Свет столетий
Сияют с облаками,
С зарею, что светла,
Макаровского храма
Цветные купола.
А под ними ливни
Одежд и лиц святых.
А может, предкам гимны,
Высотам душ людских?
А может, богомазы
Твердят нам сотни лет,
Что красота – свет глазу,
Душе, как белый свет.
И красками играет
Нарядный этот храм,
Он словно бы взмывает
Жар-птицей к облакам.
Кто зодчим был толковым?
Простой саранский люд,
Чьи предки с Пугачевым
Купцов судили тут.
Гляжу на своды храма,
Как в прошлого окно.
И радость бьет лучами,
И на душе краснó.
Перевод с мордовского-эрзя
В.Гадаева
Вокзал
Не зная усталости, накоротке,
Встречает одних, а других провожает.
Стоит на отшибе и всё в городке
И всех его жителей он замечает.
Широкие двери открыты всегда, –
И этим он жив, очевидно, на свете.
Следит, чтоб ни с кем не случилась беда,
Никто не отстал, а особенно – дети.
До отдыха ль тут, среди встреч и разлук,
Свободного нет ни единого часа...
Лишь в полночь,
Когда всё стихает вокруг,
Усталый вокзал засыпает вполглаза.
Отчая земля
Осенняя во всем лежит истома.
Поля пусты, поблекла синева.
Летит по ветру жухлая солома,
Как стайка бабочек, кружит листва.
Кричат, курлычут птицы виновато,
Летят на юг, прощения моля.
Взлететь бы следом мельнице крылатой,
Да крепко держит отчая земля.
Эрьзя
Весь день врубался он в гранит
И в уповании, и в муке.
Теперь же, ночью, скульптор спит,
Гудят натруженные руки.
Его с чужбины сладкий сон
Уносит в синь родного края...
А девушка, что создал он
Из камня,
Дышит как живая.
* * *
Переливаются рыбы,
Как перламутр, под берегом.
Глядя на их изгибы,
Снова в мальчишках бегаю.
Снова припоминаю
Руки танцовщицы гибкие...
В синем затоне ныряю,
И пальцы от омута липкие
В синем-синем затоне –
Знойное лето, рощица.
Прозрачна вода в ладони
Любимой танцовщицы.
Музыка
Живу еще до днесь
Тем полумраком зала,
Где скрипка полонез
Огинского играла.
Печаль, почти что плач,
Не уставала литься.
Лучом смычка скрипач
Высвечивал нам лица
С тобой, и вот уже
Обоим нам казалось –
Как скрипка та к душе,
Рука к руке касалась.
Соль
Еда без соли – не еда,
Врачует солью раны-боли.
Коль зависть гложет, как беда,
Присыпь язык щепоткой соли.
Но слаще меда самого
Соль поцелуя... Как далече
Ты был от счастья самого,
Поймешь лишь в час
заветной встречи.
Добро поэта – соль души, –
Стих не рождается без боли.
Чтоб колос зрел в земной тиши,
Соленый пот струится в поле.
Памяти матери
Я на холмик цветы положил,
И тайком,
Хоть не высказать горе словами! –
Прошептал: «Мы тебя вспоминаем с отцом,
О тебе вспоминаем, о маме».
И на теплый суглинок, на стылый песок,
Покатилась слеза, не вернулась...
И от весточки этой, роняя листок,
За оградой ветла шелохнулась.
Перевод Ю.Денисова
Казань
Казань, умытая росой,
Осыпанная пухом тополиным,
Хранит для нас легенд старинных
Неисчислимый рой.
Как поднимается закат
Огромным заревом багровым –
Опять идет Батый суровый,
И города у ног лежат.
На куполах мечетей старых
Тускнеют звезды. Дни бегут.
Века проходят. Зарастают
Травой – поляна, тиной – пруд.
Стоят дома. Желтеют окна.
Ничто не помнит старину.
Огонь и дым, и конский топот
Слились в историю одну.
Лишь кремль казанский одиноко
Чернеет в сумраке густом,
Глядит звезда монгольским оком
И вспоминает о былом.
Перевод К.Смородина
Саврасов
В который раз он копию рисует,
Чтобы купить себе краюшку хлеба...
И Пресвятую поминая всуе,
С тоскою смотрит в сумрачное небо.
Недуг смертельный мастера снедает.
Он стар и нищ... Величие и слава –
Всё в прошлом... Голова его седая
Клонится долу, немочь в теле слабом.
Он сухо кашляет, в постель ложится,
Угрюмо смотрит на свое творенье:
Весна... Грачи... Тот в облаках кружится,
А тот сидит, взъерошив оперенье.
...Чуть свет с едва просохшею картиной
Спешит художник в сторону базара,
И там цена не то чтоб вполовину –
Он отдает ее почти задаром.
Но как всегда, подвыпивший, довольный,
Что дело сделано – деньга в кармане,
Идет гулять по улицам престольной
И в снежном растворяется тумане...
...Плывут года. Дни, как сосульки, тают.
В Москве живут другие москвичи.
Но по весне все так же прилетают
Все те же, от Саврасова, грачи.
Перевод Э.Дедовой
