Понедельник

Последняя неделя летних каникул в Зеленеевке!

Целых девять месяцев мы со Светкой (двоюродной сеструхой) не увидим нашу «хибару»... и внимательные глаза соседских бабулек. Сейчас, после обеда, возле домов на скамейках прямо фейерверк из платков и юбок!

– Ленка-то со Светкой, – говорит баба Настя тете Шуре, – вон, с лункинскими ребятишками все отираются.

– Да ну, – заступается из окна наша бабка, – они и не ходят никуда, на крылечке сидят...

– Сидят-сидят, да родят! – веселится баба Настя.

В это время с нашей яблони, что возле «хибары», срывается яблоко. И как нарочно – бац ей на голову!

По хохоту определяем: Мишка с Женькой Лункины к нам приближаются. Ну наконец-то, а то без них – тоска зеленая.

Настроение сразу – на все сто.

– Ой, Миша, – говорю, – а мы уж думали, ты в бане в тазу утонул. С утра тебя ищем!

– Да я... – маленький, смешной Мишка чешет голову. Никак не придумает ответ.

– Я ему говорил: «Миша, не заплывай далеко», – включается приколист Женька, – «Миша, выйди вообще из тазика!»

– Ну, кто-то щас сильно получит! – Миша кидается на брательника, хоть Женька и покрупнее раза в два. Но тут наша бабка (нарядно, по-городскому одетая, красивая) выходит из дома.

– Вы чего это удумали?! Глаза друг другу выковырите, а то и еще хуже...

Пацаны затихают и только исподтишка дают друг другу тычки.

– А ты, баб, в город? – спрашиваю.

– Ага, поехала я. Не озоруйте тута у меня.

– Йес!!! – шепчу, подпрыгивая.

– Да вы че, не въезжаете?! – шепчет Светка мальчишкам. – Дед нам все разрешает. Лафа!

Мальчишки заражаются нашим весельем, и – вперед, в «хибару»! Пожалуй, дискотеку устроим.

Вторник

На столе – медовые яблочки. «Мистер Кредо» орет во все горло, аж «хибара» сотрясается.

Жалко только, что Женька тоже в город умотал, а Мишка неизвестно где шляется.

Светка по другому поводу куксится:

– Что-то Сани Волка не видно, – говорит, уминая пятнадцатое яблоко. – Прямо приколоться не над кем!

Зато Серега Страус – видели в окно – приехал на «девятке». Конечно же, с папулечкой и мамулечкой, которых ну никак не может от себя отпустить. Особенно после своей первой и последней попытки сходить позавчера вечером на улицу. Мы со Светкой не поленились – тайком удрали из «хибары» через забор и до часу ночи сидели на стреме у тропки в кустах малины. Объелись!

Потом видим – Страус с пацанами идет. Быстренько привязали меж столбами веревку, и конечно, грохнуться угораздило именно его.

Светка ка-ак закатится! Я давай мяукать – типа, кошки в кустах дерутся. А потом выбрали момент и ломанули через дорогу.

Ну, Страус вместе с Мишкой до посадок за нами гнались. Поискали между елок – не нашли никого. Сели отдохнуть. Тут Мишка и говорит:

– Да, интересно, что это за чмошники были?

– Разберемся, – Страус всегда косит под «крутого».

– А ты в курсе, Серега, в этих посадках когда-то гроб нашли.

– Да ты че?!

– Отвечаю! Давно было. Один мужик пошел грибы собирать. Идет, видит: что-то краснеет между кустами. А у него зрение плохое – подумал, мухомор. Короче, пнул ногой, а это деревяшка какая-то. Он листья разгреб, смотрит... гроб без крышки! В гробу руки, руки, штук десять, и все без пальцев.

– Пошли отсюда! – вскочил Серега.

Они ушли. Мы двинули следом.

Под ногами хрустели ветки, было холодно, жутко... но весело!

Среда

Вчера весь день в «хибаре» слушали «Мистера Кредо».

