Расположенный среди мордовских лагерей поселок вольнонаемников и чарующие звуки черного блюза; жестко-энергичная американская музыка в стиле «фанки» и древние мордовские песнопения; модные веяния и архаическое сакральное искусство; война с Наполеоном и Михаил Бахтин. Читателя может удивить этот казалось бы произвольный перечень сюжетов. Однако, для Александра Курина, тридцатилетнего джазиста из Саранска, это «единая и неделимая» реальность, которую он пытается воплотить в звуках своей музыки. Сплав разнородного, столкновение взаимоисключающего – таков творческий метод Курина – талантливого композитора, пианиста и успешного руководителя нескольких музыкальных коллективов.
…Со старинного портрета художника А.Ф.Смирнова на нас смотрит курносый большеглазый бородач. Это Герасим Матвеевич Курин, крепостной крестьянин и прославленный герой Отечественной войны. 23 сентября 1812 года он стал свидетелем захвата войсками Наполеона подмосковного Богородска. Двадцатипятилетний Герасим за пару дней смог собрать из крестьян Вохновской волости большой отряд, насчитывавший 5300 пеших и 500 конных бойцов. К командованию Курин привлек вохновского голову Е. С. Стулова и сотенного И. Я. Чушкина, после чего установил связь с начальником Владимирского народного ополчения князем Б. А. Голицыным. В конце сентября отряд семь раз – почти ежедневно – дрался с наполеоновскими войсками. За победы в сражениях Герасим Курин был награжден знаком Военного ордена – солдатским Георгиевским крестом. Вот у кого в руках была «дубина народной войны»! Герасим Курин скончался в 1850 году шестидесяти трех лет от роду в подмосковном селе Павлово. Сыновья прославленного героя перебрались на Орловщину, где родился дед будущего джазиста. Так описан в семейном предании Куриных XIX век.
Александр Курин появился на свет в семье врача в поселке Явас, что на юго-восточной окраине Мещеры. В середине 1930-х годов в этих глухих местах были созданы обширные исправительно-трудовые лагеря. О расположенной в Дубравлаге политзоне знали далеко за пределами Союза, она стала тоталитарной эмблемой Мордовии. Каторжная специфика, конечно же, искажает образ республики, но таковы жестокие реалии ушедшего XX века.
Ученик поселковой музыкальной школы Саша Курин стал слушать и подбирать на пианино джаз с 10 лет (композитор Гия Канчели считает, что чувство джаза появляется именно в этом возрасте). Услышав специфические «блюноты» (пониженные III и VII ступени в натуральном мажорном звукоряде, придающие скользящее звучание), он, к удивлению учительницы, решил воспроизвести их на инструменте, но не смог отыскать несуществующие клавиши. Первая импровизация Курина состоялась на концерте в музыкальной школе. Исполняя специально разученную пьесу «Чарльстон», от волнения он стал играть в другой тональности, а когда сообразил, что сбился, попытался на ходу придать пьесе стройность. Слушатели аплодировали, но лишь двое – Саша и его учительница знали, что это была импровизация.
В 14 лет Александр поступил в саранское музыкальное училище. Ему запомнились занятия по фортепьяно Лидии Стенишиной, кроме нее, он выделяет Виктора Афанасьева, интересовавшегося восточными культами, с которым Александр надолго духовно сблизился.
В 1991 году Александр Курин – студент класса тромбона Казанской консерватории. Он учится музыке в джазовом городе. Достаточно сказать, что здесь с 1947 по 1956 год работал оркестр Олега Лундстрема. В 70-е годы казанский квинтет Равиля Садыкова экспериментировал с татарской народной музыкой. С 1973 года в Казани устраиваются джаз-фестивали, а в 1976 при авиационном институте открылся клуб «Джаз-блюз-рок». С конца 70-х местный Молодежный центр устраивал гастроли ведущих отечественных джазистов. Но Александр любил заниматься, а не тусоваться в богемных клубах. Преподаватель консерватории Григорий Ройтфарб научил его не просто исполнять музыку на тромбоне, а мыслить музыкальными образами. К сожалению, через три года консерваторию пришлось оставить. В 1994 году Курин возвращается в Саранск и 6 лет работает в оркестре музыкального театра.
