Моловцева Наталья Николаевна родилась в 1950 году в селе Константиновка Ромодановского района Мордовской АССР. Окончила факультет журналистики МГУ им. Ломоносова. Работала в газетах Магаданской, Сахалинской, Воронежской областей, Якутской АССР. Публиковалась в центральных и региональных литературных журналах («Молодая гвардия», «Роман-газета», «Подъем», «Странник», «Север», «Ковчег» и др.), газетах «Литературная Россия», «Литературная газета». Автор 5 книг прозы. Лауреат премии «Кольцовский край», номинант Х1-го и лауреат Х111 славянского литературного форума «Золотой Витязь».

Королева в своем королевстве

Рассказ

       «А вот возьму и приглашу ее в ресторан»…

        Эта мысль счастливо пришла ему в голову, когда он перебрал, а потом и забраковал,  все другие варианты. Попасться на глаза в коридорах «Мосфильма»? А что можно сказать за время стихийного общения, которое будет длиться секунды, и никак не больше, потому что с какой стати ей, небожительнице, разводить беседы с незнакомым молодым человеком? Попытаться проникнуть в ближний круг и таким образом оказаться в числе гостей, которых они с мужем не часто (не тот возраст!), но все же приглашают к себе? Тоже не получится. Потому что слишком узок круг… и давно все друг друга знают… а главное - все умны и проницательны – сразу просекут, зачем он в этот круг стремиться проникнуть.

       И вдруг возник в измученной составлением всяческих проектов голове этот вариант. А что? Пожалуй, его возраст тут будет не препятствием, а как раз положительным моментом – любой женщине приятно внимание молодого человека. Даже небожительнице. И – кто знает – чем может кончиться их общение? Совсем не исключено, что она…

       Он устыдился собственного намерения раньше, чем додумал его до конца.… Но что же, что делать ему – провинциалу, решившему во что бы то ни стало покорить столицу? Да, ему много уже удалось: поступить в театральное училище и окончить его, сыграть пару ролей на сцене и в кино. Но все на этом может и окончиться! И остановиться! Разве для этого он уезжал из своего маленького городишка? Кроме того, он чувствует, что есть, живет, не дает ему покоя то, что люди привычно называют даром, талантом, а то и Божьей искрой. Да, есть! Но недаром ведь существует пословица: на Бога надейся, да сам не плошай. И потому сейчас, на данном этапе жизни его задача – придумать и осуществить нечто такое, что сразу выделит его из общего ряда и сделает то, что известно ему о самом себе, заметным и для других.

      – Вы… приглашаете меня в ресторан? Но почему? Вы меня знаете?

      Такого голоса и такой манеры общения нет больше ни у одной актрисы мира. Она говорит неторопливо (а куда спешить, когда все мыслимые высоты уже покорены?), ублажая слух собеседника совершенно особенной, ласковой, едва ли не родственной, интонацией.

     - Господи, да кто же вас не знает? – не замедлил с ответом он. - Вас знают в стране и за ее пределами, а уж те, кто занимается с вами одним ремеслом…

     Сказал – и осекся. Это он – ремеслом. Он – ремесленник. А она…

     Она, кажется, не заметила или не придала значения его промашке. Потому что тем же ласковым голосом продолжила:

      - Понятно. Значит, вы – актер. Где изволите служить?

      Он назвал театр и несказанно обрадовался тому, что она не задала ему следующего вопроса: какие он играет роли. Нет, - вместо этого она широко – и это тоже умеет только она – улыбнулась, обдала его светом – непотухающим, нетускнеющим! – своих огромных глаз и озорно произнесла:

      - А - давайте! Давайте пойдем в ресторан. В конце концов, старикам полезно общаться с молодежью.

      Он изобразил крайнюю степень возмущения: старикам? Это вы о ком? Лично он беседует сейчас с женщиной зрелого возраста, но никак не…

     - Верю-верю, - поспешила она успокоить его. И опять улыбнулась:

      - Так назначайте время. И место.

      Он назначил.

      И вот они сидят в просторном и светлом зале; от белой скатерти тоже идет свечение, и официант наливает в их бокалы искрящийся светлый напиток. Она (умница!) благодарит, отсылает его («молодой человек и сам прекрасно справится с этой ролью») и произносит непременное:

      - За что выпьем?

      Голос ее на этот раз звучит не просто ласково - обворожительно, но он, задумавший и осуществивший немыслимый проект, все еще не верит в его реальность и потому не может подобрать подходящих слов. И она опять приходит ему на помощь:

     - Мы выпьем за ваш талант. И за ваши будущие – несомненные – успехи.