Один раз мимо прошла соседка тетя Шура, бабушка Страуса. Остановилась, напряглась, прислушалась – и выдала:

– Каких нынче песен только не понаделали, антихристы!

И тут я решила порадовать тетю Шуру. Кинувшись к магнитофону, врубила «Ягодку-малинку» «Божьей коровки».

Смотрю в окно – походка нашей тети Шуры сделалась плавной-плавной, плечи, укутанные цветастым платком, задвигались влево-вправо...

Наша тетя Шура, вспомнив юность, танцевала на ходу! Наверное, взяла ее за душу эта песня. Ее куры, напугавшись, шарахались от нее, но ей хоть бы хны! Танцует себе, и все тут.

– Вы чего муть слушаете? – заглянул в «хибару» Миша. За руку он держал Игорька, трехлетнего братишку.

Игорек смирно сидеть не привык. За пятнадцать минут он успел: вылить на себя полфлакона духов, порвать гадалки, разбить бокал и сплясать на обогревателе.

– Игорек! – заорал наконец Мишка. – Иди домой, понял? Иди, тебя бабаня ищет!

Случилось чудо – он в конце концов послушался.

– Фу-у, – выдохнул счастливый Мишка.

Вдохнуть он не успел: дверь снова открылась, и мы услышали:

– Миш, смотли, сто у меня!

И Игорек, замахнувшись, радостно запустил в Мишку дохлой крысой. Потом как кинется бежать! Мишка – за ним.

А в это время и в доме, и в «хибаре» вырубилось электричество. Пробки полетели.

– Девчоночки, – попросил нас дед, – добегите до Птицына, можа, он отремонтирует придет.

Мы нашли Птицына, деревенского электрика, сладко спящим в его дворе посреди лужи. Но он, наверное, был патриот своего дела, поэтому встал и, натыкаясь на столбы, потащился к нашему дому.

Через пятнадцать минут свет все-таки загорелся. Мне даже захотелось расцеловать Птицына. Мы как раз вернулись от Мишки, когда он медленно и радостно сползал с нашего крыльца после угощения еще парой стопочек.

Рано радовались. Только вошли в «хибару» – свет опять отключился, так что мы без музыки остались и без обогревателя тоже.

Продрогли.

Пришлось на ночь прикинуться потеплее. Я надела блузку, два жакета, кофту, пальто. На голову за неимением платка повязала штору. Переночевала тепло, уютно. Живем, как при дворе короля в XVIII веке – развлечений много, а воды и света нет.

Четверг

Помолилась за своих родных – бабка все не возвращается, а ведь обычно пенсию получать она одним днем ездит. Дед говорит: «Видать, с ней в городе что-то случилось».

Перед Светкой изображаю радость – нечего еще и ее расстраивать.

Вечером топили со Светкой голландку в избе. Вдруг вижу в окно – наконец-то бабка к крылечку идет!

Я лечу к ней вдоль забора по тропинке.

– Баб, что случилось?

– Да ничего. Пенсию не сразу дали.

Фу-у, пронесло!

Мы в три голоса рассказываем ей историю с электричеством. И тут-то начинается. Бабка у нас впечатлительная.

– Не помер ли кто?! – несется тетя Шура во всю прыть. – Дунька! Что голосишь, кто усоп-то?

В это время убегает бульон на плите. Тушим газ, и тоже убегаем со Светкой из этого дурдома.

Пятница

Мы еще спали в «хибаре», когда прибежал Мишка. Неумытый, непричесанный.

– Мишуля, – говорю, – тебе, наверное, кошмарики снились? Бедная наша деточка!

– Дура, я сейчас знаешь кого видел? Тех «шкафов», по-моему. Ну, въезжаешь?

Тут вскакивает Светка.

– Ага, я их тоже, по-моему, видела. Вчера вечером. Тех самых, с которыми у вас с Женькой махачка была из-за блока сигарет. Только теперь их больше, они всей компахой подвалили.

– А Женек, гад, смотался. Как я один на разборки пойду?! А это точно они, не гонишь?

– Отвечаю!

– Большие? Шире тебя?