Будучи студентом училища, Курин сплотил единомышленников, интересовавшихся джазом. В конце 80-х образовалось трио: Александр Курин (ф-но), Сергей Изосимов (к-бас, тенор-сакс, кларнет), Константин Левин (ударные). В середине 90-х, параллельно с игрой в биг-бэнде Анатолия Батенкова, Курин организует новый ансамбль, в основном из солистов театрального оркестра. Квинтет «Ковчег-менстрим» образовали воспитанники Казанской консерватории Сергей Гулый (к-бас) и Александр Белянушкин (тенор и сопрано-сакс), выпускники саранского музыкального училища Павел Ламков (альт-сакс) и орловского училища Алексей Князьков (ударные). В конце 90-х Курин организовал биг-бэнд «Саранск», куда влились Сергей Каштанов, Виктор Палтов, Юрий Барсуков и другие солисты известного в конце 70-х саранского джаз-рок ансамбля с брасс-секцией «Орнамент». С 1997 года квинтет Курина принимает участие в ежегодном саратовском джаз-фестивале «Заволжье», в 1999 саранские джазисты играли на фестивале в Волгограде. В 2000 году ансамбль Курина выступал Сарове, а также в московских джаз-клубах «Форте», «Экипаж», «Шерлок Холмс».
Александр Курин пришел в джаз в начале 90-х годов. Джаз был разрешен советской властью только в конце 70-х. До этого он рассматривался диверсией западной культуры среди советской интеллигенции. По мнению компетентных органов, в этой никем не контролируемой, непредсказуемой и вызывающей музыке с какими-то «неприличными» тембрами таились многочисленные буржуазные соблазны. Раскрепощенный ритмически джаз был жизнерадостно физиологичен, что противоречило советским ханжеским нравам.
Легендарная «эра джаза», начало XX века в США, удивительно напоминает наше время. 1990-е годы в России – пресловутая эпоха «первоначального накопления» с массовой нищетой и колоссальными состояниями, сделанными «из воздуха», сексуальной революцией и наркоманией, гангстерами и отсутствием каких бы то ни было культурных правил. Свобода притягивает одних и пугает других. Нормами жизни стали непредсказуемость, риск, эксперимент. Талантливые амбициозные люди, оказавшиеся на социальном дне, стремятся не просто выжить в этом пугающем мире, но и выразить радость самой жизни, как великого чуда. Таково было самоощущение американских музыкантов «эры джаза», и нам это стало знакомо.
На рубеже 80-90-х годов советским джазистам уже не нужно было демонстрировать свою дерзость. Возрос их профессионализм, было преодолено отставание отечественного джаза от западного. Прошло (правда, не полностью) чувство зависимости от американских кумиров. Музыканты осознали, что подражание образцам есть творческий тупик, и нужно изживать этот «эдипов комплекс». Джаз пришел в учебные заведения и стал филармоническим жанром. Раздвинулись его стилистические границы: в джазе стало возможным все. Во всех союзных республиках предпринимались попытки создать этнический джаз. Сегодня ежегодно и в столицах, и провинции устраиваются десятки джаз-фестивалей. И все-таки, джаз остается музыкой фанатиков, которые исполняют ее для самых преданных поклонников.
Чья это была идея – объединить джаз с мордовским аутентичным фольклором, сказать уже трудно. Вспоминает Александр Курин: «Я всегда любил экспериментировать, и «Торама» с ее самобытной музыкой стала первым кандидатом для творческого сотрудничества». Руководитель «Торамы» чуткий ко всему новому Владимир Ромашкин услышал этноджаз в Европе, куда его мужской фольклорный хор стал выезжать с начала 90-х. Объединенный ансамбль «Торама-джаз» был восторженно принят саранской публикой, он с успехом выступал на фолк-фестивалях в Гданьске, Финляндии и Эстонии, на джаз-рок фестивале в Пензе. Ансамбль был показан в телесериале известного московского музыканта и популяризатора народной музыки Сергея Владимирского. Его благожелательный отзыв стал хорошей рекомендацией для местных чиновников и спонсоров.
Неожиданная кончина Ромашкина в августе 2002 года потрясла всех. «Владимир был идеологом этнофутуризма и оставил много нереализованных проектов, – вспоминает Курин. – Фанатик и большой оригинал, мудрый и веселый, невероятно работоспособный Ромашкин рождал идеи и воплощал их. Он мечтал о создании синтетического действа, в котором соединились бы все жанры – фольклор и классика, джаз и рок, хореография и боевые искусства, даже живопись!».
Этнический джаз – название условное. На всех этапах своей эволюции джаз ассимилировал музыку народов мира. На какой основе строится синтез джаза и фольклора? Как обыграть безыскусное, но эмоциональное пение, коряво-простодушное крестьянское музицирование? И каким станет художественный результат эксперимента?
