Кузьма Абрамов

Старый Андриан

Рассказ

Узенькая тропинка вела из лощины на гору, довольно высокую в сравнении с окружающими ее лесистыми холмами. Вверх по этой тропинке поднимался семидесятипятилетний старик Андриан, с белой шапкой волос на голове. Одет он был в белую длинную рубаху и широкие вельветовые штаны, порыжевшие от времени. В лесных сумерках, со стороны, он весь казался белым, и только яловые сапоги, с коротенькими голенищами, чернели на его ногах. Его поступь была еще довольно тверда, и он без большого труда нес наверх свое крупное, отяжелевшее с годами, тело. Он старался держаться прямо, чтобы свободнее было дышать, но его опущенные вниз плечи придавали всей его нескладной фигуре сутуловатый вид. Он шел без палки, цепляясь иногда за нижние ветви росшего по склону дубняка и орешника. Солнце уже было за горой, тень которой скрыла почти весь лесной простор, лежащий на восток от этой горы, и только далекие верхушки высоких дубов еще румянились под блеском последних лучей. В этот предвечерний час, в час заката, кругом было тихо и как-то торжественно, словно весь лес, холмы и эта гора застыли в немом поклоне вслед уходящему солнцу. Даже беспокойные птицы и те успокоились. Эта тишина иногда нарушалась только жужжанием одиноких запоздавших пчел, спешащих вниз, в лощину, да шорохом скатывающихся из-под ног Андриана камешков. Андриан торопился, чтобы успеть проводить на вершине горы солнце. Тридцать лет он живет на пасеке, в лощине, и иногда поднимается сюда, на вершину, если стоит хорошая погода, чтобы полюбоваться лесным простором.

Его паломничество на эту гору началось еще давно. В первый раз он сюда пришел в день смерти своей жены, потом – когда получил известие о гибели сына на войне. Андриан любил жену, и когда он ее лишился, думал, что для него теперь всё кончено. Оно и впрямь, после нее всё пошло как-то не так. И всегда, когда горе ледяным комом скапливалось в груди, Андриан шел сюда, чтобы здесь в одиночестве растопить его. То ли простора здесь больше, то ли солнце немного ближе, но всегда, как поднимется он на эту гору, оглянется кругом, наберет полную грудь воздуха, как-то сразу становилось легче на душе и теплее на сердце. Кругом, до самого горизонта, простираются бескрайние леса, лаская нежной зеленью взгляд, окрыляя тяжелое тело. И казалось тогда Андриану, что он не на горе стоит, а летит над безбрежным зеленым морем. Он полюбил эту гору и весь этот открывающийся с нее лесной простор.

Чтобы быть ближе к этой горе, он попросил председателя колхоза поставить его работать на пасеку. В селе ему, одинокому, делать было нечего. Сноха, оставшаяся после гибели сына, вышла вторично замуж, дочь с мужем уехали на стройку в Сибирь, да так и остались там. Жениться он не хотел, хотя вдов после войны было много. На войну он не попал, работал трактористом, имел бронь и был уже пожилой. После окончания войны одна вдова очень хотела за него выйти замуж, но Андриану она показалась слишком молодой. Подумал, подумал – пойдут дети, их надобно вырастить, довести до дела, а он уже не молод. Так и остался одиноким. Тем не менее он никогда не чувствовал себя заброшенным и забытым. С людьми он общался, в избушке на пасеке у него был радиоприемник.

Сегодня Андриан поднялся на гору с опозданием и, как ни торопился, застал только кромку солнца. И пока он переводил дух, прислонившись к стволу молодого дубка, успела спрятаться и эта кромка. Багровые закатные лучи солнца раскинулись широким веером, пронизывая белые сухие облака. Этот пылающий веер понемногу таял и исчез вскоре совсем, на его месте ярким пламенем запылала вечерняя заря. Потом угасло и это пламя, опускаясь всё ниже и ниже. Наконец осталась только светло-лиловая зарница, которая постепенно вытягивалась в длинную светлую полосу и застывала над туманным лесом. С лощин повеяло свежестью, и Андриан, покрякивая, стал пробираться опять к тропинке, чтобы спуститься на свой пчельник. Ночь медленно надвигалась с востока с иссиня-черными облаками, накрывая лес и далекие холмы темным маревом. Кругом было тихо и безветренно.

Когда Андриан зашагал по своей тропинке, до его слуха вдруг донесся сухой треск ветки и вскоре раздался женский вскрик:

– Ой, кто здесь ходит?!

Андриан сначала не хотел отвечать и заторопился поскорее уйти, но совсем близко послышались легкие шаги и на тропинку вышла девушка:

– Что же вы не отвечаете? Я никак не могу выйти из этого леса, с самого утра кружусь возле горы и куда ни пойду – всё лес.