     Она прикасается губами к краешку бокала и смотрит поверх него своими дна не имеющими глазами, и улыбается тоже прямо в глаза мальчику, осмелившемуся пригласить ее в ресторан. Он, мальчик, высок, красив, обаятелен, но проходящие мимо люди смотрят только на нее. Он понимает их. Но и ему есть чем гордиться: это не вы, это я сижу с НЕЙ за одним столиком…

     - Так о чем вы хотели поговорить со мной, мой ангел? Ведь вы же для этого пригласили меня.

     Вот! Она сама задает ему вопрос, ради которого он и затеял всю эту, да – немыслимую - историю. Но не может же он вот также прямо ответить на него. Нет, тут надо исхитриться как-то по-другому...

       - Ну, какой я ангел. Я жуткий, может быть, даже развращенный тип. Вы просто еще не знаете меня достаточно хорошо.

       Кажется, это получилось удачно: увести ее размышления совершенно в другую сторону, выиграть время для обдумывания собственного следующего хода.

     - Гм… А знаете, давайте-ка выпьем еще вина! Что я заметила за собой – после двух-трех глотков становлюсь почему-то проницательнее.

      Она на секунду замолчала (ему ли не знать, что это - пауза, предваряющая нечто значительное), потом своим фирменным неторопливым голосом произнесла:

     - Возможно, после них я разделю с вами вашу точку зрения. А может, я с нею не соглашусь. Вы назвали себя развращенным типом. Вы…. не обидитесь, если я спрошу: в чем же она заключается, ваша развращенность?

      - Не только не обижусь, но с радостью вам исповедуюсь. Вот я смотрю на вас, и думаю: почему мы не ровесники? Если бы мы были людьми одного возраста, я непременно влюбился бы в вас! Нет, не так. Я вас и сейчас люблю. Но вы настолько порядочная и возвышенная натура, что мне совершенно не на что…

     Он говорил, а внутри него все замирало от страха: чего он мелет? Разве можно женщине – про возраст? Разве можно так скоро – про любовь? Она же умна, она тут же просечет – уже просекла! – его неискренность и тайные намерения. Бежать… извиниться за все и бежать отсюда скорее и как можно дальше…

      - И все-то? И в этом вся ваша вина? Тогда я должна сказать вам вот что: никакой вы не развращенный тип. Вы просто… волшебник.

       Он смотрел на нее и лихорадочно соображал. Выходит, бежать не надо? Тогда… что же надо? Для начала, наверное, следует прояснить, что она хотела этим сказать…

     - Волшебник? Вот странно. В чем же заключается мое волшебство?    

     - В том, что я сегодня чувствую себя королевой!

     Вот этого ожидать было никак нельзя… Он сидел, буквально приросши к спинке стула, и опять напряженно соображал: эти ее слова – что они означают? Они на самом деле дают какую-то надежду, или она просто-напросто проверяет его – насколько он занесется в своей… развращенности? Вот уж не думал, что все будет настолько сложно… Самое неприятное – он действительно не знает, что теперь говорить, что делать. Он сдается. И, может быть, это самое правильное: в конце концов, королева – она, вот и пусть решает участь своего подданного…

     - Знаете что, давайте-ка еще по глоточку. 

     - Да, конечно. Я совсем забыл о своих обязанностях.

      Вино было легким  и приятным, как утренний ветерок. Она продолжила так:

     - Женщине редко выпадают такие минуты.

    Он поставил бокал на стол.

      - Редко? Да вы не выходите из образа королевы ни на секунду!

      - Вот именно – образа. Но образ и реальная жизнь – это, согласитесь, несколько разные вещи.   

      Лучезарная улыбка на миг покинула ее лицо, и он отчетливо увидел, насколько она все-таки уже не молода, насколько… Но – Боже мой! – это не имело ровно никакого значения – вот в чем правда! В том, что королева прекрасна и в радости, и в печали. Но почему она вдруг загрустила? Может быть, вспомнила докоролевские времена, о которых всем и каждому известно из газетных и журнальных публикаций? Вот она - не только не королева, но даже и не принцесса. Она – обыкновенная девчонка из спального района Москвы, закончившая школу и пытающаяся найти ответ на трудный вопрос: а что дальше? К маме на фабрику? К папе на завод? Но они мечтают видеть свою единственную дочь студенткой вуза. И совсем не того, о котором втайне мечтает она сама. Да, втайне, вслух об этом она никогда не говорила. Впрочем, нет, - однажды все-таки отважилась что-то пролепетать на эту тему маме, и та посмотрела на нее удивленно: дочь, артистка должна быть красавицей, а ты.. прости уж за прямоту… Увидев, как огорчилась дочь, бросилась ее обнимать: да мы тебя и такую любим! Ты для нас и такая – лучше всех!