В далеком 1962 году замечательный московский трубач Андрей Товмасян исполнил джаз с русским «акцентом», именно так он захотел выразить образы древнерусского севера. В середине 60-х возникла настоящая мода на русский джаз. В 1967 году шведский пианист Ян Йоханссон записал со своим трио альбом «Jazz pa ruskа». Скандинавы трогательно исполнили «протяжные» русские песни, соединив нашу фортепьянную музыку и «прохладный джаз». При этом «однозвучно» звучал саксофончик…
Однако все это было лишь забавной стилизацией. Суть явления глубже. В конце XX века в европейской музыке и в джазе наступил интонационный кризис. Фольклор с его повторяемостью попевок, узким звукорядом, ритмической асимметрией оказался громадной кладовой музыкальных идей, архаическая «примитивная» музыка – созвучной авангарду. Родилась «мировая музыка» – синтез аутентичности и современности. Этноджаз стал соединением импровизационной музыки с ладогармоническими и метроритмическими элементами фольклора. Является ли «перекрестное опыление» жанров признаком тотальной интеграции мировых культур в единое целое – судить пока рано. У музыкальных пуристов такая смесь «французского с нижегородским» вызывает гнев и возмущение.
В самом деле: джаз – это звуковой образ мегаполиса. Его жителю требуется ежедневная новизна, а в экстремальной ситуации (как солирующему джазисту) нужна быстрая реакция и ответное действие. Горожанин привык к разнообразию культурных языков. Фольклор – это звуковой образ деревни. Крестьянская жизнь замкнута своей округой и циклична, она строится по архаической модели, которой требуется соответствовать (крестьяне поют песни, сочиненные тысячу лет назад). Между тем, и фольклор, и джаз сходятся в своей необузданной дионисийской стихии. «Мировая музыка» и этноджаз стали столкновением творчества незамысловатого, но первозданного, с окультуренными и растиражированными художественными приемами.
Простейшим вариантом этноджаза стала стилизация, создание импровизационных версий в стиле «мейнстрим» на темы народных мелодий. Так в 60-е годы Георгий Гаранян играл свою пьесу «Терем-теремок». Алексей Зубов подавал фольклорный материал эпически (композиция «Былины-старины»). Среди этого направления Александр Курин выделяет Юрия Маркина, сочинившего сюиту на тему русской народной музыки.
Алексей Козлов обратился к игровому началу русского фольклора. В 1980 году его «Арсенал» исполнил с уникальным ансамблем Дмитрия Покровского музыкально-драматическое действо, в котором на равных импровизировали и певцы, и джазисты. Авангардное вильнюсское трио «ГТЧ» едко высмеивало песенные клише, наивные деревенские наигрыши, включив фольклор в свой постмодернистский каталог форм. Из самых свежих примеров поп-джаза: саксофонист Игорь Бутман с ансамблем Надежды Бабкиной исполняют народные шлягеры – ничего не скажешь: задорно!
Этноджаз пришел и к более глубокому синтезу. По мнению Курина, джаз с самого начала взял курс на восток (вспоминаются классические «Караван» и «Ночь в Тунисе»), а великолепный азербайджанский пианист Вагиф Мустафа-заде соединил интеллектуальный «кул» и модальный джаз с восточным мугамом. Выдающихся успехов в этой области достиг в конце 70-х-80-е годы Николай Левиновский и его ансамбль «Аллегро». Синтезируя современный джаз и русскую народную музыку, они сделали немало находок. В композициях Левиновского слышались мелодический размах и глинкинские вариации, ладовые противопоставления и частушечные переклички голосов. И все это в стиле «фьюжн» – изобретательно, остроумно. Еще дальше в синтезе продвинулись музыканты стиля «авангфолк» 90-х годов. Аркадий Шилклопер (валторна), Владимир Волков (к-бас) и Сергей Старостин (вокал, дудки) синтезируют атональный джаз и «грув» с курским фольклором. Музыка этого трио невероятно органична по звуковой фактуре и чрезвычайно выразительна.
Неоднократно был использован в джазе и финно-угорский фольклор. В 1970 году ансамбль знаменитого американского саксофониста Пола Уинтера записал венгерскую песню. Плясовая мелодия была превращена двумя виолончелистами и перкуссионистом в нечто экстатическое. В 1957 году таллиннский композитор и пианист Уно Найссоо сделал первые в СССР шаги в области этноджаза, его ансамбль «Метроном» в последующие годы исполнял джаз с эстонским «акцентом». В 1980-е годы получил европейскую известность композитор и саксофонист Лембит Саарсалу руководитель ансамбля «Таллинн». Тогда же началась деятельность пианиста лидера ансамбля «Хыйм» Рейна Раннапа, игравшего фолк-рок с лихими джазовыми импровизациями.