Андриан тихо засмеялся и немного погодя спросил:

– А как вас занесло к этой горе?

– Практикантка я. Мы здесь на практике, из лесного техникума. От товарищей отбилась, я уж думала здесь на горе
переночевать, да вот услышала вас. Как мне дойти до села?

– До самого близкого села верст десять отсюда, и вам, не знамши леса, ночью не дойти, – сказал Андриан.

– Как же быть? Вы, вероятно, здесь на пасеке живете?
Устройте меня как-нибудь до утра.

Андриан кивнул головой и тронулся вниз по тропе, девушка последовала за ним.

Было уже совсем темно, когда они спустились в лощину и подошли к пасеке, которая была расположена на поляне вдоль небольшого лесного ручейка. Ручеек журчал где-то внизу, в неглубоком овраге. Пахло сыростью, воском и липовым цветом. Девушка старалась не отставать от старика и идти по его следам, чтобы не стукнуться об ствол дерева или не наскочить на куст.

Они подошли к небольшой избушке. Здесь было несколько светлее, и девушка различила на поляне ровные ряды ульев.

– Вы, пожалуй, ложитесь в сенях, а то в избе у меня грязно и душно, – сказал Андриан, останавливаясь в дверях. – Я вам принесу чем накрыться и постелю чистое...

Вскоре Андриан и его молоденькая гостья успокоились, каждый на своем месте. Казалось, успокоилось и заснуло всё живущее в этом огромном лесу, и только неугомонный ручеек продолжал журчать где-то в овраге, навевая сладкие сны зверькам и пичужкам.

Утром Андриан проснулся раньше обычного. Чтобы не
оставаться без дела, снял со стены ружье и стал его чистить. Этот старый дробовик живет с ним на пасеке с первых дней, но в употреблении бывал очень редко. В зверей Андриан не стреляет, птиц не бьет, а лихого человека сюда еще ни разу не заносило. Время от времени Андриан просто так стрелял. Выйдет зимой и пальнет, чтобы разбудить заснувший лес. Лес просыпался и отвечал на его выстрел многоголосым эхом. Чистил же он этот дробовик регулярно, чтобы не поржавел. Почистит, опять повесит на место. Так сделал и сегодня.

Свет утренней зари проникал в сени красноватыми пятнами через все щели плетеных стен, а когда Андриан открыл входную дверь, он ворвался неудержимым потоком, затопив собой все темные уголки. Андриан, выходя, как-то невольно взглянул в сторону спящей девушки, взглянул и задержался на минуту. Она спала без верхнего платья, сбив себе под ноги легкое одеяло. Нижняя рубашка слегка приподнялась, обнажая полные розовые ноги выше колен. На них через дверь падал красноватый свет утренней зари, отчего они казались еще розовее. Одна рука была откинута в сторону, обнажая темное пятно волос под мышкой, а другая полусогнуто лежала на груди, тоненькими пальцами касаясь ложбинки между двумя белыми холмиками. Густые светло-русые волосы, обрамляя высокий красивый лоб и накладывая легкие тени на пухленькие девичьи щеки, золотистыми ручейками стекали на белые плечи. Губы, она как будто только что съела спелую вишню, были словно покрыты темно-красным соком. Темнели плотно закрытые веки, скрестив длинные стрелки ресниц. Она дышала ровно, но не глубоко, и когда вбирала в себя воздух, грудь ее немного вздрагивала, а небольшой, слегка вздернутый носик чуть морщился, раскрывая маленькие ноздри.

Андриан, опомнившись, быстро вышел на залитую розовым светом солнца поляну, тихо прикрыв за собой дверь. Губы его беззвучно прошептали: «Чудо». Ему сделалось немного неловко, что так долго разглядывал спящую девушку. А заря разгоралась всё больше и больше, подменяя розовый свет ярко-золотистым. Его лучи проскальзывали сквозь густую зелень лип, кленов, ясеня, дуба и ослепительными пятнами падали на прошлогодние опавшие листья; они рассыпались светлыми блестками по кустам орешника, калины, дикой смородины и прятавшегося в чаще леса бересклета; они заиграли бриллиантовыми россыпями по росистым лесным травам и цветам, заискрились в изумрудных струях торопливого ручейка и отразились в небольшом затончике.

Андриан развел костер, сварил завтрак и вскипятил чай.
Образ спящей девушки всё время неотступно маячил перед ним. «А зря я тогда не женился на Авдотье, – крякнув, подумал он. – Она тогда еще молода была, почти как эта девушка. Теперь, наверное, ей что-то около пятидесяти и, должно быть, она уже порядком постарела... Как-нибудь надо сходить проведать ее, – думал он. – Может, еще помнит, не забыла...»