      Но слово было сказано, и оно ранило ее сильнее, чем думала о том мама. Ранило, но, одновременно, произвело еще одно, неожиданное даже для нее самой действие: с отвагой отчаяния в этот миг она решила про себя, что – пойдет именно в театральный! Просто непременно! Во ВГИК, Щепку – где там еще учат на артисток?!

        - Но… я королева только в своем королевстве. Сцена, дом…

        Голос ее все еще был печальным.   

        - А разве этого мало? – искренне удивился он.

        - Мир так несовершенен. Хочется сделать его лучше.

        - И вам это удается! – с той же искренностью ответил он.

        - Вы так думаете?

        Она опять задумалась, и молчала долго, а он не спешил ей ответить. Зачем, если и он, и она знают, что это на самом деле так. Он, кажется, уже забыл, ради чего пригласил ее в ресторан, и рад был тому, что их беседа пошла по какому-то другому руслу. И вдруг…

        - Но вы ведь пригласили меня сюда, чтобы о чем-то попросить?

        Вот она, минута, которой он все-таки ждал. Почему же он не радуется ей? Более того, он чувствует, как его лицо заливает густая краска стыда. Может быть, виновата в этом все-таки сама королева? Разве можно вот так - в лоб? А… что она там говорит еще, дальше? Не изменяет ли ему слух? 

      - И вы знаете, я не нахожу в этом ничего особенного. Я хочу сказать – стыдного. Скажу больше: если бы в свое время я не попалась на глаза режиссеру, который потом стал моим мужем, из меня, скорее всего, ничего бы и не получилось. В юности я была обыкновенной болотной лягушкой – ни кожи, ни рожи. Одна пламенная страсть внутри – стать актрисой. А он… взялся превратить эту лягушку в царевну. Это была, скажем прямо, нелегкая задача. Но он, кажется, с ней справился. Как вы находите?

      Сказать, что он сидел, потрясенный – значит, ничего не сказать. В голове пронеслось: не побоялась назвать себя дурнушкой… Не отрицает, что если бы не супруг-режиссер… Он, между прочим, собирался этим ее уязвить – когда готовился к встрече, когда предполагал, что встреча может повернуться так, что ему придется защищаться. А она вот так - просто и прямо, не опасаясь уронить себя в его глазах и не желая возвыситься. Можно сказать - истинно по-королевски… Тогда, может, стоит поверить в ее искренность и даже… воспользоваться ею? Ему пришла в голову фраза, которую он заготовил заранее:

      - Откровенность за откровенность… Я читал недавно одну книгу… Не скажу, что я человек религиозный, вовсе нет, но одна фраза меня потрясла. Мне кажется, она имеет отношение к вам и вашему супругу. Так вот, автор книги, священник, утверждает, основываясь, разумеется, на религиозных догматах, что брак – это союз мужчины и женщины, в котором муж должен заботиться о своей жене, как Христос заботился о своей Церкви. То есть всего себя предавать за нее.

      Она сидела, задумавшись. Потом тихо произнесла:

     - Я хотела бы для него того же самого. Со своей стороны. Не знаю – сумела ли?

     Она опять спрашивала и смотрела на него своими бездонными глазами с такой надеждой, такой мольбой: ну, скажи же, скажи, что - сумела! Она – великая – ждала слов поддержки от сопляка? А кто еще он в сравнении с ней?..

     Но если великие тоже нуждаются в поддержке…

     - Сердцеобмен. Это не мое слово, его придумала одна хорошая поэтесса, но здесь именно оно все объясняет: между вами и вашим супругом произошел сердцеобмен. Вы не пожалели сердца для него, он – для вас. И все получилось: и в вашей личной жизни, и в профессии.

     Она смотрела на него восторженными глазами:

     - Вы такой умный! Спасибо вам, спасибо….

     Кажется, у нее даже глаза повлажнели. Ну, это уж слишком. Он, право, уже вконец запутался и не знает, как справляться с таким сложным и неожиданным поворотом ситуации. Да, как ему выруливать из всего этого? Ничего, ничего ему для себя уже не надо – кроме того, что он уже получил. Между ними, кажется, тоже произошел своеобразный сердцеобмен, но не тот, на который он рассчитывал, а другой, более важный и значительный. Королева преподала ему урок, который можно выразить простыми словами: вот моя жизнь – как на ладони. А что на своей ладошке протягиваешь ты?..

        Отвечать на этот вопрос ему придется всю оставшуюся жизнь.

Наталья Моловцева