– Ой, сказал! Спросил бы: «Шире вон той двери?»

– Да-а... И шире Ленки?

– Шире, шире. Ну говорят тебе: шкафы!

Мишка раздумчиво запускает пальцы в вихры.

– Эх, я теперь выйти боюсь, прикиньте? Давайте целый день втроем будем, а?

– Давай, – говорю. – Только бабуля заставляет нас сегодня грядки полоть. Подмогнешь?

– Лады. Давайте сходим пожуем и в вашем огороде встретимся.

Мишка, весь напрягшись, крадется к двери, глядит влево, вправо... и его пятки уже сверкают по тропке.

Мы хихикаем: завербовали мальчика. Весь вечер думали, как привлечь его к общественно-полезному труду.

Пока пололи, так наелись, что даже обедать не пошли. В огороде – просто благодать: яблоки, слива, крыжовник, смородина!

А в обед ливанул дождь. Мы – бегом в «хибару». Там до вечера слушали музон и резались в карты.

В полночь собрались спать. Ждала Светку. Вдруг она вламывается, а глаза так и горят!

– Ой, Лен, а я там Виталю видела!

Эх, и почему эти пацаны так с нами поступают? Ну не влюбляются – и все! Вот и у меня никак не получается закадрить Женьку, самого красивого парня во всем мире.

А ведь мы со Светкой нормальные девчонки, не уродины, 
не дуры...

Ну да ладно. Пора спать и пусть мне приснится... сами знаете кто.

Суббота

Утром видели Саню Волка. Набивался к нам в «хибару», но мы его отшили.

После обеда втроем с Мишкой сели играть в карты и тут раздался стук в дверь.

Открываю – Женька! Ой, надо срочно вспомнить, куда я губнушку закинула!

И вдруг в стену – ба-бах!!!

– «Шкафы»! – заорал Мишка и как грохнется на обогреватель. – Ленка, не открывай, прибью!

А это был всего лишь Игорек с очередной крысой.

Бедный Мишка ринулся под кровать. А Женя, взяв Игорька за шкирку, отобрал крысу и забросил подальше.

К сожалению, это «подальше» находилось там, где как раз проходила наша бабка...

В следующую минуту мы, как скаковые лошади, брали препятствие, скача через забор, чтоб не попасть под бабкин веник. Он был бы не прочь по нам прогуляться.

– Да ну ее, эту «хибару»! – не унывает Женька. – Айда под мост свинец плавить!

Через полчаса, соблюдая конспирацию, – с Женькой, свинцом и консервными банками обходим наш огород. Миша с другой стороны радостно ползает по репьям. Нашел, весело выполз из репьев, и мы пошли под мост.

Речку Ареевку пересекает шоссе, и там, где они встречаются, шоссе становится мостом. Внизу остается еще берег метра в три шириной. Это и называется «под мостом».

Здорово здесь! Машины сверху грохочут, аж земля дрожит. Журчанья реки не слыхать, тихо-тихо течет она по светлым камешкам, и пескари, прямо как водные светлячки, – раз и проскочат, серебристые такие! А берег крутой, прямо ужас, и весь зарос мать-и-мачехой.

– Айда за дровами! – это Мишка.

Оставив Женьку под мостом, бежим за дровами в их сарай. Украли быстро и радостно. Бежим назад с высунутыми от усталости языками.

– Вот и костер готов, – говорит Женька. – Щас капать начнет. Дайте консервную бан...

– Ну, че окаменел? – бранится Светка.

– Атас, братва! – орет Женька. – Атас, тетка Шура с картошки идет! И прям сюда!

– Домой!!! – командую я, и мы со Светкой, выскочив на луг, мчимся по густой траве. Женька съезжает по берегу к самой воде. И только Мишка застыл на месте.

Полминуты – и мы уже на крыльце.

– Сейчас главное, – шепчет Светка, отдышавшись, – подо-ждать, а потом назад идти. Тетка Шура все равно скоро отвалит.

– Тихо! – говорю. – Женькина с Мишкой бабка Галя сюда тащится. Узнала уже!

