Валерий Соснин

Уязвили язвицу

Ранней весной мы с сынишкой отправились в окрестные поля. Снег таял, и бежали ручьи. Порхали и уже пели первые жаворонки.

Лисица, завидев нас, припустилась наутек и скрылась за почерневшим бугром.

В километре, у лесной опушки, деловито рыскал некто серенький, четвероногий. Мы приблизились, но таинственный зверь, оказавшийся барсуком, вовсе не думал от нас убегать. Он основательно устроился на кучке соломы и не желал уступать пришельцам уютное местечко. А вздыбившаяся шерсть и напружиненная, готовая к броску поза не вызывали сомнения в решимости постоять за себя.

Я достал фотоаппарат из рюкзака и, рискуя подвергнуться нападению, сделал несколько снимков.

Барсука мы оставили сторожить прошлогоднюю солому и пошли дальше, по пути гадая, почему такой осторожный зверь разгуливает среди бела дня?

В охотничьей литературе описывалось, как хитроумная лисица выживает барсуков из норы, нагаживая, подобно зловредной соседке. Однако мне приходилось наблюдать обратное. Лиса, сунувшаяся было в барсучью нору, стремглав бросалась прочь.

Однажды на опушке Говоровского леса я повстречал лесника, и вот что он рассказал: «Ехал я вчера на телеге. Смотрю, бежит барсук, а за ним еще маленькие барсучата. Задумал поймать одного, уж очень они симпатичные были. Бросился ловить, а барсук на меня. Пришлось на телеге спасаться, собака и та ко мне заскочила. Слава Богу, обошлось. А страху натерпелся! Вон там за овражком у них целый город нарыт. Нор – не сосчитаешь. А ну их! – закончил рассказчик. – Лучше не связываться!»

Действительно, небольшой бугорок в густом осиннике был сплошь изрыт барсучьими норами. Во все стороны разбегались тропинки-дорожки. Самое возвышенное место было так утоптано, что не росло ни единой травинки. Вроде как главная площадь. Чем не город? Только город – подземный. Внизу улочки да квартиры, выстланные мягкой лесной травой.

Однако забраться туда под силу только норным собачкам, да не всем им удалось бы выбраться. Погибли бы многие в бесчисленных коридорах-лабиринтах, в схватке с хозяевами.

Нынче норные собаки выходят из моды. Нет на лисьи меха спроса, а жир барсучий – нарасхват.

Недавно одна гражданка поведала, что приобрела поллитровку за три тысячи рублей. Мудрено ли, что барсук, по причине такого ажиотажного спроса, угодил в «Красную книгу»?

Написано там: «Приземистый зверь среднего размера, с узкой вытянутой мордой, короткой шеей и сравнительно коротким лохматым хвостом...» Согласно учетам, проведенным в 1970 году, на территории Мордовии обитало 740 особей барсука... Судя по косвенным данным, начался спад численности, масштабы которого пока не определены.

Не берусь и я определять эти самые масштабы, но там, где довелось побывать, и если сравнить век нынешний и век минувший, барсуков стало раз в десять меньше.

Вот и присвоили вардуве статус уязвимого вида. Вардува – это по-мокшански, а на Руси – издревле прозывали барсука язвицею. Это потому, что зверь имел натуру скверную: вцепившись в противника мертвой хваткой, пускать в ход свои мощные лапы, вооруженные громадными острыми когтями. Даже волки предпочитали не ввязываться в драку с матерыми язвицами.

В народе всякие страсти рассказывали, а к барсучьим городкам даже подходить боялись. И не зря, потому как бывали случаи, даже коров задирали язвицы.

Еще в прошлом веке наткнулся я однажды в лесу между Котрасом и Усть-Рахмановкой на тушу полусъеденной коровы, а уже от нее по тропе звериной вышел к барсучьему городку.

В те же годы встречался мне в Вечкусском лесу барсук – настоящий гигант. Пятерых, что сидят в клетке в зоопарке, из того слепить можно. Но давно это было. Сейчас короток век барсучий, ни дорасти, ни до старости дожить не дадут.

Сильные мы – люди! Даже язвицу уязвили.

Рябенькие

Дед Андрей повстречал на деревенской улице ребятишек и говорит: «Вы с отцом по лесу охотничаете, а рябчики за моим двором вдоль Каймарки летают».

Взяли Паша и Маша лук и стрелы, и пошли полевать дичь. На снегу у речки и впрямь повстречали крестики – отпечатки птичьих лапок.

Тут и сами птицы с треском взлетели и скрылись за маленькими сосенками, выросшими на бывшем колхозном поле. Пошли дети за ними и только приблизились к сосенкам, как видят – вся стая на них летит.

Как снег на голову, сверху посыпались и прямо тут у ног самых бегают, суетятся.

Птица большая, серая, тоже села неподалеку. Глядит желтым глазом, и клюв – крючком. Хищник.

Паша прицелился и пустил стрелу, но в птицу ту не попал, совсем рядом стрела в снег зарылась. Смекнул хищник, что дело не шуточное, и улетел восвояси.

Дружная стайка тоже не задержалась и фрр... Только их и видели.

Пришли ребятишки домой и наперебой рассказывают о своем приключении.

«Куропаток серых вы видели, – говорю, – а гнался за ними злейший враг ястреб-стервятник».

«А они совсем и не серые, а рябенькие, – сказала Маша. И добавила: – Рябеньки куропатки».

Налим

Воды нам на каждый день много требуется. Одна корова Малышка ведро за ведром выпивает быстрей, чем мы со стаканом чая управляемся. А тут еще телка Кудряшка, теленочек Пятнашка, да и курам вода тоже нужна. Нас самих четверо. Воду, стало быть, только подтаскивай.

Вместо водопровода – речушка Каймарка – точнее, ручеек. Оттуда и носим воду на свои хозяйственные нужды.

Зима нынешняя морозная выдалась, так что приходилось каждый день прорубь заново раздалбливать.

Пробили однажды лед, что за ночь намерз. Крошево удалили, глядь, а в проруби рыба плавает! Присмотрелись, а это самый настоящий налим. Правда, невелик налим ростом. Не больше пяди.

Хотел я его ведром зачерпнуть, чтобы ребятишки лучше рассмотрели, да Маша говорит: «Не трогай его, папа». Паша провозгласил великодушно: «Пусть живет».

Вечером мы раскрыли книгу Леонида Павловича Сабанеева «Жизнь и ловля пресноводных рыб» и прочли главу о налиме. Странная эта рыба, на прочих совсем не похожая. Все ее семейство по морям да океанам, а налим только в реках и озерах живет-поживает.

Треску, навагу, хека, минтая нам только в банках да в мороженом виде предлагают, а налимы в каждой речке водятся.

Но и это не все. Живет налим не как прочие рыбы, а наоборот. Летом прячется в корягах, сонный, ленивый. Зато зимой подо льдом становится хлеще щуки. В пасти налимьей больше тысячи мелких зубов, и все вовнутрь направлены. Любую рыбку, как репей-липучка, удержат. Вот и лютует налим всю зиму, а к лету снова на покой направляется.

Этот налимчик к нам в Каймарку, конечно, приплыл из реки Сивинь полакомиться личинками бабочек-ручейников. Мы их нет-нет, да и домой в ведрах приносили.

По виду просто мусор, а приглядишься – это ручейник из подручного материала домик себе соорудил. Все у него идет в дело: кусочек коры, песчинки, словом, любой стройматериал. Домик ручейника – его крепость, но только от налимов вряд ли защитой будет. Это как для нас – семечки. Потому-то и живут ручейники в ручейках, а не в реках.