего бизнесмена, окружают его школьные друзья. Один из них стал реаниматором – человеком оживляющим. Другой – прозектором (рассекающий. – лат.), убежденным в том, что смерть тела и души – благо, ибо Ничто лучше действительности. Они встретились в реанимации. Возле постели умирающей жены главного героя. Имя больной жены – Любовь... В ходе романа идет трудное превращение литературного антигероя в героя, готового жить иначе. Он, циничный делец, проходит свой очистительный путь – до отречения от всего, что было его целью и на что ушла большая часть его жизни... Он находит «гнездо крамолы – гнездо  поврежденности» в душе – и в мире. Из человека, служащего Золотому тельцу, он пытается преобразоваться в человека, движущегося к Богу...»  

Это цитата из выступления писательницы на международном форуме литераторов в Сеуле 2005 года. Само же выступление, помещенное в упоминавшемся уже №1 «Нашего современника» за этот год, озаглавлено: «Новый литературный герой: выразитель интересов своего народа или идей глобализации?».

Именно имя Веры Галактионовой хочется назвать первым среди тех, кто олицетворяет собой новые силы в современной русской литературе, являясь преемниками традиционных, а следовательно – органичных –  художественных ценностей. И один из таких мощных писателей, кому наследует Вера Галактионова – Валентин Распутин. (Прежде всего речь идет о его повестях «Прощание с Матёрой» и «Мать Ивана, дочь Ивана».)

Еще скажу о жертвенности истинной литературы. Может быть, это один из важнейших критериев, позволяющих отличить литературу от коммерческих писаний. Ведь читают, действительно, крайне мало и избирательно. Зачем же класть годы и усилия на то, что заведомо останется достоянием жутко узкого круга?.. А вот здесь толстовское «не могу молчать» и то самое, от Рубцова: «Я был один живой...» Приведу пример. Валентин Григорьевич Распутин уже долгие годы работает над книгой очерков «Сибирь, Сибирь...» Во всеоружии таланта, опыта, литературного мастерства занимается чуть ли не краеведческим материалом... А просто – считает своим долгом. Читаешь главы о Транссибе и понимаешь, что только такой крупный человек и писатель мог сказать так: «И что бы потом ни происходило в Сибири, какие бы ветры перемен ни врывались в нее, какие бы открытия и обновления ни случались – всё это по впечатлению и результатам, по общей побудке и встряске глухоманных мест, по какому-то пронзившему весь организм материка призывному гуду не могло сравниться с тем первым, что объяло необъятное и вострубило новое время, – с прокладкой Великого Сибирского пути». Судьбы инженеров, строителей мостов, проходчиков, рабочих, увиденные живо и въявь... Встает перед глазами грандиозный русский проект, сравнимый, может быть, с грандиозным проектом «русского космоса». И это заново открыл, пережил, осмыслил Валентин Распутин. И такие труды, такой живой взгляд должны быть положены в основу учебников по отечественной истории, в основу патриотического воспитания.

Скажу прямо: одно сознание того, что сегодня с нами Александр Солженицын, Леонид Бородин, Василий Белов, Валентин Распутин – согревает душу. Насколько слышно их слово в обществе, насколько воспринимаемо – вопрос иной. Но недаром, видимо, остро вписались в современную реальность «романные экранизации» – фильмы Бортко по Достоевскому («Идиот») и по Булгакову («Мастер и Маргарита») и Панфилова по Солженицыну («В круге первом»). Это возвращение «бытийных» вопросов в больное и истосковавшееся по правде общественное сознание, пусть и в такой, «экранной» форме.

О месте писателя в обществе заставляет сегодня рассуждать многое. Скажем, огромное количество беспардонных самозванцев. В одном недавнем телевизионном проекте женщина, два года пишущая коммерческие романы и написавшая их за этот срок – тринадцать штук, сама себя аттестует как «сложившегося писателя». И вольно б ей говорить, но и первый, государственный канал аттестует ее так же, этим самым словом, после фамилии – писатель. И в своей редакторской работе без конца сталкиваюсь с тем, что авторы самодельных, убого-примитивных книжиц бесстрашно именуют себя писателями. И всё это тоже говорит о том, как низко пал авторитет писательского труда, как прочно забыты сегодня и Солженицын, и Булгаков, и Достоевский.

Но радостно всё же, что и сегодня появляются писатели, чьи книги по праву названы бестселлерами. Стал популярен и прославился  замечательным романом «Золото бунта» Алексей Иванов, романом «Мои посмертные приключения» открыла свою страницу в современной литературе Юлия Вознесенская, в полный голос заявила о себе и сразу привлекла внимание Елена Чудинова, интервью с которой мы представляем сегодня читателям.

Юрий Поляков, Александр Сегень, Михаил Тарковский, Ярослав Шипов, Виктор Николаев... «Нас было много на челне...» – сказал Пушкин и уцелел – в плаванье и в литературе.

Я гимны прежние пою

И ризу влажную мою

Сушу на солнце под скалою...

После кораблекрушения – это не так-то легко. Но Пушкину – как национальному гению и путеводной звезде – надо следовать.

Константин СМОРОДИН