– Ленка, Светка! – кричит та. – Где мои-то? Вон, тетя Шура говорит, опять озоровали?

– Нет, тетя Галя, мы не в курсе. Мы ваших вообще с утра не видели.

Задумывается, замолкает, уходит. Ура-а, пронесло!

Где бегом, а где и ползком снова пробираемся под мост. Там – запыхавшийся Мишка сидит.

– Ой, бабье, че было! – кричит он. – Женек по речке ушел, а меня она засекла и давай орать: «Окаянные! Все бабке расскажу! И дрова где-то украли, и свинец!» Свирепая стала, ну чисто Терминатор – и как начала костер топтать! Я думал, и меня пришибет. А бабке, наверное, уже настучала.

Он тяжко вздыхает.

– Слушайте, – говорю, – пойдемте отсюда подальше, пока...

– Бабка идет! Светка, Ленка, смываемся! Прям сюда чешет! Ой, мама!

Где дорога, где канавы – ничего не разбираем. Ветер в ушах свистит, воздуха не хватает, а языки чуть не до подбородков повисли.

Окольными путями причаливаем к «хибаре». Фу-у! Я думала, копыта откинем.

– Слушай, в случае, если Шура нас вместе не видела, ты не выдавай нас, – прошу Мишку. – А то еще и нам попадет.

– Не-е, я лох, что ли? Мне бы вот теперь к дядьке ночевать смотаться. Я со страху и не въехал, что надо сразу к нему бежать.

– Ну, сейчас выходи и беги, – говорю. – Нет, постой! Моя бабка в окно глядит. Еще доложит твоей.

– Ну и что?

– Эх, Мишка, а еще в юристы собрался. Тогда уж точно все поймут, что мы вместе под мостом были... Внимание, бабка ушла! На старт! Внимание... бегом марш!

Пуля не могла бы пролететь быстрее, чем наш Мишка.

Как хорошо, что молодость дана для шокирующей радости бытия и что Бог дает нам возможность эту миссию выполнить!

Умно сказано. Прям не ожидала!

Воскресенье

Приехали родители – мои и Светкины.

Пора в город.

Стол накрыт – лимонад, вино, консервы и деревенская 
закуска: сало, молодой лучок, жареная картошка с грибами.

Сняв передник, присела к столу бабка.

– Лен, Свет, – говорит мама,  – идите, садитесь, где все бегаете?

– Ликеру им налейте, – предлагает дядя Коля, Светкин отец. – Вон уж какие невесты выросли.

Мы садимся в иконном углу, подальше от огромной русской печки, пышущей жаром.

Все весело чокаются.

Потом, выпив нам положенное, подхватываем по ломтю арбуза – и на улицу.

А там алый-алый закат проглядывает меж желтеющих вековых тополей. Из труб изб идет пахучий дымок, стелется по воздуху, летит над яблонями, которые красны от плодов. И падают они то и дело к нашим ногам на тропинку средь густого пырея.

– А ведь красиво, Свет! – говорю я.

– Ага.

Мы осторожно садимся на шершавую скамейку: одеты мы уже по-городскому, в джинсовках, юбках-резинках и теплых лосинах.

– Облом, Женек! – вдруг слышится из-за угла. – Они уезжать собрались!

Ребята пристраиваются рядом с нами.

– А мы Унитазихе отомстить намылились, – сообщает Женька. – За то, что с лужайки нас гоняет. Прикиньте, возьмем ведро воды, на крышу дома поставим и к двери привяжем. Она выйдет, ведро – бац! Клево, да?

– Тихо, Женек! – шипит Мишка.

Отец заводит наш белый «Москвич», и все рассаживаются, умещая на коленях сумки с деревенскими гостинцами.

Бабка смахивает слезу. Пацаны машут нам, а я кричу:

– Эй, вы только то самое, с ведром, без нас не делайте! Давайте до другого лета подождем!

Они кивают и провожают нашу машину до самой дороги.

Жалко уезжать, но я точно знаю – здесь и следующим летом скучно не будет. Ни за что!