Перед Куриным и Ромашкиным открылся бесконечный мир этноджаза. Сможет ли «Торама-джаз» сделать что-либо оригинальное? Эрзянская и мокшанская музыка, несмотря на сильное влияние русских гармоний и ритмов, еще сохранилась в архаической форме. В европейской музыке, может быть, только земледельческие песни мордвы (веснянки и колядки) уходят в такую глубокую архаику. Это многоголосное, основанное на ладе и пентатонике, пение, со сложной ритмикой и своеобразной фразировкой. Мордовское хоровое пение полностью подчинено слову (в традиционном джазе музыкальная фраза также сильно вокализована, близка к речевому интонированию). Задача джазовой аранжировки, поясняет Курин, – достроить гармонию и выявить тему для импровизации по «квадратам» (игра ad libitum нескольких периодов). Так сложился стиль «Торама-джаз»: исполненная хором интродукция подхватывается духовыми инструментами, затем джаз-ансамбль создает мощный эффект ритмического раскачивания, после следуют сольные импровизации. Ансамблевые тутти чередуются с пением. Не все в музыке «Торама-джаз» пока соответствует задуманному: слышны «швы» между пением и джазом, случаются перебои свинга, кое-где музыка не совсем складная. Но самое главное – музыкантам удалось избежать банальности. Александр говорит, что работать с мордовской музыкой сложно, но увлекательно, потому она близка к универсальной основе многих музыкальных культур.
Александр Курин к ультраавангарду относится скептически, а развлекательную музыку не признает вообще. «Мне близки мысли великого американского саксофониста Джона Колтрейна о сущности творчества, – говорит музыкант. – Мне близко его христианское мировоззрение. Колтрейн сочинял композиции на библейские темы, я тоже пишу программные композиции с библейскими образами. Эта тематика меня глубоко волнует. Владимир Ромашкин называл царя Тюштю мордовским Моисеем, спасшим народ от рабства. В композиции «Тюштя» мы попытались воплотить его образ, думаю, что это нам удалось. Боготворю еще одного великого композитора – Баха. Его музыка для меня – идеал духовного, ибо главная цель серьезной музыки – это стремление к духовному. В моей композиции «Мегаполис» звучит фортепьянный рефрен, стилизованный под баховскую музыку. Он заставляет слушателя очнуться от городского хаоса, столпотворения и увидеть среди городского хаоса проблески чистоты и красоты»
«Я все больше разочаровываюсь в Соединенных Штатах, – продолжает Курин. – То, что сегодня там происходит, расходится с былыми представлениями. Раньше любой негр ассоциировался с джазом. Теперь же я понимаю, что многие американцы равнодушны к джазу, совершенно не чувствуют его. Джаз – это творческое напряжение, большие затраты энергии. Он не популярен в США, потому что на нем трудно заработать (а это для американцев важнейший фактор культуры). Ведущие американские джазмены записываются в Европе или Японии. Джаз давно стал интернациональным, а лучшими музыкантами – европейские и российские, хотя наши не столь «раскручены». Пианист Левиновский и трубач Пономарев сегодня показывают американцам, как играть настоящий джаз».
Что думает Курин о перспективах джаза в России? «Джаз уже не ассоциируется с политическим протестом. В России джазистам стали давать госпремии и почетные звания. Велик интерес к джазу у молодежи и не только московской. История джаза – это постоянное обновление музыкального языка. В России же эксперимент никогда не исчезнет, потому что русские склонны к поиску, к интеллектуальному творчеству. В джазе сильно проявилась главная американская ценность – чувство личной свободы. Как точно заметил Алексей Козлов, джаз – это искусство от первого лица, это ответ на вопрос: что ты можешь сделать сам? Твои воля, индивидуальность, фантазия, ответственность значат очень много. Русские люди внешне очень скованны, зато свободны внутренне. Этим отличается и русский джаз». Развивая мысль Александра Курина, можно сказать, что, будучи подавленными извне, мы не признаем установленных правил, для нас и законы-то не писаны. Русский человек обходит закон так же ловко, как хороший джазист обыгрывает тему. Блюз выразил кровь, пот и слезы негров. И русским художникам надрыва не занимать. Вот и получается, что у русских – типично «джазовый» характер.