Он поднялся с почерневшего от времени пенечка и пошел будить девушку. Но она уже встала сама и приводила себя в порядок. Увидев его в дверном проеме, она улыбнулась и промолвила:

– Спасибо, дедушка, за ночлег. Я так хорошо выспалась. Вы мне, пожалуйста, покажите дорогу в село, а то я боюсь, как бы опять не заблудиться.

– Покажу, доченька, сперва надо позавтракать, – ответил он ей.

Кроме завтрака, состоящего из крупяной похлебки, Андриан угостил свою гостью душистым сотовым медом. Она ела и, улыбаясь, поглядывала на старика.

– Вы так и живете, дедушка, один? Никто здесь с вами не живет?

– Один, доченька.

– Одному, наверное, бывает очень скучно.

– Привык...

Потом Андриан пошел показывать ей дорогу. А когда они вышли на дорогу, ему уже не хотелось одному возвращаться на пчельник. Он пошел рядом с ней дальше.

– Вы тоже пойдете в село? – спросила она.

– Да, пожалуй, пойду. У меня там есть кое-какие дела.

В селе девушка пошла к школе, где остановилась студенческая группа. А старый Андриан сначала зашел в сельмаг, купил конфеты и пачку печенья. Ему показалось как-то неудобно заходить к Авдотье с пустыми руками. У нее целая дюжина внуков, надо их чем-нибудь задобрить и вместе с тем умилостивить и саму Авдотью. Мысль пойти сегодня к ней пришла неожиданно, когда они с девушкой вышли на лесную дорогу. «Чего откладывать на после, – решил он, – пойду проведаюсь сегодня...»

Авдотья, пожилая женщина лет пятидесяти, но еще на вид крепкая и миловидная, встретила нежданного гостя с нескрываемым удивлением.

– Ты чего притащился, Андриан?

– Пришел проведать тебя.

– Столько лет не приходил, а теперь вдруг надумал. С чего бы это?

– Так вот надумал и пришел. В лесу одному-то скучно. Сама, небось, не придешь ни разу проведать старика.

– Было время, приходила, да всё без толку. А теперь чего приходить? Оба мы с тобой постарели.

– Ты еще ничего выглядишь. Да и я, пожалуй, могу еще.

– Чего можешь? – засмеялась Авдотья.

– Быть тебе мужем.

– Эка, чего надумал, старый, – сказала Авдотья, продолжая смеяться, – ты что, шутки пришел со мной шутить?

– Нет, Авдотья, я серьезно.

Женщина попристальней посмотрела на Андриана и подумала, не рехнулся ли он на старости лет, живя один в лесу. Но старик выглядел вполне нормальным. Осмысленный взгляд его острых зеленоватых глаз таил в себе что-то озорное, молодое.

– Ты бы еще столетним пришел ко мне свататься. Небось, когда был моложе, отказался от меня, не захотел взять. Теперь вот пришел.

– Промашку дал. Хочу исправить. Не желаю больше жить один, – решительно сказал Андриан.

– Да нужна ли я тебе, в твои-то годы? – улыбаясь, проговорила она.

– Ты на годы не смотри. Стало быть, нужна, коли пришел!

– Смеяться над нами будут, Андриан, если мы сейчас с тобой сойдемся. Скажут, с ума сошли два старика.

– Пускай смеются. А мы с тобой будем жить да поживать. Хочешь, останемся в лесу, а не то переберусь в село.

– Погоди, старик, задал ты мне задачу, дай хоть немного подумать.

– Что ж, это можно, подумай. А я потихоньку пойду, а то избу-то свою в лесу оставил незапертой. Как подумаешь – приходи... А это вот твоим внукам, – сказал он и положил на стол конфеты и печенье.

Авдотья покачала головой.

– Пришел как к молоденькой девушке, с подарком. Ладно, иди. Завтра я к тебе наведаюсь, если не передумаю.

– Стало быть, согласна? – обрадовался Андриан.

– Куда же мне деваться, я ведь тоже одинока. А одной-то жить не сладко. Эх Андриан, Андриан, пришел бы ты ко мне лет двадцать назад, когда я была молода, да и ты не таким выглядел. Пожили бы мы с тобой. – Она тяжело вздохнула и добавила: – В лесу-то, пожалуй, нам лучше будет, не будем знать, как о нас станут судачить...

Андриан шел по лесной дороге, прислушивался к шороху ветра в густой листве деревьев, пению птиц и думал, как он завтра встретит свою Авдотью. «Я ее обязательно положу на то же место, где спала девушка, и утром рано, тайком посмотрю на нее... Каждый день я теперь буду видеть ее. Это чудо всегда останется со мной!» Последнюю фразу он произнес вслух и улыбнулся...