В Саранске джаз слушали и пытались играть, но существовал он на такой далекой периферии, что его не замечали ни музыковеды, ни чиновники от культуры. Поэтому, когда коллективы Курина сложились, родилась оригинальная музыка и сформировались концертные программы, проблемы музыкантов решать было некому. Как-то на глазах у публики развалилась старая ударная установка, потому что музыканты не имели средств на покупку приличных инструментов. В 1999 году участники фестиваля «Джазовая провинция» включили в свой маршрут Саранск, но город отказался их принять. Разочарованный Курин собирался уезжать. Появилась возможность поработать пианистом в московских джаз-оркестрах. Заманчиво? Но в этом случае Курину пришлось бы отказаться от творческих поисков с собственным ансамблем.
Квинтет Курина услышала Тамара Лыткина, советник Главы Республики Мордовия, замечающая все талантливое и поддерживающая все оригинальное. Узнав, что бюджет джазового фестиваля в Саранске с участием крупнейших мастеров (о котором Александр решил вслух помечтать) меньше гонораров одной поп-звезды, Лыткина помогла с финансированием трехдневного фестиваля. Самые невероятные мечты сбываются! Первый международный фестиваль «Вейсэ-джаз» прошел 8-10 ноября 2002 года под патронажем Главы Республики Мордовия Николая Меркушкина – небывалый для отечественного джаза случай. Александр Курин возложил на себя обязанности директора фестиваля. Его творческим вдохновителем стал один из самых прославленных отечественных джазистов Георгий Гаранян, Народный артист России, саксофонист и руководитель нескольких джаз-оркестров, выступавший два раза в Саранске.
Фестиваль собрал музыкантов из Москвы, Петербурга, Будапешта, из городов Среднего Поволжья. «Торама-джаз» исполнял композиции Курина по мотивам мордовской музыки. Выступили самодеятельный биг-бэнд Льва Бекасова, базирующийся в Самарском научном центра РАН, квинтет джазового ветерана Бориса Комарова из Йошкар-Олы (среди стандартов он исполнил «Свадебные страдания» по марийским мотивам). Слушателям запомнилось великолепно сыгранное нижегородское комбо Михаила Петропавловского, исполнявшее остроритмичную музыку в стиле Билла Чейза. Альт-саксофонист Дмитрий Трофимов в зачине и финале «Каравана» имитировал нежный дудук, а в середине он же исполнил лихую скэт-импровизацию. Волгоградский «Комбо джаз-бэнд» под руководством саксофониста Анатолия Воронова продемонстрировал отличный хард-боп, обогащенный мелкой ритмической россыпью ударника и перкуссиониста. Будапештский «Брезо-квартет» исполнил композиции своего руководителя гитариста Габора Брезовчика. Венграм удалось создать звуковой образ индустриального молоха, страшной и притягивающей невротической цивилизации мегаполиса. Звучал угрожающий, терроризирующий своими ритмами джаз-рок с атональными эпизодами. Публику поразила исполненная ожесточения великолепная игра на ударных Габора Молнара, заставляющая вспомнить Лэнни Уайта и Уильяма Браффорда начала 70-х. Габор Лукач играл на альт-саксе как «дудошник бедствия». Такой музыки Саранск еще не слушал.
Об игре столичных мастеров следует сказать особо. Публика была потрясена виртуозами московского «Супер-трио». Руководитель трио Заслуженный артист России Владимир Данилин, долгое время работавший пианистом в оркестре Лундстрема, в 90-е годы перешел на аккордеон и стал выступать в малых составах. Народный артист России Алексей Кузнецов пришел в джаз в 60-е и стал известен как мастер проникновенной игры на акустической гитаре. Бас-гитарист Алекс Ростоцкий экспериментировал с восточной музыкой. Музыка трио с продолжительными соло, прихотливым развитием мотивов близка стилю «западного побережья» и напоминает дуэты Бадди ди Франко. Это задушевная лирика, где нежность, юмор и трепетность подаются без пафоса и сентиментальности, с редкостной элегантностью.
Один из лучших наших барабанщиков Виктор Епанешников играл в ансамблях Николая Левиновского и Михаила Окуня. В Саранск он привез свой молодежный квинтет. Его члены отличаются не только совершенной техникой, но и стремлением к крупным композиционным формам. Ими была исполнена трехчастная сюита «Триптих памяти Джона Колтрейна». В этом программном сочинении с развернутыми соло трубы и тенор-сакса глубокие драматичные образы объединились в громадную фреску. Квинтет Епанешникова привнес в атмосферу фестиваля поистине эпическую, сакральную атмосферу.
Артистичная Анна Бутурлина пела с трио Курина. У московской певицы сильный красивый голос, она отлично свингует. Георгий Гаранян выступил с квинтетом «Ковчег-мейнстрим». Его фантастические соло отличались потрясающей фразировкой и узнаваемыми «попевками». Только что возникший оборот завершался эффектным «афоризмом». Смеющийся и стонущий альт-сакс как бы иронизировал над штампами коммерческого свинга, шаржировал пароксизмы атональной музыки. Гараняну подвластно все!
Питерский гитарист Гасан Багиров выступает с середины 90-х. Своим кумиром он избрал Джорджа Бэнсона, у которого заимствовал скэт-скороговорку в унисон стремительной импровизации. Длинные филигранно исполненные фразы, завершенные пижонскими флажолетами, вызывали бурю восторга. Улыбчивый мачо завел зал и стал кумиром наших студенток. Гасан Чингиз-оглы, приезжайте к нам чаще!
В финале фестиваля на сцену вышел легендарный Давид Голощекин. Композитор, организатор Петербургской джазовой филармонии и руководитель нескольких ансамблей, Голощекин владеет множеством инструментов, но всегда исполняет традиционный джаз. Это виртуоз концертного исполнения, сочетающий респектабельный облик (нестареющий щеголь из старых голливудских фильмов) с музыкальной раскованностью, он способен на ходу придумывать остроумные ходы и подзадоривать партнера. В Саранске маэстро играл на электро-скрипке в ансамбле с Виктором Епанешниковым (ударные) и Антоном Ревнюком (к-бас). Играл как всегда азартно и чувственно, с очаровательными ужимками. Завершил фестиваль биг-бэнд «Саранск» под руководством Георгия Гараняна.
Общее впечатление о трехдневном фестивале: 70 отличных музыкантов, 11 часов живой музыки, ночной джемсейшн, парад мастеров и стилей, 6 раз сыгранный «Караван». Фестиваль продемонстрировал чудо непредсказуемости – то, чем джаз, собственно, интересен. В целом, удался эксперимент с эноджазом. Фестиваль прекрасно зарекомендовал наш город и открыл широкие перспективы для саранских музыкантов. Наш джазовый заводила Александр Курин показал себя в разных амплуа: публика услышала плоды его творческого темперамента, оценила его недюженные организационные способности. Тамара Лыткина оценивает концерты очень высоко: «Прошедший фестиваль показал Александра Курина как прекрасного пианиста и композитора. Он был лучшим пианистом среди выступавших. У «Торама-джаз» – высочайшая энергетика. Он уже состоялся как ансамбль, его музыка очень высокого уровня, я уверена, что она будет интересна и понята слушателям в Европе и США. Поэтому, не зря крестный отец фестиваля – Георгий Гаранян профессионально и по-человечески поддержал проект Курина. А ведь многие в реальность фестиваля просто не поверили».
Александр Курин надеется, что фестиваль привлечет еще к одной важной проблеме: «В Саранске немало музыкальных талантов, например, много прекрасных голосов, но при этом нет крупных педагогов и настоящей школы. Музыке надо учить с раннего детства, а у нас таланты развивать некому. К сожалению, сегодня в республике поддерживается лишь самодеятельность».
Теоретики джаза любят ссылаться на Михаила Бахтина, одного из крупнейших мыслителей ХХ века. Характеризуя этноджаз, они цитируют следующую мысль философа: только попадая в инородный контекст, культура предстает во всей ее притягательности и обаянии. Не будем с этим спорить, ибо мы упомянули великое имя по другой причине. Александр Курин живет на центральной площади Саранска, в скромной двухкомнатной квартире на первом этаже. Именно в этой квартире с 1959 по 1969 год жил Михаил Бахтин. Случаются же странные сближенья! Сорок лет назад здесь напряженно работала мысль ученого, рождались оригинальные философские и литературоведческие творения. Бахтин ценил музыку Баха и Вагнера, а джаз, скорее всего, не любил. Однако он был убежден, что монополия делает общество жестоким и нежизнеспособным, а искусство – примитивным. Джаз – это межкультурный сплав, он немыслим без постоянного взаимообогащения музыкальных культур, без диалога стилей и солистов. Как здорово, что в стенах бахтинской квартиры сегодня звучит джаз!
